Звонок прозвучал резко и отрывисто.
«О, господи, уже девять, а я всё ещё валяюсь», - подумала Дина, глянув на часы.
- Привет, любимая! – рассыпался в трубке весёлый мужской голос.
«Неужели приехал?.. Не может быть».
- Привет, - ответила она и ощутила, как сердце покатилось в пятки.
- Как ты поживаешь? – баритон в трубке смеялся и будоражил.
«Нет, не он, боже мой, не он».
- Хорошо поживаю, - неуверенно ответила Дина, и нотки этой неуверенности были схвачены мгновенно, потому что голос в трубке тут же спросил:
- А почему так неуверенно?
- Простите, но я… Я не знаю, с кем говорю.
Голос тут же умолк.
- Ой… это вы меня простите, кажется, я не тот номер набрал, - и приятный баритон исчез так же неожиданно, как и появился.
- Какая жалость, - сказала она и расхохоталась.
Оказывается, в её маленьком городке есть галантные мужчины и пылкие любовники, и всё в одном и том же лице, а она и не подозревала. М-да, забавно. Но спустя минуту смех её замер, а в глубине души встрепенулась печаль, почти забытая. А ведь она избавилась от неё, по крайней мере, так было до сегодняшнего дня, вернее, до сегодняшнего звонка. Так было, потому что уже ничто, или почти ничто не напоминало о её безумном увлечении, которое как снег на голову свалилось ещё совсем недавно и которое так же неожиданно и закончилось, так сказать, по всем правилам лёгкости современных отношений, без всяких на то объяснений.
Чтобы приучить себя к мысли о разрыве, а потом и вовсе избавиться от неё, последние несколько дней она старалась заполнить себя всем чем угодно, - лишь бы не мучиться вопросом, отчего да почему, - и параллельно дала обещание не вспоминать о нём. Какое-то время это удавалось. Но легко сказать – не вспоминать. На самом же деле ей было плохо. Ей и сейчас плохо.
Но больше всего Дина расстроилась сегодня, после утреннего звонка. Он многое напомнил: и январскую метель, когда они только что познакомились, и сумеречный ресторан, где в тот же вечер маленькими глотками пили текилу, и конечно, то раскидистое дерево, под которым спустя полгода прятались от дождя тёплой июльской ночью.
Господи, почему так плохо, ведь ничего же не произошло, - твердила она. -. Ну позвонили, ну ошиблись. Подумаешь – не он – беда какая. Но – «привет, любимая...», – от этих слов с ума можно сойти!
Она глянула в окно и заметила крохотные снежинки, – первые после обильного листопада накануне. Медленно, будто нехотя, они кружились в воздухе. Некоторые ударялись об оконное стекло, таяли, растекались капельками на его поверхности и, соединяясь в извилистые ручейки, сбегали на подоконник.
Да, скоро зима и скоро год, как они познакомились.
«Ладно, хватит, пойду, поставлю чайник», – она поднялась с дивана и прошла на кухню.
Но через пару минут чашка, наполненная густой ароматной жидкостью, так и осталась на столе не тронутой, потому что грусть, копошащаяся где-то под ложечкой, всё не проходила, и чтобы заглушить её, Дина вернулась в комнату и, включив компьютер, стала просматривать дневник.
Вот… вот эта запись. Она прочла её один раз, второй, третий и вдруг до последней буковки поняла содержание написанного. Поняла всё, что два года назад, до неё никак не доходило. Со всеми подробностями она вспомнила тот странный, почти сказочный сон, который приснился с 13 на 14 ноября. Сон, который, как ей казалось тогда, извещал о неком знаменательном событии, но разгадать который в те дни она так и не сумела.
Тогда, помнится, стояла такая же осень: она рыдала такими же проливными дождями, студёными ветрами носилась по скверам и улицам города, и точно также по ночам в её комнату заглядывал неяркий свет фонаря, что висел на столбе напротив.
В ту ночь она долго не могла уснуть. Было около трёх часов, когда сон, наконец, сморил её, и на переходе от реальности в мини-небытие, когда пересекаются грани прошлого, настоящего и будущего и когда простому смертному невозможно определить, что первично, а что вторично, она увидела себя, стоящей у незнакомого дома, фасадом выходящего в сад. Хозяев не было. И если дом не производил особого впечатления, то сад был великолепен: незнакомые деревья с пышными кронами, поляны с мягкой блестящей зеленью, выразительные цветы с крупными лепестками, холодный ручей, на дне которого сквозь прозрачные струи просвечивались гладкие, полированные камни – всё было ярко и необычно.
