…как было на самом деле…
Словарь некоторых жаргонных и специальных слов
АКСУ. АКС – различные модели автомата Калашникова.
Афошки – афганские деньги, жаргонное название.
«бакшиши» - подарки, здесь – ироническое.
Бачата, Бачи – афганские дети лет до двенадцати – четырнадцати.
«бурбухайки» – жаргонное название афганского автотранспорта.
Бэтэр – жаргонное название бронетранспортера.
Вертушки – вертолеты.
Военторг – военная торговая организация.
«губа» – гауптвахта.
Дехканин – афганский крестьянин.
ДП, КТП – диспетчерский пункт, контрольно-технический пункт.
Дувал – глинобитный забор.
Дуканы – торговые лавки.
Зампотыл, зампотех, замполит – заместители командира части.
Зеленка – растительность вдоль дорог.
Зэушки – автомобили с зенитными пушками на кузове.
«коробочка», «шаланда», «крокодил», «Наташка», «зажигалка», «радийка» – техника различной комплектации и назначения.
Лимонка – граната Ф-1.
«мабута» – полевая форма одежды
Наливники – автоцистерны для перевозки горючего.
Начвещ – начальник вещевой службы части.
«нурсик» – защитный пластмассовый колпачок от неуправляемой ракеты С-5, емкостью около 200 грамм. По форме напоминает чашку «Аэрофлота».
«Обмовцы», ОБМО – отдельный батальон материального обеспечения.
Советники – военные специалисты, работающие с афганскими частями.
Старлей – старший лейтенант.
ТК – транспортировочный узел на машинах техзамыкания.
Трубачи – военнослужащие трубопроводных частей (были и такие!)
Хебешка – солдатское обмундирование.
Царандой – афганская милиция.
Чеки – эквивалент рублей в бумажках Внешпосылторга.
Чекушка – магазин для отоваривания чеков в советских гарнизонах.
Шмекерить – спекулировать.
«шурави» – советский, афганское название всех солдат контингента.
Энша – начальник штаба.
Все остальное должно быть понятно и так. Например – «духи»…
Водителям – «афганцам»
посвящается
1 ГЛАВА.
Непрерывно сигналя, машины въезжали на территорию автопарка. Стоявшие у контрольно-технического пункта офицеры и солдаты, радостно улыбаясь, махали руками, приветствуя своих друзей, вернувшихся из рейса.
Из Урала с зениткой на кузове, шедшего последним, почти на ходу выпрыгнул человек в масккостюме. Закинув за спину автомат и видавшую виды спортивную сумку, он направился к встречающему люду.
-Здорово, орлы,- устало улыбнувшись, сказал он.
-Привет, Стас! Здорово! Как рейс?- со всех сторон неслись приветствия. Пожимая тянущиеся руки, Станислав Бояркин повторял:
-Все нормально, братва! Все в норме! Лучше не бывает...!
Кто-то вытащил пачку сигарет, все закурили.
-Как рейс прошел, Стас?- повторил свой вопрос высокий офицер в техничке.
-Как всегда, без ЧП,- улыбнулся Бояркин,- Твои «тачки», Витя, как чайки... Водилам - всем благодарность объяви! Никаких хлопот...
-Слава богу,- офицер как-то облегченно вздохнул,- Ну, давай к командиру, а то он уже весь испереживался - неделю ни слуху, ни духу.
-Ты знаешь, Витя - безобразие!- Бояркин дурашливо нахмурился,- по всей трассе - нет ни одного телеграфа!! О телефоне вообще молчу...
-Давай, дуй к комбату, он у себя в вагончике,- офицер щелчком выбросил окурок, повернулся к встречающим,- Все, народ. Торжественная встреча «колонистов» объявляется закрытой. По рабочим местам!
Бояркин затоптал окурок, пожал руки еще нескольким подошедшим и направился к командирскому вагончику. Солнце стремительно опускалось за верхушки ближних гор. Стас посмотрел на часы - начало шестого. Что поделаешь, подумал он, уже октябрь. Днем жара воистину летняя, ночью - собачий холод.
Потоптавшись у вагончика, Бояркин, наконец, решился:
-Разрешите, товарищ командир?- он приоткрыл дверь и заглянул вовнутрь. Командир части был один.
-А-а, прошу, прошу!- обрадовано потянулся тот из-за стола,- наконец-то вернулись...
Бояркин вытянулся:
-Товарищ подполковник! Колонна из рейса прибыла без происшествий. Замечаний по трассе нет. Техника в порядке, личный состав, оружие и боеприпасы в наличии полностью. Груз на машинах.
Командир вышел из-за стола, подошел к Бояркину и пожал ему руку:
-Отлично, Станислав Павлович, отлично! А что так долго?
-На складах загрузку тянули, сволочи,- неожиданно для самого себя выругался Стас,- Выходной себе учинили...
Командир посмотрел в окно, побарабанил пальцами по столу:
-Ладно, это теперь уже мелочи. Машины на стоянке?
-Так точно.
-Сегодня не трогать. Завтра разгрузим, а послезавтра - в рейс...
Бояркин оторопел.
-Т-товарищ командир! Какой рейс?! У меня же отпуск с двадцать пятого!
-А сегодня только восемнадцатое,- немного раздраженно ответил командир,- Вернешься и - вперед! Как раз документы будут готовы.
-Но ведь мне же подготовиться надо!- умоляюще заныл Бояркин,- закупиться немного... Чеки девать некуда, товарищ командир!
-В твои годы,- усмехнулся комбат,- я к отпуску был готов как пионер. Кстати, вот и будет у тебя интерес вернуться побыстрее... А то живете в колонне, будто вольные птицы... Все ясно? Вопросы? Давай, Станислав. Павлович, иди, отдыхай.
Стас обреченно вздохнул и вышел из вагончика. Уже стемнело, на плацу включили освещение.
-Черта с два автомат сдам,- угрюмо пробурчал раздосадованный таким оборотом Бояркин,- все равно завтра вечером получать...
Навстречу ему шел солдат со свернутым матрацем под мышкой.
-Куда нести, товарищ старший лейтенант?
-Куда, куда…,- раздраженно пробормотал Стас,- В модуль тащи... Стой! Машины опечатали?
-Так точно.
-Всем баня. Завтра разгружаемся, послезавтра - рейс, понял?
-Понял, товарищ старший лейтенант.
-Все, двигай. Нет, подожди. Давай матрац сюда. Свободен.
В модуле было шумно - сразу из-за нескольких дверей вразнобой орали магнитофоны. В комнате отдыха два полуголых офицера азартно гоняли бильярдные шары, не обращая внимания на негодующие крики сослуживцев, смотревших телевизор,
Бояркин подошел к двери в свою комнату и несколько раз пнул ее ногой. За дверью завозились, потом заскрежетал замок. Дверь распахнулась с такой силой, что Стас еле успел увернуться.
-Ты что, с ума спрыгнул?- неласково обратился он к лейтенанту, столь своеобразно открывшему дверь.
-А, это ты, сожитель,- лейтенант, не здороваясь, забрал у Бояркина матрац,- Ты как всегда вовремя.
-Опять гуляете?
-Гулеваним,- поправил лейтенант.
-По какому поводу?
-Заходи быстрее, пока из начальства никто не заглянул...
Стас вошел. В комнате вокруг стола на кроватях, табуретах и прочих приспособлениях сидело человек двенадцать.
-0-о-о, кого я вижу!- в дальнем углу приподнялся с места изрядно выпивший капитан в повседневной «союзной» форме,- Стас, дорогой! Ну-ка, плесните ему «нурсик»...!
Стас развернул на кровати матрац, сунул куда-то под ноги оружие и сумку с магазинами, повернулся к столу:
-По какому поводу нарушение закона о борьбе пьянства с алкоголизмом?
-За-ме-на!- по слогам торжественно произнес капитан,- дождался-таки, слава богу!- и он неумело перекрестился. Все засмеялись. Стас помолчал.
-Ясно,- потом взял «нурсик»,- поздравляю.
-Вот, познакомься,- капитан обнял за плечи сидевшего рядом старшего лейтенанта в новенькой «мабуте»,- прошу любить и не бить.
-Вострецов Сергей,- представился заменщик.
-Стас,- коротко, точно еще ругался с комбатом, ответил Бояркин, пожал Вострецову руку, выпил и задохнулся,- Спирт хлещете, сволочи!
-А ну-ка, быстренько закусить начальнику образцовой колонны,- командовал капитан, безуспешно открывая бутылку с минералкой об стол. Это вызвало у присутствующих новый приступ веселья. Бутылку отобрали, а Стас, уже перехвативший какого-то огненно-ядовитого салата из загадочных овощей, неторопливо тыкал вилкой в сковородку с картошкой. От второго «нурсика» он отказался:
-Сейчас в баню идти. Не хочу, чтобы в парной разморило.
-Нечего сейчас в бане делать,- открывавший дверь лейтенант откуда-то вернулся и, закрыв дверь на замок, уселся на кровати,- Только что туда командир с замами отправился. Это до девяти - держу пари…
-Тогда - гуляем,- Стас вздохнул.
-Гулеваним,- с пьяной настойчивостью поправил лейтенант,- Гуляют в парке парами, а мы - просто жрем алкоголь.
-Эх, нет на вас замполита,- Стас через силу улыбнулся,- Закурить-то хоть у этой банды найдется?
Сразу несколько измятых пачек «Явы» было извлечено из карманов и предложено ему, Стас не торопясь, закурил.
Постепенно ажиотаж, поднятый приездом колонны, утих, разговор стал тише. Большинство присутствующих внимательно слушало нового человека о событиях в стране, от которой они оказались оторванными. Кое-кто пристал к Бояркину с просьбой рассказать что-нибудь новенькое из жизни «колонистов». Тот ломался недолго и, завладев, наконец, общим вниманием, начал:
-Слушай, братва, новый прикол из серии о мирно пашущем советском тракторе:
…Это случилось позавчера к северу от Саланга. Начальник вещевой службы одного из кабульских полчков умудрился вырвать на складе в Хайратоне целый Камаз всякого барахла - в основном солдатское шмутье. Ну, знаете, это уже само по себе подвиг - получить на складе все, что положено. Так вот, до Пули-Хумрей он добрался без приключений, а дальше - как всегда - ни колонн, ни ночлега. Кое-как перебился он на стоянке, а утром глядит - из Хайратона ползет колонна новеньких Бэтэров, штук десять, их куда-то под Газни гнали на пополнение, взамен подорвавшихся. Как начвещ умудрился уговорить броненачальника - остается загадкой, только из Хумрей он рванул вместе с ними, страшно довольный таким прикрытием. Еще бы! Десять стволов с полным боекомплектом!
В общем, едут они себе по трассе, а духи смотрят и не поймут - что же такое везут эти «шурави» в Камазе, раз такое прикрытие? Не иначе как новое секретное оружие! О, аллах акбар!
Подстерегли «духи» колонну в районе Хинжана и давай кромсать бедный Камаз! На Бэтэры даже внимание не обращают, главное - этот проклятый грузовик дотла спалить. Спалили. Начвещ с водилой прямиком в госпиталь отправились, дырки в мясе зашивать. Ихний зампотыл под окнами операционной ходит сам не свой, переживает. Выносят вещевика, он к нему - как, мол, обмундирование, уцелело?!
Последние слова Бояркина заглушил хохот слушателей. Только Вострецов смущенно улыбался, более потрясенный, чем позабавленный.
-Ладно,- Бояркин закурил новую сигарету,- А где Корнеев?
-Ему не повезло,- хмыкнул лейтенант,- вместо пьянки в наряд угодил.
-За что это его так?
-А-а, опять сцепился с начальником штаба,- влез в разговор один из присутствующих,- тот его в командировку пытался отправить не по профилю - не то в Газни, не то в Файзабад, а Кирюха уперся - я, говорит, свои два года отмотал честно, в каких только бочках затычкой не работал - от Кандагара до Хайратона! А вдруг замена приедет, кто его оповестит или заменит на объекте? Неужели больше некого послать? Ну, начальник штаба взбеленился, дескать, героизмом попрекает. Вчера на совещании назвал его наростом на теле части... Говорят, что поклялся Корнея до самой замены в нарядах продержать... Уже три выговора вкатил, за пререкания, за опоздания, за...
-Этот самодур может,- поддержал тему бритый наголо седоусый прапорщик,- я, вон, один только раз возразил по делу, так чуть досрочно из Афгана не «откомандировался»! Как разгильдяй и бездельник... Это я-то?!
-Что и говорить, энша - рубака-парень,- протянул лейтенант, намазывая масло на хлеб,- Откуда только такие берутся? Сам каждый день водку с советниками жрет, как вечер, так в угаре лезет солдат воспитывать, а послушаешь на совещании - образец для подражания...
Разговор постепенно перешел на околослужебные темы. Перемывали косточки всем, начиная от командира и кончая поваром. Стас слушал вполуха. Уже четырнадцать месяцев он катается по Афгану, и каждое возвращение - вот такое же гневное обличение «под одеялом».
-Когда в отпуск, Стас?- донесся до него вопрос,- чай, второй год лямку тащишь...
-А...- с досадой отмахнулся тот,- еще одну колонну скатаю... Комбат сейчас «обрадовал». Как будто некого больше послать,
-То-то ты смурной такой сидишь,- понимающе протянул прапорщик,- и вправду, из тебя какого-то незаменимого сделали... Зато Забелин орден получил, никуда не выезжая! Тебе-то хоть награду обещают?
-Две сразу. Ладно, хватит душу травить,- Бояркин потянулся с хрустом в суставах, подвинул «нурсик» к бутылке,- Кто за главного - наливай! Шарахнем по пять капель за замену, которая неизбежна как гибель империализма... Так Корнеев, говорите, в наряде? Ну-ну…
2 ГЛАВА.
Кирилл Корнеев заканчивал развод наряда привычным и всем порядком надоевшим поучением:
-Значит так, товарищи! В две тысячи восьмой раз напоминаю, что несение караульной службы есть выполнение боевой задачи,- он обвел солдат нарочито строгим взглядом,- прошу также не забывать, что эти скучные, нудные уставы написаны кровью дураков и идиотов, особенно статьи о применении оружия... Все ясно? Вопросы? Есть желающие еще что-нибудь дописать...?
Строй сдержанно загудел, выражая обиду. Корнеев подошел к середине строя, остановился, помолчал.
-Стало быть, дураков нема? Тогда беру свои слова назад. Р-равняйсь! Смирно! Начальник караула, ко мне!
Начальник караула трудолюбиво изобразил «подход к начальнику», взял бумажку с паролем и снова встал в строй.
-Караул и суточный наряд - напра-во! По местам несения службы шагом... марш!
