ГЛАВА 10
В просторном кабинете Смольного начальник Главного управления внутренних дел Санкт-Петербурга и Ленинградской области в звании генерал-майора докладывал человеку в штатском, который стоял лицом к окну и настороженно всматривался в мартовский безлиственный пейзаж парка.
— Борис Леонидович, вот полное досье на вашего Пронина Сергея Александровича, — генерал положил папку на стол. — За ним постоянно ведется круглосуточное наблюдение.
Человек в штатском повернулся к генералу и, взяв со стола папку, сказал:
— Досье, это хорошо, — спокойным голосом произнес он, — но поймите, меня постоянно напрягает Москва, там они хотят знать, что связывало этого Пронина с Голдманом. Какие у них были отношения, что он знал и что ему стало известно? — повышая голос, закончил говорить человек в штатском.
— Что вы предлагаете? — осторожно спросил генерал.
— По-вашему, я должен что-то предлагать? Вы, товарищ генерал, занимаете пост главного милиционера в этом городе и ждете от меня каких-то предложений. Не пора ли вам самостоятельно по данному поводу принимать решения?
— Конечно же, я могу принять решения, но…
— Чем скорее вы его примите, тем быстрее будут результаты, — перебил генерала человек в штатском. — Не смею вас задерживать, — закончил он и снова повернулся лицом к окну.
Генерал вышел из Смольного, быстрым шагом направился к служебной машине и дав, водителю команду:
— На Литейный, — уселся на заднее сиденье новенького служебного «мерседеса» с тонированными стеклами.
У него было испорчено настроение, он недолюбливал этого «выскочку», бывшего фээсбэшника внешней разведки Б. Л. Генерал прекрасно понимал, что он, как пес, на привязи у нынешнего руководящего государственного состава и должен выполнять любую их прихоть, служить им верой и правдой. А как именно — по закону или же по беззаконию — неважно. Не зря же говорят в народе: «Закон что дышло — куда повернешь, туда и вышло!» Ведь действительно, прав тот, у кого больше прав, и закон всегда будет на его стороне.
Приехав на Литейный, где располагалось ГУВД, он попросил оперативного дежурного вызвать к нему начальника 8-го отдела УБОП подполковника Васильева.
— Свяжешься с ним, скажи, чтобы незамедлительно был у меня.
— Сделаем, товарищ генерал-майор, — отрапортовал оперативный дежурный.
Подполковник Дмитрий Николаевич Васильев был назначен на должность начальника отдела около девяти месяцев назад не без помощи старого друга и однокашника, нынешнего начальника Главка. В подведомственность руководимого им отдела входила оперативная работа с этническими группами. Васильев прошел всю чеченскую войну, по своему нраву был до мозга костей настоящим современным ментом и знал все тонкости оперского дела. Узнав о том, что его вызывают в Главк, он сразу же поехал на Литейный.
— Дима, давай заходи, располагайся в моем кабинете, как у себя, — сказал генерал, обрадовавшись приходу Васильева, — давненько мы с тобой по-дружески не виделись.
— У меня работа, а у тебя ее еще больше, — Васильев сел на мягкий кожаный диван.
— И не говори, кручусь как белка в колесе. Поскорей бы на пенсию, но, видишь ли, регалий маловато, придется еще год-другой потрудиться.
— Я-то тебе зачем понадобился, Станислав? — спросил Васильев.
— Да понимаешь, помощь твоя маленькая нужна.
— Ты же меня знаешь, я всегда рад тебе помочь. Давай рассказывай.
— А знаешь что, Дима, давай-ка мы с тобой бабахнем граммов по 150 хорошего коньячку, так сказать, приятное с полезным совместим.
— С тобой, Стас, можно, не откажусь, — улыбаясь, сказал Васильев.
Генерал нажал на кнопку селектора внутренней связи на его столе и вызвал секретаря:
— Анжелочка, зайди, пожалуйста, ко мне.
Не прошло и минуты, как в дверях генеральского кабинета стояла молодая, высокая, с приятными формами секретарша.
— Слушаю вас, Станислав Георгиевич.
— Анжелочка, будь любезна, принеси нам моего коньяка и нарежь, пожалуйста, лимончик, как всегда.
— Хорошо, Станислав Георгиевич.
Анжелочка быстро принесла поднос с коньяком «Бержерак», рюмками и блюдцем, на котором тонюсенькими дольками был нарезан лимон, обильно присыпанными сахаром.
— Станислав Георгиевич, больше ничего не желаете? — заговорщицки спросила она.
— Пока нет, Анжелочка, спасибо! — ответил генерал.
Он разлил по рюмкам коньяк, мужчины чокнулись и, опустошив их содержимое, закусили сочными дольками лимончика.
— Тут вот какое дело, Дима, — начал генерал, — нужно взять в разработку одного паренька. Сам он из себя ничего не представляет, но им заинтересовались большие люди, — генерал вскинул указательный палец вверх, — дело в том, что этот паренек в последние годы находился в близком контакте с умершим стариком Голдманом. Знал такого?
— Ну а как же, такую важную фигуру, как Кардинал, многие знали.
— Так вот, как тебе, наверное, известно, Кардинал обладал большой властью и имел огромные связи как у нас в России, так и за ее пределами. Старый еврей много знал о каждом из «этих», — генерал снова показал указательным пальцем вверх, — настоящих руководителей, и на каждого из них мог надавить известными лишь ему одному способами. Вот они там, в Москве, и волнуются. Я не думаю, что здесь замешаны большие деньги, хотя как знать, как знать…
— Стас, а от меня-то что требуется?
