Я всё ещё верю, что однажды пробьёт полночь, а может быть будет около 4 часов утра. И ты, возвращаясь домой на своей белой девятке в ржавое пятнышко. Вдруг вспомнишь, как глупо я называла эту гудящую машину далматинцем. Вспомнишь, как, сидя вдвоём в кафе, я начала красить ногти почти засохшей замазкой. Как кричала официантка. Как я без слов вылила на неё Лонг-Айленд. Как ты говорил, что я с Марса. Вспомнишь, как заболела ангиной, и ты принёс мне детское питание и повесил на шею чеснок в марле. Вспомнишь, как я смешно чихала.
Я всё ещё верю, что однажды ты вспомнишь, как сильно ты меня любишь. И развернувшись, на всей скорости, полетишь ко мне, разбудишь меня и заберёшь к себе…Откуда во мне столько резервов этой веры?
Но это никогда не случиться, потому что теперь моя жизнь на Вильгельмштрассе. Мой номер телефона начинается на 4930, а русскую речь я слышу только у памятников культуры. И о той кофейне, в которой я просыпаюсь по утрам запахом глясе, ты никогда не узнаешь.
Так что, даже если, однажды пробьёт полночь и ты, возвращаясь домой на своём далматинце, вдруг вспомнишь как сильно ты меня любишь, тебе будет некуда ехать, потому что меня для тебя больше нет.
P.S. И всё же я очень верю, что даже здесь, на краю старого Берлина, однажды, ты захочешь меня найти.