Оставшись на плацу в одиночестве, Кирилл закурил, не обращая внимания на призывные жесты старого дежурного по части.
-Не тяни, Корней,- канючил тот с крыльца,- имей хоть каплю жалости!
-Подождешь, не домой добираться.
-Так ведь баня же!
Кирилл тяжело вздохнул:
-Мил-лай! Пока караул не доложит, я тебя все равно не отпущу, хоть баня, хоть жена на КПП, хоть закроют метро «Баграм – Стерлитамак». Сиди, кури и жди своего звездного часа.
-Эгоист ты, Корнеев,- обреченно выдохнул старый дежурный,- жалкий, занюханный бюрократ и формалист. Нет в тебе чувства товарищества и пролетарского интернационализма, вот что я тебе скажу.
-Скажи, скажи... Еще что-нибудь брякнешь - буду до самого утра принимать, все патроны пересчитаю и взвешу по отдельности, а калибр замерю штангенциркулем. Молись лучше на меня, чтобы был я добренький и ленивенький,.. А то вдруг что-то да не сойдется.,,
-Не слишком ли много разговоров, Корнеев?- из беседки неторопливо вышел начальник штаба,- Вижу, что наша с вами беседа не дала необходимых для пользы службы результатов. Плохо начинаете, Корнеев…
-Заканчиваю, товарищ майор,- безмятежно поправил Кирилл,- в отличие от некоторых... Завтра - ровно два года, как я ...
-Я имею в виду начало наряда,- начальник штаба добавил в голосе металла,- Невыполнение служебных обязанностей является для вас нормой, как я уже давно понял.
Корнеев весьма натурально удивился:
-Да ну?! Прошу указать на мои ошибки, если таковые имеют место быть. Согласно указаний, приказов, распоряжений и наставлений я становлюсь «ночным комбатом» только после доклада о приеме дежурства.
-Болтай меньше, Корнеев,- отечески посоветовал побагровевший начальник штаба,- Жить будет легче, служить – приятнее.
-Есть меньше болтать и легче жить,- Кирилл четко вскинул руку к головному убору и, повернувшись через левое плечо, строевым шагом направился в казарму, вполголоса напевая «у солдата выходной».
Начальник штаба еще некоторое время постоял, сплюнул и пошел в сторону автопарка.
Ночь прошла спокойно, и, выдав оружие всем записавшимся с вечера, Корнеев еще до построения побрел в модуль, предупредив помощника, что его ни для кого, кроме начальства, нигде нет.
-Зачем умываться перед сном, Корнеев?- спросил он свое отражение в зеркале и тут же ответил,- Для того, чтобы было тяжелее засыпать... По-моему, так,- он тяжело вздохнул и рухнул на кровать, заснув еще в полете…
.
После обеда Кирилл сел в курилке. Его обуревали тысячи мыслей и желаний, сходившихся в одном - за спиной ровно два года в Афганистане, впереди - на днях - замена и отпуск...!
Где-то рядом забухал «Град».
-Опять «бакшиши» духам отправляют,- раздался голос откуда-то сбоку, и в курилку вошел Бояркин,- Здорово, Корней!
-Здорово, Стасик,- отозвался Кирилл, не меняя позы. Бояркин сел рядом:
-Закурить естъ?- Кирилл вытащил из кармана пачку «Охотничьих»,- Ого! «Смерть на болоте»! Откуда такой реликт?
-Мужики на антресолях целый ящик откопали...
Бояркин рассмеялся:
-На этих антресолях можно все, что угодно найти. Как в песне - от жвачки и до миномета... О чем мечтаешь, «дедушка апрельской революции»? 0 замене, небось? Когда ожидаешь?
-На днях, а, может быть, и раньше,- Кирилл закрыл глаза, всем своим видом выражая полное блаженство.
-Хочешь, я тебе вводную подкину?
-Какую?- Кирилл улыбнулся, не открывая глаз, потянулся,- Все вводные кончились, братан, кончились навсегда...
-Если бы,- Стас хмыкнул,- Довожу до вашего сведения, милорд, что завтра, в пять часиков утра, Ваше Высочество отбудут вместе с недостойным рабом, смиренно целующим ваши потные ноги, в колонну по маршруту Баграм - южная граница СССР и обратно. Нравится?
Корнеев рассмеялся.
-Ваши шутки, сэр, даже для детского сада плосковаты. Как говаривал великий Александр Сергеич - Корнеев и колонна - две вещи несовместные. Особенно по истечении двух лет непрерывного мотания по здешним градам и весям на всех типах техники - от «бурбухайки» до «горбатого»...
-А я и не шучу.- Бояркин глубоко затянулся,- Сегодня утром в командирском вагончике я слышал твою фамилию сразу же после моей. Мне предложили это турне в качестве подготовки к отпуску, тебе - как разминку перед заменой. Вот такие дела в ограниченном контингенте.
-Они что, с ума пососкакивали?- Корнеев понял, наконец, что с ним не шутят,- Да я…, да они… мне... издеваются, что-ли?! А-а! Ясно! Начальника штаба работа! Понятно! Специально запихнул меня в колонну, чтобы... Алкаш проклятый!
-Пойдешь в замыкании, на «Зэушке»,- равнодушно подвел черту Стас,- гнать не будем, на все - четыре-пять дней... Прими соболезнования, земеля. Кстати, полчаса назад я точно также бился в истерике, и - ничего. Куда мы денемся с этой подводной лодки...!
Но Корнеев продолжал бесноваться. Он изрыгал проклятия во все инстанции, попутно сорвал злость на двух солдатах, не отдавших ему честь, ни за что обозвал идиотом заглянувшего в дежурку прапорщика - начальника столовой и затих только перед сдачей наряда, злой на весь свет в целом и на начштаба в отдельности,
-На хрена мне этот риск, а?- горько вопрошал он самого себя,- Два года - ни царапинки! Больше сорока колонн отмотал - ни одного ЧП! Да меня сейчас беречь нужно, чтобы потом в Союзе было кому зеленых лейтенантов воевать учить!,.. Вправду умные люди говорят, что в ограниченном контингенте слишком неограниченный контингент ограниченных…
В таком вот настроении Корнеев сдал наряд, помылся в бане, собрал необходимые веши и, записавшись на четыре утра у дневального, лег спать даже не ужиная.
Ранним утром, все еще мрачный, но уже успокоившийся, Корнеев обошел всю колонну, фырчащую, изрыгающую сизую копоть, закинул свои вещи в Урал с зениткой на кузове и встал в строй.
Провожал колонну лично комбат. Он долго и нудно инструктировал, рассказывал о том, какую дистанцию надо держать между машинами, как обгонять и когда («обгоны запрещаю»), что делать при обстрелах. Водители, по году и более ходившие в колонну, пересмеивались, нетерпеливо ожидая команду «по машинам». Бояркин внимательно изучал вершины надоевших до рези в желудке гор. Корнеев хмуро разглядывал свои видавшие виды ботинки и ругал себя за то, что не стал завтракать.
Наконец изрядно затянувшийся инструктаж закончился, прозвучала долгожданная команда, водители неспешно разбрелись вдоль техники.
-Слышь, Стас,- Корнеев схватил Бояркина за рукав,- что, колонну два старлея поведут? Ты да я? Что-то я не пойму – то ли я дурак, то ли они все умные... Вдвоем такую нитку тащить?!
-Больше никого не дали, Кирилл,- безразлично ответил Стас,- Должен был Забелин еще, да прихватило его среди ночи... Заболел, в общем. Не переживай, всего девятнадцать машин, как-нибудь справимся.
-Знаю я эти забелинские болезни,- Кирилл хмуро посмотрел в сторону КТП, где стоял комбат,- Как колонна, так болезнь...
-Не смотри так мрачно на жизнь,- посоветовал Бояркин,- Сам же учил - надо быть проще, тогда люди к тебе потянутся. Мы с тобой, видно, для Забелина слишком сложны... Это даже хорошо, что его нет - ненавижу соглядатаев и наушников.
-А кормежка, стало быть, на мне... Ох, и не нравится мне такой расклад,- покачал головой Корнеев,- нас либо попрут обратно с первого же поста, либо... либо мы на мизере паровоз зацепим.
-Не каркай,- бросил через плечо Бояркин и полез в передний Камаз,- ребята - орлы, тачки - чайки,- уже усевшись, он высунулся из окна,- Ну, ты – паровоз! Почухали!- и головная машина резво покатила в распахнутые ворота автопарка.
Корнеев проводил все машины, потом залез в подъехавший Урал. В это время к машине подошел начальник штаба.
-В колонну идете, Корнеев?- сладко потягиваясь, спросил он.
-А как это вы догадались?- ехидно поинтересовался Кирилл. Но начальник штаба не обратил внимания на иронию:
-Смотрите, Корнеев, не нарушайте в пути форму одежды. Вы очень уж любите что-нибудь нарушать.
-Обязательно, товарищ майор, можете спать спокойно. И поцелуйте от меня своего друга Забелина,- ответил Кирилл и, не дожидаясь, пока остолбеневший начальник штаба переварит услышанное, хлопнул водителя по плечу со словами:
-Ну, Егоров, гони!
3 ГЛАВА.
Октябрь в Афганистане не такой жаркий как летние месяцы. В полдень уже нет того удушающего зноя, изредка воздух освежает слабый дождик. Но пыли хватает и в октябре. Кто хоть немного знаком с Афганистаном, тот знает, что такое афганская пыль. Похожая на дым, она тянется шлейфом за каждой машиной, даже слабый порыв ветра поднимает с земли цементообразный порошок и гонит его на много километров.
Пыль и дорога. Эти неразлучные спутники сопутствовали Станиславу с того момента, как он вышел из «ИЛ-76», в народе обзываемый «горбатым», и, как говорится, «приступил к исполнению».
Колонна из двух десятков Камазов, растянувшаяся на добрые полкилометра, приближалась к баграмскому диспетчерскому пункту, раскачиваясь и объезжая многометровые выбоины разбитой донельзя дороги.
Станислав сидел в головной машине и боролся с дремотой. Несмотря на то, что все лючки и форточки были плотно закрыты, в кабине остро пахло пылью. Этот мерзкий запах давно стал привычным, но всегда вызывал у Бояркина чувство брезгливости. Он сморщился, на секунду приоткрыл форточку, сплюнул и тут же отпрянул от клубов пыли, ворвавшихся в кабину через форточную щель. Водитель понимающе улыбнулся:
-Ничего, товарищ старший лейтенант, скоро асфальт, там проветрим кабину.
Стас лениво угукнул. С младшим сержантом Прокопчуком он ездил уже второй год. За это время они научились понимать друг друга не то что с полуслова - с полувзгляда. Прокопчук был, пожалуй, единственным, кто не боялся тяжелого характера Бояркина, даже поспорить мог, если считал, что тот неправ.
Подул легкий ветерок, Стас определил это по тому, что пылевая завеса стала лениво смещаться влево, открывая идущие впереди машины других колонн.
-«Наливники»,- первым разглядел Прокопчук,- К ним будем приписываться?- он вопросительно глянул на Бояркина.
Тот пожал плечами:
-Там посмотрим. Сегодня много колонн наверх пойдет, может и повезет - полезем на Саланг с «обмовцами». А нет - кто-нибудь да припишет.
Здание ДП было одноэтажным, корявым и тесным полусараем. Собирали его, судя по всему, наспех, из подручных материалов типа снарядных ящиков, в надежде на то, что в будущем появятся и более солидные материалы, и фонды на строительство, но вот уже который год стоит здесь эта развалюха, подтверждая своим существованием вечный принцип - ничто не существует так долго как временные сооружения.
Внутри ДП было полно народу. Сидевший за столом солдат прижимал к уху трубку полевого телефона и одновременно что-то писал в тетрадь.
-Пришла колонна, колонна,- монотонно гудел он в трубку,- у них тридцать две машины, тридцать две машины, едут в Хайратон, Хайратон, выпускать или нет?
Стоявший перед ним офицер, видимо начальник той самой колонны в тридцать две машины, держал в руках раскрытую папку с кучей бумаг и терпеливо ждал конца переговоров. После томительной паузы солдат захлопал глазами и снова загудел:
-Можно выпускать, можно выпускать, я правильно понял, понял?
Человек с папкой оживился:
-Ты его правильно понял, земеля, выпускай нас скорее,- он хрипло рассмеялся. Стас присмотрелся к нему: небритое лицо, камуфляжная «сетка», на ногах солдатские ботинки, за плечом затасканный АКСУ. Бояркин видел этого человека десятки раз, вот так же, мельком: то на постах, то на стоянках, на трассе, но не знал ни его имени, ни звания.
-Слышь,- Станислав тронул начальника колонны за рукав,- ты наверх?- тот кивнул, не оборачиваясь,- Возьми нас.
«Сетка» посмотрел на Стаса:
-Сколько машин?
-Девятнадцать, Камазы, порожняк.
-Откуда?
-Местные. Не бойся, шалить на трассе не будем.
-Прикрытие есть?
-Три «Зэушки».
-И все?- «сетка» скривился в усмешке,- Нет.
Стас начал раздражаться.
-Почему? Что, у тебя пушек больше?
-Не люблю приписников,- начальник колонны забрал документы у солдата и стал протискиваться к выходу,- Что случится - за все я отвечать буду. Не возьму.
Стас угрюмо проводил его взглядом, потом осмотрел в поисках знакомых тесное помещение. Как назло всех он видел впервые. Кто-то тронул его за плечо, Бояркин оглянулся – Корнеев.
-Как успехи?
-Весьма скромные. Пока мои предложения никого не заинтересовали. И представителей «братского» ОБМО нет.
-Ты того - в «сетке» - просил? 0н никого не берет - свои маленькие тайны: уголек возит, дровишки... Зачем чужие глаза? Ясно?
-Ясно... Да и черт с ним. Кирилл, слушай - ты из этой оравы кого-нибудь знаешь?- Станислав кивнул на толпу у стола диспетчера.
-Сейчас глянем,- Корнеев осмотрелся,- Кажется, наши шансы увеличиваются. Вижу старого кореша. Погоди минутку...,- он протиснулся в угол к какому-то усатому капитану, стукнул его по плечу. Тот обернулся, улыбнулся во весь рот, что-то сказал Корнееву, выслушал ответ, захохотал. Стас из-за гула голосов не мог разобрать, о чем говорили Кирилл и капитан, только увидел, как тот широко развел руками, дескать, о чем речь. Слава богу, уедем из этого дурдома еще сегодня, подумал Стас, не хватало вернуться несолоно хлебавши.
Он посмотрел на часы - скоро семь. Если через полчаса выйдем, то в час уже будем в Пули-Хумрях. Отлично.