Гуляя по саду, она вышла на поляну, и через мгновение увидела, как с противоположной стороны навстречу царственно вышагивают павлины. Их роскошные оперения светились небесно-голубым сиянием, и только две птицы были окружены бледно-розовым ореолом.
«Уж, не хозяйка ли я этих птиц?» - мелькнуло у неё голове. Она перевела взгляд на цветы и склонилась к ним. Дотронувшись рукой, вдруг ощутила, как её душа наполняется покоем и умиротворением. «Интересно, - подумала она, - что должно произойти в жизни человека, чтобы он принял эту красоту, и что должно произойти, чтобы отверг?»
Затем Дина подошла к ручью, села на гладкий, отшлифованный камень и, опустив босые ноги в прохладную воду, стала любоваться солнечными бликами. Неожиданно солнце спряталось за маленькую тучку, блики исчезли, и в этот момент рядом с отражением своего лица она увидела отражение незнакомца. Она обернулась. Перед ней стоял высокий, статный мужчина, одетый в белую тунику. «Он похож на султана из восточной сказки», - подумала Дина, а вслух спросила: - Кто ты?
- Разве ты не узнала? Я хозяин этого поместья, - ответил он, легонько взяв её за подбородок. - Пойдём, я покажу тебе дом и сад.
- Я уже всё видела, - сказала она.
- Ты ещё ничего не видела... А хочешь, я подарю тебе счастье? – ни с того, ни с сего вдруг спросил он.
- Почему ты решил, что я не счастлива?
- Это читается в твоих глазах.
- Это не может читаться в моих глазах, я только что любовалась красотами твоего сада и испытала настоящее счастье.
- Это минутное счастье, о постоянном же – твои глаза молчат.
- Постоянного счастья никто не испытывает, - сказала она. - А в чём заключается твоё счастье, и счастлив ли ты сам? Скольких женщин ты звал за собой вот так, как меня сейчас, и не в них ли ты ищешь своё счастье?
- Да, я люблю женщин, - ответил он.
«Это и не мудрено, - она улыбнулась, - недаром он похож на султана».
- Тогда скажи, что значу я для тебя и зачем я тебе? Куда ты зовёшь меня, - в свой гарем? - она снова улыбнулась.
- Я поселю тебя отдельно и буду приходить к тебе чаще, чем к другим, - ответил он.
- Почему?
- Потому что ты особенная, ты не такая как все.
- Тогда оставь своих женщин и останься со мной насегда.
- Не могу, потому что душевный комфорт обретаю только тогда, когда меняю женщин, и я не смогу полюбить тебя так, как ты этого захочешь, я буду любить тебя по-своему. Но если ты не примешь моих правил, то будешь страдать, потому что меняться не собираюсь.
- Но если два человека заключают между собой союз, то это предполагает…
- Это ничего не предполагает.
- Но нельзя же всё время искать, надо уметь и находить, не правда ли?
- Для меня время поисков ещё не закончено.
И тут всё разом переменилось: павлины исчезли, а вместо них появились люди, вооруженные странным оружием. Воинственные и страшные, они выползали из-за деревьев и уже приближались. Незнакомец почему-то рассмеялся и тут же исчез, как будто его и не бывало, а Дина, спасаясь бегством, забилась в одну из комнат этого странного дома и, натянув на себя неподатливый картон, который стоял тут же поблизости затаилась…
Её разбудил страх, жуткий страх, – она это отчётливо помнит. Сердце ёкало, в висках стучало, и некоторое время она ничего не могла понять. Наконец, сон отступил, и Дина вернулась в реальность.
Но к чему был этот сон, о чём он говорил, она не знала. Его разгадку, спустя некоторое время, она прочла в старом соннике, и вот что там было:
«Приснившиеся павлины предвещают резкие перемены в жизни. Радостные и яркие впечатления, связанные с удовольствиями, наряду с печальными размышлениями и предчувствиями, сольются в пёстрый поток ощущений и, переплетаясь с картинами реальности, окажут на душу самые разные влияния: от прекрасных до тревожных.
Если женщина увидит себя хозяйкой павлинов, – значит, судьба готовит ей испытание, её представление о мужской чести будет поколеблено».
