Автор не несет ответственности за случайные совпадения с реальными событиями и ли-цами.
ГЕРОЙ БОЕВИКА
«Я смертельно устал, нарисуй мне надежду…»
Андрей Макаревич
Андрей подержал пистолет в руках, прежде чем положить в сейф. Без его привычной тяжести он чувствовал себя странно, но теперь надо будет привы-кать. Сколько времени пройдет, где он будет, пока получит разрешение, как простой, законопослушный охранник, одному Богу известно. Да и разрешат что-нибудь простенькое, маленькое, а уж любимый Стечкин вряд ли он еще по-держит в руках.
- Не передумал? – сосед по кабинету задал вопрос скорее по привычке, и сам он не мог поверить, что уходит, и в отряде многие надеялись, что переду-мает. Когда отряд создавался, их было всего несколько человек, и вот, почти все уже ушли. А теперь его очередь.
Андрей покачал головой и захлопнул дверцу сейфа.
- Опять слушать, что мы только для войны нужны? – он кивнул на пото-лок, - Так война закончилась.
Сосед вздохнул.
- Может, пойдем куда, все же праздник завтра. Собрание отсидим?
- Меня ребята в бригаду звали, - неохотно ответил Андрей, - на то два-дцать третье я с ними не был, а вчера встретились случайно, пообещал. – Вспомнив что-то, он снова открыл сейф и достал глухо звякнувший берет. – Хорошо, что напомнил, просили же ордена надеть.
- С Алкой не помирился? – скорее всего, сосед спросил просто так, но Андрей ощутил мгновенное напряжение, только несколько человек знали, что произошло у него с женой на самом деле. Да, скорее всего, случайность.
- Вот еще, - небрежно ответил он, - она уже всем моим друзьям расска-зала, какой я гад, и алкаш, и крыша съехала.
- Да у тебя-то проблем с бабами не будет.
Андрей хмыкнул. Что проблем не было, - видели все, а что женщина для него была только одна, - это, пожалуй, мало кто знал.
Сосед неожиданно философски добавил: ну а кто из нас не пьет?
Ну, я не пил, - зло подумал Андрей, сбегая по лестнице, - почти до самой Чечни не пил, и никогда пьяным за руль не садился, а с этой, блин, работой… Впрочем, на работе он тоже не пил, да и то, глупо было бы. Вот когда работы стало меньше, когда кто-то, наверное, подсчитал, что еще несколько месяцев такой лихой деятельности отряда, и в городе бандитов не останется для даль-нейшего развития экономики, вот тогда они и начали пить. А тут, к полному счастью тех, кто таким образом экономику развивал, и война началась.
Машину, по своему обыкновению, Андрей поставил под странным углом к тротуару, было это вчера вечером, а ночью выпал снег, и правая фара начисто скрылась в сугробе. Ругаясь, он стряхнул снег с переднего стекла и завел мотор. Лед на стекле медленно таял, в нетерпении он включил дворники, и они со скрипом проехались по стеклу. Не дожидаясь, как и всегда, пока мотор оконча-тельно прогреется, Андрей тронулся с места, ощущая все то же нетерпение по-скорее оказаться на трассе, не видеть никого и ничего, кроме дороги, не думать о том, что будет дальше, да и вообще ни о чем не думать.
Хотя нет, можно подумать о встрече с ребятами. Они редко виделись с тех пор, как он ушел в отряд. Тогда, до начала войны, работы было столько, что он и домой-то не показывался, не то, что в гости, и встретились они совершен-но неожиданно, в Грозном. Он ехал в переднем БТРе, они выскочили на пере-кресток, и одновременно там же появилась головная машина другой, видимо, армейской колонны. Но это предположение, а достоверно никто ничего не знал. Еще на совещании на вопрос Андрея о соседях слева и справа, какой-то важный генерал ответил, что он всегда считал спецназовцев трусами, задающими глу-пые вопросы. Андрея, конечно, от генерала оттащили, но ответа так и не дож-дались. Станции, само собой, работали на разных частотах, оттого и стрельба начиналась без лишних разговоров.
