ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Совершенно очевидно, что необходимо приобрести знание о первых причинах ведь мы
говорим, что тогда знаем в каждом отдельном случае, когда полагаем, что нам известна
первая причина. А о причинах говорится в четырех значениях одной такой причиной мы
считаем сущность, или суть бытия вещи [ведь каждое почему сводится в конечном счете
к определению вещи, а первое почему и есть причина и начало); другой причиной мы
считаем материю, или субстрат [hypokeitmenon); третьей-то, откуда начало движения;
{4}
четвертой - причину, противолежащую последней, а именно то, ради чего, или благо
[ибо благо есть цель всякого возникновения и движения). Итак, хотя эти причины в
достаточной мере рассмотрены у нас в сочинении о природе все же привлечем также и
тех, кто раньше нас обратился к исследованию существующего и размышлял об истине.
Ведь ясно, что и они говорят о некоторых началах и причинах. Поэтому, если мы разберем
эти начала и причины, то это будет иметь некоторую пользу для настоящего исследования;
в самом деле, или мы найдем какой-нибудь другой род причин, или еще больше будем
убеждены в истинности тех, о которых говорим теперь.
Так вот, большинство первых философов считало началом всего одни лишь материальные
начала, а именно то, из чего состоят все вещи, из чего как первого они возникают и во что
как в последнее они, погибая, превращаются, причем сущность хотя и остается, но
изменяется в своих проявлениях, - это они считают элементом и началом вещей. И потому
они полагают, что ничто не возникает и не исчезает, ибо такое естество [physis) всегда
сохраняется; подобно тому как и про Сократа мы не говорим, что он вообще становится,
когда становится прекрасным или образованным, или что он погибает, когда утрачивает
эти свойства, так как остается субстрат - сам Сократ, точно так же, говорят они, не
возникает и не исчезает все остальное, ибо должно быть некоторое естество - или одно,
или больше одного, откуда возникает все остальное, в то время как само это естество
сохраняется.
Относительно количества и вида такого начала не все учили одинаково. Фалес -
основатель такого рода философии-утверждал, что начало-вода (потому он и заявлял, что
земля находится на воде); к этому предположению он, быть может, пришел, видя, что
пища всех существ влажная и что само тепло возникает из влаги и ею живет (а то, из чего
все возникаете - это и есть начало всего). Таким образом, он именно поэтому пришел к
своему предположению, равно как потому, что семена всего по природе влажны, а начало
природы влажного - вода.
Некоторые же полагают, что и древнейшие, жившие задолго до нынешнего поколения и
первые писавшие о богах, держались именно таких взглядов на природу Океан и Тефию
они считали творцами возникновения, а боги, по их мнению, клялись водой, названной
самими поэтами Стиксом, ибо наиболее почитаемое - древнейшее, а то, чем клянутся, -
наиболее почитаемое. Но действительно ли это мнение о природе исконное и древнее,
это, может быть, и недостоверно, во всяком случае о Фалесе говорят, что он именно так
высказался о первой причине [что касается Гиппона, то его, пожалуй, не всякий
согласится поставить рядом с этими философами ввиду скудости его мыслей).
Анаксимен же и Диогена считают, что воздух первое [proteron) воды, и из простых тел
преимущественно его принимают за начало; а Гиппас из Метапонта и Гераклит из Эфеса-
огонь, Эмпедокл же - четыре элемента, прибавляя к названным землю как четвертое. Эти
элементы, по его мнению, всегда сохраняются и не возникают, а в большом или малом
количестве соединяются в одно или разъединяются из одного.
А Анаксагор из Клазомен, будучи старше Эмпедокла, но написавший свои сочинения
позже его, утверждает, что начал бесконечно много по его словам, почти все гомеомерии ,
так же как вода или огонь, возникают и уничтожаются именно таким путем - только через
соединение и разъединение, а иначе не возникают и не уничтожаются, а пребывают
вечно.
Исходя из этого за единственную причину можно было бы признать так называемую
материальную причину. Но по мере продвижения их в этом направлении сама суть дела
указала им путь и заставила их искать дальше. Действительно, пусть всякое возникновение
и уничтожение непременно исходит из чего-то одного или из большего числа начал, но
почему это происходит и что причина этого Ведь как бы то ни было, не сам же субстрат
вызывает собственную перемену; я разумею, что, например, не дерево и не медь - причина
изменения самих себя, и не дерево делает ложе, и не медь - изваяние, а нечто другое есть
{5}
причина изменения. А искать эту причину-значит искать некое иное начало, [а именно],
как мы бы сказали, то, откуда начало движения. Так вот, те, кто с самого начала взялся за
подобное исследование и заявил, что субстрат один, не испытывали никакого
недовольства собой, но во всяком случае некоторые из тех, кто признавал один субстрат,
как бы под давлением этого исследования объявляли единое неподвижным, как и всю
природу, не только в отношении возникновения и уничтожения [это древнее учение, и все
с ним соглашались), но и в отношении всякого другого рода изменения; и этим их мнение
отличается от других. Таким образом, из тех, кто провозглашал мировое целoe единым,
никому не удалось усмотреть указанную причину, разве что Пармениду, да и ему
постольку, поскольку он полагает не только одну, но в некотором смысле две причины. Те
же, кто признает множество причин, скорее могут об этом говорить, например те, кто
признает началами теплое и холодное или огонь и землю они рассматривают огонь как
обладающий двигательной природой, а воду, землю и тому подобное - как
противоположное ему.
После этих философов с их началами, так как эти начала были недостаточны, чтобы
вывести из них природу существующего, сама истина, как мы сказали, побудила искать
дальнейшее начало. Что одни вещи бывают, а другие становятся хорошими и
прекрасными, причиной этого не может, естественно, быть ни огонь, ни земля, ни что-
либо другое в этом роде, да так они и не думали; но столь же неверно было бы
предоставлять такое дело случаю и простому стечению обстоятельств. Поэтому тот, кто
сказал, что ум находится, так же как в живых существах, и в природе и что он причина
миропорядка и всего мироустройства, казался рассудительным по сравнению с
необдуманными рассуждениями его предшественников. Мы знаем, что Анаксагор
высказал такие мысли, но имеется основание считать, что до него об этом сказал
Гермотим из Клазомен. Те, кто придерживался такого взгляда, в то же время признали
причину совершенства [в вещах] первоначалом существующего, и притом таким, от
которого существующее получает движение.