«Патологическая система работает сама на себя, а не на организм…
Патологическая система не отвечает на системные запросы и не позволяет регулирующим системам организма произвести коррекцию…»
(некоторые положения общей теории систем)
Как всякому обывателю, мне известно слово коррупция. Известно, также, что она процветает. А еще известно, что с ней борются, и все больше хотят бороться, но вот как-то… почему-то… Вот продолжает она существовать, и все. Мне давно хотелось знать, что это такое, и однажды меня просветили. Некий высокопоставленный чиновник загадочно спросил, знаю ли я определение коррупции? Я не знала, и он осчастливил меня этим знанием, пояснив, что за коррупцию у нас (в стране, надо полагать) считаются такие действия служащего, когда он решает только свои личные проблемы. А вот если, находясь на должности, решает и свои и государственные, это у нас (опять у нас!) коррупцией не считается. У меня все же возникли сомнения, и я решила уточнить. Благо есть такое универсальное средство для не слишком грамотных, как Интернет. И вот там, прочитав множество определений, я поняла, что все сводится к одной простой фразе: «коррупция – это использование служебного положения в личных целях». Всё.
А теперь мне хочется сделать некое лирическое отступление. Я из поколения, которое выросло на песнях Высоцкого и романах Стругацких. И то, и другое не слишком одобрялось позднесоветской властью, которую, в частности, как раз и погубила коррупция. Да и в самом деле, если служебное положение не используется в служебных, то есть, государственных целях, какова может быть жизнеспособность этого государства? Вот если бы в организме какой-то орган решил не выполнять свои функциональные обязанности, а просто поглощать ресурсы. Желудок, например, решил забрать всю кровь, наплевав на мозг и сердце… А ягодичная мышца решила съесть всю глюкозу… или весь кислород... И это не шутки. Это реальность. Именно так ведет себя злокачественная опухоль, классический пример патологической, замкнутой самой на себя системы, переставшей ощущать себя частью целого, и погибающей вместе с этим целым, погубленным ею…
Творческие люди чувствуют эти процессы первыми, и пытаются предупредить общество, кто как может. Или хриплым воплем, или глумливой сказкой про насквозь народного Федота, или тем, что маскируется под научную фантастику. Высоцкий пытался прокричать, еще веря в понятия чести и справедливости, Стругацкие, не веря, видимо, ни во что, переносили действия в нехорошие западные страны, или вообще на отдаленные отсталые планеты, которым помогали коммунистические прогрессоры. Меня радует, что новое поколение теперь знает «Обитаемый остров» Не правда ли, трудно поверить, что он написан в шестидесятые, а не в девяностые? Не в начале первой чеченской войны? В декабре 94 я просто зачитывала вслух своим друзьям страницы, посвященные началу хонтийской войны. Друзья уезжали в Чечню и просили меня замолчать. А в другом романе, «Хищные вещи века», герой – супермен, выполняющий задание в «стране дураков», пытается объяснить своему руководителю, что опергруппы не помогут. Поможет только «развитие и распространение человеческого мировоззрения в этой стране…»
Как ни странно, мы оказались в том же положении. Не сбылась мечта Жеглова и Шарапова, что с преступностью покончат они, карательные органы… Но и нельзя сказать, что преступность покончила с карательными органами. Система (организм, государство), еще жива и по-прежнему, в динамическом равновесии, а куда качнется это равновесие, зависит от многих факторов. И я бы поставила сейчас на одно из первых мест именно развитие и распространение человеческого мировоззрения.
Что имеется в виду? При рождении человек обладает несколькими основными инстинктами. Безопасности, близости, продолжении рода, творчестве. Все это дается человеку для выживания. И выживать можно по-разному. Почему-то инстинкты принято считать чем-то низшим и отождествлять с животным миром. Но уже доказано, что никакое сообщество животных не выживает без явления альтруизма. Это заложено на генетическом уровне, и в работах знаменитого советского генетика В. Эфроимсона описывается, как самцы стада обезьян бросаются в самоубийственную атаку на хищников, чтобы могли скрыться самки с детенышами. Смерть отдельной особи иногда сохраняет жизнь вида. Те виды, которые не обладали альтруизмом, просто не выжили, хотя отдельная особь могла прожить отмеренный ей срок.
У животных это знание врожденное. Человек может получить его только в социуме. В семье, в школе, в коллективе, в обществе. В государстве, которое является либо функциональной системой, проходящей свои критические точки и поднимающейся после этого на другой уровень, либо дисфункциональной, которая после критической точки деградирует, и, в конечном счете, погибает. Эти законы объективны, и они работают. И человечество знало об этом задолго до открытия общей теории систем. Оно знало, что существуют границы, иерархия, законы, взаимодействие элементов общества и необходимость его развития. Иначе – гибель. Эмпирическое знание подкреплялось очень просто: одни цивилизации соблюдали эти законы, и выживали. Другие нарушали, -- и погибали.
