К нашему строительно-монтажному управлению прибилась бездомная собака. Ростом с крупного пуделя, черная, кудрявая, похожая на овечку. У нее была остренькая мордочка, с заросшими шерстью маленькими глазками, и коротеньким, кем-то обрубленным хвостиком. Походка у нее была вялая и двигалась она неуклюже на своих мягких коротких лапках.
Наши монтажники, несмотря на то что это был кобель, прозвали его Шапкой.
Шапка быстро сориентировался и во время обеденного перерыва прибегал к конторе. Мы выносили остатки своего обеда, и Шапка с удовольствием поедал наши подношения. Потом он освоился совсем и стал ходить по кабинетам. Шел на запах, чаще в бухгалтерию, там всегда что-то готовили, и Шапка получал даже миску супа. Он стучал коготками в двери кабинетов, а после угощения заглядывал в лицо и с благодарным оскалом из желтых зубов покидал наши "апартаменты".
Возле конторы был небольшой газон, он ложился на травку кверху брюхом и урчал, издавая рыкающие звуки, на которые только может быть способен довольный кобель. Вечером мы садились в служебный автобус и Шапка выходил нас провожать, виляя остатком обрубленного хвостика.
Все любили Шапку за его беззлобность, вот только начальник нашего СМУ поглядывал на него косо. Виктор Кузьмич сам был собачником и держал дома овчарку, но беспородных псов презирал.
Шапка об этом прекрасно знал, и, когда подъезжала машина шефа, трусливо убегал с глаз долой, чуть слышно взвизгнув.
Шеф тоже не мог равнодушно пройти мимо грязного, в репьях и соломе, Шапки, и при его виде смачно сплевывал.
На конец рабочего дня, Виктор Кузмич назначил общее собрание.
- Опять эта тягомотина! Кому они нужны - из пустого в порожнее?!- возмущались мы втихаря.
В 6 часов вечера, все были в красном уголке. Мы садилась всегда на галерку. Там можно было не слушать бредни начальника и даже поболтать.
Шапка был несказанно рад: конец дня, а народу полно и, значит, Шапке обязательно перепадет гостинчик. Он вошел в красный уголок, как равноценный работник нашей смуньки, и сел сбоку от галерки, где сидели диссиденты местного масштаба.
- Итак!- сказал Виктор Кузмич- Время идет, а дел никаких! Выгоню половину конторы к такой-то матери! Вы не строители, а парикмахеры! Вот туда и идите работать!
Шапка зарычал... Мы засмеялись... Шапка понял, что рядом с ним его союзники и мы так же не любим нашего шефа, как и он, и откровенно тявкнул!
Шеф замолчал.
- Безобразие! Уберите собаку!
Но Шапка был не дурак и полез под стулья. А шеф продолжил:
- Мне надоело вас уговаривать работать с полной отдачей! Кто не хочет работать - не держу!
И вдруг Шапка из-под стульев передразнил шефа. Это был вой с лаем, с полностью сохраненными интонациями начальника.
Все дружно рассмеялись! И Шапка, понял, что настал его триумфальный час, заголосил еще звонче и заливистей!
- Выгоните немедленно собаку!- потребовал шеф.- Я не буду продолжать собрание в таких условиях!
Наступила тишина. И шеф продолжил...
- Турки бы поняли, что надо вкалывать, а не сплетничать на галерках!
И Шапка взвился! Он открыл пасть во всю свою собачью ширь и стал лаять как последний раз в жизни! Он выплескивал все, что наболело за его бомжовскую жизнь, он решил высказаться раз и навсегда! Шапка нас защищал от проклятой системы...
Собрание смеялось! Равнодушных не было! Виктор Кузьмич взял свою папку и покинул помещение. Мы гладили блохастого Шапку и награждали его за смелость самыми изысканными эпитетами.
Шапка сидел как именинник! Он никогда в жизни не имел столько почестей от такого большого количества народа.
Мы откровенно радовались! Нашелся хоть один смелый человек, по имени Шапка, кто посмел облаять начальника!
Шапка был счастлив! Он был нашим местным героем...
На следующий день Шапка не прибежал, как всегда, на обед и не проводил нас после работы...
С ним, как и во все времена на Руси, расправились прислужники начальства...