Я звал её Лили. Не знаю почему, но ей очень подходило это имя… это прозвище. Милая Лили, но чаще всё же дорогая Лили. Она была во всех отношениях странной девушкой. Таких в народе называют «не от мира сего». Однажды она позвонила мне и сообщила:
- Мне страшно. Я чувствую, что мир умирает. Я смотрю в окно и вижу, как деревья теряют свои волосы. Я боюсь выйти на улицу. Они ведь могут меня заразить. И представь, я буду такая же, совсем голая, сухая. У меня не будет никакой защиты… О чёрт! Как же мне купить чин-чин, если я даже не могу выйти из квартиры? Посмотри в своё окно. Пожалуйста! Ты видишь? Ведь ты тоже видишь это? Только не молчи. Только не говори, что я сошла с ума.
На что я ей ответил:
-Лили, дорогая. Это всего лишь осень.
- Осень? Осень это ВИЧ. Дожить бы до весны…
Моя забавная Лили. Больше всего на свете она любила Чинзано, которое называла «чин-чин». Каждый раз, покупая его, она говорила мне:
- О, это ведь чин-чин. Ты когда-нибудь пробовал его?
Я отвечал:
- Да, конечно, Ли. Мы ведь вчера с тобой распили бутылку прекрасного Чинзано. Ты не помнишь?
- Нет! Нет! Нет! вчера это вчера. И это было совсем другое Чинзано, вчерашнее. А сегодня я угощу тебя чин-чин. И ты сам убедишься, что такого ты ещё не пробовал!
Я соглашался. С ней невозможно было спорить. Маленькая хрупкая 20-летняя девочка. Если бы я не видел её паспорт, то решил бы, что она ещё школьница. И меня всегда удивляло, как ей беспрепятственно продают алкоголь.
- Почему ты не носишь шарф? – спрашивал я у неё зимой.
- Потому что шарф – одно из опаснейших изобретений человечества.
- Чем же он так опасен?
- Сам подумай. Ты надеваешь добровольно на шею жестокое орудие убийства. Осталось только затянуть…
- Ты шутишь?
- Я говорю вполне серьёзно, - отвечала она, и уголки её ноздрей начинали шевелиться. Тогда я понимал, что она едва сдерживает смех.
И мы шли молча и улыбались. Наверно, со стороны это выглядело странно. Но между нами был не словесный диалог, а душевный.
Лучшее место для встречи с чудом это остановка. Обычная автобусная остановка. Именно там я и познакомился с многоуважаемой Лили. Тогда она, конечно, ещё не была для меня Лили. Она была просто девушкой в ярко-синих цвета «ультрамарин» туфлях и с ядерно-красным зонтом. В засасывающей серости она выхватила мои зрачки, задержала на себе моё внимание. Её вид будто кричал «Эй, незнакомец! Не отводи взгляд». Она разглядывала расписание. Я подошёл и тоже уставился в номера и числа, без того знакомые мне.
- Простите… вы не знаете, как мне попасть домой? Здесь столько номеров, а я просто не знаю, какой из них мой…, - обратилась она в пустоту, даже не глядя ни на меня, ни на кого-то другого.
Я осмотрелся кроме нас с ней поблизости не оказалось ни души. Значит, вопрос задан мне.
- А где вы живёте? То есть… куда вам надо?
- Мне… послушайте, а вы не маньяк?
Вот такого я уж точно не ожидал услышать.
- Пф… девушка. Если каждого, желающего вам помочь, принимать за маньяка, то можно навечно застрять на этой остановке. Впрочем… как пожелаете.
- Вы что обиделись? Нет, вы не похожи на маньяка. Мне на Димочку Донского.
- На бульвар Дмитрия Донского?
- Да.
- 737-ой. Будет через 5 минут.
- Спасибо.
- Не за что. Вы удивитесь… Нет, вы сейчас опять назовёте меня маньяком. Но мне туда же, куда и вам, - я неловко улыбнулся.
- Не сочетается.
- Что?
Она подняла глаза и повторила:
- Не сочетается. Оранжевый и синий.
Я посмотрел наверх и увидел синюю крышу и оранжевые стены остановки.
- Да… не очень.
- Просто не хочу продолжать маньячную тему. А когда не знаешь, о чём говорить с незнакомцем, надо посмотреть по сторонам. Тема появится сама собой.
Кто она была для меня, эта вечно ищущая себя, мадмуазель? Знакомая? Подруга? Любовница? Девушка? Нет. Всё не то. Она была для меня ресницей на щеке. И я загадал желание. Лили. Она прекрасна. Но такие, как она, никогда не смогут стать супругами, жёнами. Они просто не подходят для таких заурядных людей как я. Мы их обшарпываем, приземляем. Стоит только одеть кольцо на безымянный палец, как тут же позолоченная пыльца разлетится во все стороны, оставляя после себя лишь тень, которая когда-то была той Лили.
Как же, наверно, тяжело быть волшебством. Как же это безудержно одиноко.