Первый раз встречаю, чтобы душа,
беззастенчиво рыжая, словно ржа,
свою вечность, готова была продать
от бессилья, усталости, и отступать
по колено в грязи, проходящих смеша.
И на окнах – бумажной лентой кресты,
а за окнами воют бродячие псы,
и как будто в ознобе трясет потолок,
и напорется ночь на трамвайный звонок:
а душа от отчаянья шепчет псалмы,
так и хочет устало в объятия броситься.
Думать страшно о том, чем всё это закончится:
Балаганом, тюрьмой, кострами на площади.
Зная, что каждый откажет ей в помощи,
Душа эта рыжая на руки просится.