В конце лета муж уехал в город. Ясным, ветреным был день его отъезда.
После обеда Галя усадила годовалую дочь в коляску, одной рукой толкнула поручень, второй потянула за собой сынишку.
Димка шагал неторопливо, посматривал снизу вверх на маму тёмными серьёзными глазами. Шли они в папкину контору, бухгалтерша должна была выдать деньги.
Галя расцвела, поправилась за последний год. Хотя и работы было - через край, днями крутилась, управляясь с детьми, хозяйством, как заведённая, а душа была более спокойной, чем в дедовом доме.
И Андрей, похоже, наконец-то примирился с переездом. На работе начальство им было довольно. Возвращался домой с хорошим настроением, шутил, детей по головкам гладил, жену обнимал, весёлый….
…Конторский коридор дышал прохладой и сыростью. Вдоль стены чернел ряд клубовских кресел. Засохший окурок белел на крайней ручке.
В бухгалтерии было уютно, светились зелёно-оранжевые шторы, мурлыкало радио. Бухгалтерша копалась в шкафу, вытаскивала папки с документами, шлёпала ими, облачка пыли взлетали. Бурчала под нос. Галя и разобрала только:
- Тебе же хуже… Посмотрим, как ты с налоговой сладишь, гад…
Галя кашлянула, бухгалтерша подняла красное остроносое лицо. Поднялась.
- Щас, посмотрим, сколько твоему благоверному причитается… Эт чё, его детишки? Ишь, сына зыркает глазищами… А доча – вылитый папка… Уехал он, касаточки, уехал. И Верка с им, они теперь как ниточка-иголочка, везде вместе ездят… Шустрая она баба, своего не упустит…
Галя смотрела на редкие кудряшки бухгалтерши, на её густо напудренное лицо, и чувствовала, как что-то тяжёлое наваливается на грудь, становится трудно дышать… Что-то холодное, как жаба, прилепилось к сердцу.
Она, не пересчитывая, сунула деньги в карман плаща, подхватила детей и, на внезапно затяжелевших ногах, поспешила на воздух.
Галя шла, как во сне, взвинченная память начала своё разрушительное кружение, подобно вихрю, что норовит превратиться в смерч.
Веру-товароведа она знала хорошо. Галиных лет, вертлявая, со смуглым личиком и блестящими глазами, с копной рыжих волос на голове… Была бы видная из себя, а то так… Про неё молва шла, что уже не одну семью разбила. Муж у неё – инвалид, по мужской части совсем никакой, вот она и рыскает в поисках добычи…
Но неужто Андрей… Явился поздно: «Груз с Верой разбирали»… Зашла как-то – они с Веркой сидят в кабинете, друг против друга, она чуть не легла на стол, руки вытянула. Увидела Галину – собралась, села прямо…
Галя и не заметила, как переделала всю домашнюю работу. Детей спать уложила, и сама – как провалилась. Проснулась ночью – дети посапывали спокойно. Не сразу вспомнила, что такое, плохое, непоправимое случилось вчера. Тут и обрушились на неё, словно чёрные вороны, тяжкие мысли.
Не в силах отбиться от них, она проплакала часа два, сначала тихо, после – навзрыд. Измучившись, неожиданно для себя самой, сползла с горячей кровати, встала на колени и начала исступлённо молиться. Жаловалась, просила прощения у неведомого Бога, вспоминала о детях, слёзы с новой силой бежали по лицу.
Наконец, упала навзничь на пол, и лежала так, совершенно обессиленная. Поднялась, с опухшим лицом, страшная, опустилась на кровать. Замёрзла вдруг, и легла, закрутившись с головой в одеяло. Не скоро согрелась, уснула…
Утро встретило оглушительным плачем. Димка носился по комнате, подбрасывая вверх любимого Светкиного зайца. Та возмущённо ревела, сидя в кроватке.
Галя вернулась в действительность. Отобрала зайца, отправила Димку кровать застилать. Преодолевая разбитость и опустошённость, подхватила дочь на руки, пошла на кухню готовить завтрак.
Муж должен был приехать после обеда. Кто-то невидимый, вкрадчиво нашёптывал Галине без конца: «Не говори ему ничего! Понаблюдай со стороны, удостоверься, пока он ничего не подозревает». Галя старалась отмахнуться от навязчивых мыслей, но они всё равно лезли…
После обеда, уложив дочь в коляску, она прогуливалась за оградой, вглядываясь в проезжающие машины. Светланка давно заснула, а Галей владело такое напряжение ожидания, что она не могла заставить себя уйти в дом.
«Я только взгляну ему в глаза, как выйдет из машины. Только взгляну – и всё будет ясно» - крутилось в голове.
Не в силах стоять без дела, она, посмотрев на обшарпанные ворота, сорвалась с места, принесла банку краски и кисточку. Провела первую глянцевую, небесно-голубую полоску.
Она работала ритмично, как заведённая, всем существом вслушиваясь в гул проезжающих машин, внутренне сжимаясь, если машина начинала сбавлять скорость. Не заметила, как выкрасила и ворота, и столбики, и за палисадник бы взялась, да краска закончилась. Тогда только почувствовала, что – устала. Захныкала дочь, и Галя потянула, стараясь не испачкаться, коляску в ограду.
… Муж приехал в шесть вечера. Заскрипел тормозами птицефабричный газик, Галя вылетела навстречу.
Позже она не могла вспомнить, что и как выпалила ему, бледная от волнения.
- Да ты чё? – изумлённо уставился Андрей на жену, и сердито сдвинул светлые брови, - И кто ж это тебе такое брякнул?!
Переваривая информацию, вошёл в распахнутую калитку, и свежевыкрашенных ворот не заметил.
Галя шла позади. Она как-то сразу успокоилась. Поняла, поверила, что всё – сплетни, никакая Верка не стоит между ними. Тем не менее, пересказывала, не один раз, возмущённая, слова бухгалтерши. И Андрей снова и снова отзывался:
- Как же ей, злючке, не гадить? Её начальник поймал на махинациях с документами, велел заявление об увольнении писать. Вот она и сбесилась, готова была всякого встречного кусать… А Верка… На кой она мне нужна? У меня ты есть…
Жизнь покатилась по-прежнему, но окончательно успокоилась Галина после того, как Верка переключилась на другого сослуживца, а потом и вовсе уволилась с предприятия.