— Ну как же, Дима, возьмешь парнишку в разработку, проведешь оперативно-розыскные мероприятия и тому подобное. Мне ли тебя учить. Кстати, паренек — бывший наш сотрудник, сейчас находится на условном сроке. Три года назад он, видимо, перешел кому-то дорогу, и его накрыла наша служба собственной безопасности. Прокуратура возбудила в отношении его несколько составов тяжких преступлений, я сам лично просматривал в архиве его уголовное дело: все сфабриковано, высосано из пальца, шито белыми нитками, тебе ли не знать, как обычно поступают с неугодными сотрудниками.
— Да, Стас, я с тобой согласен. Система наша гнилее всех гнилых, скольким правильным ментам она жизнь поломала.
— Это как посмотреть, система она и в тундре система, нужно под нее адаптироваться и выживать, — сказал многозначительно генерал и вновь разлил коньяк по рюмкам.
— Ну, давай, Дим, выпьем на посошок. Рад был тебя видеть!
— Взаимно, — сказал Васильев, чокнувшись с генералом.
— Дим, в секретной части не забудь взять досье на паренька, зовут его Пронин Сергей Александрович, — сказал напоследок генерал и, нажав на кнопку селектора, вызвал секретаршу.
*;*;*
Васильев сидел у себя в кабинете в здании УБОПа, расположенном на проспекте Римского-Корсакова, и внимательно знакомился с материалами на Сергея. Выкурив несколько сигарет, он вызвал к себе двух оперативных сотрудников.
— Саша, ты завтра выезжаешь в Башкирию, в город Белорецк, посмотришь там во всех архивах дошкольных учреждений и родильных домов сведения вот на этого человека, — Васильев протянул ему ксерокопию паспортных данных, на которых значилось: Пронин Сергей Александрович, 15.05.1974 г. р., уроженец г. Белорецк, БАССР.
Молодой сотрудник Саша молча кивнул головой.
— Денис, ты тоже завтра выезжаешь в Мордовию, в город Ковылкино, там этот человек прожил свои детские и юношеские годы, — сказал Васильев, протягивая второму такую же ксерокопию. — Оттуда, как что найдете, сразу же звоните мне. Вам все понятно?
— Да понятно, — в один голос промолвили молодые опера.
— Вот и отлично, раз все понятно, а сейчас бегите оформлять командировочные и по коням.
*;*;*
Уже четвертые сутки Сергея пристально вели. Внешне не показывая своего беспокойства, он продолжал ездить на работу и отдавался ей полностью, стараясь тем самым снять с себя постоянное психическое напряжение.
*;*;*
В кабинете Васильева зазвонил телефон. Он поднял трубку.
— Подполковник Васильев слушает.
На том конце провода послышался голос командированного в Башкирию оперативника Саши.
— Дмитрий Николаевич, я вот тут, что можно было найти, нашел…
— Докладывай, Саша, — перебивая молодого опера, скомандовал Васильев.
— Ну вот, слушайте, Дмитрий Николаевич, — начал свой доклад Саша. — До четырех лет Пронин находился в местном круглосуточном детском садике. В этом садике вместе с ним были дети разных национальностей: башкиры, татары, русские. В медицинской карте Пронина имеются сведения, что в возрасте трех лет на территории садика при неизвестных об-стоятельствах он упал в горящие угли большого костра, вытащила его оттуда нянечка. Но что самое удивительное — на нем в клочья сгорела вся одежда, а на теле никаких видимых признаков ожога обнаружено не было. После этого случая Пронин больше полугода молчал, а когда заговорил, то сильно стал заикаться. Я разыскал эту нянечку, которая спасла его, она давно уже на пенсии. И спросил ее: помнит ли она мальчика Пронина? На что она мне ответила: что помнит его очень хорошо, он был единственным белокурым милым ребенком и все дети звали его инопланетянином.
«Что за бред несет этот Саша?» — подумал Васильев и тут же спросил:
— А что в родильном доме, в ЗАГСе?
— Ну в роддоме ничего не нашел, а вот в архивах ЗАГСа выкопал следующее: мать его, Кудакаева Анна Васильевна, 1947 года рождения, уроженка Мордовской АССР; отец — Пронин Александр Рихторович, 1939 года рождения, уроженец БАССР, еврей.
— Ладно, хорошо, давай дуй назад. Работать в отделе некому, — сказал Васильев и положил трубку телефона.
Вскоре позвонил оперативник, командированный в Мордовию.
— Дмитрий Николаевич, вы меня слышите?
— Да слышу я тебя, слышу, докладывай.
— Ну, по нашей части на него тут ничего нет.
— Денис, выкладывай что есть.
— Обычный пацан, отучился в местной школе, закончив 11 классов, поступил в среднетехническое учебное заведение. В школе учился средне. По милицейским сводкам характеризовался как хулиганистый и дерзкий, имел неоднократные приводы в милицию по административным правонарушениям, в 1991 году привлекался к уголовной ответственности по ст. 206 (хулиганка) УК РСФСР. Дело было прекращено за отсутствием состава преступления по ч. 2 ст. 5 УПК РСФСР. По материнской линии состоял в родственных связях и являлся двоюродным братом криминального авторитета Рузманова Николая Александровича, «законника» по кличке Кадык.
— Денис, проверь, пожалуйста, в местном ОВД, как у них работает служба по входящим к ним запросам с других регионов, — сказал Васильев и положил трубку. — Интересно, интересно, как же этого Пронина пропустила проверка МВД и каким же образом, имея такой «послужной» список и таких родственников, он попал в наши ряды, да к тому же в офицерский состав, — вслух размышлял он, закуривая очередную сигарету.
На следующий день Денис снова вышел на связь и сообщил:
— Дмитрий Николаевич, в этом мордовском городке творится полный бардак, покруче нашего будет.
— Ладно, не утрируй, Денис. Что там у тебя? — спросил Васильев.
