УРОК МУЗЫКИ
Когда моя младшая дочь училась в школе искусств, у нее преподавателем по классу фортепиано был Игорь Владимирович Корнеев. Он только что окончил консерваторию и первый год стал учить детей музыке. Высокий, худощавый, с усами и коротко стриженной бородкой, всегда в строгой тройке и при галстуке, он чем-то мне напоминал Дон-Кихота. Мы с ним сразу как-то очень быстро сошлись и в курилке подолгу беседовали о музыке. Он очень много знал о композиторах, об истории музыкальной культуры и был очень интересным рассказчиком. В моем лице он приобрел благодарного слушателя - ожидая, когда у дочери закончатся занятия по сольфеджио, я готов был слушать его часами. Затем выяснилось, что мы оба заядлые автолюбители и темы нашего общения постепенно расширились, стали носить более практический характер.
Школа искусств находилась на другом конце города, куда общественный транспорт ходил крайне нерегулярно и с большими задержками. Поэтому довольно часто,- особенно когда дочь опаздывала с уроков в общеобразовательной школе,- мне приходилось отвозить ее на своем автомобиле в школу искусств и там ожидать окончания занятий. Игорь Владимирович, заметив однажды, как я скучаю в пустом холле у телевизора, разрешил мне присутствовать на его занятиях, и я с удовольствием принял это предложение. С большим интересом я наблюдал, как он проводит свои уроки с детьми. А проводил он их очень своеобразно, следуя своей собственной методике, которая значительно отличалась от общепринятой. Прежде всего на его уроках было интересно и поэтому ученики к нему тянулись. Они, как будто чувствовали, что Игорь Владимирович не был обычным преподавателем в общепринятом смысле этого слова. Он пытался завоевать внимание каждого ребенка, увлечь его, развить в нем воображение и склонности к фантазированию и сочинительству. Поэтому к нему переводились учащиеся даже из других классов, изучавших общее фортепиано, и в короткий срок начинали играть сложные произведения. А некоторые из ребят принимались сочинять собственную музыку. И вот как-то раз мне пришла идея записать один из его уроков и сделать из этого материала рассказ.
Игорь Владимирович сидит за письменным столом и сосредоточенно заполняет классный журнал. В это время открывается дверь, и в класс входит одна из его учениц. Она нерешительно останавливается у порога и смотрит то на меня, то на преподавателя.
- Итак, сегодня у нас на урок пришла Настя Галустян, - бесстрастным голосом комментирует приход ученицы Игорь Владимирович, мельком бросив на нее взгляд из-под очков. - Ну, что ты стоишь у двери, как казанская сиротинушка? Проходи уже к инструменту, Настя.
Девочка раскрывает потрепанный портфель, долго копается в его внутренностях, и, наконец, достает из него какие-то мятые листки с нотами и проходит к пианино.
- Во-первых, давай сразу же уточним одну немаловажную деталь. Что тебе было задано, Настя? – спрашивает преподаватель.
- Концерт Баха, - робко отвечает ученица и называет номер концерта.
- Так, хорошо. Готова ли ты его сейчас сыграть?
- Да готова.
- Ты его учила?
- Да, учила.
- У тебя был месяц, Настя. Думаю, что этого времени было вполне достаточно, чтобы выучить это простенький концерт великого композитора Иоганна Себастьяна Баха.
С этими словами Игорь Владимирович закрывает классный журнал и проходит ко второму инструменту, стоящему у окна.
- Ну, давай, Настя садись за инструмент. Я буду играть первую партию, а ты вторую. Итак, начали с первой цифры.
Преподаватель и ученица на двух инструментах в четыре руки начинают играть концерт Баха. Несколько тактов сыграли довольно благополучно. Однако, вскоре Игорь Владимирович прерывает игру возгласом:
- Стоп! Не те пальцы! Ты в партитуре видела первый палец на «ля»? И почему «фа диез» ты играешь третьим пальцем? Это играется другими пальцами, Настя. Пожалуйста, будь повнимательней... Итак, начали снова.
- Стоп, Настя! Еще увижу первый палец после второго на «ля» - два поставлю неминуемо.
- Стоп, стоп, стоп! Это что за неуклюжий поворот? Почему не играешь дубль? И как ты интонируешь, мне непонятно? Здесь следует играть так: вниз четыре ноты от «си бемоль», а потом сюда. Вот так, смотри.
Проигрывает неверно сыгранный ученицей отрывок музыкального произведения.
- Начали прямо с этого места.
- Стоп! Настя, посмотри, какие ноты ты играешь? Вместо «ля» ты играешь «до». И после этого ты утверждаешь, что наизусть знаешь концерт?
Настя молчит, виновато потупив взор.
- Скажи по - честному, сколько времени ты занималась, разучивая этот концерт?
- День или два, - тихо ответила ученица.
