Анна, вся дрожа, стояла у окна своей комнаты в городском доме Головановых. Едва они вернулись со скачек, как Егор Михайлович буквально оттащил её сюда и запер дверь на ключ, пригрозивши вернуться позже для серьёзного разговора. Девушка охватила себя руками и, приблизивши лицо к стеклу, смотрела на темнеющее небо. Прошло уже несколько часов, а её не отпирали. Она слышала за дверью голос Ольги Зиновьевны, спрашивавший её, и ответ Егора Михайловича, убедивший хозяйку в том, что девушка, утомившись шумом, отдыхает. Анну всё больше охватывал страх. Что задумал Дренёв? С того момента, как они покинули скачки, Егор не сказал девушке ни слова, а лишь сверлил её полным ярости взглядом. Анна, и так испуганная сегодняшними странными происшествиями, взглядом этим напугана была ещё больше.
В комнате сделалось темно, и за окном она увидела звёзды, усеявшие ночное небо. Девушка протянула руку и ладонью коснулась стекла, так, будто прикоснулась к мерцающей, особенно крупной звезде. Что же с ней? Она чувствовала неясное томление, сердце замирало в груди, дыхание затруднялось. Картины, виденные сегодня, вставали перед внутренним взором.
Покинув коляску с разрешения хозяйки своей, Аннушка стала прохаживаться средь толпы, с любопытством оглядывая людей, занятых разговорами. Постепенно она добралась до цыган, и тут увидела сидящего на цепи мишку, вокруг которого было пустое пространство. Глаза зверя были столь печальны, что девушка невольно протиснулась поближе. Как вдруг медведь поднял мохнатую морду, и глаза его уставились прямо в глаза девушки. Оба, и зверь, и Анна, замерли. Затем девушка подошла к медведю и коснулась рукой бурой шерсти. Странное чувство охватило её. Она будто поняла печаль зверя, его тоску по лесным просторам, и молчаливую просьбу об освобождении. Некоторое время стояли они так, привлекая всеобщее внимание, но не замечая никого вокруг. Очнувшись же, Анна попыталась уйти, но тут кроткий прежде зверь принялся рваться к ней, и она, неожиданно для самой себя, успокоила его несколькими странными звуками, вырвавшимися у девушки, словно помимо воли. Обернувшись к цыгану, она, опять же неожиданно для самой себя, велела тому увести зверя и выпустить его в лес. К немалому удивлению девушки, старый цыган беспрекословно повиновался. После девушка ловила на себе взгляды толпящихся вокруг, но приближающееся окончание скачки отвлекло внимание зевак от девушки. Сдавливаемая толпой, она попыталась выбраться и вернуться к коляске, но люди стояли так плотно, что ей это не удалось. Более того, её постепенно выталкивали к самому краю дороги. И вот она очутилась в самом первом ряду, едва удерживаясь но ногах, опасаясь, что её вытолкнут на дорогу, по которой вот-вот должны были проскакать спорщики. Тут она увидела мчащихся во весь опор лошадей, и одновременно почувствовала, как кто-то хватает её за плечо. Невольно вскрикнула, и сразу же началось настоящее светопреставление. Она увидела, как первая скачущая лошадь, скосив глаза, испугалась. И испугалась именно её, Анну. Н а какой-то миг в глазах кобылы отразился дикий ужас, и та, остановившись, встала на дыбы. После девушка вовсе ничего не понимала. Столкновение, крики, шум. Она могла лишь стоять и смотреть на происходящее, не в силах сдвинуться с места, до тех пор, пока Дренёв грубо не вытащил её из толпы.
Девушка до сих пор не пришла в себя. Неотвязные мысли крутились в голове. Что было с ней не так? Почему медведь так стремился к Анне, а лошади, наоборот, так её испугались. Потому что она видела ужас и в глазах другой лошади. Живя в поместье, она часто кормила лошадей, ездила на них, но никогда ещё животные эти не пугались её. Что же произошло?
Позади неё хлопнула дверь и, обернувшись, девушка в темноте различила Егора.