Сон приснился на десятый лунный день, – это значило, что он правдивый и успешно воплотится в жизнь.
Не придав его символике особого значения, она вскоре и думать о нём забыла. О нём Дина вспомнит позже и именно тогда, когда Алексей из её жизни испарится так же стремительно, как и незнакомец из того, казалось бы, ничего не значащего сна.
Впрочем, все мужчины одинаковы, и никто из них не пропустит ни одной юбки, и Алексей не исключение. Более того, судя по всему, это его хобби, и стоит ли убиваться по этому поводу? Вот-вот – не стоит. Но зачем эта грусть? Не надо никакой грусти. К чёрту! Она ведь сама бросила его – первая, – пусть и наврала, что встретила другого. Вот и славно, потому что никогда, ни при каких обстоятельствах не хотела быть покинутой. А кому нравится –быть покинутой? Правильно – никому. Но Алексей…. Он запал в душу более других. И почему эта проклятая боль не отпускает?
Нет, так нельзя. Она давала себе обещание выкинуть его из сердца? Давала. И что?
Ах, боже мой, почему он не понимает, что ей сейчас плохо? Неужели он не знает, что ему не должно быть хорошо, когда ей ТАК плохо.
Дина закрыла файл и выключила компьютер, затем взяла его фотографию и, глядя в глаза, сказала:
«Когда ты позвал меня, я пошла не оглядываясь, хотя не могла не догадываться, что вряд ли задержусь около тебя надолго, – а мне так не хотелось верить в это. Мне казалось, что я любима тобой, но это была иллюзия, обычная романтическая иллюзия, подтверждение которой я получила недавно: ты перестал писать, и те короткие письма, которые изредка ещё приходили, были сухими и торопливыми, будто кто-то стоял позади тебя и заковывал твою душу в броню. Вот тогда-то я и поняла, что между нами всё кончено. Но это и к лучшему, ведь неизвестно, как сложились бы наши отношения, окажись мы в одной упряжке: мы же не знаем друг друга, и согласись, те короткие семь встреч многое оставили за кадром, да почти всё. Так что разрыв для меня – ни что иное, как благо».
Дина отыскала папку с ненужными фотографиями и, сунув туда его изображение, задвинула в дальний угол объемистого шкафа.
Но почему она так безоглядно кинулась в его объятия? Не потому ли что слишком долго никого не любила, да и любила ли вообще? Встретился ли на её пути тот мужчина, которого она смогла бы полюбить? А может, она сама отказывалась от любви? Но этого не может быть, потому что это противоестественно. Просто не было ТОГО единственного, который взял бы её на руки однажды и сказал: «Не задавай мне вопросов, почему одни счастливы, а другие нет. Не задавай, потому что отныне мы нашли друг друга, и должны быть счастливы. И мы будем счастливы».
В свой последний приезд Алексей спросил её:
- Помнишь нашу поездку на Средиземное море?
- Помню, - ответила она и с удивлением подумала: - «Почему он спрашивает об этом?»
- Потому что хочу напомнить о нашем счастье.
- Ты читаешь мои мысли?
- Точно так же, как и ты мои. Ты была счастлива тогда?
Она невольно сжалась. Не отвечая на вопрос, спросила сама:
- Так что же случилось сейчас? Тебе захотелось новизны?
- Не знаю….может быть.
- Почему тогда вспоминаешь о море?
- Хочу снова вернуться туда, хотя бы на несколько дней. Поедешь со мной?
- Зачем? Ты же сказал, что в одну реку невозможно войти дважды, хочешь устроить мне обворожительное прощание, чтобы совесть не мучила? Тебе не кажется странной твоя просьба?
- А что в ней странного?
- Ну, как же, у большинства на курортах романы только начинаются, а ты зовёшь, чтобы закончить его. Я правильно поняла?
Он помолчал и через минуту, – будто не слыша вопроса, – сказал:
- Но как же было здорово тогда!
- А хочешь, я напомню? – поддаваясь его чувству и собственному полёту воспоминаний, воскликнула Дина. И, не дожидаясь ответа, стала говорить, потому что понимала, это конец. Потому что знала – надо высказаться, хотя бы так, напомнив ему и себе об этой, их первой и последней поездке. Потому что всё, что было между ними, к сожалению (а может, и к счастью), приходит к завершению. Всё, – как в том сказочном сне.