Увидев, что стволы чужого БТРа разворачиваются в их сторону, Андрей выскочил из люка, на ходу срывая маску и крича что-то неразборчивое, вроде «свои» и «славяне». Навстречу ему кинулась такая же фигура, и сквозь грохот близких разрывов и беспорядочный треск автоматных очередей, он не сразу расслышал восторженный вопль: Андрюха! Валька Панин, начальник разведки их десантной бригады, с которым они вместе служили в Баку. Они обнялись, спеша сказать что-то важное и оттого не слушая друг друга, и к своим Андрей вернулся, впервые за все время с начала этой войны, улыбаясь. А больше о Чечне и вспоминать ничего не хотелось, особенно о той, январской.
Андрей остановился на перекрестке, уже стемнело, и красный цвет казал-ся раздражающе ярким. И, в то же время, было в нем что-то притягивающее, и он даже испытал разочарование, когда цвет сменился желтым. Такой же крас-ный свитер был вчера на Алке, она любила яркие цвета. Кто-то помахал тогда ему из знакомой толпы у ворот Управления, и он остановился, не сразу заметив ее. Она весело болтала с кем-то из водителей, и, услышав ее громкий смех, Ан-дрей тоже улыбнулся и так же громко спросил: как жизнь, девушка? – Прекрас-но! – Алка взмахнула сумочкой и кокетливо воскликнула: никто не хочет под-везти бедную, замерзшую женщину, все на службе. Может, ты свободен?
Андрей помедлил секунду и насмешливо небрежно ответил:
- Делать мне нечего, вот все брошу и повезу.
Компания возмущенно зароптала, призывая его не выделываться, он де-монстративно посмотрел на часы и пошел к машине, крикнув, чтобы все слы-шали:
- Быстрее только, у меня, может, свидание.
В машине Андрей сразу же включил магнитофон и уставился на дорогу, Алка тоже не смотрела на него, она качала головой в такт музыке, и даже про-бовала подпевать. Ехать было далеко, и он ехал непривычно медленно, притор-маживая задолго до перекрестков. Вряд ли кто-то стал бы слушать их разгово-ры в машине, но он суеверно боялся спросить, как и что с сыном, где он сейчас, а говорить ни о чем было совершенно невозможно, и он рад был, что громкая музыка все равно не даст им услышать друг друга. Но он все же услышал, хотя Алка произнесла эти слова совсем тихо: В Новый год одна, ни мужа, ни сына. С восьмым марта хоть поздравишь?
Андрей молчал долго, потом ответил так же тихо, зная, что она тоже ус-лышит: может быть. До подъезда он не стал ее довозить, и сразу отъехал, на-блюдая в зеркало, как она уходит к дому по блестящему темному льду асфаль-товой дорожки. И уже появлявшаяся пару раз острая боль в груди напомнила о себе. Мирная, блин, жизнь, - пробормотал он, подумав, что ни на одной войне так и не узнал, где оно, сердце, а теперь у него постоянно было ощущение сте-ны, которую ставят перед ними всеми, и, пройдя одну стену, он оказывался пе-ред другой, и наступило время, когда он устал прошибать стены.
Андрей медленно проехал по кругу, с облегчением подумав, что скоро город закончится, и можно будет прибавить скорость. И можно будет подумать о чем-то нормальном и приятном, о той, забытой уже почти жизни, в которой они познакомились с Алкой. Он был тогда женат, но забыл обо всем, увидев новую переводчицу в штабе группы войск, в Чехословакии.
Короткие прогулки, когда удавалось вместе вырваться из городка, по-дальше от понимающих, осуждающих, насмешливых взглядов, улицы старой Праги, сказочная осень; роман их разворачивался так стремительно, что они и понять не успели, как оказались оба в Союзе, с выговорами и прочими непри-ятностями, но вместе, вместе. Правда, в Союзе он долго не задержался, попал в Афган.
Справа промелькнули огни аэропорта, Андрей чуть притормозил, он лю-бил ночные аэродромы, огни взлетающих и заходящих на посадку лайнеров, хотя ему редко приходилось бывать в гражданских аэропортах, разве что Ере-ванский, но тогда его трудно было назвать гражданским, во всяком случае, мирным. И странно было садиться на освещенную ровную полосу, сидя в мяг-ком, удобном кресле. Алка встречала его в Ташкенте, и домой они летели уже вместе, а, пожалуй, и не приходилось больше летать простым пассажиром по-сле Афгана.
Там ему повезло. Слишком он был тогда молодым и самоуверенным, слишком верил в свою удачливость и неуязвимость, а может, это его и спасало. Подразделения списывали сразу, как только уходили на задание. А они, бывало, возвращались. Вот и он вернулся.