- В темноте сидишь? – напряжённым голосом проговорил он. Девушка не могла разглядеть его лица, Видела лишь белую рубашку, распахнутую на груди. Уловила она и запах водки. Егор шагнул к Анне, и девушка отпрянула, прижавшись к подоконнику спиной.
- Боишься меня? – он хрипло хохотнул.
- Барин, прошу вас… - прошептала она, но Егор шагнул ближе, и, протянув руку, коснулся дрожащими пальцами лица девушки.
- Нет, не боишься, - зло сказал он, - да и может ли ведьма бояться?
- Что?
Он схватил её за плечи и притянул к себе так, что лицо его оказалось рядом с её лицом. Даже в темноте Анна увидела, что глаза его полны гнева, и сердце её сжалось от страха. Она попыталась оттолкнуть Егора, но тот притянул её ещё ближе.
- Ведьма, ведьма, - зашептал он, обдавая её горячим дыханием. – Проклятущая ведьма. Что делаешь ты со мной?
- Барин, пустите, - по щеке девушки потекла слеза. Никогда ещё не видела она Дренёва в таком состоянии. – Я ни в чём не виновата.
- Не виновата? – он с силой тряхнул девушку. – А кто говорил с медведями, кто пугал лошадей.
- Нет, это не я! - выкрикнула она, снова попытавшись вырваться.
- Не лги. Это ты, всё ты. И Ивашку ты по щеке полоснула. Я сам видел, - он оттолкнул девушку от себя так, что она упала на пол. С испугом глядя на Егора, девушка даже не решилась подняться. Он же подошёл к комоду, зажёг свечу и принялся ходить из угла в угол, то и дело бросая на девушку полные ярости взгляды. Анна не сводила с молодого человека блестящих слезами глаз. Он же метался по комнате, один раз даже наткнувшись на стул и опрокинув его.
Наконец, Егор остановился и сам себе сказал:
- Клянусь богом, я сделаю это.
Он шагнул к девушке, поднял её с пола и подтолкнул к кровати.
- Что вы, барин! – испуганно вскричала Анна.
- Пора покончить с этим бесовским наваждением, - произнёс он, окидывая девушку таким взглядом, от которого по телу её прошла горячая волна. – Довольно ты мучила меня. Снилась мне ночами, дразнила, искушала. Пришла пора ответить за всё.
- Но в чём я виновата? - Анна вся дрожала. – Ведь в ваших снах я не властна.
- Не верю! Ты околдовала меня, и есть лишь один способ избавиться от этого, - со словами этими он обнял Анну и прижался пылающим ртом к её губам. Девушка слабо вскрикнула, жар его поцелуя передался ей, и она послушно раскрыла губы, впуская в рот его жадный язык. Егор охватил её руками, прижимая к себе как можно ближе, и оба повалились на кровать.
- Барин, барин, - Егор поднял от подушки тяжёлую голову и мутным взором уставился на Арсения, молодого лакея, приставленного к нему матерью совсем недавно.
- Чего тебе? – с трудом разлепил он пересохшие губы.
- Пришли к вам, барин. Господин Брусницкий пожаловали.
- Какого чёрта ему надо? – и Дренёв со стоном опустил голову обратно.
- Так-то ты встречаешь друзей! – раздался от двери голос Брусницкого, и молодой человек вошёл в комнату Егора, с интересом оглядывая царивший беспорядок. Одежда была раскидана по всей комнате, сам же хозяин спальни лежал поперёк широкой кровати. Услышав голос приятеля, Егор Михайлович издал сдавленное проклятие и сел посреди скомканных простыней, сжав ладонями раскалывающуюся голову. Покрывало, в которое он был укутан, соскользнуло с плеч, и Егор услышал изумлённые возгласы Арсения и Брусницкого.
- Что? – спросил он, чувствуя боль во всём теле.