— В ОВД на входящие запросы с других регионов просто-напросто отписываются, даже не проверяя картотеки. И еще, здесь милиция, прокуратура и районный суд тесно взаимосвязаны. У меня возникло такое чувство, что они повязаны одной белой ниточкой, преследуя исключительно одни корыстные цели. Все это происходящее можно назвать узаконенной коррупцией.
— Ладно, Денис, молодец. Давай выезжай обратно, — закончил разговор Васильев. — Вот каким образом Пронин попал в ментовские ряды, в этой провинциальной Мордовии просто-напросто отписались, и по запрашиваемым по линии МВД сведениям местная служба милиции дала ложную информацию, — вслух продолжал размышлять Васильев.
Он взял лежавшую в его служебном сейфе папку с досье на Сергея и снова стал ее перелистывать.
Своей работы у подполковника Васильева было невпроворот, однако он не мог отказать Станиславу Георгиевичу в его просьбе и должен был довести это дело до логического конца.
Васильев закурил сигарету и, приоткрыв окно в своем кабинете, который располагался на четвертом этаже здания УБОП, посмотрел на крыши питерских домов. На улице стояла весна, по календарю шла первая декада апреля. На ветках деревьев проявились набухшие почки будущей запоздалой листвы, птицы возвращались из южных мест. Васильев вслух процитировал старую пошлую частушку, перевернув на свой лад: «Опять весна, опять грачи, опять мне не дадут полковника, опять придется мне отсчитывать деньки».
Васильев был среднего роста, худощавый. Волосы на голове были густые и волнистые. Если этого человека увидеть в транспорте или в каком-либо другом общественном месте, то по нему не скажешь, что он подполковник милиции и к тому же занимает пост руководителя среднего звена в системе МВД РФ. Родом он был из Белоруссии, из Гомеля. Срочную службу проходил в Афганистане, воевал с душманами. Отдав свой интернациональный долг Родине, Васильев приехал в Ленинград, полюбившийся ему еще в школьные годы, когда их всем классом возили на экскурсию посмотреть на исторические достопримечательности и легендарный крейсер «Аврора». Здесь он окончил среднюю школу милиции в Стрельне и в звании лейтенанта был направлен в один из районов Ленинграда в криминальную службу. Впоследствии он заочно окончил Академию МВД РФ и сделал неплохую карьеру, успешно продвигаясь по служебной лестнице. По семейному положению он был в разводе, от брака имел дочь, которая скоро заканчивала школу, и он думал о ее дальнейшем образовании.
Просматривая досье, Васильев вслух произнес:
— Так, что мы тут имеем? Пронин Сергей Александрович проживает в городе Кронштадт, состоит в браке, имеет двух малолетних детей. Передвигается на автотранспорте спортивной модели «хонда-прелюда». Работает. Исправно ходит отмечаться в службу по надзору за исполнением наказаний по приговорам суда. Все это замечательно, — громко сказал Васильев, почесывая кучерявую голову. — Придется сработать с тобой, Пронин Серега, как у нас говорят, по ментовскому беспределу.
Он вызвал к себе двух оперов и дал им указания по задержанию Пронина.
— Выдерните его сюда. Работает он на Горской, в порту. Надеюсь сами разберетесь, как доставить задержанного.
— Разберемся и доставим, можете на нас рассчитывать, Дмитрий Николаевич, — в один голос, как два брата акробата, выпалили они.
Тем временем Васильев позвонил Елене Анатольевне Ефремушкиной. Она была старшим следователем 4-го отдела следственной части и имела звание майора юстиции. Прокуратура и следствие внутренних органов относились к службам Министерства юстиции, в их подведомственность входило ведение предварительного расследования тяжких и особо тяжких преступлений. Лет ей было 30 с небольшим хвостиком. Она была замужем, но мужа своего не любила, для нее он был очень мягок и слишком услужлив, одним словом, слюнтяй. Детей у них не было, поэтому она подолгу задерживалась на работе. А когда заступала в ночное дежурство, то отрывалась по полной и водку пила на равных с коллегами мужчинами. Елена Анатольевна носила очки, ей они были к лицу, подчеркивая серьезность и строгий характер. Одевалась она скромно, но со вкусом, имея в своем гардеробе предпочтительно строгие костюмы. По своей женской природе она была изящно сложена, ее большая и упругая грудь с высоко поставленными торчащими сосками, которые сквозь бюстгальтер и одежду формировали ее редчайшую красоту, будоражила мозги многих мужчин. Во всем ее внешнем виде и облике скрывалась чертовская привлекательность и неудержимая сексапильность.
Сколько же раз Васильев «драл» ее вот на этом самом столе, за которым он сидел, сейчас уже трудно вспомнить. Как страстно она занималась с ним любовью, выплескивая из себя дремлющий сексуальный вулкан. Ее необузданным, неукротимым темпераментом мог бы восхищаться любой мужчина, если бы ему представилась возможность заняться с ней сексом.
К работе следователя Елена Анатольевна относилась крайне педантично и скрупулезно.
— Леночка, привет! Васильев тебя беспокоит.
— Здравствуй, Дима! Неужели ты соскучился и хочешь меня видеть?
— Это, конечно, прежде всего, но я тебе звоню по другому поводу. Не могла бы ты ко мне подъехать?
— Давай через пару часов, работы навалилось, хоть что-то сделаю.
— Хорошо! Я буду ждать тебя у себя в кабинете.
— Договорились, — ответила она.
*;*;*
Сергей второй день не замечал за собой слежки. «По всей вероятности, “снялись”, так как за мной ничего нет», — подумал Сергей. И в этот момент дверь кабинета открылась и вошли два молодых человека. Один из них подошел к сидящему в кресле Сергею и, раскрыв удостоверение, строго произнес:
— Сергей Александрович, вы подозреваетесь в совершении преступления. Вам необходимо проехать с нами.