Отпуск они провели на море, Алка училась плавать с аквалангом, он не отпускал ее далеко от берега, они еще ссорились из-за этого, бурно и шумно, как это она умела. А вечера были спокойными и на удивление тихими, и стран-но было засыпать в тишине, помня о том, что чуть южнее, на таком же черно-морском курорте, уже вовсю стреляют, и может быть, следующая командиров-ка выпадет туда, и как бы не оказалась она еще хуже той войны, с которой он вернулся. И все равно, после войны хотелось жить, и он был уверен, что жить придется еще долго.
Выпало Баку, и туда Алка поехала вместе с ним.
Димке было тогда четыре месяца, и она не высыпалась, потому что в те редкие ночи, которые он проводил дома, Андрей ничем не мог помочь ей, он сваливался замертво, и спал, не слыша ни звуков близкой перестрелки, ни даже взрывов. Их было десять человек на весь корпус, но все местные независимые деятели знали, что если колонну охраняют они, ни на какую добычу оружия можно не рассчитывать. Алка будила его только тогда, когда стрельба казалась ей какой-то неправильной. – Вставай, - говорила она, безошибочно называя марку оружия, из которого не должны были бы стрелять, – разберись, чего там. Он вставал и разбирался. А потом, если разбирался быстро, оставалось время еще поспать. И все-таки, ему было спокойнее, когда в Карабах он поехал уже без нее.
Андрей прибавил громкость магнитофона, и в окошке индикатора заме-тались зеленые огоньки. Он смотрел прямо перед собой, и можно было думать, что Алка здесь, рядом, справа, и сейчас опять положит руку, - он даже ощутил тепло ее присутствия. И теперь можно будет не оставлять ее на пустой, заледе-невшей улице, а ехать и ехать по бесконечной дороге, зная, что впереди осве-щенная комната, дом. Их дом.
В зеркале появились фары двух машин, нагонявшись его; Андрей удив-ленно хмыкнул, покосившись на спидометр, и сбавил скорость, прижимаясь к обочине и гадая, кто из ребят решил встретить его. Первая машина обошла его, и, с визгом затормозив, повернула вправо, перегородив дорогу, а вторая оста-новилась сзади, почти упираясь в бампер. Усмехнувшись, он начал опускать стекло, и, не успев удивиться, едва увернулся от летящего в голову кулака с за-жатым в нем темным предметом.
Мыслей еще не было, тело среагировало само. Первый нападавший, сби-тый дверцей, покатился по асфальту, а Андрей уже был снаружи, и невидимая в темноте карусель завертелась. Он отключился, привычно ощущая замедленные, растянувшиеся секунды, и успевая только фиксировать детали происходящего. Глухой удар о переднюю машину, - еще один противник выбыл, разворот, еще удар, и темная тень перелетела над крышей его машины, острая боль в спине, на какое-то мгновение выключившая сознание. Андрей упал, тут же перека-тившись в сторону, и уже в падении услышал негромкий щелчок, - глушитель, - понял он, оказавшись на ногах и не успев сообразить, что означает крик: это не тот!
Но драка не прекратилась, и, разворачиваясь в сторону оказавшейся ря-дом тени, он не сразу узнал удивительно знакомый звук, но синяя вспышка ударила по глазам, и пространство вокруг него мгновенно опустело. Сирена, - понял он, оказавшись в круге света и мгновенно замер, положив руки на крышу машины, - свои.
Оказавшись в привычной обстановке дежурки, Андрей расслабился, ог-лядывая нападавших. Обычные бандиты, и смотреть-то не на что. Когда-то их можно было стрелять без особых предупреждений, а теперь, скорее, они символ порядка. Нового порядка. Вот и дежурный смотрит на них без особого осужде-ния, почти сочувственно выслушивая повествование о злодейском нападении "вот этого, длинного" на них мирных. Их, как выяснилось, было семеро, троих уже отправили за квалифицированной помощью, а четверо оставшихся тоже выглядели, на его взгляд, удовлетворительно. Андрей с удовольствием отметил, что сам он, пожалуй, легко отделался, только вот боль в боку усиливается, и не поймешь, ребро это, или почка. Ну, в бригаде есть врач, так что не страшно.