- Во имя всех святых, какая кошка тебя драла? – изумлённо вскричал Брусницкий, оглядывая плечи и грудь Егора. Х густо покрывали глубокие царапины, оставленные острыми ногтями. Дренёв, оглядев себя, охнул и обратил беспомощный взгляд к Брусницкому. Тот, не теряя времени, распорядился:
- Ступай-ка, малый, вели подать горячей воды, полотна да водки. Сам всё принеси, да барыне ничего не сказывай.
Арсений мигом кинулся выполнять повеление, меж тем Брусницкий приблизился к постели Дренёва и обошёл сидящего в центре молодого человека. Зайлдя ему за спину, он присвистнул.
- Ну и ну.
- Что?
- Да ты, братец, никак в клетке с дикой кошкой ночевал. Весь исполосован. Ну, говори, что случилось?
Егор зажмурился, и события вчерашней ночи всплыли в памяти. Это была безумная ночь. Анна, эта скромница, оказалась столь страстной, столь опьяняющей, что он буквально потерял голову. Овладев ею в первый раз, он снова и снова тянулся к её нежному телу. Безумная жажда обладания этой девушкой охватила его, он распалился сам и распалил и в ней ответный огонь. Всю ночь провели они, терзая друг друга, подобно диким зверям. Егор и сам не мог вспомнить, как оставил он комнату девушки и оказался в своей постели. От воспоминаний отвлёк его голос Брусницкого.
- Так что случилось с тобою?
- Ах, Серж, ты даже представить себе не можешь… - Начал он, но прервался, потому что в комнату, пятясь, вошёл Арсений. В руках его был таз, полный горячей воды, на плече висела белая тряпица. Он поставил таз на туалетный столик и вынул из кармана бутылку водки.
- Ступай. Дружок, дальше мы сами, - сказал Брусницкий, и слуга покинул комнату, бросив на прощание любопытный взгляд на молодого барина.
Серж подошёл к тазу, оторвал от полотна изрядный кусок и окунул его в воду. Затем, усевшись рядом с Дренёвым, принялся промокать царапины. Егор зашипел и поморщился.
- Терпи, терпи, - приговаривал Брусницкий, стирая с кожи следы крови. Затем, взявши другой лоскут, он откупорил бутылку, намочил ткань водкой и принялся прикладывать к ранам.
- Ой, с ума сошёл ты, что ли? – завопил Дренёв, пытаясь уклониться от жгучих прикосновений. Всё тело его разом заболело.
- Терпи, - снова повторил Серж, удерживая приятеля. После мучительной обработки Егор обессилено откинулся на подушки.
- Ну, рассказывай, - требовательно приговорил Брусницкий.
- Ты и сам понял, что я провёл бурную ночь.
- Слабо сказано. Скорее безумную, - усмехнулся Серж. Егор кинул на него страдальческий взгляд и поморщился.
- Верно, безумную. Такого со мной ещё не бывало.
- И кто же воительница сия, что нанесла тебе столь сладостные раны?
- Погоди, я пока не могу тебе рассказать. Я должен сначала сам во всём разобраться, - негромко ответил Егор и погрузился в задумчивость. Что же ему теперь делать? Когда он вчера вечером вошёл в комнату Анны, он вовсе не собирался ложиться с ней в постель, но вид девушки, её испуганные глаза, нежные трепещущие губы вызвали в нём столь сильное волнение и возбуждение, что он решил избавиться от него, овладев девушкой. Он надеялся избавиться таким образом от неотвязных мыслей об Анне, но не тут-то было. Сейчас, только при одной мысли о ней, его охватывала жажда ещё более сильная.
Пока он раздумывал, приятель его не сводил с Егора любопытствующего взора. Это выражение лица, эти раны всё больше интриговали Брусницкого, и он собирался снова приступить к расспросам, как вдруг в коридоре перед спальней Дренёва послышался шум. Егор узнал Голос Ольги Зиновьевны. Мать его кричала на кого-то из слуг, затем дверь его комнаты распахнулась, и госпожа Голованова предстала перед молодыми людьми в совершенно растрёпанном виде. Волосы её свисали неопрятными прядями, домашнее платье было застёгнуто кое-как.
- Что случилось? – разом вск4ричали оба молодых человека.