Подошли Корнеев и капитан. Стас поздоровался. Он вспомнил капитана - несколько раз видел его у Кирилла в комнате.
-Давай, командор, приписывайся,- капитан продолжал улыбаться,- Будем считать, что вам крупно повезло - до Хумрей дотащу вашу нитку. Только, чур, на трассе не обгоняйте.
-Тебя обгонишь,- улыбнулся Кирилл,- Твои камикадзе меньше восьмидесяти никогда не гоняют. А у нас мальчики воспитанные, из племени «Монтана»... Слышал, небось?
-Так это ваши «художники» прославились?!- капитан заразительно захохотал.
...Эту историю знали почти все водители, колесившие по афганским дорогам. Ранней весной два «умельца» из колонны Бояркина повесили на задних бортах своих Камазов огромных хайратонских ворон. Размах крыльев, свесившиеся головы, когтистые лапы - все напоминало фирменный знак джинсов «Монтана». Дурной пример заразителен - через день уже вся колонна была украшена воронами, и только усилиями представителей комендантской бригады злополучные птицы были «ликвидированы». Однако появилось немало подражателей, и еще долго на дорогах встречались машины, украшенные этакой «Монтаной»...
Подходя к своей машине, Стас увидел, что Прокопчук заканчивает приборку.
-Едем, товарищ старший лейтенант?
-Все, Сергей, трогаемся. Нашлись добрые люди,- Стас с удовольствием устроился в мягком кресле. В кабине - чистота и даже уют, все на месте, ничего лишнего, лишь две пакистанские открытки магнитом прижаты над лобовым стеклом, да четыре запала от гранат засунуты за обшивку. Бояркин взял со спальника свой АКС, поставил на место задравшуюся планку прицела и положил его на среднее сиденье так, чтобы он был всегда под рукой и не мешал водителю переключать передачи.
Стоящая на противоположной стороне дороги колонна окуталась сизо-белым дымом, кто-то протяжно засигналил, и вот головная машина двинулась вперед, выехала на асфальт и повернула направо. За ней потянулась вторая, третья... Скоро вся колонна сбилась, скомпоновалась, набирая скорость. Прокопчук уверенно пристроился за последней машиной.
Асфальт - это не грунтовая дорога. Скоро спидометр показывал отметку «восемьдесят». Встречные машины афганцев - Татры-бензовозы - тесной колонной сбились на обочине, ожидая, когда проедут «шурави». Большинство афганских водителей сидели в кабинах, некоторые прямо у колес пили чай, сидя на цветастых ковриках.
Станислав открыл окно, но вскоре закрыл - воздух был еще холодный, Прокопчук включил обогреватель, не отрывая глаз от дороги, потянулся за сигаретами, одной рукой зажег спичку, прикурил.
Путь предстоял не столько дальний, сколько напряженный. Пока равнина - можно ехать быстро, но в горах скорость упадет до черепашьей. А если еще и перевал забит машинами, то вообще придется изрядно постоять где-нибудь среди скал на высоте орлиного полета.
Стас смотрел прямо перед собой, ни на чем не фиксируя взгляд. За три десятка рейсов он выучил весь путь практически наизусть и теперь обращал внимание лишь на что-то новое, чего раньше не было.
Вот проехали развалины кишлака, стены полуразрушенных дувалов были испещрены следами от пуль и осколков. На уцелевшей стене неизвестно чем было выцарапано метровыми буквами - ДМБ 85-87, а рядом, чуть повыше – «Донбасс». Не поленился какой-то умелец - оставил память о себе...
-Посмотри, не отстают ли наши,- сказал Стас Прокопчуку. Тот несколько раз глянул в зеркало:
-Все на месте. Нормально идут.
Проезжали Чарикар. По обеим сторонам дороги впритык один к другому стояли дуканы. Солнечные блики играли на ведрах и чайниках, рядами висела сверхмодная одежда, развернутые экспозиции из заморских сигарет в красивых пачках сводили на нет всю борьбу с курением. То и дело с плакатов угрожающе косился Рембо, сжимая в накаченных руках невероятных размеров пулемет. В одном дукане Стас заметил телевизор и усмехнулся, прочитав название – «Рекорд».
Колонна ползла еле-еле. Дорогу то и дело переходили афганцы, стаями вились бачата, пытаясь что-нибудь если не выпросить, то стащить с проходящих машин. Стас знал - это они умеют в совершенстве, поэтому опустил стекло и высунул голову в окно. Не уследишь - мигом задние фонари с корнем вырвут.
-Командор, давай бакшиш!- рядом с машиной вприпрыжку скакали два бритоголовых пацана лет по восемь.
-Нет бакшиша,- Стас усмехнулся,- Только и дел у меня, как для вас бакшиши возить.
-А что есть? Колесо давай! Пять тысяч дам!
-Нету колеса.
Бачи отстали, бросившись к следующей машине, их место тут же заняла орава других оборванцев:
-Командор! Командор! Как диля? Водка нада, командор? Что нада? Давай бакшиш! Что есть, командор?- со всех сторон неслись крики. Один из бачей вцепился в крышку аккумуляторного отсека.
-А ну, пошел вон!- заорал Стас. Бача не обращал на него внимания, энергично стаскивая цепь. Стас схватил автомат и высунул ствол из окна. Бачей как ветром сдуло. В дверь кабины со звоном ударилась и отскочила пустая консервная банка. Стас тут же спрятал голову в кабину. Прокопчук, вертевший головой во все стороны, встревожено спросил:
-Ничего не разбили?
-Нет,- Бояркин глухо выругался,- А у тебя, с той стороны?
-Пока все нормально, а-а, черт!- Прокопчук тут же резко нажал на тормоз - перед самой кабиной седобородый старик в чалме пытался провести осла, но тот, сделав два шага, «заклинил», и старик, вдруг обнаружив резвую прыть, заскакал вокруг животного, размахивая тростиной и что-то выкрикивая тонким голосом.
Стас, едва не выбив головой лобовое стекло, массивно опустился в кресло.
-Два осла!- Прокопчук искал и не находил подходящих слов для выражения своих чувств,- Что стоишь? Вали отсюдова!- он делал старику устрашающие жесты. Осел не двигался с места, старик не обращал на машину внимания. Колонна встала.
-Сейчас я им интернациональную помощь окажу,- злорадно усмехнулся Прокопчук и включил передачу. Камаз медленно поехал вперед.
-Не надо!- крикнул Бояркин, но бампер машины уже толкнул осла в бок, и тот упал на передние ноги. Старик отскочил в сторону и, глядя на Стаса, что-то завопил, грозя ему тростиной.
До осла, видно, дошло, что шутить с ним не собираются. Он вдруг вскочил на ноги, при этом с него свалились два мешка с какой-то поклажей. Помотав головой, осел галопом ринулся прочь. Старик завопил еще сильнее и, подобрав мешки, кинулся за ним.
-Даешь ты,- Бояркин покачал головой,- задавил бы этого ишака, и грохнули бы на обратной дороге.
-Я ж его слеганца. Для понятия,- Прокопчук состроил виноватую гримасу,- товарищ старший лейтенант, а что кричал этот старик?
-Обещал вкатить выговор, если будешь хулиганить на дороге и не платить вовремя комсомольские взносы,- Станислав обреченно махнул рукой и откинулся на спинку кресла, поправил сползший автомат, потянулся за сигаретами. Он знал, что на днях машина из кабульской колонны сбила где-то в этих краях бачу - быстро шли, одни кровавые пятна да тряпки на облицовке остались. Когда же эта колонна шла назад, ее обстреляли, а из машины, что сбила мальчишку, сделали решето, убили водителя, а его автомат прихватили с собой. Кровная месть, средневековье. Расплата со стопроцентной гарантией.
Ряд дуканов закончился, и сразу же закончился Чарикар. Снова потянулся безжизненный на первый взгляд простор, упиравшийся в подножье приближавшихся гор. Кругом усеянные разнокалиберными камнями поля с редкой и чахлой растительностью, редкие стада тощих овец и коз. Неширокая речка, берущая свое начало высоко в горах, была совершенно прозрачна и, Бояркин знал это наверняка, холодна как лед, от которого она берет свое начало.
Все чаще стали попадаться встречные афганские машины. Это были, в основном, немецкие «Мерседесы», разукрашенные и переделанные так, что в них с трудом угадывалась заводская марка. У афганцев все дорого - и машины, и топливо, и запчасти, поэтому они выжимают из техники максимум дохода. Редко можно видеть машину, едущую порожняком. Обычно они набиты под самый верх кузова, наращенного высокими бортами, а на мешках и ящиках еще и дрова навалены. Даже машины, перевозящие топливо в многокубовых цистернах, обычно украшают лежащие сверху дрова, стянутые веревками. И так по всему Афганистану - куда-то едут, что-то везут. У них своя жизнь - торговля! Вот уж воистину - кому война, а кому мать родна...
От этих неспешных мыслей Стаса потянуло в сон. В сознании роем кружили обрывки воспоминаний: большой город, автобусы, однокомнатная квартира, жена, сын... «Чужая жизнь и берег дальний» - вспомнилось вдруг то ли название какой-то давно прочитанной книги, то ли песня из чьего-то репертуара...
4 ГЛАВА.
Все время, пока колонна ползла по Чарикару, Корнеев меланхолично жевал какие-то загадочные рыбные консервы в томатном соусе. Подкрепившись, он вышвырнул банку в окно и пробормотал, ни к кому не обращаясь:
-Приеду в Союз - на консервы даже не гляну. Как же за эти два года надоели всякие рыбные, свиные, говяжьи и куриные гробики! К дьяволу сгущенное молоко! К дьяволу все, что надо открывать консервным ножом! Только свежие продукты смогут вернуть мне теперь душевное равновесие!
Егоров одобряюще хмыкнул и протянул Кириллу фляжку:
-Запейте, товарищ старший лейтенант, а то до самого Хайратона во рту вкус рыбы останется.
-Спасибо,- Кирилл отхлебнул пару раз,- Этот отвар из верблюжьей колючки просто прелесть! Честное слово, лучше «фанты» и даже «Буратино». Только бы от частого употребления горбы на спине не появились...
На горизонте показался Джебальский пост. Он был почти полностью укрыт плотной завесой пыли, поднятой перемешавшимися колоннами.
Кирилл вылез из машины и пошел к зданию поста. По всему было видно, что выпускать колонны никто не собирается. Где-то далеко впереди что-то бухало.
Корнеев остановился у комендантского бэтэра, на котором полулежал молоденький офицер. Отгоняя мух, офицер деловито кромсал штыком истекающую соком дыню на более-менее ровные дольки и кидал их то себе в рот, то в раскрытый люк водителя.
-Здорово, земляк,- Кирилл залез на броню. Вместо ответа офицер протянул ему здоровенный кусок дыни,- Спасибо,- Корнеев отмахнулся от наседающих мух,- Ты не знаешь, почему нас держат?
-Да духи трассу перейти хотят,- нехотя, в какой-то сладкой истоме, ответил офицер,- Видно, большая банда, уже полчаса мордуют заставу... Так что кури, братан, пока не позовут. Еще дыню хочешь?
-А ну ее,- Кирилл спрыгнул на землю,- Спасибо за информацию.
-Большое русское «плиз», как выражаются наши вероятные противники где-нибудь в Алабаме,- ответил офицер, не меняя своей позы. В это время из люка бэтэра показалась замасленная рука со шлемофоном:
-Товарищ лейтенант - связь!
Офицер, не торопясь, вытер руки сначала о броню башни, потом о штаны и взял шлемофон, а Корнеев побрел между урчащими машинами к видневшемуся у поста Бояркину.
Стас ругался с каким-то прапорщиком. Тот - в бронежилете, увешанный оружием как елка игрушками, равнодушно слушал проклятия в свой адрес и время от времени вставлял – «не положено».
-Какие цепи?! Какие цепи?!- надрывался здорово заведенный Бояркин, размахивая перед носом прапорщика папкой с документацией,- Я через этот перевал столько ходок уже сделал, сколько ты компоту не выпил!..
-Не положено,- стоял на своем бравый прапорщик.
-Ты хоть раз на Саланге был в это время? 3аучил дурацкую инструкцию и уперся как баран! Там же сейчас трасса лучше, чем Москва-Одесса!
-Не положено,- откровенно резвился страж порядка.
-Плевать я хотел на твои «положено, не положено»!- орал Бояркин,- Задержишь колонну...
-Что случилось?- Корнеев понял, что пора разряжать обстановку, по всему видать, что прапорщика криком не возьмешь,- В чем проблема?- он выразительно посмотрел на Стаса - успокойся, мол.
-Нет цепей противоскольжения,- мстительно доложил прапорщик, расплываясь в непроизвольной улыбке,- Без них колонна не выйдет.
-Товарищ старший лейтенант!- в голосе Корнеева зазвенел металл,- Почему техника вышла в рейс без цепей?!
-Да вот...
-Мал-чать! Марш к машинам!- Корнеев был само негодование.
Успокоившийся Бояркин из-за машины наблюдал, как Корнеев что-то втолковывал прапорщику, потом покровительственно похлопал его по плечу и величественно пошел к машинам.
Они посмотрели друг на друга, потом захохотали.
-Ты что ему сказал?- выдавил из себя Стас.
-Ничего особенного. Объявил благодарность за бдительность и заботу о безопасности колонн, потом довел ему приказ командующего об использовании цепей только в зимнее время и посоветовал лучше знать руководящие документы.
-Такой приказ и вправду есть?
-А черт его знает,- пожал плечами Кирилл и посерьезнел,- Стас, смотри - наливники вытягиваются. Пора и нам в путь.
Через несколько минут машины покинули сковородку джебальского поста и устремились на север.
Дорога, повторяя изгибы бурной реки, наконец-то углубилась в горы. Далеко позади остались и поля, и стада. Машины стремительно неслись по превосходной трассе, с каждым метром забиравшейся все выше и выше. Вот позади остался Уланг. Похолодало.
Дорога карабкалась вверх, к перевалу. Колонна, поминутно тормозя, жалась к отвесной скале, пропуская встречные бэтэры комендантской бригады.
Вокруг царило унылое однообразие: справа - серо-бурые камни, уходящие куда-то к небу отвесной стеной, слева - пропасть. На ее дне остовы сгоревших машин выглядели маленькими горстками рыжего металла. Не раз и не два за год здесь срываются с крутого откоса машины и, теряя колеса и борты, расплющиваются о валуны на дне...
Да, подумал Кирилл, если бы не это обстоятельство, здешний участок дороги можно было бы считать самым безопасным. На его памяти тут никогда не обстреливали. Почему? Трудно сказать. Скорее всего, просто невыгодные позиции для духов - негде спрятаться. Горы просматриваются до самых вершин, один выстрел - и зенитки искромсают камни в песок вместе со стрелявшим.
