Он сказал, что ему жаль меня - нельзя выдавать желаемое, за действительное. И как я вообще посмела возомнить, будто мое непрошенное участие в его судьбе, может иметь какое-то значение?… Он сказал, что ответить ему нечем. Полагая, что я расстроена, решил подсластить пилюлю: «Очень хочу, чтобы твоя боль сменилась сном…
… где невесомые хлопья валятся с неба, заметая белым ковром капельки крови. Сном, в котором можно спать под пушистым одеялом, не чувствуя ни озноба, ни жара. Там уличный фонарь отбрасывает на пенные искрящиеся сугробы тени старого яблоневого сада, распустившегося снежным цветом…»
Он жонглировал словами, как мячиками. Умел делать их объемными, осязаемыми. И любовался собой. Он знал, что я тоже им любовалась…
Суровая правда жизни, терпеливый читатель, в том, что, наступая на услужливо подставленный бок камня, дабы выбраться из ямы, вы не станете испытывать приступ сентиментальности, и не возьмете его с собой. Противно было осознавать себя булыжником. Я так устала и замерзла, что слёз для того, чтобы растопить злосчастные осколки в его сердце – не было. Внутренний ресурс был исчерпан, поэтому я приняла подарок…
Сон, в котором тишину отчаянно хочется оживить цветом, а под рукой нет ничего, кроме собственной крови. Сон, в котором под ледяным саваном остывает нелепый восторг. Где снег, срываясь с ветвей деревьев белыми поминальными лентами, не нарушает безмолвия…