- Егор, - обратилась госпожа Голованова к сыну, - ночью в доме нашем случилось нечто странное.
- Что же именно? – Егор отвёл глаза, а Брусницкий усмехнулся. Оба подумали об одном и том же. Вероятно, Ольге Зиновьевне кто-то из слуг доложил о том, что сын её провёл ночь с прислугой.
- Поди, и посмотри сам, - меж тем велела Ольга Зиновьевна. – Там, в комнате Анны, страшный погром. Егор, кинув обеспокоенный взгляд на приятеля, вскочил с постели, забыв о том, что не одет, и лишь услыхав сдавленный возглас матери, поспешил надеть бархатный халат.
- Что с тобой? – воскликнула Ольга Зиновьевна, со страхом глядя на сына.
- После, - бросил он и поспешил из спальни в комнату Анны. Там всё было перевёрнуто вверх дном. Постель растерзана, подушки вспороты, переломанную мебель покрывают перья. Огромное зеркало разбито.
- Где Анна? – накинулся на мать Дренёв.
- Не знаю. Исчезла, - ответила та, сердито хмуря брови. – Весь дом перерыли, её нигде нет.
Егор ещё раз обвёл глазами царящий в комнате разгром. Куда же подевалась девушка? Пока он стоял посреди царящего кругом беспорядка, приятель его подошёл к стене.
- Поглядите, - сказал он, указывая на глубокие царапины, оставленные, казалось, звериными когтями. Клочья шёлковых обоев свисали в этом месте со стены. Егор подошёл к стене и коснулся следов когтей. Оглянувшись, он испуганными глазами посмотрел на мать.
Анна металась по лесу, издавая оглушительное рычание. Она царапала лапами морду, каталась по земле, стремясь избавиться от своего нового облика. Наконец, утомившись, она легла под калиновый куст и закрыла глаза. Воспоминания о прошедшей ночи тут же нахлынули на неё. Страсть неистовая, испепеляющая, охватила её в тот миг, когда Егор прижался губами к её губам. Забыв девичью стыдливость, она отдавалась ему, царапая его спину и плечи. Наконец, удовлетворённая, она заснула, но ненадолго. Проснувшись, анна обнаружила, что осталась в комнате одна. Странное чувство охватило её. Всё тело зудело, кости ломило. Поднеся руку к лицу, Анна в лунном свете с ужасом увидела шерсть, покрывающую предплечье. На пальцах же красовались острые длинные когти. Девушка вскочила с постели и хотела крикнуть, но вместо этого раздалось хриплое рычание. Она метнулась к висевшему на стене зеркалу, оттуда на неё глянула звериная морда. В ярости девушка махнула лапой, и осколки зеркала посыпались на паркет. Один из осколков впился в кожу и, словно взбесившись, она принялась крушить всё подряд.
Разгромив комнату, Анна порядком устала и, улегшись на растерзанную постель, задумалась. Что же ей делать? Видимо, то странное, что таилось в ней, наконец-то вырвалось наружу. Она стала медведицей, и с этим ничего не поделать. Оставаться здесь нельзя. Если её кто-нибудь увидит, то тут же начнётся охота за ней. Возможно, сам Егор пристрелит её. Егор… Сердце её сжалось от боли. Она, глупая, любит его. На глаза навернулись слёзы. Плачущий медведь! Анне стало так тошно и горько. Но делать нечего, нужно решиться и покинуть дом. Иначе её ждёт гибель или неволя. Ведь никто не поймёт, что она не настоящий зверь. А кто же она тогда? Оборотень? Так это ещё хуже. Это – верная смерть.
Решившись, она покинула комнату и дом Головановых и пошла по улицам в предрассветной тьме. Скоро наступит утро, и ей нужно убраться из города как можно скорее. Она припустила, быстрее, неуклюже переваливаясь. Вот и окраина города. Потянулись одноэтажные домишки за покосившимися заборами. Забрехали собаки. Она прибавила шагу. Позади послышался крик:
- М6ежведь!