-Смотрите, товарищ старший лейтенант!- водитель ткнул пальцем куда-то влево.
В этом месте дорога делала поворот почти назад, поднимаясь по пробитому в скалах карнизу. Кирилл увидел, как на противоположной стороне ущелья медленно, словно в кино, катилась вниз по крутому склону зеленая букашка. Вот ее подбросило на камнях, перевернуло в воздухе. Сделав полный оборот, автомобиль снова встал на колеса, но лишь только для того, чтобы перевернуться через кабину и, вспыхнув, развалиться. Еще один...
-Наш?- сквозь зубы выдавил Корнеев.
-Далеко, не вижу,- глухо отозвался Егоров.
-На дорогу лучше смотри, а то рядом ляжем.
-Заснул, наверное, бедолага,- Егоров со всхлипом вздохнул,- Молодой, видать, умотался...
-Насмерть,- докончил фразу Кирилл. Он впервые видел вот такую гибель. Глупую, бессмысленную. Впрочем, любая смерть бессмысленна и глупа. Даже от старости.
Через пятнадцать минут они поравнялись с местом падения. Здесь уже суетились солдаты - водители из колонны, которой руководил усатый капитан - Володя Кожевников, однокашник Корнеева по военному училищу. Он тоже был здесь, негромко отдавая команды поднимавшимся из ущелья солдатам.
-Останови,- кинул Корнеев Егорову и, еще на ходу, выпрыгнул из машины, подошел к Кожевникову,- Как же это, Вовка?
Кожевников раздраженно пожал плечами.
-Извини, братан, не до тебя. Сам пока ничего не знаю. Езжай, не загораживай дорогу. Будешь в Хумрях ночевать - заходи. А пока - поезжай.
Кирилл понимающе кивнул и полез в машину. Своих они догнали уже перед самыми галереями.
Саланг уже покрылся снегом, здесь началась зима. Машины ползли по галереям, с трудом одолевая каждый метр. Только дизелям под силу этот нелегкий путь, карбюраторные же обычно проходят перевал на буксире. Даже бэтэры - универсальные боевые машины - и те захлебываются от недостатка кислорода. А люди? Как всегда, люди выдерживают все. И не просто выдерживают - живут на этой высоте!..
Перед въездом в тоннель солдат-регулировщик выдал Егорову респиратор - в трехкилометровом рукаве, соединяющем север и центр Афганистана, с вентиляцией дела обстояли неважно. Корнеев от маски отказался:
-Это моя последняя ходка,- сказал он регулировщику,- Хочу напоследок побольше ощутить.
Солдат пожал плечами, дескать, ваше дело. Машина въехала в тоннель.
Дышать и вправду было нечем. Черный, закопченный тоннель был под завязку наполнен гарью. Фары с трудом пробивали сплошную завесу, нащупывая путь.
Корнеев с неописуемой радостью разглядел далеко впереди неясный свет. Пятно света медленно приближалось, и, наконец, машина вырвалась из тоннеля.
-Останови, Егоров, дай надышаться,- жадно хватая воздух ртом, попросил Корнеев. Чистый, морозный горный воздух обжигал легкие, пьянил его. Отдышавшись, Кирилл вдруг забеспокоился:
-Слушай, Егоров, а зенитчик-то у нас на кузове есть? Что-то я от самого Баграма про него и не вспоминал. Надо глянуть...
Он вылез из кабины и забрался на кузов. Под потрепанным пологом сидел, закутавшись в бушлат, рядовой Тоибаев - один из лучших зенитчиков части.
-Тоибаев!- радостно воскликнул Кирилл,- как ты тут - живой?
-Таварыш камандыр,- заулыбался Тоибаев,- все харашо, вада есть, кансерв есть, патрон есть. Плохо толька - холодна! Давай вниз ехать, таварыш камандыр! Внизу харашо - лето!
-Едем, родной, едем!- заверил его Корнеев и перелез в кабину,- Все в норме, Егоров! Гони в лето - Тоибаев приказал!
5 ГЛАВА.
От головокружительного спуска заложило в ушах. «Как на самолете»- подумал Бояркин, невольно поглядывая на Прокопчука. Тот вел машину и впрямь как самолет, сосредоточенно, не без некоторой рисовки.
Тепло, вопреки всем законам физики, шло снизу, от подножий гор, пока еще серых и мрачных.
Спуск на северную сторону перевала означал, что половина дороги до Пули-Хумри сделана. Теперь главное - выдержать темп, не растянуться по трассе. Духи здесь странные - одиночную машину могут и пропустить, а вот хвост колонны... Черти их разберут.
-Останови-ка,- Бояркин взял автомат и открыл дверцу. Снаружи стояла жара. Он вышел, обошел машину вокруг... Сзади уже подкатывали немного отставшие Камазы.
-Товарищ старший лейтенант!- от хвоста колонны шел Сахадзе,- 3а мной Агафонов идет - коптит так, что я своего заднего борта не вижу. И тянет еле-еле. Из-за него...
-Давай сюда Агафонова,- прервал его Бояркин.
Через минуту перед офицером стоял тощий солдат в донельзя застиранной хебешке. Стоял, не глядя в глаза, ковырял носком ботинка окраину асфальта, на вопросы отвечал нехотя.
-Откуда я знаю, что с движком,- давил он из себя слово за словом,- Я же не рентген...
-До Хумрей дотянешь, или здесь цеплять?
-Цепляйте,- равнодушно пожал плечами солдат. Бояркин почувствовал, как нарастает раздражение.
-Все,- он повернулся к подошедшему Корнееву,- трогаемся. Этот,- и он ткнул пальцем в Агафонова,- пойдет перед тобой. Будет ползти как шпион по нейтралке - цепляй его на ТК. С богом! В Хумрях проведем «разбор полетов».
-Ты только не сильно гони,- попросил Корнеев,- хотя бы до Хинжана назад поглядывай.
-Лады,- буркнул Стас и полез в кабину. Через пару минут колонна уже мчалась по трассе.
Километров за десять до Хинжана Камаз Агафонова встал.
Собственно, Корнеев уже ждал этого, но надеялся, что они хоть как-нибудь доползут до кишлака, а там, под прикрытием советского блокпоста, а если повезет, то и целого гарнизона «трубачей», зацепят сломавшийся Камаз без опасения быть обстрелянными.
Они подкатили к успевшему задрать кабину Агафонову и встали чуть впереди. Тут же тормознул и Сахадзе. Колонна, не снижая скорости, исчезла в пыльном мареве.
Возились с заглохшим Камазом долго. Водитель то растерянно кидался в кабину за совершенно ненужным ключом, то суетился, мешая цеплявшим буксир. Корнеев стоял рядом и молчал. Да и что было говорить, когда непонятна ни причина поломки, ни странная суетливость Агафонова. «На месте разберемся,- подумал Кирилл,- осталось немного, как-нибудь дотащим этот гроб на колесах».
-Да у него всего один клык, и тот на двух болтах,- недоуменно протянул Сахадзе,- Ты что, родной, в колонну собирался на этом драндулете, или на свалку? Да я тебе за это...
-Са-хад-зе,- кротко произнес Корнеев,- Зачем душу рвешь? Время и колонна уходят. Берите проволоку и цепляйте ЭТО за бампер.
-За бампер! Ха!- вспылил Сахадзе,- Да я этот бампер после первого же поворота оторву! Он же у него для вида...
-Кончай митинг, генацвале, сейчас не комсомольское собрание, сам понимаешь.
Бормоча проклятия, ребята полезли в кузова за кусками проволоки. Агафонов, сидя на корточках, бесцельно постукивал ключом по железному буксиру - треугольнику. Звон раздражал Корнеева, но он сдержался.
-Не проверяй, Агафонов, он и вправду железный,- почти ласково сказал он и тут же обратился к зенитчику, с интересом наблюдавшему эту сцену,- Тоибаев, если я еще раз увижу тебя на земле, а не у пушки - считай, что по приезду до следующей колонны твое место - на нарах гауптвахты. Быстро в кузов и - наблюдать!
Тоибаев, обиженно сопя, полез на свое место.
Минут через десять все было готово. Корнеев дал проехать Сахадзе с Агафоновым на прицепе и тронул Егорова за плечо - вперед.
Но ехали недолго. Километров через пять, уткнувшись в искореженную мачту линии электропередач, стоял Камаз Левченко. Гробовая тишина не сулила ничего хорошего.
Корнеев, на ходу крикнув Тоибаеву, рванувшемуся было от зенитки – «наблюдать!», задыхаясь от предчувствия, побежал к машине. Правая дверца открыта, но Левченко нигде не видно. В кабине после удара о мачту со спальника свалился матрац, загромоздив все пространство.
-Левченко,- хрипло прошептал Кирилл,- Левченко, Сережа...!
Из-под матраца торчали неподвижные, МЕРТВЫЕ ботинки... Подбежавший Егоров ухватился было за матрац, но опомнившийся офицер остановил его:
-Не трогать!- глухо добавил,- Могли заминировать.
Что-то со звоном ударило в борт машины. В ответ торопливо зачастила Зэушка.
-Всем укрыться,- механически приказал Корнеев, не двигаясь с места
-Это ты, сука!- как бешенный заорал на Агафонова Сахадзе,- Из-за тебя Серегу потеряли! Мразь...!
-По местам!- повелительно, с металлом в голосе крикнул Кирилл, и солдаты, приходя в себя от шока, повиновались.
Стреляли метров с восьмисот из-за невысокого дувала, в три автомата. Тоибаев, не жалея боеприпасов, молотил по этому дувалу, поднимая клубы пыли. По всем сторонам от дороги валялись срезанные плотным огнем листья винограда, попавшие под пули.
Стрельба стихла также внезапно, как и началась. Тоибаев для проверки дал еще пару очередей вглубь зеленки - без ответа.
Солдаты, не успевшие сделать ни одного выстрела, начали подниматься с земли, отряхиваться. Корнеев поймал себя на том, что всю перестрелку простоял истуканом, держась за дверцу левченковского Камаза. «Идиот,- мысленно обругал он себя,- что, тебя в училище мишенью учили работать? Сломался, брат, нервишки ни к черту. Надо напиться…»
-Храбрый вы, товарищ старший лейтенант,- с легкой завистью в голосе отметил подошедший Сахадзе,- Ничего не боитесь.
-Годы длительной тренировки, генацвале,- ошалев от такой неожиданной оценки своих действий, Корнеев даже не улыбнулся. Впрочем, веселиться и так было не с чего. Четыре машины, две из которых годятся разве что на прицепы, покойник, да пятеро живых, хотя Агафонова живым стоило считать только условно. У него было такое выражение лица, словно он только что похоронил всю семью и остался один на белом свете. Его можно смело пускать на минное поле - подорвется и не удивится, воспримет как должное...
-Ребята,- вздохнув, начал Корнеев,- обстановка не из приятных. Колонна ушла. В любую минуту нас могут опять обстрелять. Левченко трогать нельзя - кабину могли заминировать. Кто знает, сколько у НИХ было времени? Давайте работать.
Егоров зацепил Уралом расстрелянный Камаз сзади и осторожно вытащил на дорогу.
Все время, пока закрепляли подъемный механизм, Корнеев стоял рядом с искореженной кабиной и нервно жевал сигарету. Конечно, лучше бы сейчас сидеть в Урале и не видеть всего этого, но... Если взрыв?! Дело чести - быть там, где опасно. Да еще спиной к зеленке. Да еще забыв автомат в кабине... Вот черт!
И тут Кирилл прямо кожей почувствовал, что ему в спину глядят. Это ощущение передать невозможно. Просто начинаешь нервничать, ловишь себя на том, что не можешь найти место, оглядываешься то и дело, сбиваешься с мысли...
В приоткрытой форточке поднятого Камаза на мгновение, как в зеркале, отразилась зеленка. И, хотя Кирилл не увидел ничего настораживающего, он почему-то уверился окончательно - за ними внимательно наблюдают.
-Внимание,- не повышая голоса, произнес он,- как только я крикну «огонь», все на землю и - бить по ближайшим кустам на той стороне дороги. А пока - работать как ни в чем не бывало...
Он, как только мог небрежно, положил руки на пояс, левой рукой расстегнул кобуру на животе (мелькнула шальная мысль - знали немцы как пистолет удобнее таскать, а мы его вечно на задницу загоняем.) Ну, теперь осталось только снять предохранитель. «Афганский вариант»- патрон в патроннике - подвести не должен. Солдаты продолжали работать, даже Тоибаев вылез из-за зенитки. «Молодец,- одобрил Кирилл,- его наверняка на мушке держат в первую очередь».
-Ну,- сквозь зубы процедил он,- дай бог, чтобы я ошибся. Огонь!
Извернувшись в прыжке, Кирилл выхватил пистолет и до падения успел дважды выстрелить в сторону зеленки. Из кустов послышался сдавленный крик, тут же заглушённый бешеной стрельбой. Продолжая нажимать на спусковой крючок, Корнеев перекатился под Урал. Только укрывшись за колесом, он перевел дыхание и тут же кинулся к кабине за автоматом.
Однако стрельба уже стихла. Душманы, видимо не ожидавшие такого отпора, растворились в винограднике...
-Ну, командир!- лицо Сахадзе сияло в восторге,- Прямо как Миклован! На звук! Каскадер!
-Ага,- устало подтвердил Корнеев,- Чай, третий год афганскую пыль трамбую. Все, мужики, восторги на потом. Сматываемся, пока они не очухались.
Через мгновение взревели двигатели, и машины, стремительно набирая скорость, помчались на север, таща за собой своих беспомощных собратьев.
6 ГЛАВА.
-Ну, вот, наконец-то и Пули-Хумри,- вздохнул Кирилл, увидев тянущийся вдоль дороги забор из колючей проволоки.
Котловина, зажатая невысокими горами, курилась плотной завесой пыли. Это непрерывно тасовались машины сразу нескольких колонн, разбираясь по местам традиционных стоянок. Да, для кого-то дорога уже закончилась. Счастливчики, удачно добравшись до своей базы, целых два дня будут спать на свежих простынях с деревянным потолком над головой, ходить строем в столовую и смотреть надоевшие, кое-как склеенные фильмы в сверкающем металлическим покрытием клубе. Почтальон выдаст им письма, в которых нет войны, а есть только дом, странные заботы родителей и друзей, пожелания здоровья и счастья. Они будут курить свои «Донские» у пожарного водоема, старательно избегая в разговорах слов «колонна», «зеленка», «трасса» и многих других, касающихся непосредственной работы. А потом они опять сядут в кабины своих «коробочек», «шаланд», «крокодилов», «наташек», «зажигалок», чтобы доставить самые разнообразные грузы во все концы страны.