- Вот ты и получишь два. Давай сначала.
Снова принялись играть концерт Баха, но уже с другой цифры. Опять несколько тактов сыграли довольно слаженно и в неплохом темпе. Но через непродолжительное время игра снова прерывается преподавателем, увидевшим очередную ошибку ученицы.
- Стоп, стоп, стоп! Эта музыка не начинается из-за такта, она начинается с сильной доли. Снова поехали… Так, уже лучше.
- Ай-яй-яй, Настя! «Фа диез» и «соль» у тебя какие громкие! Их нужно поставить в «дно». И первый палец нужно ставить на клавишу мягче, а ты долбишь им, как дятел по дереву.
Снова повторяется прежний отрывок произведения.
- Так, так. Уже лучше, - одобрительно кивает преподаватель, не прерывая исполнения. - Баха нужно играть с головой на плечах, и только правильными пальцами.
Но в ту же секунду прерывает игру гневливым возгласом:
- Стоп! Это что такое, Настя!? – Набор звуков или музыка? «Ля» нужно не просто ткнуть, а поставить «на вишенку». Опорной ноты в твоей игре я не слышу совсем. Ты бьешь в опорную ноту, а нужно, чтобы ты поставила.
Отрывок произведения повторяет одна Настя.
- Так, опора, опора где? Где окончание фразы?... Очень невнятно. Играй снова.
Ученица вновь начинает исполнять неверно сыгранный отрывок.
- Вот, наконец, теперь слышу звук опоры, – одобряет старания ученицы Игорь Владимирович. - Но ты играешь совершенно невыразительно, и снова совершенно не интонируешь. Давай я сыграю, а ты посмотри и послушай.
Исполняет это отрывок один, проигрывая каждую ноту четко и выразительно. Тонкие, длинные пальцы преподавателя легко и красиво скользят по клавиатуре, погружаясь в нее, как в нечто живое и отзывчивое, извлекая из инструмента чарующие звуки, положенные однажды на ноты великим композитором.
- Настя, как ты думаешь: есть в этой музыке какая-то мысль или нет?
- Есть, - еле слышно отвечает ученица и начинает громко шмыгать носом.
- Сколько тебе лет, Настя?
- Двенадцать.
- Так вот, Настя, в двенадцать лет во всем цивилизованном мире уже принято играть сюиту «Щелкунчик», транскрипции Гинзбурга «Фигаро» и хотя бы прелюдию «До диез минор» Рахманинова. А этот концерт, что тебе был задан, по категории сложности относится к уровню третьего класса. И я не позволю тебе, учащейся шестого класса музыкальной школы, ни одной ноты из этого концерта играть абы как. Я, в отличие от тебя, хоть и не учил этот концерт, могу сыграть его не глядя, и так, - переворачивает ноты партитуры вверх тормашками, – и вот так, – закрывает ноты чистым листом бумаги.
Для убедительности преподаватель демонстрирует виртуозную игру музыкального произведения с перевернутыми нотами и без нот.
- А теперь давай все-таки возвратимся к началу нашего разговора, Настя. – Игорь Владимирович начинает листать классный журнал.
- Я с некоторой вероятностью допускаю, что на зимних каникулах ты все-таки что-то делала. Даже возможно была готова сыграть концерт на прослушивании. Но потом ты узнала, что я заболел, и расслабилась. Не так ли?..
- Нет, не так, - робко возражает Настя.
- А после, к сожалению, заболела ты. В журнале имеются сведения о твоих пропусках в связи с болезнью. И хотя ты утверждаешь обратное я не могу поверить, что ты разучивала эту вещь до конца. Ты спросишь, - почему? Потому что, третью страницу партитуры мы разбирали с тобой здесь и сейчас - ее ты совершенно не готовила. Подводя итог вышесказанному, мы выяснили, что занималась ты из рук вон плохо, и поэтому я должен поставить тебе неудовлетворительную оценку. Ты согласна со мной, Настя?
- Да, согласна, - почти шепотом отвечает ученица.
- Ты заслужила эту оценку?
- Да, заслужила, - сильно шмыгает носом Настя и утирает неожиданно выступившие слезы платком.
- Ну, раз заслужила, давай сюда дневник.
Игорь Владимирович раскрывает Настин дневник и ставит в него «неуд.», тщательно вырисовывая каждую буковку в этом неприятном для любого ученика слове. Затем подает ей дневник со словами:
- А теперь, Настя, ступай домой, занимайся и хорошенько подумай над
тем, что я тебе сказал.
Шмыгающая носом Настя, быстро собирает портфель и уходит из аудитории, оставив открытой двери.
Спустя минуту, после урока сольфеджио, в аудиторию входит моя дочь, Оксана. Игорь Владимирович неожиданно улыбается, его лицо сияет как от нечаянной радости. Он считает ее своей лучшей ученицей.