Анна кинулась к ближайшей рощице у дороги и поспешила укрыться в густых кустах. Оттуда она увидела, как из домишек стали выбегать люди и глядеть в её сторону. Испугавшись, что они примутся за поиски, Анна поползла по влажной от росы траве как можно дальше от дороги. К ужасу её, рощица скоро кончилась, и перед медведицей открылся обширный луг, по другую сторону которого видны были какие-то строения. Прижимаясь к земле, она проползла через луг и достигла двух сараев. Позади она услышала голоса. Спрятавшись за стену сарая, она осторожно выглянула и увидела на том конце луга, с которого она пришла, несколько мужиков. В руках их были колья. Перекликаясь, они шли по лугу. Анна поняла, что мужики намереваются изловить медведя, бродящего в окрестностях. Она тихонько отползла и шмыгнула в приоткрытую дверь сарая. В сарае царил полумрак. Пахло свежим сеном, которое заполняло сарай до половины. Анна толкнула носом дверь, и створка прикрылась, затем она, поднявшись на задние лапы, передними принялась толкать щеколду и та медленно опустилась, заперев вход. Затем Анна поспешила зарыться как можно глубже в сено. Мужики меж тем подошли к сараям и один предложил пошарить внутри, но остальные подняли его на смех.
- Глянь, дурень, дверь-то заперта. Иль ты думаешь, медведица в закрытый сарай зашла, - загоготал хриплый голос. Анна притаилась. Сердце бешено колотилось в груди. Она даже старалась не дышать, боясь, что её услышат. Мужики же, потоптавшись некоторое время у сараев, пошли дальше. Голоса их постепенно становились тише, но Анна не рискнула покинуть своё убежище. Она пролежала в сене до темноты. Когда же в сарае стало совершенно темно, выбралась из сена и подошла к запертой двери. Упершись носом в щеколду, принялась толкать ту вверх, но ничего не получалось. Анна рассердилась, толкнула сильнее, но лишь больно ушибла нос. От обиды и боли она тихонько заскулила, потирая нос лапой.
В крыше сарая была небольшая щель, сквозь которую пробился тоненький лучик лунного света. Он потихоньку перемещался сначала по стене, затем по усыпанному сеном полу и, наконец, добрался до Анны, коснулся её, осветив покрытую бурой шерстью морду. По телу Анны пробегает странная дрожь. Она отнимает лапы от носа. Нет, не лапы. Руки. У неё снова человеческие руки. Она ощупывает ими лицо, волосы и радостно смеётся. Она снова человек! Но что это? Она совершенно голая. Девушка растеряна. Путь обратно закрыт. Не может ведь она отправиться назад в таком виде! А если в сарай наведается хозяин? Анна передёрнулась от ужаса. Вдруг девушка слышит тяжёлые шаги. Кто-то приблизился к сараю. Она тихонько прокралась к дощатой стене и посмотрела в узкую щель между двумя досками. Из леса, расположенного неподалёку от сараев, вышел медведь. Анна узнала цыганского мишку. Зверь шёл прямо к сараям. На шее его болтался обрывок верёвки. Подойдя к сараю, медведь принялся обнюхивать стены и вскоре остановился напротив щели, за которой затаилась Анна.
- Молодая хозяйка, дочь хозяина, - проворчал он, и Анна со смесью восторга и ужаса поняла, что понимает каждое слово, - не бойся. Я провожу тебя к хозяину.
Девушка вскочила и, подбежав к двери, поспешила откинуть щеколду.
- Иди сюда, - шепнула она, высунув наружу голову. Медведь подошёл к ней и зафыркал. Девушка протянула ладонь и коснулась широкого люба. Мишка зажмурил глаза и заурчал.
- Как же мне идти? – спросила она его, не замечая, что издаёт звуки, мало напоминающие человеческую речь. – У меня нет одежды.
- А ты медведицей обернись, - ответил мишка.
- Как обернуться?
- Ты молодая хозяйка. Тебе лучше знать, - фыркнул медведь.