Для других Пули-Хумри - перевалочная точка. Отсюда колонны уходят в Хайратон и Кундуз, успев, кто переночевать, а кто и изрядно загореть, ожидая очередной проводки.
Кирилл увидел, как Сахадзе, остановившись у самого склона горы, начал отцеплять агафоновский Камаз. Все. Половина пути до Хайратона сделана. От беспорядочно сгрудившихся машин к Уралу шел Бояркин.
-Тормози, Андрюха,- Корнеев вспомнил про машину Левченко, зацепленную на ТК, скрипнул зубами,- Снимай Серегу. Будем вытаскивать.
Подошедший Стас не спросил ничего. Пока опускали подъемный механизм, он задумчиво гладил раскаленное солнцем железо кабины Камаза, осторожно касаясь пальцами пулевых отверстий.
-Он в кабине,- закуривая, произнес Кирилл,- завалило тряпками... Боюсь, заминировали, суки...
Стас нажал кнопку замка и потянул дверцу на себя.
-Всем отойти подальше,- приказал он глухим голосом, недобро посматривая на столпившихся солдат.
-Разрешите мне,- сунулся было Прокопчук, но Бояркин рявкнул:
-Я что сказал?!
Народ отступил шага на три.
-Стас,- Кирилл вздохнул,- не лезь. Надо саперов вызвать.
-Сам справлюсь,- зло отрезал Бояркин и осторожно полез в кабину.
Через минуту на землю свалился матрац, за ним - одеяло с подушкой и комок окровавленных простыней, бронежилет. Вскоре выпал и сам Стас. Держа правую руку на весу, он крикнул «ложись» и, не дожидаясь выполнения команды, с силой швырнул какой-то предмет в отдаленную канаву.
Рвануло здорово, поднявшиеся клубы пыли почти полностью скрыли технику.
-«Лимонка»?- спросил Корнеев, протягивая Бояркину окурок.
-Она, родимая,- жадно затягиваясь, ответил Стас,- за ремень засунули... Потянули бы парня из кабины - обеспечили работой хирурга, реанимацию и морг.
-А так - только морг,- вслух подумал Корнеев.
Тем временем солдаты уже положили на землю тело Левченко и теперь стояли в молчании.
-Крови маловато...,- неизвестно к чему пробормотал Бояркин,- Кирюха, отвези Левченко в местный госпиталь,- и, не дожидаясь ответа, заорал на столпившихся солдат,- Что встали как бараны? Ложите его на Зэушку и - марш по машинам! Эт-то что - техника на стоянке? Эт-то же свалка! А ну, быстро свои колымаги - по линеечке...!
Сдав погибшего дежурному врачу, сообщив все необходимые данные, Корнеев заторопился на стоянку. Он слишком хорошо знал Бояркина, чтобы быть уверенным, что «воспитание» по его методам закончится без скандала.
Так оно и вышло. Машины уже были выровнены как по струнке, перед ними стоял строй в полной экипировке, а перед строем махал кулаками багровый от гнева Бояркин. Не было сомнений, что мишенью для его ругательств являлся Агафонов. «Еще расстрелять прикажет»,- подумал Корнеев, на ходу выскакивая из машины.
-Ты подонок, Агафонов!- кричал Бояркин,- Из-за тебя - ты понял?- погиб Левченко! Я все сделаю, чтобы ты его домой отвез! Посмотри в глаза его матери! Расстрелять тебя мало!
Агафонов стоял бледный, весь его вид говорил о том, что он сейчас не здесь, а там - у изуродованной мачты электропередачи...
Поужинали наспех, в молчании.
Уже почти стемнело, когда Стас позвал Корнеева:
сс-Пошли, будем совещаться.
Они сели в кабину Урала, закурили. Стас закашлялся.
-Заменюсь - брошу курить к чертовой матери, надоело легкие выплевывать.
-Брось сейчас,- предложил Кирилл.
-Ага,- хмыкнул Бояркин, откашлявшись,- от такой жизни скорей дышать бросишь, чем курить… Ладно, все это лирика. Ты знаешь, что Агафонов свою тачку загубил насмерть?
-Догадываюсь.
-Что делать будем? 0н ведь ее запорол специально. Просто чудо, что она столько прошла.… Пить хочешь?
-А что у тебя?
Стас открыл портфель, покопался.
-Вот, Боржоми. Только теплая.
Кирилл потрогал бутылку:
-Это ж кипяток! Нет, спасибо. Никакого желания глотать раскаленный шампунь с хлоркой пополам. Лучше оставь на утро, за ночь хоть остынет. А как этот придурок объясняет поломку?
-Не хотел, говорит, в колонну идти. Плохое, говорит, предчувствие было. Думал, что из парка не выйдет, ан вот что получилось.
-Да, дела...,- Корнеев задумался,- Придется его на местную «губу» определять до нашего возвращения, а обе машины поручить коллегам из здешнего автобата.
-Это ж две машины бросать,- скривился Бояркин,- меня комбат и так по приезду замордует...
-А что с левченковской машиной?
-Так, ерунда,- мрачно отозвался, помолчав немного, Стас,- Три дырки в радиаторе, прокол на правом переднем скате, да битые стекла...
Он вдруг повеселел,- Ну, Корней, и голова у тебя! Да мы за ночь из двух одну тачку скомпонуем!- он опять резко поскучнел,- Рулить только некому. Вот черт!
-Посадим Агафонова,- предложил Кирилл. Стас аж подскочил:
-Кого?! Ты что, смеешься? Да он уже в тюрьму должен собираться...!
-Не ори, успокойся. Дадим ему последний шанс на реабилитацию. Возьмется - значит, совесть еще есть. Ну а нет,- Кирилл вздохнул,- сам сяду за руль. А его - на «губу» к чертовой матери, да еще объяснить коменданту - за что...
-Ладно, уговорил,- тяжело засопел Бояркин,- Значит так - завтра никуда не едем, собираем машину. Вторую отдаем на сохранение в автобат. С утра - я звоню на базу, выгребаю все, что можно, а ты здесь народ гоняешь, чтобы завтрак и все такое. Потом - я на ремонте, ты - газеты и насчет бани с вертолетчиками договорись. В любом случае послезавтра - в путь. Идет?
-Лучше не скажешь, ваше сиятельство,- церемонно развел руками Кирилл,- А теперь - вали отсюда, я спать ложиться буду.
7 ГЛАВА.
Проснулся Корнеев от криков, перемежавшихся равномерными ударами по железу. Он полежал немного, ориентируясь, как любил говорить, в пространстве и на местности, потом толкнул ногой чуть приоткрытую дверцу Урала.
-Проспал все на свете,- он вздохнул,- Стас уже ремонтом занимается, а я... Нехорошо. Пора и в дела окунуться.
Он вылез из машины, сделал пару слишком уж вольных упражнений, набрал воздуха и крикнул:
-Егоров!
Никто не отозвался.
-Егоров! Андрюха!- упражнялся в крике Корнеев, но водитель не появлялся,- Опять куда-то забурился,- сделал он вывод и насторожился - на кузове кто-то вполголоса распевал то ли узбекскую, то ли таджикскую песню. Кирилл подошел к борту:
-Тоибаев! Шавкат!- никакого эффекта. Корнеев поднял с земли гильзу и по-баскетбольному закинул ее в щель между стойкой и пологом навеса для зенитчика. Песня оборвалась, из-под полога показалось возмущенное лицо Тоибаева.
-А, таварыш камандыр! - увидев Корнеева, он тут же сменил гнев на милость,- Что нада? 3ачем мусор бросал? Я тут чисто убирал, как дом... Зря бросал, таварыш камандыр...
-Иди-ка сюда, гордость контингента,- деланно нахмурился Корнеев, а когда Тоибаев перегнулся через борт, цепко ухватил его за ухо. Тот тоненько заверещал, хитро косясь на офицера и продолжая улыбаться.
-Песни поешь? Так-так,- укоризненно произнес Кирилл,- А пушка твоя, небось, изнутри пылью забита? А? Ленты кто снаряжать будет? Или теперь модно одиночными стрелять?
-Таварыш камандыр! Вай-вай!- обиженно завопил зенитчик,- Отпусти ухо, третий раз за утро разберу пушку! Тэбе пакажу, какой чистый! Лицо такой после баня нэ бывает!
-Точно?- как бы сомневаясь, переспросил Корнеев, отпуская Тоибаева.
-Хочешь - стрельну?
-Я тебе «стрельну» сейчас по спине чем-нибудь,- пообещал Корнеев,- Егоров где?
-Как «где»?- совсем натурально изумился Тоибаев,- Машину делает. Таварыш камандыр спит крепко - ничего не знает,- ехидно добавил зенитчик и поспешно нырнул под полог, откуда тут же донеслась прерванная песня.
Корнеев хмыкнул, постоял немного в задумчивости, потом побрел в сторону, откуда доносился грохот железа и урчание двигателей.
Бояркин, весь в масле, курил, привалившись спиной к колесу Камаза.
-Здоров ты спать, Корней,- вместо приветствия пробурчал он,- Мы тут уже чудеса творим, а ты еще и не умывался.
-Ладно,- отмахнулся Кирилл,- знаешь же мои способности, так чего не разбудил с зорькой?
Бояркин помолчал.
-Агафонова видел?
-Нет еще... А что?
-Да «фонарь» ему засветили, будь здоров...
-Чудненько,- Кирилл досадливо поморщился.
-Вот и я говорю - чудненько,- Стас закашлялся,- Разберись – кто, зачем, когда и чем.
-Ты что, сам не знаешь?
-Знаю,- Бояркин обреченно махнул рукой,- За что, кто, когда - все знаю... Я с утра на базу дозвонился.
-И что?- Корнеев напрягся.
-Как что? Привет семье. Спасибо нам с тобой за Левченко, ждут нас не дождутся обратно на разборки... Ты партийный – «строгача» влепят, я комсомолец - могут и выпнуть… А тут еще и Агафонов со своим украшением... синяк и за неделю не сойдет... Приедем - новая вводная - неуставные взаимоотношения в колонне...
-Сахадзе?
-А кто ж еще! Горячая кровь... Петух кавказский! Займись этим, Кирилл. Собери бумажки, чтобы все было по уму. Да про баню не забудь.
...Корнеев медленно направился к полевой кухне, у которой понуро сидел Агафонов. Увидев офицера, тот вскочил, вытянулся. Так и есть, вокруг левого глаза огромнейший синяк, еще и бровь разбита.
Офицер сел:
-Ну, рассказывай, как такое «богатство» заработал?
-Дрова рубил, товарищ старший лейтенант,- заученно ответил Агафонов,- Топор отскочил…
-Ай-яй-яй!- укоризненно покачал головой Корнеев,- Дрова что - резиновые попались?
-Случайно,- опустил голову Агафонов.
-Ну, ясное дело! Ты, стало быть, топором по полену, а он - бац! - прямо в глаз... Романтично. Ты фантастику писать не пробовал, а? Агафонов? Должно здорово получаться. Ладно, хватит вкручивать, не дитя.
-Товарищ старший лейтенант,- дрогнувшим голосом произнес солдат,- За дело мне досталось... Мало еще!
-А вот это другой разговор. Только мне от этого не легче. Лист бумаги с ручкой найдешь? Пиши все, как было, да без резиновых дров.
-Может, не надо?- тихо попросил Агафонов,- За дело же, товарищ старший лейтенант, нет тут виноватых, сам я...
-Мне лучше знать - что надо, что не надо,- Корнеев поднялся,- Пиши все, как было, а там посмотрим, что с вами делать. Где Сахадзе?
-Машину моет. Вон он - с ведром идет.
-Вижу.… Давай, в общем, пиши. После обеда отдашь. Да поменьше фантазии - меня интересует голая правда. Я не собираюсь твой опус в газету отправлять, он ни у кого, кроме разве что прокурора, интереса не вызовет.
Сахадзе ожесточенно тер лобовое стекло. Кирилл с минуту наблюдал за его деятельностью, потом тихо произнес:
-Генацвале, подойди-ка…
Солдат тяжело вздохнул, сунул тряпку в ведро и вытянулся перед офицером. Они некоторое время смотрели друг другу в глаза, потом Сахадзе не выдержал, отвел взгляд.
-Не удержался,- задумчиво произнес Корнеев, как бы подводя итог безмолвной беседы,- Опять горячая кровь, да?
-Так точно,- потупился Сахадзе.
-Врезать бы тебе разок,- мечтательно протянул Кирилл,- по-отечески, любя. Чтобы глаза на полчасика закатились. Жаль, нельзя, не метод воспитания. Ты, дорогой, так и просишься на скамью подсудимых,- негромко продолжал он, прикурив,- Уже третий раз кулаки распускаешь. Пора тебя с машины снимать, а то всю колонну измордуешь. Тоже мне, борец за справедливость - товарищ Сахадзе…
Голос Сахадзе дрогнул:
-Товарищ старший лейтенант! Честное слово, случайно это! Я ему говорю, а он молчит, ну я и не выдержал...
-Слушай сюда, борец за справедливость,- жестко, словно приказ, отрубил Корнеев,- сейчас ты мне свои объяснения изложишь на бумаге, а до конца рейса с Агафонова пылинки сдувать будешь, понял?
-Понял,- сглотнул слюну солдат.
-И моли всех богов, чтобы синяк у него до возвращения сошел. Иначе беседовать тебе с прокурором на не очень отвлеченные темы.
Корнеев помолчал немного, повернулся и бросил через плечо:
-Объяснительную принесешь после обеда. И смотри – писать только правду... Э-хе-хе, пришла беда - отворяй ворота,- уже на ходу, сам себе горестно пробормотал Кирилл...
Около пяти вечера все вопросы были уже решены: левченковский Камаз заурчал, Агафонов - все еще бледный как полотно - до смерти надоел Бояркину, раз десять прибегая упрашивать поверить ему. Вертолетчики по старой дружбе натопили баню, а Корнеев приволок из автобата толстенную пачку полусвежих газет. «Макулатура» - как выразился Стас - была тут же разобрана солдатами, да и сам он уединился с «Правдой» в Камазе.
Корнеев от нечего делать пересчитал коробки с сухпайками и уже собирался снять пробу с ужина, как вдруг услышал хохот. Смеялся Бояркин, катаясь по кабине и колотя кулаками по «баранке» и собственным коленям.
-Что это с тобой?- заинтригованный Кирилл залез в кабину.
Давясь от смеха, Стас протянул ему газету, ткнул пальцем в статью на предпоследней странице, шумно вздохнул и опять захохотал.
