Отрывок из повести «Моя родословная».
АМЕРИКАНЦЫ.
У Ноты и Соры Фейгеных было шестеро детей, четыре сына и две дочки. Когда первая жена Ноты Сора умерла, Нота взял себе в жёны младшую сестру Соры вдову, мою бабушку Басю. Эта была четвертым ребенком. До революции она уехала в Америку. Там она вышла замуж, за парня активного революционера 1905, который сбежал из России, когда начались репрессии и гонения на революционеров. В 1937 году они вернулись из Америки, с тремя детьми Маером, Германом и дочкой Сильвой, продав в Чикаго большой галантерейный магазин, и двухэтажный дом в центре города.
Когда приехала дочка Эта с зятем и внуками из Америки, Нота устроил в честь их приезда обед, были приглашены близкие родственники. Мои родители были приглашены, так как мой отец был родным сыном бабы Баси. Присутствовал и я вместе с родителями
Зять, выхоленный американец, в новом европейском костюме (наши местечковые сроду таких не видели). Налил рюмку черничной наливки смешанной с водкой (дорогих вин в то время в магазинах не было), встал и взял слово, (он говорил только на идиш и английском) и стал говорить. Он говорил очень долго, что мы самый счастливый и свободный народ в мире, потому что у нас произошла революция. Что все народы во всем мире мечтают и завидуют нам, по тому, что у нас нет эксплуатации человека человеком, нет капиталистов, буржуев, и помещиков, народ сам хозяин своей страны. Что он всю свою жизнь мечтал вернуться в свою свободную страну, и вот мечта его осуществилась. Он счастлив, что вернулся на родину и привёз сюда своих детей. Что есть и его небольшой революционный вклад в совершившейся революции. Раскрасневшись, от выпитого вина, он еще говорил, и говорил, что раньше мы были нищими, а теперь он видит серебряные ложечки. Гости сидели угрюмые и смотрели на его выхоленное, счастливое, лицо.
Через несколько дней, его арестовали. В тюрьме он пробыл три месяца, и его выпустили. Мама взяла меня, и мы пошли навестить зятя деда Ноты, которого выпустили из тюрьмы. Он лежал на кровати маленькой, тёмной спальне и очень часто и тяжело дышал, от прежнего выхоленного цветущего мужчины ничего не осталось, лежал худой, желтый, кожа да кости болезненный человек, от частого дыхания ему трудно было говорить, он только шептал:
- Вос их фар анар (какой я дурак).
По дороге домой мама сказала, что ему там в тюрьме отбили печенку и лёгкие, и он боится что-либо говорить. Вскоре он умер. Эта, бывшая американка, теперь с утра в магазине отпускала по очереди хлеб, и весь день стояла у прилавка. Маер пошел работать шофером в МТС. Герман хорошо играл на мандолине, и руководил струнным оркестром, Сильва пошла учиться в педагогический техникум.
Во время войны вся семья Эты успели выскочить из города. После войны Маер и Герман приезжали в Мстиславль они оба были летчиками, вся грудь у них была в орденах. Мама устроила для них обед, они рассказывали, как воевали. После войны остались жить в Куйбышеве (Самаре).
Дальнейшая их судьба мне не известна.