- Да не знаю я ничего! – в отчаянии воскликнула девушка. – Не знаю и не понимаю, что со мной. То медведицей обернулась, то человеком. А как, почему? Не знаю, не знаю, - и девушка, усевшись на пол, уткнулась лицом в согнутые колени и заплакала. Медведь засопел и принялся тыкаться холодным носом в плечи и спину девушки.
- Отстань, - Аннушка толкнула зверя в мохнатый бок, но тот лишь слегка отодвинулся и тут же лизнул ладонь девушки шершавым языком.
- Не плачь, молодая хозяйка, - проворчал он.
- Да-а, не плачь, - капризно протянула девушка. – Тебе-то хорошо. Ты медведь, и всё. А я не поймёшь кто. То ли зверь, то ли человек. Что мне теперь делать?
- Не знаю. Только хозяин велел всем медведям дочку свою искать и к нему привести.
- Хозяин – это кто? – девушка заглянула в глаза зверю.
- Ты что, не знаешь ничего? – изумился зверь и плюхнулся на зад.
- Что я должна знать?
- Да ведь ты дочь хозяина всех медведей, что есть в нашей стране. Эту историю все знают, - и мишка покачал головой.
- Все, кроме меня, - зло сказала девушка и отшвырнула клок сена. Медведь недоверчиво фыркнул, а Анна снова спрятала голову в коленях. Плечи её вздрогнули. Мишка вскочил, потоптался немного, затем вышел из сарая.
Не было его долго, но вот дверь скрипнула, и медведь просунул в неё голову. В пасти держал он какую-то тряпку. Девушка, всё это время просидевшая на прежнем месте, подняла голову.
- Ну, чего тебе?
- Вот. Сказал медведь, выплюнувши тряпку. – Утащил в деревне. Глянь, может, пойдёт. Фу, человеком пахнет, - и она потёр лапой нос. Анна поднялась и схватила тряпку. Это оказалась длинная рубаха с косым воротом из грубой льняной ткани. Девушка натянула рубаху. Та оказалась ей велика. Рукава свисали почти до колен. Подол доставал до лодыжек. Подвернув рукава, девушка пригладила волосы, заплела их в косу и, обернувшись к медведю, с интересом наблюдавшему за ней, сказала:
- Ну, веди давай.
Ольга Зиновьевна закрыла дверь и привалилась к ней спиной. За дверью слышался крик сына. Женщина закрыла глаза и зашептала молитву. Вид Егора, полубезумный, дикий, в который раз заставил её страдать. Что произошло с сыном она не понимала, знала лишь, что началось это на следующий день после скачек, с того момента, как её дворовая девка Анна пропала, оставив после себя в комнате страшный разгром. Егор принялся искать девушку, но поиски его не увенчались успехом. Анна как в воду канула. Тогда Дренёв принялся пить. Напивался он до того, что еле добирался до постели, по ночам же его мучили кошмары, и он с криками носился по дому. Дошло до того, что он стал заявляться на приёмы в совершенно непотребном виде, и дважды был изгнан из домов её ближайших приятельниц. Скандальное поведение его стало темой бесконечных пересудов, и Ольга Зиновьевна, дабы избежать ещё большего позора, поспешила увезти сына обратно в имение. Здесь дела пошли ещё хуже. Рассудок Егора окончательно помутился. Он заперся в своей комнате и целыми днями кричал совершенно безумные вещи. Звал Анну, потом принимался проклинать её, метался по комнате, круша вещи, рыдал. Мать приглашала к нему лучших докторов. Те признавали безумие, назначали лечение, но улучшения не наступало. Лишь ночами на лице его появлялось счастливое выражение.