Сергей продолжал сидеть в кресле и молчал. У него пересохло в горле, участилось сердцебиение. Не показывая внешне своего волнения, он молча оделся и вышел вместе с молодыми людьми. На улице их ждала машина ВАЗ-2108, прозванная в народе «восьмеркой».
*;*;*
В кабинете Васильева открылась дверь. На пороге стояла, радостно улыбаясь, Елена Анатольевна.
— Ну что ты там встала? Заходи и закрывай за собой дверь, — сказал Васильев, вставая со стула навстречу Елене. Они обнялись и поцеловали друг друга в щеку.
— Я тут на Сенной парочку чебуреков купила. Давай перекусим вместе?
— Не откажусь. Целый день ничего не ел.
— Такова судьба холостяка, — улыбаясь, сказала она. — Тебе нужно почаще меня вызывать, глядишь, и откормлю.
— Да уж, ты это можешь, — сказал Васильев, разливая по пластиковым стаканчикам извлеченную им из сейфа бутылку водки.
Выпив водки и закусив почти теплыми чебуреками, они закурили. Прикурив от зажигалки, поднесенной Васильевым, Елена откинула голову назад, выдыхая дым.
— Ну, рассказывай, Дима, по какому поводу ты меня вызвал?
— Леночка, мне нужна твоя маленькая помощь.
— И в чем она будет заключаться? — заигрывая, спросила она.
— Сейчас мои архаровцы привезут одного отморозка, он состоит в организованной преступной группировке, которая угоняет автомобили, перебивает их заводские номера, грамотно меняет шильды и впоследствии реализовывает. Нужно возбудить в отношении его уголовное дело и соответственно задержать по «сотке». А мы со своей стороны расколем его так, что он признается не только в этом преступлении, но и в убийстве египетского фараона Тутанхамона, — с ехидной улыбкой сказал Васильев.
Елена Анатольевна произвела все необходимые процессуальные формальности и, получив номер уголовного дела, пошла допрашивать подозреваемого. Она вошла в соседний кабинет, где, прислонившись к стене, стоял Сергей. Заняв место за столом, она жестом показала Сергею занять стул напротив.
— Сергей Александрович, вы знаете, за что вас задержали и в чем вы подозреваетесь?
— Нет, не знаю, — спокойно и с полным равнодушием в голосе ответил Сергей.
— Нужен ли вам адвокат? — спросила следователь.
— Нет, не нужен.
— Я вас правильно понимаю: вы отказываетесь от помощи адвоката?
— Да, вы правильно понимаете. Я отказываюсь от помощи адвоката.
Следователь отметила в протоколе допроса подозреваемого, что последний от юридических услуг отказался.
— Сергей Александрович, можете ли вы что-либо пояснить по существу совершенного вами в составе организован¬ной группы уголовно-наказуемого общественно опасного деяния?
— Абсолютно нет! И в соответствии со ст. 51 Конституции Российской Федерации отказываюсь давать какие-либо показания.
Следователь отразила все в протоколе и, ознакомив Сергея с записью, попросила его расписаться:
— Распишитесь, пожалуйста, здесь и вот здесь.
Сергей внимательно изучил протокол и расписался в строго отведенных для подозреваемого местах.
Его задержали на трое суток по ст. 122 УПК РСФСР и конвоировали в следственный изолятор на улице Захарьевская, 6. Он уже был в этом изоляторе, там содержались подследственные, в основном сотрудники правоохранительных органов, так называемые «оборотни в погонах».
Сергей нашел в камере свободную шконку и, тихо разложив матрац, так как стояла глубокая ночь и остальные постояльцы камеры спали, улегся. Но заснуть ему не удавалось, в памяти мелькали кадры его юности...
*;*;*
А в это время следователь Елена Анатольевна допивали с подполковником Васильевым початую ими же бутылку водки.
— Дима, ты, по-моему, что-то скрываешь касаемо Пронина? Да и никакой он не отморозок, а вполне приличный молодой человек, одетый в недешевый костюм и благоухающий дорогой мужской туалетной водой.
— Отморозок он, Леночка, и к тому же еще жид, — сказал Васильев, закрывая дверь кабинет изнутри.
— Моя профессиональная интуиция подсказывает мне, что ты просто хочешь повесить на него какого-то «глухаря», при этом используешь меня втемную.
— Нет, Леночка, ты глубоко заблуждаешься, Пронин негодяй, преступник и вор. А как говорил Глеб Жеглов: «Вор должен сидеть в тюрьме», — Васильев долил из бутылки остатки водки в пластиковые стаканчики и продолжал говорить дальше. — Но допустим, даже если это и так, как тебе подсказывает твоя интуиция. Неужели бы ты мне отказала в помощи?
— Конечно, не отказала бы. Ты же знаешь, Васильев, что я испытываю к тебе…
Они подняли пластиковые стаканчики водкой и залпом выпили.
— Но я хочу сказать тебе как женщина, что сломать тебе его не удастся.
— Удастся, удастся, и не таких перцев ломали, — закуривая сигарету, сказал Васильев.
— Ты знаешь, Дим, в нем присутствует какая-то необъяснимая харизма самца, и, признаться честно, он мне очень понравился. А в его бархатистом тембре голоса есть какая-то неуловимая сила, которая может заставить людей совершать необдуманные поступки.