И любому члену общества с раннего детства объясняли, как надо себя вести, чтобы выжить. Веками эту функцию выполняла религия. Для нас привычнее понятие христианских заповедей, в другой религии правила могут быть другими, но они есть всегда. И даже советская идеология, как вариант ухудшенного христианства, с детства предусматривала объяснения «что такое хорошо, что такое плохо». И пока идеология работала, государство выживало в любых катаклизмах. А потом, в позднем социализме, видимо, кто-то решил, что служебное положение можно использовать и для службы, и немножко для себя. Потом больше для себя, и немножко еще для службы. А потом… Система рухнула. И на всю страну, да что там, на весь мир было сказано: можно все…
Когда я сказала, что мы воспитывались на песнях и романах, я забыла добавить, что мы воспитывались атеистами. В восьмидесятые у нас уже не было веры в советские идеалы, и еще не было веры в некую высшую силу, которая точно знает, что можно, а что нельзя. Просто… потому что нельзя. Потому что за этим гибель. А эта сила есть, и особенно явно, как и бывает всегда во время кризисов и катастроф, она проявила себя на территории нашей страны. Господь Бог оказался на нашей стороне в противостоянии с фашистами. Потому что они прошли по пути «нельзя» беспредельно далеко. Но и цена Победы оказалась слишком высокой, потому что сталинская власть тоже зашла в это «нельзя» достаточно далеко. А может быть, открытие церквей во время войны и молебны за Победу русского оружия были своего рода покаянием Сталина? Ведь он учился в Духовной семинарии, а, стало быть, з н а л. Я слышала рассказы, что по ночам Сталин молился в пустых кремлевских соборах.
Теперь, как мне кажется, Господь Бог проводит очередной отбор на нашей территории. Первая волна отбора прошла в девяностые. Те, кто восприняли «все можно» как руководство к действию, стали бандитами, грабителями, убийцами, беспредельщиками даже во мнении традиционных преступников. Где они теперь? В могилах. Тысячи и десятки тысяч молодых людей, которым, увы, не пришлось продолжить род. Сколько миллионов сограждан мы потеряли: убитых, убийц и их неродившихся детей? Те, кто вовремя сообразили, что надо остановиться у некоей черты, перешли в легальный бизнес, стали уважаемыми людьми, или даже, как пишут в газетах, депутатами. И даже могут считать, что получили все, что хотели, а хотели денег, вещей, власти. Хотели и получили. И остались при этом живы. И уже не в конфликте с законом. И вот получив все это, и заплатив известную им цену, многие вдруг обнаруживают, что вот это все… вот то, что они имеют… вот что-то оно не то…
Этих людей ожидали удивительные открытия. Оказывается за деньги не все можно купить. Здоровье? Да. К их услугам роскошные частные клиники, отдельные палаты, самые современные лекарства, но вот где гарантия, что им назначают именно то, что нужно? А не «раскручивают» на что-то совсем им ненужное и даже вредное? Любовь? О, есть целые школы, обучающие девушек «как поймать олигарха». И есть равный партнерский договор: товар - деньги – товар. А чего-то нет. Чего-то не то. Он – деньги, она – товар. И где тут место для счастья?
Друзья? А что с ними связывает? Бизнес, деловые отношения, деньги, опять же. А можно ли к этому человеку поворачиваться спиной? А умрет ли он за тебя, как это у друзей принято? Было принято. Там где-то, в древних романах. Там же, где и любовь, кстати.
Это о первой волне. Последовала и вторая, что мы сейчас и наблюдаем. У тех, которые вовремя остановились, которые остались живыми, родились дети. Именно сейчас эти дети выросли. Дети, которые росли во времена, когда «все можно». Которым никто не объяснял, что такое хорошо, и что такое плохо. Или объясняли по-своему, преимущественно в понятиях «лох» и «нормальный пацан». И которым никто не показал тот путь, на котором бывает счастье. Впрочем, это и в советские времена бывало. Дети, имеющие с рождения все мыслимые материальные ценности, чаще всего в малодетной, детоцентристской семье, не обучались элементарным навыкам собственных достижений. А главное, и не знали, какими эти достижения должны быть. А достижения, они же радости, сформулировали в наши времена опять же, Стругацкие: «Жизнь дает человеку три радости: друга, любовь и работу».