Спустя три месяца Анна, исхудавшая, в истрепавшейся рубахе, в раздобытых невесть где мужских штанах, со сбитыми в кровь ногами, загорелая, обветренная, стояла у края огромного леса. Медведь, проделавший вместе с девушкой этот путь, отощавший, со всклокоченной шерстью, последние несколько дней еле плёлся, после того, как в одном селе в него выстрелили из ружья. Анна, как могла, вынула пулю, а мишка вылизал рану, но от потери крови ослаб и теперь с трудом переставлял ноги. Нелёгкие это были месяцы. Они пробирались лесами, стараясь избегать населённых мест. Медведь легко отыскивал ягоды, съедобные коренья, в небольших речушках ловил рыбу. Анна с трудом привыкала к непривычной пище, но голод не тётка. Через некоторое время она съедала всё, что приносил ей её провожатый. Несколько раз ей удавалось пробираться в деревни, и там она крала хлеб. Пару раз, выбравшись на проезжую дорогу, она примыкала к странникам, и проходила с ними значительную часть пути, а раз даже возвращающийся с ярмарки крестьянин провёз её на значительное расстояние. Спутник же её шёл тем временем лесом. На девушку никто не обращал особого внимания, так как она выглядела, как нищая побирушка, но оставаться среди людей было опасно. В любой момент она могла снова обернуться медведицей. Такое происходило на протяжении их путешествия дважды, и каждый раз девушка с ужасом ожидала, что не сможет снова стать человеком.
По дороге медведь, как смог, объяснил девушке её превращения. Он рассказал ей об её отце, великом хозяине всех медведей, и о матери её, обычной женщине, что полюбила медведи и не побоялась уйти с ним в лес, оставив рождённое дитя людям.
- Почему же она не взяла меня с собой? - обиженно спросила Анна, услышав эту историю в первый раз.
- Она думала, что ты умерла, - ответил медведь. – Отец твой увёл её сразу после твоего рождения. Она не знает, что ты жива.
- Но мой отец – он знает?
- Да. Он оставил тебя у людей. Так полагается. Не спрашивай меня почему, я и сам не знаю. Но он всегда защищал тебя и знал, где ты, и что с тобой. Когда же ты стала взрослой, он велел всем медведям искать тебя и привести к нему.
Девушке пришлось удовлетвориться этими смутными объяснениями, хотя во время пути она ещё много раз возвращалась к этой теме.
Анна ужасно устала. Мишка, её провожатый, не мог толком объяснить девушке, куда они идут, и ей казалось, что пути их не будет конца. Но вот сегодня вечером они достигли огромного леса, в котором терялась старая просёлочная дорога. Высоченные ели, пушистые, тёмно-зелёные, грозной стеной стояли, закрывая половину неба. От леса веяло прохладой, и девушка невольно поёжилась. Медведь ткнулся в её ладонь влажным носом.
- Пришли? – спросила она.
- Да. Теперь нужно ждать, когда за тобой придут.
- Как же они поймут, что я здесь?
- Они поймут.
Они встали прямо перед высокой елью, на ветвях которой девушка увидела прошлогодние шишки, и принялись ждать. Анна не знала, сколько прошло времени. Небо начало темнеть, и на нём стали появляться звёзды.
- Долго ещё? – обратилась она к своему спутнику.
- Уже скоро. Они приближаются, - ответил тот, издав негромкое рычание.
Девушка всмотрелась в чащу леса. Вот шевельнулась ветка, за ней другая, и из-под деревьев выступили люди. Впереди могучий мужчина с глазами цвета грозового неба. Его Анна видела во сне. За ним молодая девушка с длинными тёмными волосами и лукавой улыбкой, та, что дала ей пучок лечебных трав, а дальше… Женщина с печальными глазами и светлыми, заплетёнными в косу волосами. Она шла, потягивая к Аннушке руки, и столько любви было в её взгляде, что девушка сразу же всё поняла и кинулась к ней с криком:
- Матушка!
Они и смеялись и плакали, обнимая друг друга. Мать гладила Анну по голове, целовала залитое слезами лицо. Она говорили одновременно, стараясь разом высказать всё, что переполняло их сердца, не замечая ничего вокруг. Из сладостного тумана Анну вырвал низкий голос:
- А с отцом и тёткой ты не хочешь поздороваться, дочка?
Девушка обернулась и робко взглянула на мужчину. Тот ласково улыбнулся ей, и Анна шагнула к отцу…