От слов Елены Васильев почувствовал ревность, он выбросил недокуренную сигарету в открытое окно и молча подошел к ней. Грубо схватив рукой ее за шею и резко приблизив к себе, он впился в ее губы. Его язык, проникший глубоко в ее рот, хаотично стал ощупывать все имеющиеся в нем закоулки. Крепко прижав обеими руками ее тело к своему, он оторвал ее от пола и посадил на край стола. Энергичными движениями расстегнул пуговицы на блузке и спустил лямки кружевного светло-бежевого бюстгальтера с ее женственных плеч. Его взору предстала неописуемой красоты женская грудь. Левой рукой Васильев провел по лицу Елены. Его рука уверенно сползала вниз, к ее вздрагивающему животу. Елена, также лаская Васильева, расстегнула пуговицу на его брюках и нащупала твердый пульсирующий член.
Васильев задрал ее юбку вверх, на талию, и раздвинул ей ноги. На ней были черные капроновые колготки. Приложив немного усилий, он разорвал колготки и увидел трусики белого цвета, которые были пропитаны выделяемой ее влагалищем жидкостью. Он прикоснулся к истекавшей от перевозбуждения, покрытой мягким волосяным покровом женской плоти. Его член вошел в ее лоно и, совершив с десяток толчковых движений, тут же начал бурно извергаться спермой внутри вагины. Елена только успела войти в раж, как почувствовала, что ее пронзили несколько молниеносных выстрелов горячей спермы Васильева.
Он вышел из нее и, достав из пачки сигарету, попытался ее прикурить. Но Елена, выхватив из его губ сигарету, как пантера, спрыгнула со стола и, встав перед ним на колени, взяла его угасающий член себе в рот, заглатывая и облизывая его до самой мошонки. Почувствовав, как член Васильева вновь набирает силу, приобретая твердость, она решила ускорить этот процесс и кончиком языка начала щекотать канал уретры. Добившись своей цели и увидев, что член Васильева готов к покорению новых вершин, Елена повернулась к нему задом и встала в классическую позу, положив свою грудь на стол, тем самым давая понять, что она желает, как это было и прежде, заняться анальным сексом.
Не всем женщинам нравится заниматься анальным сексом, но Елена не входила в эту категорию, и только при анальном сексе она могла испытывать мощнейший оргазм. Вероятно, она относилась к числу тех женщин, которым нравится садизм в легкой форме его проявления, сопряженный с незначительным насилием.
Васильев надавил головкой своего члена в темное пятнышко и полностью погрузился в анус Елены. Ее стремительно накрыло волной невообразимого наслаждения, и она, схватив то, что первым попалось под руку, а это была папка с досье на Пронина, поднесла ко рту и, сильно сжав зубами папку, чтобы погасить вырывавшиеся из ее гортани крики, стала медленно и уверенно двигать тазом навстречу своему партнеру. Васильев активно задвигал телом, наталкиваясь каждым разом своими худыми тазобедренными костями на ее округлый «станок». Волна за волной уносили Елену в океан блаженства. Она испытывала оргазм за оргазмом, каждый из которых был по-своему оригинален и неповторим. Васильев чувствовал, как его член сжимается стенками Леночкиного ануса все крепче — это придавало ему сладострастные ощущения. Чувство предстоящего оргазма заставило его двигаться быстрее, и вот член Васильева выстрелил несколькими залпами. Леночка изогнулась и сквозь папку издала стон от пронзившего ее горячего удовольствия.
*;*;*
…Сергей вспомнил одно из событий давно минувших лет. В день, когда ему исполнилось 16 лет, в Ковылкинском городском парке, на местной танцплощадке его, изрядно подвыпившего, схватили за драку дежурные менты и отвезли в отдел. За дерзость и ненормативную лексику в адрес сотрудников его пару раз огрели резиновой дубинкой и проводили в одну из камер КПЗ, которые находились в подвале этого же ОВД. Сергей впервые тогда очутился в камере. Мгновенно протрезвев, он стоял спиной к двери камеры, которая сразу же закрылась за ним, как только он успел зайти. В нос тут же ударил запах параши, перебивая другие запахи резким зловонием. Камера была бетонная, без единого окна, в длину метров шесть, в ширину не более трех. В дальнем углу тускло горела лампочка. Справа, в метре от двери, стояло большое оцинкованное ведро с парашей. Вдоль стены, на высоте около метра от пола, был сооружен деревянный настил, на котором, плотно прижавшись друг к другу, лежали люди. Их разбудил нежданный ночной гость. Сокамерники молча смотрели на вошедшего Сергея. Выражение их глаз и лиц Сергей рассмотреть не мог за отсутствием должного освещения. От нехватки кислорода и спертого воздуха Сергей стал глубоко дышать через нос. Один из лежащих ближе всех к выходу щуплый мужичок лет пятидесяти, привстав и облокотившись о деревянный настил, обратился к Сергею:
— Каким ветром тебя сюда занесло? Видишь, места и так нету? Так что устраивайся, где сможешь, — закончил мужичок, показывая кивком головы на узкий проход бетонного пола.
Сергей молча стоял и размышлял. Для него, воспитанного улицей, это считалось «западло», и неизвестно, какой бы шаг он предпринял, если бы в этот момент не услышал голос, доносившийся из дальнего угла камеры.
— Вастич Сережа, те тон?
— Мон .
— Аре тяза, васта тондить тяса мутама .
Сергей прошел вдоль камеры и, разглядев перед собой хорошо знакомого ему человека, облегченно вздохнул.
— Шумбрат! — сказал Сергей.
— Шумбрат! — ответил ему мужчина, тесня рядом с ним лежащих людей и освобождая место для Сергея.