- У него пистолет был, - истерично вскричал один из бандитов, - не мог же он один, сами подумайте!
Андрей пожал плечами, и отвернулся в сторону большого аквариума, в котором лениво плавали красно-золотые, самодовольные рыбки, и не сразу по-нял, что раздраженный голос дежурного обращен к нему.
- Где ты бросил оружие?
Он повернул голову и удивленно посмотрел в глаза совсем молодого, яв-но не воевавшего лейтенанта, ощутив холод от горевшей в них ненависти.
- Ну! – почти крикнул тот, - Чего молчишь?
С трудом подавив мгновенно вспыхнувшую ярость, Андрей медленно, стараясь не заикаться, проговорил:
- Если бы у меня было оружие, там были бы трупы. - Он уставился в потолок, проследив взглядом змеившуюся трещину. Во владикавказском гос-питале, когда он пришел в себя после контузии и увидел белый потолок, пер-вое, что бросилось ему в глаза, была такая же длинная, неровная трещина. Он долго разглядывал ее, прежде чем снова смог заговорить. Только вот заикание при сильном волнении осталось, и с этим врачи ничего не смогли сделать.
- Вы свободны, - Андрей уже повернулся к двери, прежде чем понял, что это относится не к нему. – А ты останься.
Бандиты, бросая на него хмурые взгляды, гуськом вышли из комнаты, а он застыл на месте от удивления.
- Слушай, парень, - он повернулся к дежурному, стараясь, чтобы го-лос звучал ровно, - я что-то не понял.
- Подойди сюда, - тот опустил глаза в свои бумаги, и Андрей сделал шаг вперед, нащупывая в нагрудном кармане удостоверение, и уговаривая себя не заводиться, сейчас это недоразумение закончится, а через четверть часа он уже будет почти дома, в бригаде. Он не успел среагировать на мелькнувшую справа тень, и острая боль в голове показалась вспышкой, которую сменила темнота.
И вернулась первой тоже боль, почему-то сильнее даже болел бок, а го-лова просто казалась чужой и наполненной какой-то тяжелой жидкостью. Анд-рей открыл глаза, - правый открылся с трудом, и легкий поворот головы вызвал такой приступ тошноты, что он замер, уставившись в тускло освещенный се-рый потолок, пережидая, пока тошнота отпустит и только через несколько се-кунд ощутил холод бетонного пола, и следующее движение отозвалось болью в запястьях. Вот как, наручники, - понял он и машинально подумал, что ударили его, вероятно, прикладом, как же он так расслабился и позволил подойти к себе сзади? Но ведь это же были свои… Свои!
От знакомого холодка накатившей ярости в голове прояснилось, и даже тошнота отступила. Он не думал словами, просто холодно и спокойно пред-ставлял, потихоньку освобождаясь от наручников, каким способом заманить в камеру кого-нибудь с оружием, лучше бы с автоматом, и лучше бы того самого, который…
Его еще что-то беспокоило, и он понял это, только когда провел уже сво-бодной рукой по груди под курткой, проверяя, на месте ли удостоверение. Кар-маны были пусты, а на месте орденов в рубашке остались неровные, рваные дыры. Андрей закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успо-коить бешено заколотившееся сердце, потерять сознание нельзя, они же войдут когда-нибудь, он дождется этого.
Когда щелкнул замок, и на пороге камеры появилось два темных силуэта, он замер, выжидая мгновение для прыжка, и растерялся, услышав невнятное бормотание дежурного и голос знакомого оперативника:
- Вы, м…, нашли, с кем связаться. Счастье твое, что позвонил, а то от всей твоей конторы ничего бы не осталось.
Андрей поднялся, стараясь держаться прямо, голова все же кружилась, и от боли в боку хотелось согнуться.
- Андрей! – опер шагнул к нему и почти обнял, удерживая на месте, - Я тебя умоляю, мы сами разберемся. Езжай, куда ты ехал… сможешь?
- Рэмбо он, что ли? – услышал Андрей бормотание дежурного. Опер по-вернулся, продолжая держать его за плечи.
- Рэмбо, по сравнению с ним, мальчик. А ты, … заткнулся бы, он ведь уже без наручников. Где его документы?
- Ладно, - Андрей отстранил опера и перешагнул порог. Пусть мне только покажут, кто меня ударил.