- А вот и Оксаночка пришла. Очень хорошо, присаживайся Оксаночка, будем заниматься с тобой, – и, переведя взгляд на меня, добавил – Вот и твой папа здесь. Ты, надеюсь, не против, чтобы он присутствовал?
Оксана вертит головой, показывая, что не против.
- Ну, вот и хорошо. Ну, вот и чудненько, - потирает руки Игорь Владимирович и присаживается за инструмент.
- Мы тут с Оксаной, разучиваем четырехголосную фугу Баха, - обращается он ко мне, - Кроме нас с ней такие произведения в школе никто больше не играет. К сегодняшнему уроку я просил ее разобрать первую часть и только два голоса. Сейчас мы послушаем, как она выполнила задание…
Дочь садится за фортепиано, Игорь Владимирович помогает ей правильно установить винтовой табурет и необходимую дистанцию до инструмента. После чего просит ее для разминки проиграть несколько минорных и мажорных гамм. Она начинает играть. Время от времени Игорь Владимирович делает ей замечания, поправляет, но, в общем, остается доволен ее исполнением. Хотя я не разделяю его мнения и думаю, что в моем присутствии дочь могла бы играть эти гаммы гораздо лучше. Затем они переходят к этюдам Черни.
Ох, уж этот Карл Черни! Я сам без содрогания не могу вспоминать этого композитора. Дело в том, что когда в детстве я учился в музыкальной школе, мне тоже задавали его этюды. Помню, что они были очень трудные и длинные, особенно этюды его второй тетради, которые были настоящей карой божьей для всех школяров. Но они были включены в программу обучения, и их нужно было обязательно разучивать, а потом еще и сдавать на технических зачетах. Поэтому я их возненавидел на всю оставшуюся жизнь. Оксана, кажется, тоже. Хотя в ее исполнении они звучали неплохо.
Но вот и с этюдами покончено. Игорь Владимирович предлагает Оксане перейти собственно к домашнему заданию и показать те два голоса фуги, которые ей необходимо было вычленить из произведения. Дочь ставит ноты на пюпитр и что-то начинает играть, но в ноты не попадает, и исполняет совершенно не то, что надо. Становится очевидным, что к сегодняшним занятиям она не готовилась. Игорь Владимирович вопросительно смотрит на меня, я в свою очередь с не меньшим недоумением смотрю на него и на Оксану и тоже не понимаю, что происходит. В аудитории повисает зловещая тишина. Наконец, Игорь Владимирович, осторожно спрашивает:
- Скажи, Оксаночка, честно ты готовила к сегодняшним занятиям это произведение? Что-то все мои ученики сегодня на Бахе буксуют.
- Да, готовила. – Отвечает Оксана и смотрит в ноты.
- А сколько ты, Оксаночка, минут посвятила разбору этого произведения?
- Пятнадцать, - отвечает Оксана и смотрит на меня, как бы ища поддержки. – Ну, вы же сами сказали, что нужно уделять не меньше пятнадцати минут в день на каждое произведение.
- Так, хорошо. Помню, говорил такое. Но ты считаешь, что пятнадцати минут потраченных на изучение этой сложнейшей фуги Баха достаточно, чтобы сыграть это произведение без ошибок?
Оксана недоуменно пожимает плечами.
- Нормально, – отвечает она и снова смотрит на меня. Я же готов от стыда сквозь землю провалиться. Молча ругаю себя за то, что не проверил вчера вечером как дочь подготовилась к уроку. Поверил ей на слово. И вот результат.
- А ты знаешь, Оксана, что даже такой величайший исполнитель, как Святослав Рихтер, которому не надо было учиться, - он сам кого хочешь мог научить, - например, он мог сыграть с листа фортепианный концерт любой сложности без подготовки; и тот занимался не менее двух часов в день.
Оксана опять недоуменно пожимает плечами, и смотрит отсутствующим взглядом в окно. Я вижу, что пример Святослава Рихтера ее никак не вдохновляет. Игорь Владимирович это тоже замечает и вдруг резко меняет тактику.
- Оксана, я понимаю, что шестой класс. Что вам задают много уроков. И конечно погулять хочется, - отдыхать тоже нужно. А как же! Я все понимаю, Оксана. – Гладит ее рукой по голове. – Я предлагаю следующее: разобрать это произведение здесь и сейчас вместе со мной. А потом дома ты вместе с папой повторишь его. Хорошо?
- Хорошо, - соглашается Оксана. И они вместе с преподавателем начинают нота за нотой, голос за голосом, разбирать фугу Баха что называется «по косточкам». А я сижу и думаю, как ловко Игорь Владимирович перевел все стрелки на меня. Ведь теперь и мне придется разучивать эту чертову фугу. Вот так и посещай после этого занятия в школе искусств.
04.08.2009 г.