Человеком, говорящим на мордовском языке, оказался односельчанин по кличке Бобер. Каким именем его нарекли с рождения, Сергей не знал, так как все звали его Бобром. Бобру было около 35 лет. Вел он, как говорится, антиобщественную жизнь: «Украл, выпил — в тюрьму». Его упитанное, заросшее щетиной круглое лицо гордо восседало на короткой толстой шее, а широкие плечи плавно переходили в огромные руки, выдававшие настоящего деревенского мужика мордовского происхождения. Бобер знал Сергея с детства, помнил, как тот бегал по деревне, меся босыми ногами летнюю грязь. Но еще лучше он знал его родственника Николая по кличке Кадык. Ему не раз приходилось «чалиться» с ним на нарах у «хозяина», и Кадык, имея большой вес в криминальных кругах, всегда оказывал своим помощь в подогреве и других делах.
В 2001 году, когда Бобер был на свободе, при очередной попойке его «завалят» собутыльники. Расчленив тело на части, они попытаются скрыть следы страшного преступления, но милиция по горячим следам изобличит убийц и накажет по всей строгости закона.
…Вспоминая тот случай, когда Бобер оказал ему неоценимую поддержку, Сергею искренне жалко стало Бобра, с которым старуха-судьба сыграла смертельно ужасную игровую партию.
Сергея клонило в сон. И, не сопротивляясь ему, он крепко заснул на казенной шконке.
Ему снилось, как он, в облике архангела, имея большие крылья, летает в космосе среди планет солнечной системы, выполняя какую-то неведомую ему, но очень важную роль…
Рано утром Сергей проснулся от шума сокамерников, игравших в нарды. В камере вместе с ним сидели еще трое, имевшие по роду своей трудовой деятельности непосредственное отношение к правоохранительным органам. Одного из них звали Вадимом. Вадим был по национальности казах, в силу своего происхождения у него были черные, большие, выпученные глаза, а обнаженная кожа лица и рук была смуглой. До ареста он занимал должность заместителя начальника по службе МОБ одного из районных отделов Санкт-Петербурга. Инкриминировали ему несколько составов пре-ступлений против государственной власти и интересов государственной службы.
Второго звали Владимиром, он был молодым опером. Работая в уголовном розыске, Володя на подведомственной ему территории «крышевал» мелких наркодилеров. Попустительствовал и прикрывал их незаконную деятельность, регулярно отстегивая вышестоящему руководству львиную долю криминальных денег. Однако как говорится в пословице: «Как бы веревочка ни вилась, а конец всегда найдется», его задержали в ходе операции «Чистые руки», сделав из него козла отпущения.
Третий, Эдуард, был участковым инспектором в одном из отдаленных поселков городского типа Ленинградской области. Попал он сюда по весьма глупым и в то же время кошмарным жизненным обстоятельствам.
Заступив на дежурство, Эдуард по своей оплошности забыл дома служебную папку с находящимися в ней материалами ЖУИ и КП , на рассмотрение которых оставался последний день. Чтобы выдержать процессуальные сроки по этим материалам и не получить лишний раз втык от начальства, ему незамедлительно нужно было принять по ним решение, сопроводив их по подследственности в органы дознания. Вернувшись домой и открыв своим ключом дверь квартиры, он услышал, как из спальни доносятся характерные возбужденные возгласы его жены. У нее был больничный, и она не ожидала в это время прихода своего супруга. Эдуард на цыпочках прошел к спальне и, тихо приоткрыв дверь, увидел то, что нельзя даже вообразить нормальному человеку. Его жена, стоя на четвереньках, совокуплялась с их собакой, кобелем немецкой овчарки. От нахлынувшего на него отвращения и внезапно возникшего душевного волнения Эдуард выпустил из табельного оружия всю обойму в жену и любимую овчарку, после чего вызвал наряд милиции и чистосердечно признался в содеянном.
Сергей знал, что в обществе прослеживаются тенденции извращенного характера людей. Как-то еще студентом РПА МЮ РФ , находясь в библиотеке и знакомясь с практикой судебных дел, он наткнулся на статью, в которой описывался случай, произошедший в одном из населенных пунктов Свердловской области. Женщину, изобличив в многократных случаях совокупления с принадлежащей ей собакой, кобелем кавказской породы, стали судить, пытаясь воздействовать на ее неадекватное поведение общественным порицанием. На это женщина, сидевшая на скамье подсудимых в зале суда, открытым текстом заявила: «Если бы хоть одна женщина из присутствующих здесь переступила общепринятые нормы морали и попробовала бы заняться этим… с собакой, то поверьте мне, ей бы ни за что больше не захотелось иметь каких-либо сексуальных отношений ни с одним мужчиной на свете».
В человеческих умах переплетаются различной формы сексуальные фантазии, в том числе и крайне извращенные. Но как бы ни осуждало общество этих извращенных, больных людей и ни пыталось воздействовать на них тем или иным способом, искоренить подобные случаи обществу до настоящего времени не представилось возможным. К сожалению, таковы реалии человеческой жизни, в которой тоже имеют быть место низменно-порочные греховные явления.
*;*;*
Дверь камеры открылась, и появившийся в дверном проеме «вертухай» зычным голосом скомандовал:
— Пронин, на выход.
В следственной комнате ИВС, стоя у маленького решетчатого окна, Сергея ждал мужчина средних лет, одетый в гражданский строгий костюм темно-коричневого цвета. Мужчина был небольшого роста, даже можно сказать маленького, суховатого телосложения, но спортивно подтянутый.
Увидев этого низкого роста человека, Сергей вывел для себя одну житейскую мудрость: «Люди небольшого роста всю жизнь вынуждены доказывать свою природную неполноценность силой и властью перед обществом, но прежде всего перед самим собой. У большинства таких “маленьких” это успешно получается. И тому служат ряд примеров — Наполеон, Ленин, Хрущев и другие…»
На голове мужчины имелись глубокие залысины, исподлобья торчали два настороженных, выпученных глаза, на веках которых просматривались короткие и редкие сивые ресницы. На гладко выбритом лице незнакомца выделялся большой грушевидной формы нос. Казалось, что этот нос, никак не вписывавшийся в общие черты лица незнакомца, жил отдельной, лишь одному ему известной жизнью и не подчинялся своему хозяину. На больших и крепких кистях рук, в которых прослеживалась некая сила и от которых зависело многое, в том числе и участь Сергея, явно выпирали бороздки вен.