С тем же невнятным бормотанием дежурный зашел за барьер и протянул Андрею документы. Опер стоял рядом, вертя на пальце ключи от машины. От-крылась дверь, и появился плотный, среднего роста сержант, в руке он держал газетный сверток, слабо звякнувший, когда он подошел ближе, бесцеремонно разглядывая Андрея прозрачными светлыми глазами.
- Неужели и впрямь подполковник? – насмешливо сказал он, - Что-то молодой слишком. И орденов так много не бывает.
Опер пошевелился, придвигаясь ближе, но Андрей молча протянул руку, ощущая смертельную усталость и почти непереносимое отвращение ко всему происходящему.
- Давай, - глухо проговорил он, не в силах уже дождаться, когда все это закончится. Сержант, все так же насмешливо улыбаясь, неторопливо развернул газету и вдруг, резким движением швырнул ордена Андрею в лицо. Мгновение наступившей тишины казалось густым и вязким, и, прежде чем Андрей пере-стал что-то видеть и понимать, он видел, как в замедленной съемке, плавное движение опускающихся на пол и скользящих по нему кусочков разноцветного металла, беззвучно… Почему-то.
Он очнулся, слыша свое тяжелое дыхание и ощущая на лице холодные капли. Опер снова почти обнимал его, прижимая к стене, а в руках дежурного был пустой стакан, и стоял дежурный в странной, неровной луже, с какими-то зелеными пятнами. Андрей встряхнул головой и огляделся. Пол был залит во-дой, и в блестящих лужицах темнели зеленые, мохнатые водоросли. Дежурный отступил на шаг, и под его сапогом громко хрустнул осколок стекла. В почти правильной круглой луже у противоположной стены билась, беззвучно разевая рот, красно-золотая рыбка с длинным волнистым хвостом.
- Где… этот? – хрипло спросил Андрей, не пытаясь вырываться, и с не-доумением поглядев в совершенно серое лицо опера.
- В реанимации, наверное, - так же хрипло отозвался тот. – Андрей! – голос его стал четким, - уезжай сейчас же, ради Бога. Я тут, что смогу… Хоть в бригаду, хоть домой, уже можно. Алка, правда, тебе… - он попытался улыб-нуться. – Уезжай, Андрюша…от греха.
Молча кивнув, Андрей пошел к двери, кто-то протянул ему ключи, он взял их, не посмотрев в лицо. Вдохнув холодный темный воздух, постоял не-сколько секунд, не обращая внимания на появившийся на ступеньках темный силуэт.
- Может, тебя довезти? – дежурный смущенно топтался рядом, про-тянул даже руку, и тут же убрал.
- Нет, - Андрей, стараясь не качаться, пошел к машине. Ему хотелось скорее остаться одному.
Асфальт трассы со светящейся разделительной полосой раскручивался за стеклом бесконечной лентой, стрелка спидометра медленно ползла вправо, и в какой-то момент привычное ощущение скорости слегка уменьшило боль, оста-вив тупое давление в висках, но вот тошнота, - тошнота не проходила, и он опустил стекло, жадно глотая режущий морозный воздух. Дальний свет встреч-ной машины ударил по глазам, мигнули фары, и боль вернулась. – Куда я? – Смутная мысль, не находящая ответа, ощущалась темной, беспокоящей тенью, и всплыло еще одно слово: зачем? Но машина, не сбавляя скорости, приближа-лась к развилке, а боль в голове все усиливалась, и перед глазами появилась се-рая муть, закрывшая и дорогу, и огоньки на панели. И в этом сумраке Андрей снова увидел мокрые осколки стекла на полу и беззвучно разевающую рот бле-стящую красную рыбку. Он задохнулся от знакомой уже острой боли в груди, и машинально двинул левым плечом, стараясь прогнать чувство онемения. Ма-шина вильнула, и в глазах прояснилось на миг, но тут же сумрак вернулся, и, вдавливая педаль тормоза, Андрей слышал еще визг колес, удары гравия обо-чины о дно машины. Сейчас, - подумал он в полной темноте, ощущая грудью твердость руля, - сейчас я дальше…сейчас…
Фары проезжающей мимо машины осветили силуэт водителя, уронивше-го голову на руль. Может быть, он спал. А, может быть, думал.
Хотя, вот уж это лишнее. Думать герой боевика не должен, и тогда все закончится хорошо…