Она напомнит сейчас об этом путешествии, и в их истории должна быть поставлена точка, потому что точкой заканчивается любая история. Точкой… а может, всё-таки многоточием? Нет-нет, никаких многоточий: всё в прошлом, и надежды тоже.
- Итак, - начала она, - мы прибыли в Памук-кале под вечер…
- когда солнце уже садилось, - подхватил он.
- Ты и такие подробности помнишь?
- Я помню всё.
- Да, – ты много раз повторял эту фразу… но я продолжу.
Солнце только что коснулось поверхности моря, и его отражение в воде напоминало вытянутый эллипс, почти цилиндр, по обе стороны от которого – и на горизонте, и на морских водах – темнели пурпурные дорожки, переходящие в светло-сиреневое пространство. Было что-то мистическое в этом зрелище. Ты ещё с благоговением поцеловал мою руку.
- Я и сейчас могу сделать то же самое.
Она улыбнулась:
- Твоё обаяние уже ни к чему, но позволь, я продолжу. Уже на следующий день тёплое море с хрустящим песочком на берегу было нашим. Где-то в отдалении, слева, виднелись невысокие тёмные скалы, и чтобы спрятаться от людских глаз, мы каждый день уходили туда, расстилали на песок покрывало, выкладывали нехитрую снедь, купались и загорали. Над прозрачными волнами с криком носились неугомонные чайки, и я пела тебе:
«Ах, эти чайки надо мной – напоминают…», как пела тогда в снежном феврале по телефону. Помнишь?
- Помню.
- Сначала мы безумно целовались, а потом от восторга и желания у нас начинала кружиться голова, и мы, как шальные, прильнув друг к другу, переставали ощущать время. А вокруг – никого, только солнце и море, чайки и скалы... И мы. Я смотрела в твои в глаза и улыбалась, а ты гладил мои волосы и целовал эту улыбку. Потом мы ложились на песок и сквозь полузакрытые веки смотрели на безоблачное небо, потом ты брал меня за руку, и мы бежали к морю, навстречу волнам, таким же лазурным и прозрачным, как само небо.
Дина замолчала.
Склонив голову набок, Алексей смотрел на неё. Немного погодя, снова спросил:
- Поедешь со мной?
- Нет, - ответила она. – Уходя – уходи.
- Ты жалеешь, что мы расстаёмся?
- Пока не знаю. Знаю одно – будет больно, по крайней мере, мне.
Прошло полгода. Ей действительно, было больно.
В его последний приезд (уже не к ней, а лишь затем, чтобы уладить служебные дела), Дина спросила:
- Ты счастлив?
Задав этот вопрос, она ощутила, как тот магический сон, который привиделся ей два года назад, снова становится реальностью.
- Не знаю, - ответил он. – Думаю, что да.
- А что такое счастье, по-твоему? Жена, которая из возлюбленной превратилась в друга, или дом, который ты с таким тщанием обустраиваешь, а может, женщины… - она умолкла, не договорив.
Он пожал плечами:
- Не знаю….
- А как ты думаешь, существует ли счастье на земле, и бывают ли счастливы люди? Мне кажется – нет, и знаешь, почему? Потому что нам всегда чего-то не хватает: кому-то ощущений, кому-то денег, кому-то признаний, а кому-то и хлеба. От этого наша душа мечется, и нет ей покоя, хотя, возможно, мы и не осознаём этого. Мы стремимся достичь того, чего хотим, достигаем и замечаем, что снова чего-то не хватает, или – кого-то…. А знаешь, - добавила она после короткой паузы, - я не права. Есть счастье на земле, есть, только не каждому дано его почувствовать.
А недавно Дине приснился тот же самый сон: она увидела знакомый дом, необычный сад с радужными полянами и ручей с гладкими валунами, только павлинов не было. Как и тогда, она увидела того же незнакомца, но на этот раз, шагая по зелёной траве, он улыбался и протягивал к ней руки.
- Я понял одну вещь, - сказал он, подойдя, - часто своё счастье мы ищем не там, где нужно, а если и встречаем его, то проходим мимо. Так и я – едва не прошёл мимо тебя.
- Не захочешь ли снова уйти? – спросила она.
- Нет, потому что долго шёл к построению мира в собственной душе и понял, что люблю только тебя. Теперь я знаю, что моё счастье – это ты. Но если не ответишь, – мир перестанет существовать для меня, а вместе с ним перестану существовать и я.
Ответишь?..