— Сергей Александрович, вы понимаете, почему находитесь здесь? — спросил незнакомец у Сергея.
— Нет, не понимаю. Может быть, вы мне объясните, за что меня задержали? — вопросом на вопрос ответил Сергей.
— В последние дни жизни глубоко нами уважаемого Александра Васильевича Голдмана вы... — незнакомец сделал паузу и, посмотрев надменным, омерзительно-неприятным взглядом в глаза Сергея, продолжил: — находились рядом с ним. Нас интересует, о чем вы с ним говорили и что он вам рассказывал?
— Я вел разговоры с Александром Васильевичем исключительно по нашим с ним рабочим моментам. Правда, большую часть времени наших бесед мы философствовали и размышляли о свойствах высокой материи, — ответил Сергей.
Незнакомец сжал правую руку в кулак и сильно стукнул ею по столу, Сергей заметил на его запястье наручные часы — такие же он видел у одного высокопоставленного деятеля и тоже на правой руке. «Сплошные фрукты», — подумал он.
— Вы с нами решили шутить или в кошкимышки поиграть? — со злой насмешкой спросил незнакомец.
— Нисколько. Даже в мыслях не думал об этом, — спокойно ответил Сергей.
— Молодой человек, — взяв себя в руки, тоже спокойно продолжал незнакомец, — вы, видимо, не до конца улавливаете суть происходящих с вами событий и недооцениваете наши возможности. Видите ли, дорогой, вы находитесь на условном семилетнем сроке. Добавим к этому еще срок за вменяемые вам преступления, и, как будет вам известно, в совокупности вас ждет значительный срок лишения свободы. Как минимум, червонец годков вам обеспечен, и последние годы своей никчемной жизни, я не оговариваюсь, именно последние, вам предстоит провести на не столь отдаленной магаданской целине. Поэтому для вас было бы лучше рассказать все, что стало вам известно от Голдмана, — произнося повышенным тоном фамилию Василича, закончил свою речь незнакомец.
— Отчего же, — спокойно начал говорить Сергей. — Я в полной мере оцениваю ваши возможности. Только вот не стоит брать меня на дешевые «понты». Я действительно не обладаю интересующей вас информацией, поскольку покойный Александр Васильевич был умным человеком и отгородил меня от этого. В беседах со мной он ни разу не позволял себе обмолвиться о каких-либо фактах, которые могли бы служить неким компроматом или же коим образом влиять на ход масштабных событий настоящего и будущего, — взяв небольшую паузу и глубоко вздохнув, Сергей продолжил: — Признаться честно, мне было бы и самому любопытно узнать кое-что… А за произвол, учиненный вами по отношению ко мне, вы в скором времени ответите, и надеюсь оцените, — уверенно закончил Сергей.
Давно уже никто не позволял себе так разговаривать с незнакомцем. От дерзости Сергея незнакомца затрясло, и он молча смотрел на него злыми, полными ненависти глазами.
Сергей, уловив его испепеляющий взгляд, поставил невидимую простому человеку защиту и ни с того ни с сего тихо процитировал:
Вам не понять моих стихов
Бездарным, низменным умом.
Вам не понять стихи мои,
Вы слишком глупы и слепы.
После чего достаточно громко добавил:
— Кадок тонь ваймоцень пидисы ендолсь!
Незнакомец продолжал смотреть на него, но теперь в его глазах читался нечеловеческий страх и ужас, похожий на взгляд загнанного в угол крысеныша. Он находился в необычном для себя состоянии, состоянии сильного испуга и полного замешательства, от которого потерял дар речи. Через несколько секунд страх отпустил незнакомца.
...Б. Л. сидел на заднем сиденье своего служебного автомобиля, бронированного БМВ, и ехал в Смольный. Спереди и сзади его сопровождала, согласно рангу занимаемой им должности, охрана. Тело его сотрясала нервная дрожь. Ему ни разу в жизни не приходилось испытывать такого тревожного эмоционального напряжения, в котором он находился час назад в следственной комнате ИВС. Взяв мобильный телефон, он набрал номер начальника Главка. На том конце ему ответили:
— Слушаю вас, Борис Леонидович.
— Генерал, нужно плотно поработать с этим Прониным.
— Насколько плотно, Борис Леонидович?
— Ровно настолько, чтобы стереть из его памяти даже имя родной матери.
— Как скажете, так и сделаем…
— Только, пожалуйста, пооперативнее.
— Я вас понял, Борис Леонидович. Можете не волноваться, всенепременно будет сделано, — сказал генерал, услышав короткие гудки.
— Опять этот Пронин, — разговаривал сам с собой генерал, — ведь загубят парня, как пить дать, загубят. Жалко ли мне его? — спрашивал он у самого себя. — Да, жалко, но что делать, что делать…
Генерал набрал номер телефона Васильева.
— Дима, здорово! Как дела?
— Работаем, Станислав, работаем.
— Работаешь, говоришь. Это хорошо, — задумчиво сказал генерал. — Слушай, Дим, надо бы сильней надавить на этого горемыку Пронина.
— Как раз этим я сейчас и хочу заняться, — сказал Васильев.
— Вот и замечательно, давайте займитесь, пожалуйста. Будь здоров!
— И вам того же! — ответил Васильев.