Кирилл пробежал статью глазами – ничего особенного, обычный журналистский треп про Афганистан: местные чудо-богатыри из афганской армии в очередной раз разгромили два десятка банд под Кандагаром. Тем временем наши солдаты ехали следом и раздавали налево и направо продовольствие и керосин под восторженные крики местных дехкан, поголовно нищих и голодных, но страстно влюбленных в кабульское правительство и наших ребят...
Слова «шурави» - советский и «ташакор» - спасибо повторялись в статье так часто и высокопарно, что выглядели просто нелепо.
-Ну, и что смешного?- Кирилл пожал плечами,- Этот бред появляется слишком стабильно, чтобы до сих пор приходить от него в такой телячий восторг...
-Да нет, просто прочитал о «снабжении продовольствием» и вспомнил прапорщика Есина,- выдавил из себя Стас и, не в силах сдержаться, захохотал опять. Кирилл тоже хмыкнул, вспоминая эту историю...
...Прапорщик Есин, здоровый детина лет тридцати пяти, после прибытия по замене почти полгода отходил в колонне у Бояркина начальником технического замыкания. Себе на уме, он крутил потихоньку какие-то свои делишки, но не попадался. И кто его знает, сколько бы он катался еще, если бы не случай - однажды его «коробочка» приползла из рейса на двух пробитых покрышках. Несчастный прапорщик так громко и долго возмущался коварством душманов, усыпавших трассу гвоздями, что даже зампотех, не выходивший из своего кабинета никуда кроме столовой, заподозрил неладное. Как раз перед выездом почти на все машины выдали новенькие запаски, о чем Есин, конечно, знал. Только он не догадывался, что начальник автослужбы перед выдачей переписал все номера покрышек.
Зампотех лично облазил всю колонну и удовлетворенно вздохнул - запаски с машины техзамыкания не было нигде. В дело включился замполит части, в нудной беседе с водителем выяснивший, что запаска была продана на трассе лично прапорщиком Есиным за довольно круглую сумму. За молчание водителю были обещаны электронные часы с музыкой.
Соответственно, состоялась «пресс-конференция» новоявленного коробейника на суде чести прапорщиков. Быстро уловив, что его предали со всеми потрохами, Есин не стал отпираться, а в своем падении обвинил прессу. Он-де начитался газет, в которых советские воины активно делятся всем, чем попало, с местным населением и решил, что это и есть главный долг каждого воина-интернационалиста. Поэтому, увидев печального дехканина у дороги, он, в каком-то возвышенном состоянии, остановил машину и стал предлагать тому свою помощь. В «фонд афгано-советской дружбы» ушли несколько банок говяжьего жира, ящик сгущенного молока, ну, и это проклятое колесо. А откуда в машине взялись «афошки» - так это происки международного империализма…
Ярого поборника самовольного снабжения местных жителей за скорое и скромное вознаграждение в афганской валюте в кратчайшие сроки отправили на «гражданку», а его речь до сих пор частенько цитировалась офицерами при прочтении так называемых «афганских» репортажей...
-И все равно,- пожал плечами Корнеев,- не вижу повода для идиотского смеха. Люди должны ведь хоть как-нибудь зарабатывать на хлеб с маслом. Вот и пишут..., да и видно из Москвы получше. Хватит ржать как пьяная лошадь.
Бояркин отдышался и помрачнел.
-Да, ты прав,- буркнул он, доставая пачку сигарет,- В нашем положении смех - дорога к сумасшедшему дому. Курить будешь?
За ветровыми стеклами со спринтерской скоростью сгущалась ночь. Стас и Кирилл молча курили, думая каждый о своем.
-Кирюха,- первым проронил Стас,- почему бойцы так к тебе относятся?
-Как?- не понял Кирилл.
-Ну, вот так как-то... Секретами своими делятся, планами на жизнь, поплакаться приходят...
-Н-не знаю,- Кирилл задумался,- наверное, это от характера моего мягкого... Я всю жизнь в исповедниках хожу - и в школе, и в училище, да и сейчас... Характер такой. А что?
-Так... Вот ко мне только по делам идут. Кто запчасти просит, кто совет по ремонту. И никто, никогда просто так... даже Прокопчук!
Корнеев улыбнулся:
-Да ты ведь злой, Стас. Как собака цепная. В технике волокешь, а с людьми...- он развел руками,- Ты чистый технарь. Люди для тебя - придаток к рулевой колонке. Ты их делишь на водителей и прочих...
-Врешь, Корней,- голос Бояркина зазвенел,- Да, я - псих, знаю. Наорать могу, обозвать... Даже ударить, не без этого. Но людей люблю! Я без людей - ноль...
-Вот ты и любишь их всех сразу, абстрактно. А на каждого в отдельности твоей любви уже не хватает. Ты, Стас, технарь,- задумчиво повторил Кирилл,- инженер по технике, а должен быть, прошу прощения за пошлый штамп, инженером человеческих душ. Мы ведь - военная интеллигенция...
-Интеллигенция,- медленно, почти по слогам выдавил из себя Бояркин,- ненавижу это слово...
-Почему?
-Офицер - вне классового деления. Это, может быть, единственная профессия, которая никуда не относится. Как можно равнять, скажем, поэта, историка, философа, артиста и офицера - не понимаю!
-Так что, в армии интеллигенции вообще нет?- заинтересованно спросил Корнеев.
-Почему? Есть. Преподаватели в академиях и училищах, ученые... А вообще-то интеллигент - это состояние души. Это воспитание и от образования не зависит. Можно быть интеллигентным работягой, а можно и профессором - хамом... Вот ты – интеллигент. А я, хоть и образование такое же и условия жизни ничем не отличаются - хам...
Корнеев захохотал:
-Трогательная самокритика, ничего не скажешь! Ну, братан, ты и загнул! Новый философский подход к классовому делению общества! А как же прослойка?
-Нет никакой прослойки. Любой профессор, артист, писатель - если приносит пользу - рабочий, если нет...
-Крестьянин,- подхватил Кирилл.
-А, заткнись,- отмахнулся Стас,- общество надо делить на две категории - полезных и иждивенцев. Кто работает - в первом.
-Ну, а армия куда попадает? Мы ведь в мирное время - нахлебники, - настаивал Кирилл.
-Вот я и говорю, что военный - это внеклассовое образование, пока еще необходимое для того, чтобы работяги могли спокойно включать станки, придумывать новые машины и стихи, писать книги и диссертации.
-Тебе сколько лет, философ?- после некоторого молчания спросил Корнеев.
-Двадцать пять в декабре стукнет.
-А по философии что в училище было?
-Железный, законный трояк,- Бояркин вздохнул, выбросил окурок в открытую форточку,- Теперь можешь меня бичевать, интеллигент.
-Желания нет,- Корнеев потянулся в кресле, с наслаждением зевнул,- Ты лучше скажи, отчего это вдруг в твою техническую голову полез весь этот бред о нашем месте в обществе?
-Послушал бы ты комбата по телефону, не такое сболтнул.
Они замолчали. Ночь черной стеной вплотную обступила их ненадежное убежище.
Внезапно Бояркин насторожился.
-Кто здесь?- он открыл дверцу, щелкнул зажигалкой.
-Я это, Егоров,- ответили из темноты.
-Подслушиваешь?- грозно спросил Стас, тут же обретая свое обычное состояние.
-Ага,- простодушно ответил Егоров,— я в карауле...
-Головасто службу несешь. С таким отношением нас махом на сувениры порежут,- укоризненно заметил Корнеев.
-Не, я сменился,- Егоров был само спокойствие,- Пришел узнать, во сколько завтра трогаемся, слышу - говорите, ну и не стал мешать.
Бояркин вздохнул:
-Ну, и что ты думаешь?
-О чем?
-О разговоре, черт побери!
-Серегу Левченко жалко,- помолчав, ответил Егоров,- Хороший парень был, стоящий...
-Иди спать,- мягко сказал Корнеев,- Проспать не дадут, не бойся.
Егоров молча повернулся и растворился в кромешной тьме. Снова воцарилась тишина.
-Спиртику бы сейчас,- вздохнул Кирилл,- граммов четыреста, вместо наркоза. Охота уснуть и проснуться, когда на экране появятся слова «конец фильма» и что-нибудь горделивое о шосткинском объединении... Иногда мне кажется, что все это - кошмарный сон - помесь бреда с боевиком. А иногда боюсь, что к мирной жизни уже не привыкну...
-Расскажи лучше как «духа» на слух уложил, скромняга.
-На какой слух?! Наугад! Чистая случайность!
Они снова замолчали.
-Кирилл!
-Что?
-Как ты думаешь, мы здесь нужны?
-Не знаю... Не очень, пожалуй.
-А я думаю, что мы зря ввязались,- пробормотал Бояркин,- Просто мы с тобой люди маленькие, да и связаны по рукам и ногам присягой.
-Не ломай голову, старик, наше мнение никого не интересует... Ладно, пора баиньки,- наконец завозился с дверцей Корнеев,- Если верить моему «Ориенту», то местное время - одиннадцать. Продолжим нашу беседу в Хайратоне, лады?
8 ГЛАВА.
Утром все поднялись рано, не дожидаясь команды. Уже в полшестого колонна вытянулась, ожидая, когда неторопливый регулировщик повернется к ней лицом и даст отмашку - вперед.
Бояркин поднялся по ступеням, открыл дверь пули-хумрийского ДП и вошел внутрь.
-Семьдесят седьмая?- спросил высокий, грузный подполковник, сидевший на подоконнике с пачкой каких-то бумаг в руках.
-Так точно,- несколько замявшись в ожидании неприятностей, ответил Стас.
-Это вы позавчера бойца потеряли?
-Так точно...
-Не пущу,- категорически отрезал подполковник и снова углубился в бумаги.
Стас замер в оцепенении. Он слишком хорошо знал коменданта гарнизона подполковника Гурова, впрочем, как и тот его, чтобы не придать этим словам никакого значения.
-Товарищ полковник,- после томительной паузы начал Стас,- нам же срочно надо...
Гуров поднялся, подошел к Стасу вплотную:
-Надо, не надо! Людей терять не надо, вот что надо!- глядя в глаза Бояркину, произнес он,- Ты сколько уже на тот свет спровадил, а? Что молчишь, старлей?
-Первый, товарищ полковник,- почти шепотом ответил Стас.
Гуров помолчал, потянулся с хрустом:
-Ладно, прощаю. Иди. Приписывайся к «Ураганам».
Бояркин вернулся к колонне, молча залез в Камаз и закурил. Прокопчук искоса поглядывал на командира, но заговорить не решался, видя, что тот не в духе.
Колонны одна за другой выходили за КПП, кто направо к Хайратону, кто налево - в Кабул и Баграм, а может, и еще южнее. Наконец поползли «Ураганы» - тягачи с искореженными танками и бэтэрами на трейлерах. Через пару минут регулировщик показал - начинайте движение. Прокопчук коротко просигналил, включил передачу и посмотрел в зеркало - колонна тронулась.
-Так за ними и будем ползти, что-ли?- ни к кому не обращаясь, пробормотал он себе под нос,- С такими попутчиками и к вечеру не доберемся.
-Так и будем ползти,- отрубил Бояркин,- Вот так вот - и будем! Что непонятного? Неделю, месяц, год - только ползком, на к-арачках! Всю жизнь - на к-арачках! И не задавай идиотских вопросов!- он свирепо посмотрел на водителя и осекся - Прокопчук беззвучно смеялся. Стас виновато хмыкнул, остывая, сам чему-то улыбнулся:
-Рули давай,- и неожиданно признался,- Задолбали меня начальники, кипит все внутри. Того «духа», что Левченко убил... на куски бы разорвал, честное слово. Устал я, Серега, капитально...
-Пора в отпуск,- солидно заметил Прокопчук,- Сейчас дома - благодать! Первый снег скоро пойдет... А вообще-то дома всегда благодать..., - он вздохнул и неожиданно запел: «Чом ты не прыйшов, як мисяц зийшов»...
На низкой высоте по расщелине, в которой вилась лента асфальта, прошли две вертушки.
Дорога прикоснулась левой обочиной к грязно-коричневой реке, повернула направо и проткнула насквозь город Пули-Хумри. Здесь не так была заметна разруха, оставляемая войной - огромный афгано-советский гарнизон надежно защищал жителей от душманских набегов.
Вдоль дороги стояли бачи, держа в руках рогатки и камни. Интересная традиция сложилась тут в последние годы - проедешь, ни на кого не обращая внимания - получишь камень в стекло, помашешь приветливо рукой - детвора с радостными воплями ответит тебе тем же. Вот и вертись, успевай махать руками и улыбаться. Или такая игра - бача подбрасывает над дорогой увесистый булыжник, а водитель должен рассчитать скорость так, чтобы или проскочить, или затормозить, избегая столкновения лобового стекла с камнем. Весело...
Развилку Кундуз - Хайратон колонна проскочила, стремительно обгоняя «Ураганы». Не обошлось и без курьезов - зазевавшийся молодой водитель свернул на Кундузскую трассу и помчался догонять оторвавшуюся, как он предположил, колонну. Корнеев насилу догнал его километров через десять, после чего около часа они ехали в одиночестве, выжимая из машин максимум лошадиных сил.
Бояркин остановил колонну у Голубого озера. Здесь царила тишина. Солдаты тут же собрали фляги и отправили гонцов на стоящую невдалеке заставу - за водой.
С подъехавшего комендантского бэтэра спрыгнул майор и подошел к стоящему в тени Камаза Бояркину:
-Почему остановились?
-Техзамыкание поджидаем,- Стас отхлебнул из фляги,- подойдет - отправимся дальше.
-Шмекерить не собираетесь?- майор подозрительно оглядел колонну.
-А зачем?- удивился Бояркин,- Кому фарцовка счастье приносила? Да и кому продавать-то? Кругом одни змеи да камни...
-Шутишь,- вздохнув, перешел на «ты» майор,- А знаешь, сколько за день попадается «ловцов удачи»? Не поверишь - пачками! Курить есть?
Бояркин вытащил пачку «Явы», оба закурили.
-Осточертело все,- горько выдохнул майор,- Я здесь уже полтора года - осточертело все... Вроде понимаю, не маленький - долг, защита рубежей... А дома жена... Не пишет, змея. Соседи сердобольные - те пишут. Кто приходит, когда уходит...
-Развод?- осторожно спросил Стас. Майор усмехнулся:
-Расстрел! Ладно, поехал я... Кто у тебя отстал, объясни, может, и помогу чем.
-Камаз и Урал-Зэушка.
Они пожали друг другу руки, майор повернулся, сделал шаг, остановился, спросил через плечо:
-Женат?
-Да.
-Когда домой?
-Через неделю отпуск.