Отсутствие того, что называют высшими ценностями, определяет качество жизни. Оказывается, в нас встроен природой, или той же высшей силой, некий механизм, или индикатор, который все равно знает «как нужно», «как правильно», «как должно быть». И это не только то, что называют совестью. Это еще и потребность в чем-то непонятном. Чем-то таком, о котором не говорили родители, мыслящие в понятиях «лох» и «не лох». Есть все, а вот этого чего-то нет. Неоткуда было взяться. И система, поэтому, дефектна. И вполне закономерны компенсаторные попытки найти это что-то, чтобы заполнить непонятную пустоту, ощущаемую, как скука и бессмысленность. А чем ее заполняют, мы давно знаем. Алкоголь, наркотики, игровые и другие зависимости, все то, что можно назвать билетом в один конец. Я не говорю, что абсолютно все дети тех, уцелевших в девяностые, таковы. Но количество их достаточно велико, чтобы ощутить потери и среди этого поколения, и среди следующего, которое просто не родится. Потому что система, потерявшая цель, деградирует, и, в конце концов, погибает. Скольких мы не досчитаемся в этой, второй волне? Тысяч? Миллионов?
Я не отвлекаюсь от проблемы коррупции. Просто очевидно, что в момент кризиса в стране, который был неизбежен в конце восьмидесятых совершенно объективно, система получила ложную информацию, потому что информационные каналы были поражены вирусом, а защитные механизмы не сработали. Были утрачены четкие обозначенные границы, как государственные, так и нравственные, человеческие; нарушена иерархия, и вместе с ней управление; перестала четко работать обратная связь и другие системные законы. И произойти могло только то, что произошло: из точки кризиса система пошла в деградацию. Деградация -- это болезнь, смерть, регресс. Коррупция – всего лишь один из симптомов болезни.
Мне опять приходит в голову медицинское сравнение. Представьте, в организм попала инфекция. Сигнал в центр управления поступил. Иммунная система дала ответ. К месту проникновения микроба бежит фагоцит, но вместо того, чтобы уничтожить его, как положено, вдруг решает разделить с микробом трапезу. Отпить на пару с противником немного кровяной сыворотки со всякими вкусными иммуноглобулинами, закусить проплывающей мимо глюкозой, да и отправиться восвояси с подарком: куском вражеской цепочки ДНК. Может этого фагоцита прикончит «правильная» клетка. А может, он размножится, и даст потомство фагоцитов – «оборотней». Что будет с организмом, понятно. Может быть, сразу погибнет от сепсиса, если таких фагоцитов много. Может быть, поживет еще, особенно если извне окажут помощь. Пока же происходит сбой: иммунная система не распознала врага – раковую клетку. Организм погибает от опухоли. Иммунная система дала правильный приказ, но исполнитель – фагоцит оказался дефектным. Организм погибает от сепсиса. Иммунная система дала ложный, или ошибочный приказ, назвав врагом здоровые клетки. Множество исполнителей бьют по ложным целям. Организм погибает от аллергического шока.
И поэтому бессмысленно отлавливать каждого отдельного коррупционера. И иногда опасно даже удалять конкретную опухоль, потому что после этого вмешательства сидящие тихо рассеянные опухолевые клетки взорвутся метастазами. Следует задать вопрос: как сделать саму систему здоровой и жизнеспособной. В нормально функционирующей системе каждый элемент выполняет свою, только ему присущую функцию. Ну не может мозговая клетка, как бы хороша она ни была, переварить пищу. Заставьте ее это делать, и организм умрет от голода. Не сможет клетка сердечной мышцы собрать в крови отходы, превратить их в мочу и вывести из организма. Он захлебнется в собственных выделениях. И так далее. Почему же в государстве, огромной, сложной, многокомпонентной системе возможно назначение на должность тех, кто будет пользоваться служебным положением в личных целях? Сама юридическая формулировка уже кричит о том, что это абсурд. Служебным положением должны пользоваться люди, которые приходят пользоваться им для блага государства. С л у ж и т ь. Которые для этого предназначены. Которых для этого воспитывали и готовили. И для которых это не кормушка, а ответственность. И, как ни удивительно, в этом их счастье, называемое самореализацией.
Хорошо было древним индийцам с их учением о кастах. Все было просто и понятно: воины должны быть властителями, защищать и сохранять свой народ, брахманы – мыслители, или творческие люди советовать властителям, но, упаси Боже, не лезть в управление самим (какой хаос может устроить так называемый интеллигент, оказавшись вблизи власти, мы уже видели в прямом эфире), торговцы должны торговать, кормить народ, пополнять казну. Шудры и парии… ну не будем о грустном. Если это все соблюдается, и «каждый приносит пользу, будучи употреблен на своем месте», система живет и процветает. А если вдруг во власть попал торговец, ну что ж. Сработала обратная связь, доложила о непорядке, казнокрада казнили, или сослали, и все дела. Потому что нельзя требовать от торговца, чтобы он служил. Исполнял долг. Это дело воина. А торговец может только торговать, он так создан. Что имеет, тем и торгует: должностями, услугами, подписями.