Ментовской беспредел продолжался. Сергея этапировали в «Кресты». Заняло это не больше 20 минут, так как эта тюрьма располагалась совсем рядом, километрах в трех от ИВС, куда поместили Сергея. Нужно было всего лишь переехать по Литейному мосту через Неву и свернуть на Арсенальную набережную.
Настоящая тюрьма была построена в конце ХIХ века по проекту архитектора Антония Томишко. На отведенной для этих целей территории в 4,5 га он выстроил целый комплекс, в который вошли: два корпуса с одиночными камерами, больница, инфекционный барак, морг, ледник, кузница и другие здания. Двум исправительным корпусам архитектор придал форму крестов, расположив между ними церковь как знак того, что наказание направлено в первую очередь на духовное очищение заблудших и падших. Отсюда и произошло название «Кресты». Это самая большая тюрьма не только в России, но и в Европе.
С 1964 года тюрьма «Кресты» стала следственным изолятором № 1. Лица, подозреваемые и обвиняемые в совершении преступлений, находятся здесь до вынесения приговора суда.
Зачем и кому все это было нужно, Сергею оставалось только догадываться. Он понял, что его ведут в «пресс-хату» , ему много приходилось о ней слышать, и никому Сергей не пожелал бы сейчас оказаться на его месте. Его вели два вертухая, или, как их по-другому называл Сергей, цирика. Открыв железную дверь камеры, один из цириков толкнул Сергея в спину.
— Принимайте, — крикнул он, закрыв за ним дверь.
Сергей услышал, как за спиной закрылась дверь и громко лязгнул с той стороны засов. На него смотрели четверо здоровенных «животных».
Они стояли с голыми по пояс торсами, на которых были видны весьма не маленькие мускулы, которыми они демонстративно поигрывали. Их сверкающие злостью глаза пожирали Сергея.
Это только в кино показывают или в книгах описывают, как один из главных персонажей легко и непринужденно может вырубить нескольких нападающих на него подонков и выглядеть героем в глазах зрителей и читателей. Но здесь не было сцены с заранее отрепетированными трюками или художественного вымысла писателя. Здесь и сейчас было все по-настоящему, как в жизни.
Сергей знал, что ему необходимо продержаться как можно дольше. Находясь в неплохой спортивной форме, он внутренне напрягся и выжидал.
Один из отморозков, самый здоровый, поигрывая своими грудными мышцами, зычно произнес:
— Слушай сюда, мы тебя сейчас будем е… как скотину, а тебе лучше отдаться по-тихому и по-доброму и ни в коем случае не вздумай даже дернуться.
— Теперь послушай сюда, шелудивый пес, для тебя было бы лучше проглотить свой поганый язык, — успел закончить фразу Сергей, как тут же получил сильнейший удар в челюсть.
От полученного удара Сергей пошатнулся, но моментально сгруппировался и, сжавшись, словно пружина, резко выбросил правую руку вперед, вкладывая в удар всю силу. Удар, который принял на себя один из нападавших, получился коротким и сильным. Он угодил в левую височную область лица отморозка, надломив кость глазного яблока и пронзив костным осколком сам глаз. Отморозок осел и заорал.
Со всех сторон на Сергея посыпались удары. Делая блокировки и отбиваясь, он едва выдерживал неравный бой. Удары становились все сильнее. Продолжая изо всех сил держаться, Сергей чувствовал, как его энергия иссякает и у него не остается больше сил сопротивляться. Его прижали в угол и добивали ногами. Вдруг дверь камеры открылась и вбежали два цирика. Они все это время стояли за дверью и прислушивались к тому, что происходит в камере. Услышав душераздирающие вопли одного из отморозков, они открыли кормушку камерной двери и, увидев, как Сергея забивают ногами до смерти, а один из отморозков орет и корчится от боли, быстро вбежали в камеру и предотвратили смертельный исход. После этого выволокли терявшего сознание Сергея, а вместе с ним и пострадавшего из камеры, направив их в лазарет.
Администрации тюрьмы ни к чему инциденты со смертельным исходом, после которых проводятся служебные про-верки, в результате вылетают с работы крайние. В функции вертухаев помимо их основных служебных обязанностей входят также и способы предотвращения подобного рода драк между арестантами. Если бы в пресс-хате все было тихо, как всегда это и бывает, то неизвестно, каким боком повернулась бы судьба к Сергею.
А в это самое время в пресс-хате произошел небывалый по своему характеру случай: самый здоровый отморозок, высунув насколько возможно свой язык, положил его на край стола и, взяв в руки накануне заточенный нож, со всей мочи рубанул им по языку. Превозмогая адскую боль и захлебываясь кровью, он быстрым движением левой руки схватил со стола отсеченный кончик своего языка и ловко, как будто так и должно было быть, проглотил его.
Этот вопиющий факт членовредительства поверг тогда в шок многих содержащихся в этих тюремных стенах арестантов, а администрацию в особенности.
В это же самое время Б. Л. ехал в своей служебной машине за город, к себе на дачу. Вблизи поселка Комарово машину развернуло, и она, выехав на встречную полосу движения, столкнулась с проезжавшей большегрузной машиной. В результате непонятного стечения обстоятельств и вопреки логике произошла автокатастрофа, в которой пострадавшего Б. Л. в крайне тяжелом состоянии поместили в реанимацию, где за его жизнь принялись бороться лучшие врачи города.
А у старшего следователя Елены Анатольевны Ефремушкиной открылось сильное кровотечение прямой кишки от давно приобретенного геморроя, в связи с чем ее срочно поместили на хирургическое отделение городского госпиталя при МВД.
Уголовное дело в отношении Пронина передали другому следователю, который, не усмотрев в нем события преступления, прекратил его по ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР, на основании чего Сергея вскоре выпустили на свободу, естественно, без каких-либо извинений со стороны органов внутренних дел.
http://azartigroka.blog.ru