-Счастливо, братан,- майор ловко залез на бэтэр, устроился в командирском люке, поднял руку и крикнул:
-Может, ты более везучий, чем я!
-Все образуется!- запоздало прокричал Стас вслед уходящему бэтэру и тоже поднял руку, прощаясь со случайным встречным.
Через пару минут подъехали отставшие. Кирилл вылез было из кабины, но Бояркин жестом показал ему, что пора трогаться...
В Хайратон прибыли в обед. Стояла жара, от Амударьи несло гнилью.
Кирилл остался командовать на стоянке, а Стас отправился на склады в надежде, что уже сегодня удастся загрузиться и завтра отбыть в обратном направлении.
В бухгалтерии было безлюдно. Толстый кот, известный всем «колонистам» как Матвей, в изнеможении лежал на столе, хвостом гоняя смятые накладные.
-Здорово, Матюха - хрен тебе в ухо,- произнес Стае общепринятое приветствие,- Как жизнь?
Котище приоткрыл один глаз и коротко мяукнул.
-Ясно,- резюмировал Бояркин,- А где начальство? Опять, как и ты, мышей не ловит?
На это кот никак не отреагировал, и Стас, потрепав его за ухо, пошел в жилой модуль.
Из-за двери комнаты, в которой жил начальник склада прапорщик Рыбников, гремел «хеви-метал». Немало этим удивленный, Стас постучал, и, не дождавшись ответа, приоткрыл дверь. То, что он увидел, было для него потрясением: Рыбников - худой, маленького росточка мужчина лет сорока - сидел на кровати и напряженно вслушивался в запись «ЭйСи-ДиСи», ревевшую из динамиков «Панасоника». Заметив Стаса, он предостерегающе приложил палец к губам.
«Музыкальная пауза» продолжалась около двух минут, во время которых Стас беззвучно хохотал, глядя на новоявленного «металлиста».
Наконец запись закончилась, щелкнул автостоп.
-Здорово, Михалыч,- стараясь подавить улыбку, начал Стас,- Ты что, металл коллекционируешь?
Рыбников смущенно засуетился, руки его тряслись:
-Ды-к, понимаешь, дочка в кажном письме просит - привези ей этот самый Ас-дес...
-«ЭйСи-ДиСи»,- поправил Стас.
-Ага, его проклятого. Ну, купил я, стало быть, а самому интересно, чем же молодежь так увлекается? Знаешь - неделю уже слушаю - ничего не понимаю: кричат, музыка на музыку не похожа - сплошной грохот. Тьфу!- он полез куда-то под кровать,- Слушали бы, как все нормальные люди, Лещенко или Кобзона, так ведь нет - железо им подавай! Я как представлю, что это железо целыми днями будет дома громыхать - в панику ударяюсь!
-Так не вези!- весело предложил Стас,- скажешь, что не было, и все.
Рыбников, кряхтя, вылез из-под кровати с упаковкой кассет:
-Не, не могу я так. Обещал ведь. Черт с ними, переживу как-нибудь. Глянь-ка лучше, чего я накупил, ты молодой, должен разбираться.
Стас просмотрел кассеты:
-Ого! «Куин», «Пинк флойд», «Назарет»... Знатная подборка!
-Понравится?- беспокойно спросил Рыбников.
-Кому?
-Да дочке моей!
-Еще как!- успокоил его Бояркин,- Ладно, дед! Я двадцать пятого в отпуск еду. Услуга за услугу - загрузи нас сегодня, а я твои кассеты через кордон вывезу. От твоего Шаталова до моего Борисоглебска...
-Идет!- обрадовался Рыбников,- Забирай их, а то не выдержу - пропью к чертовой матери. Надо мной уже весь Хайратон смеется,- пожаловался он,- Говорят - спятил дуралей на старости лет - в рокеры записался! ... Сейчас и письмишко черкану. Да ты сядь, Стас, чего стоять-то?
-Сяду - не встану,- рассмеялся Бояркин,- Ты же сейчас начнешь отца моего вспоминать - пятьсот рыболовных историй!
-Не-не-не,- метался Рыбников,- Вот только письмишко черкану и айда на склад. Где же ручка-то девалась...?
9 ГЛАВА.
Когда на стоянке замерла последняя нагруженная машина, ночь уже полностью захватила власть не только в Хайратоне, но и по всей Средней Азии. Корнеев облегченно вздохнул. Теперь можно и помыться в летнем полуразвалившемся душе нагретой за день солнцем водой, и спокойно поужинать. На сегодня - все...
-Кирюха,- прервал его размышления Стас,- поехали на речку. Поглядим на Союз, искупнемся в почти советской реке, а?- не дожидаясь ответа, он залез в кабину Урала и запустил двигатель.
-Ну, купаться я, видимо, не буду,- задумчиво протянул Корнеев, усаживаясь рядом,- а вот на век двадцатый из четырнадцатого гляну, пожалуй. Поехали. Эй, Прокопчук!- он высунулся из кабины по пояс,- Остаешься за старшего, понял?
-Понял,- ответил невидимый в темноте Прокопчук.
-Караул назначь. Мы через полчаса вернемся.
-Ясно ...
Урал тронулся с места, осветил фарами ряд Камазов и напрямик через барханы выполз на дорогу.
-...Гляди, какой контраст,- после долгого молчания произнес Бояркин,- на том берегу огни, электричество вовсю транжирится, а здесь... чистое средневековье,- он развел руками.
По реке проплыл, шаря прожекторами по берегам, пограничный катер.
-Нарушителей вылавливает.
-Контрабандистов,- уточнил Корнеев,- Тут такой народ подбирается законы нарушать, что боже мой! Наркотики - это деньги.… Слышал, небось, как наряд погранцов расстреляли?
-А, слухи,- отмахнулся Бояркин,- я, пока в газете не прочитаю, не поверю. Сейчас гласность - все пишут, что надо и что не надо.
Оба сели на теплый песок.
-Хорошо здешним ребятам,- проронил Стас,- служат как в Союзе - ни стрельбы, ни обстрелов... Тишина-то какая!
-Везде хорошо, где нас нет,- ответил Кирилл,- Особенно с той стороны речки, за бугром. Говорят, там какая-то перестройка...
Офицеры вздохнули, помолчали.
-В чекушке здешней был?- лениво спросил Стас.
-Был. Не сегодня, раньше.
-Вот где весь товар! А до нас только крохи доходят.
-Чего ж ты хочешь? Где базы, там и товар. Кабул, Пули-ХумриХайратон, Шинданд - все сливки у них,- хмыкнул Кирилл,- Что у них устарело, сплавляют нам. Военторгу чесаться лень - в этом все и дело. Как будто в Союзе не так... Везде так!
Бояркин прикурил сигарету, затянулся.
-Я в армию шел - думал, здесь все по уму! Как же! «Несокрушимая и легендарная»! Романтические трудности, преодолеваемые с помощью рядового героизма... А на деле - все по-другому. Ведь на гражданке какое бытует мнение? Многие представляют себе армию как скопище туповатых, но преданных и физически развитых людей, каждый день, после обязательного подвига, бодро марширующих под «Прощание славянки» на спортивный городок, чтобы еще больше физически развиться. Либо как толпу дармоедов, получающих сумасшедшие деньги и раскатывающих на персональных танках и подводных лодках.
Это представление всеми силами поддерживает телепередача «В гостях у сказки», виноват, «Служу Советскому Союзу». На самом деле все куда обыденнее и примитивнее.
Армия - это та же работа, только без выходных, премиальных, отгулов и профсоюзов. В армии нет уверенности, что сегодня рабочий день окончится раньше двадцати только потому, что он начался в семь...
Армия - это вечная жизнь на чемоданах, так называемое «цыганское существование». Это служба в таких местах, куда штатского можно загнать лишь длинным рублем или с помощью конвоя.
Армия - это внезапные вызовы и длительные командировки, частые суточные дежурства и сверхурочная работа до синих кругов под глазами. Военный человек в чем-то схож с хирургом из «Скорой помощи» - он должен быть постоянно в форме и наготове. Ради службы он жертвует всем, что составляет наслаждение, включая выпивку даже по праздникам.
Армия - это беспрекословное подчинение любому, кто старше тебя по званию и должности, и дай Бог, чтобы твой командир оказался порядочным человеком...! А если он свинья и карьерист? В армии никто не застрахован от подлости и хамства. Более того, хамство и подлость уже заранее запрограммированы полной бесконтрольностью любого командирчика.
Не зря офицеры едут в отпуск и выходят на пенсию с радостью. Но организм, безнадежно отравленный постоянной боеготовностью, не выдерживает долгого отдыха. Вывод - нет человека бесправнее и порабощеннее, чем человек в военной форме...
-Твои мысли?
-Мои,- с вызовом ответил Стас.
-Спиши слова. Сделаю плакат и повешу дома вместо иконы. Здорово. А знаешь, как я в армию попал? Я ведь «лапотник»...
-Из деревни, что-ли?
-Сам ты «деревня»,- усмехнулся Кирилл,- сие означает, что у меня «лапа» есть.
-И большая?
-Как кому покажется... Дед - преподаватель в академии Генштаба. Ему все командующие ко дню рождения открытки присылают. Батя в генералы пока не прорвался - таскает полковничью папаху в забытом Богом Прибалтийском округе, терроризируя своими приказами целую дивизию. У меня вся родня - военные: один дядька летчик - герой, между прочим, другой артиллерист, «стреляет» в штабе Киевского округа. Двоюродные братья кто майор, кто капитан. Один даже здесь - комбатом в Гардезе. Младше меня по званию четверо - курсанты... А всего нашей фамилии в родной СА восемнадцать человек, из них три генерала. Вот какие дела. Хочешь, не хочешь, а в армию иди. Традиция!
Бояркин удивленно хмыкнул:
-А ты чего ж до сих пор в старлеях? Вон кореш твой усатый, как его? Вова? Капитан уже...
-Язык длинный и гордости много,- вздохнул Кирилл,- не хочу ничьей помощи, а без нее умру в младших офицерах. Если раньше на «гражданку» не выгонят,… да и на «гражданке» тоже - сдохну от голода. Я ведь и не знаю, как там люди живут... Всю жизнь среди военных - гарнизоны, гарнизоны... Что я умею?! Воевать и то здесь научился.
-В попы иди,- предложил Стас,- у тебя получится.
-Не возьмут. Знаешь, как их учат? Ого-го! А тут - знаний на копейку, да и те на уровне «равняйсь-отставить»…
-Не плачь, бедненький,- ехидно посочувствовал Бояркин,- Глядишь, и выбьешься в швейцары - в министерстве обороны двери перед дядьками открывать. Или в секретари - многозначительно в трубку «алло» говорить. И приедет к тебе за помощью старый, лысый капитан Бояркин, а ты ему надменно: «Приема нет». А я тебе: «Кирюха, сволочь ты эдакая! Забыл, с кем Афган топтал, мерзавец!»
-А я тогда: «Стас, кореш!»,- подхватил Кирилл,- и пойдем мы с тобой в кабак...
-К тому времени уже, наверное, сухой закон введут,- усомнился Стас.
-Тогда ко мне, бражку ставить,- весело отпарировал Корнеев,- Чай, это мы в Афгане делать научились? Нарежемся и...
-И попадем в милицию со всеми вытекающими.
-Ну вот, вечно ты все в черном цвете представляешь,- огорченно вздохнул Кирилл.
Они глянули друг на друга и захохотали.
-Мечты, мечты,- наконец вздохнул отсмеявшийся Корнеев,- Афган бы отмотать, а там... Эх! Гуляй, Морозова!
-Ладно, пора в обратный путь,- Стас поднялся,- давай в дукан по дороге заскочим. Хочу к отпуску прикупиться маленько,- он принялся отряхиваться.
Кирилл проделал то же самое. Перед тем, как залезть в машину, он еще раз обвел взглядом советский берег, тяжело вздохнул и выругался.
-Ты что материшься?- спросил уже из кабины Стас.
-Так. Душу отвел,- Кирилл захлопнул дверцу,- Иногда помогает. Что покупать собрался?
Бояркин включил зажигание.
-Кассеты нужны. Дед сказал, что они тут по сто пятьдесят афошек идут. У меня две тысячи есть - возьму блок.
-Дукан-то уже закрыт, небось,- усомнился Корнеев,- Время – то, слава Богу, десять с хвостиком.
-Этот «дух» круглосуточно деньги штампует. Я у него постоянно отовариваюсь, так что будь спокоен - срыва не будет.
-А не влипнем?
-Если быстро - не засекут, а будем торговаться - нарвемся. Тут патруль подвижной, на бэтзре.
-Лады,- решилоя Кирилл,- поехали.
Дукан и в самом деле был открыт. За прилавком сидел парнишка лет четырнадцати, и что-то подсчитывал на шарповском калькуляторе. Из угла, где лежал магнитофон, еле слышно лилась индийская мелодия.
-Здорово, Фархад,- сказал Стас, входя в дукан,- Салам алейкум труженику прилавка.
-Здорово, командор,- обрадовано ответил дуканщик,- Как дела?
-Нормально. А твои?
-Карашо!- заулыбался Фархад,- Что надо? Что есть? 3апчасть есть? Колесо надо, Маз...
-Нет, ничего нет,- Стас огляделся по сторонам,- А что у тебя имеется? Кассеты есть?
-Есть,- Фархад полез под прилавок, вытащил оттуда две упаковки - одну с прозрачными «Сони», другую с «ТДК»,- какие хочешь? Эти,- он указал на «Сони»,- сто восемьдесят, эти,- он похлопал рукой по упаковке с «ТДК»,- сто шестьдесят. Какие берешь?
-Бери «Сони» и мотаем отсюда,- прошептал за спиной Бояркина Корнеев,- не дай божок, нарвемся - прощай тогда и афошки, и кассеты, и аттестация!
Стас чуть замялся, потом махнул рукой, полез за деньгами:
-Давай прозрачные. Беру блок.
Фархад деловито пересчитал деньги, кивнул - все в порядке.
-Что еще хочешь, командор? Водка надо?
-Поехали,- гудел сзади Корнеев, не двигаясь, впрочем, с места. Потом неожиданно спросил,- Почем отрава?
-Восемьсот,- небрежно ответил дуканщик.
-Чеки берешь?
-К двадцати.
-Давай к двадцати двум,
Дуканшик вздохнул, помялся:
-Хорошо, двадцать два. Сколько берешь?
Корнеев оттеснил Бояркина в сторону:
-Две бутылки. И одну «ТДК». Что делать - замена на носу,- как бы оправдываясь, пробормотал он.
Забрав товар, офицеры торопливо вышли из дукана, сели в машину, тронулись и только тогда перевели дух.
-Черт знает что,- процедил Стас,- Как зайцы прячемся. От своих же, причем! Смех, да и только...
-Платили бы в здешней валюте - все было бы нормально,- поддержал Кирилл,- А так приходится в Штирлица играть каждый раз, когда на закупки отправляешься. Ладно бы хоть в чекушках товар был, так ведь нет! Одни утюги да бритвы по сто четыре чека... Стыдуха!
Они заехали на стоянку, Стас затормозил, заглушил двигатель.
-Ну что, спать будем?- Корнеев сладко зевнул.
-Да, пожалуй. Пошел я к себе.
-Ложись здесь, на кузове,- предложил Кирилл.
-А Егоров?
-Прогоним к чертовой бабушке. Пускай к Прокопчуку идет.
-Не стоит,- мотнул головой Бояркин,- Они земляки - полночи пробазарят, а потом за рулем носом клевать будут.
-Ты договаривался с военторговской колонной?
-Ага.
-Тогда уже к вечеру в Баграме будем. Пускай народ отоспится. Все, до утра.
-Да, с «торгашами» о тормозах - забудь!
Стас вылез из кабины, следом на землю спрыгнул и Кирилл. Они немного постояли, прислушиваясь к ночным звукам, скорее по привычке, чем по необходимости, потом Кирилл сказал, протягивая руку:
-Ты только о моей родне - никому. Окей?
-Обижаешь, начальник. Треплом никогда не работал,- ответил Стас,- Спокойной ночи, братан.
-Спокойной ночи...
10 ГЛАВА.
...Вышли из Хайратона с рассветом и сразу же включились в сумасшедшую гонку. Водители военторговской колонны - все сплошь гражданские - словно отдыхали от строгостей родной ГАИ. Они неслись со скоростью, близкой к предельной.
Единственное, что беспокоило Бояркина - как бы не оторваться от «торгашей» до Пули-Хумрей. Потом-то можно ехать как угодно - до Джебаля никто не остановит. А от Джебаля до Баграма - час ленивой прогулки. Ну, полтора, с учетом жуткой дороги...
Пули-Хумри проскочили перед обедом, едва успев отметиться на ДП. Скорость наконец-то снизилась до восьмидесяти, «торгаши» исчезли в пыльном мареве. За Хинжаном колонна догнала наливников, к ним и пристроились. Начался долгий подъем к перевалу. Наливники не торопились, а, может, шли гружеными и не хотели рисковать. Тише едешь - дольше будешь!
Саланг прошли в начале третьего. Все было как обычно – снег, скалы, серпантин дороги, обломки сгоревших машин, слетевших в пропасть.
Постепенно снег, залепляющий лобовое стекло, превратился в дождь. Редкие крупные капли разлетались во все стороны мелкими брызгами. Да, подумал Бояркин, это мой последний октябрьский дождь в Афганистане. Через пару дней меня будет встречать первый снег России, а к следующему октябрю я успею замениться...
Чем ближе к базе, тем увереннее, нетерпеливее стали действовать водители. Всем без исключения хотелось как можно скорее добраться до своих, получить письма, помыться в бане и - спать! Спать на кровати с чистыми простынями, а не на сиденьях ставшего родным, но , тем не менее, изрядно надоевшего автомобиля.
Нетерпение как огонь передавалось от машины к машине. То один, то другой водитель длинно сигналил, подгоняя впереди идущие Камазы. Наконец и Бояркин не выдержал, приказал Прокопчуку:
-Обходи наливников. Ползут как клопы, нанюхавшиеся дихлофоса. Нечего время даром тратить.
Прокопчук кивнул согласно и прибавил скорость. Машина послушно рванулась, обходя бензовозы один за другим.
Бояркин сознавал, что здесь, в ущелье, он рискует, причем здорово рискует, взвинчивая темп, но ничего поделать с собой не мог.
-Ничего,- бормотал он вполголоса,- Ни-че-го! И не такие дела заваливали! Скоро дорога станет куда ровнее...
Перемешавшиеся колонны пронеслись по Джебалю и выскочили мимо поста на мост. Остался последний, самый прямой и ровный участок трассы - чарикарский.
Бояркин мысленно прикинул - до базы осталось километров тридцать. При наихудшем раскладе в начале шестого он уже будет докладывать комбату. Все, что случилось - позади. Все позади - и трусость Агафонова, и гибель Левченко, прочие большие и малые неприятности. Впереди - тяжелый разговор с командиром, а после него (пусть лепят взыскания, плевать!) - долгожданный отпуск...!
-...Товарищ старший лейтенант,- это Прокопчук,- Дух на дороге!
Бояркин и сам увидел далеко впереди одинокую фигуру человека с автоматом в руках. «Не надо было обгонять наливников, - мелькнула мысль,- да и от своих зря оторвался».
Расстояние стремительно сокращалось.
-Сзади еще две наших машины,- ровным голосом доложил Прокопчук.
«Может, пронесет,- отстраненно подумал Стас,- Может, это пост царандоевский... Только нет здесь постов. Нет, и не было никогда».
Рука сама потянулась к автомату. В это время человек на дороге повернулся к зарослям «зеленки», призывно взмахнул рукой и, резко обернувшись, вскинул автомат. Стас оглох и ослеп. Он видел только трассеры, летящие точно в его лицо, в глаза, в зрачки. В абсолютной тишине были слышны только хруст пробиваемого лобового стекла да цоканье пуль по обшивке Камаза. Машина на полном ходу сбила автоматчика и тут же получила в борт гранату из ближайших кустов...
Бояркин ощутил боль в ногах. Постепенно сознание возвращалось к нему. Заболела распоротая пулей щека, левое плечо, казалось, отсутствовало напрочь. Где-то рядом разгоралась перестрелка.
-Надо продержаться минут пять,- прошептал Стас сам себе,- Догонят наливники... Прокопчук,- непослушными, деревенеющими губами произнес он, медленно поворачивая голову,- что с машиной...?
Но Прокопчук молчал, откинувшись на спинку кресла. Только кровь, фонтанчиками выталкиваемая из крохотной раны на груди работающим сердцем, показывала, что он еще жив...
Станислав застонал, на этот раз не от боли.
Машина полулежала в глубоком кювете, к ней, несомненно, уже спешили душманы, чтобы взять доказательства своего успешного налета.
Бояркин выглянул в боковое окно и увидел, что к машине в полный рост идут цепью люди в одинаковой черной униформе. Это были не обычные полубандиты-полумирные жители, отбывающие в бандах обязательную повинность. К машине приближались специально обученные, отлично вооруженные наемники, среди которых можно встретить и немцев, и французов, и американцев.
Стас прицелился и нажал на спусковой крючок. Пули прошли выше голов, но наемники даже не пригнулись. Эта самоуверенность подстегнула его. Следующая очередь скосила сразу двоих. Но откуда-то слева ударил пулемет, и Стас бессильно выпустил автомат - крупнокалиберная пуля разворотила левый бок. Сознание скачками то уходило, то возвращалось снова. Цепь приблизилась настолько, что он уже начал различать лица душманов.
-Вот тебе и отпуск,- скривил Стас в усмешке пересохшие губы,- В плен бы не попасть... Что ж, остается граната...,- он потянулся за «лимонкой», лежавшей на полу, и тут сознание померкло полностью.
Наливники вылетели на этот участок спустя три минуты и с ходу включились в бой. Зенитки рвали в клочья ненавистную «зеленку», автоматы посылали длинные очереди во все подозрительные места. В ответ ударили сразу несколько гранатометов.
Корнеев, пересев за руль, провел свой Урал поближе к Камазу Прокопчука и выскочил наружу.
Стас лежал на дне кабины и тихо стонал. Он был без сознания. Кирилл вытащил его и бережно положил на кромку асфальта, потом быстро осмотрел Прокопчука и понял, что здесь помочь ничем не сможет.
-Это самый веселый рейс в моей жизни,- грустно пробормотал он и начал перевязывать Бояркина,- Почему, зачем судьба-сука подлая все свои гадости преподносит под финиш, почему?
Стас, видимо очнувшись от боли, бешено повел глазами, потом, узнав все-таки Корнеева, затих, прошептал:
-Ну что, Кирюха, теперь-то уж точно домой поеду,- и попытался усмехнуться,- Вместе с Левченко, Прокопчуком... Кто там еще готов...?
-Стас, не умирай, не надо,- глухим, бесцветным голосом сказал Корнеев,- Потерпи с полчасика. Медики потом помогут. Хорошо, Стас?
-Попробую, братишка,- еле слышно ответил Бояркин и замолчал.
Бой вокруг гремел нешуточный. Уже два или три наливника чадили горько и необратимо. Вокруг по кюветам лежали солдаты в потрепанных «бронниках», облезлых касках. Вчерашние пацаны, они стреляли так же, как делали все остальное - хладнокровно, с беспощадной точностью и уверенностью.
Присев за колесом Урала, Корнеев сосредоточился. Судя по всему, они нарвались на очень крупную банду. Без помощи пехоты не обойтись.
Через три машины стояла, прикрытая от обстрела чадящим наливником, машина с радиостанцией на кузове. В пылу боя о ней, скорее всего, забыли, а только она может сейчас помочь.
Кирилл представил, как бросится к «радийке», и поежился. Обстрел такой плотный, что, пока добежишь, пулю точно получишь. Но что делать, если это - единственный выход?!
-Господи!- вырвалось у него,- Есть ты, или нет - помоги неверующему коммунисту...!
Крепко зажмурив глаза, словно это могло хоть как-то помочь, он в два прыжка преодолел простреливаемое пространство от изуродованного бензовоза до «радийки». Немного отдышавшись, Кирилл уцепился за борт и открыл дверь, но тут же отпрянул - прямо в лицо ему уставился черный зрачок автоматного ствола.
-Эй, братан,- скороговоркой произнес Корнеев,- не дури, я свой!
Ствол замер, качнулся несколько раз, потом исчез. Кирилл забрался в станцию и увидел стриженного под «ноль» конопатого солдатика, который смотрел на него белыми от ужаса глазами.
-Здорово, парнище!- как можно беспечнее сказал офицер,- Чего это ты такой мрачный? Смотри веселее...,- он осекся. Губы у паренька начали кривиться, тело задергалось.
-Эге, землячок, да у тебя истерика начинается,- догадался Кирилл,- Ну-ну-ну, брось, дорогой, не надо...,- но солдатик уже завыл горестно и обреченно. Корнеев в растерянности сел на пол. Тут уж было не до связи, тем более, что сам он в радиостанции не понимал ничего.
За стенами «радийки» ухали разрывы, осколки и пули то и дело ударялись в ее корпус. Паренек плакал, подвывая.
Кирилл обнял его, начал гладить по стриженой голове:
-Ну, успокойся, братишка... Все не так уж страшно... Первый раз в колонне?- паренек прижался к нему всем телом, кивнул головой,- Не плачь, не надо. Лучше думай, как приедешь домой после Афгана - на груди медаль, все завидуют! А? Хорошо? Хорошо,- сам себе ответил Корнеев,- Пойдешь со своей Иринкой... Девушку Ира зовут?
-Лен-ноч-к-ка,- простонал все еще скулящий солдатик.
-Ну, с Леночкой... Пойдешь с кралей своей на танцы... Только представь себе - ты с медалью и Леночкой, все озираются, завидуют...
От близкого разрыва «радийку» здорово тряхнуло, но Кирилл, не обращая на это внимания, продолжал успокаивать своего заплаканного слушателя, ритмично покачивая его из стороны в сторону:
-Ты родом откуда, братишка?
-Из-под Волг-го-града,- успокаиваясь понемногу, паренек уже становился способным поддержать беседу.
-Земляки!- неестественно громко обрадовался Корнеев,- А я из Чернигова! Вот здорово! Где встретиться угораздило! Ну, солдат! Хватит страдать! Ведь еще же ничего не случилось! Ты же здесь как в танке... Присягу помнишь, как принимал?
-А-а-га...
-Вот и хорошо! А помнишь, как клялся быть честным, храбрым и дисциплинированным?
-Помню-у...
Очередной разрыв закачал машину.
-Я вижу. Вот, смотри - ты честный? Да! Ты боишься боя и честно это показываешь,- продолжал Корнеев, прислушиваясь к набирающей темпы перестрелке,- Ты честнее меня!- солдатик недоверчиво посмотрел ему в глаза,- Да, да!- Я вот тоже боюсь, но не показываю… Только мало быть сейчас честным! Докажи, что ты храбрый! Ну! Утри слезы,- он вытащил из-под бронежилета платок, но, увидев его цвет, тут же спрятал обратно,- Три рукавом, братан! Чтобы ходить с медалью, храбрым быть просто необходимо! Вот и молодец. Улыбнись! Вот так!- глядя на полусумасшедшую улыбку связиста, офицер и сам немного развеселился,- А теперь - стань дисциплинированным! Ну-ка, выполни свой долг - оживи эту груду лампочек и транзисторов и дай мне связь с «Центром»!
Все еще всхлипывая, паренек защелкал тумблерами.
«Господи,- думал Кирилл,- только бы за то время, что я убил на приведение в чувство этого птенца, в станции ничего не повредилось!»
-Пажалс-та,- через несколько секунд выдавил из себя связист.
-Ай, молодец!- воскликнул Корнеев,- Чтоб я сдох - ходить тебе с медалью на танцы!
Сквозь бульканье и свист эфира он наконец-то расслышал что-то похожее на человеческую речь:
-Алле-алле-алле-алле! Насвязь-насвязь-насвязь-насвязь!- заорал он что было силы,- Это «Центр»? Прием!
-«Центр» слушает, «Центр» слушает, прием,- донеслось черт знает откуда.
-Алле, «Центр»! Вас беспокоит семьдесят седьмая колонна! Как слышно, прием!
-Слушаю вас, слушаю вас, прием.
-Нас зажали в десяти километрах от Джебаля, как слышно, прием!- орал Корнеев, уже никакого внимания не обращая на связиста,- Срочно нужна помощь, помощь давайте! Здесь две колонны, движение перекрыто, перекрыто, прием!
Из наушников далеким эхом донеслось:
-Вас понял, вас понял! Джебаль - десять километров! Высылаем вертушки, прием...
-Пехоту давай, давай пехоту! Есть тяжелые, прием!
-Понял, понял! Ждите помощь, прием!
-Конец связи, конец связи!- проорал Корнеев и, вытирая пот со лба, бессильно откинулся в кресле,- Землячок,- устало попросил он связиста, почти пришедшего в себя,- Следи за связью, землячок, не плачь. А будут координаты просить - дай, не жадничай,- и, неумело перекрестившись, он выскочил из «радийки»...
1987,декабрь-БАГРАМ, Республика Афганистан
1989,март-ХУРБА, Хабаровский край, Россия