Я надеюсь, что в стране немало островков нормальной жизни, живущих именно в соответствии с этими самыми высшими ценностями. Но вот лично я увидела такую жизнь, как ни странно, только в боевом подразделении, с сотрудниками которого мне посчастливилось общаться в течение многих лет. Там все было так, как показывают в фильмах о Великой Отечественной. Люди, выполняющие свой долг, которые видят свое предназначение именно в службе стране, защите людей, поддержании порядка. И было странное, парадоксальное ощущение спокойствия и безопасности в любых ситуациях, если эти люди были рядом. Даже на войне. И почему-то сейчас мне вспомнился разговор, который мы вели в Грозном с одним офицером, при свете керосиновой лампы на столе дежурного, в странном уюте нашей базы, где выстрелы за стенами воспринимались обычной ночной тишиной, а наступающая вдруг тишина ощущалась как тревога. Я записала тогда наш странный ночной диалог:
– Ты знаешь, - сказала я, - здесь так хорошо и спокойно, я не знаю, почему.
– Хорошо? – переспросил он, и, подумав, добавил: а правда, что-то в этом есть. Мы здесь, как в замкнутом мире. Никто не вмешивается, все свои, действительно хорошо. Мы же все друг за друга…
Мы не говорили тогда о системных закономерностях. Просто наша маленькая система работала нормально: соблюдалась иерархия, охранялись границы, работали информационные каналы и обратная связь. Система была функциональной, выполняла задачи и обеспечивала наше выживание. Но вот картина окружающего почему-то сложилась в нашем разговоре в странную, причудливую, может быть, объяснимую только ночной бессонницей, но, тем не менее, систему. Вот такую:
– Я бы нарисовал, - в его голосе вдруг прозвучала странная тоска, - я знаю, что. Колесо… Это трудно словами, я не знаю… Это очень большая картина. Я ее вижу, но… Вот центр колеса, - это… Бог. Потом… правители всякие, и наши… и вообще. Потом спицы, - это вот армия, спецслужбы, мы, чем дальше от центра, тем меньше звездочек, ну мы где-то… где обод колеса… кто воюет. Я просто вижу… вот это все. Колесо, оно поворачивается, и мы там все, и на нем грязь, или пыль… это народ. Вот так я вижу.
Может быть, поэтому те, кто воевал, всегда вспоминают то время, как некую вершину, даже если не могут объяснить, что там было. А было… Нормальные человеческие отношения. Абсолютный приоритет высших ценностей. Знание, что можешь положиться на товарища, а он на тебя. Что никто не сделает подлости, не подставит, не бросит. Во всяком случае, так бывает среди своих. Среди воинов.
Поэтому народ ностальгически вспоминает недолгое правление Андропова. Поэтому так популярна команда Путина. Они – воины. И во власти они на месте. А вот система, которая сложилась в девяностые, создана торговцами. А как торговцы могут командовать воинами? Ведь в их коридоре восприятия только «продать» и «купить». Все равно что: автомат, танк, территорию, да что там, самих воинов. Продать. Или сдать. Или подставить. Или подкупить. Или просто не дать ему выполнить свой долг, свое предназначение. Если удалось, то воин превратился в падшего. И встроенные в него высшие ценности об этом громко закричали, да так, что жить стало невозможно. Остается что? Либо погибнуть, либо напиться и временно об этом забыть. Потом опять напиться. И опять…
И поломать уже существующую систему мгновенно нельзя. Это, кстати, тоже хорошо показано в «Обитаемом острове». Потому что тогда наступает хаос. Систему можно только медленно и терпеливо лечить. Налаживать все ее параметры. Границы. Иерархию. Информационные каналы, которые сейчас забиты мусором. Обратную связь. Сейчас пришедший, или прорвавшийся во властные структуры с целью наживы, получает то, что Павлов назвал положительным подкреплением. Он заплатил за должность, он эти деньги на своей должности хочет вернуть. А подкрепления быть не должно. Я не знаю, каким именно путем, это произойдет. Может быть, брать взятки станет не просто опасно, а неотвратимо, фатально приведет в тюрьму. Может быть, адекватно сработают информационные каналы системы, и имя этого чиновника станет широко известно. Нет, стыдно ему не будет, об их ценностях мы уже говорили. Просто с ним не захотят иметь дела, а стало быть, выгода исчезнет. Ведь люди достаточно обучаемы путем повторения простейших ответов на их действия. Нарушил закон, получи санкцию. Пусть даже не голову рубить сразу, пусть это будет штраф, отстранение от выгодных контрактов, снятие с должности, и обязательно, широкое оповещение в СМИ, Которое будет иметь однозначный смысл: с этим человеком дело иметь нельзя!
Пусть он открывает лавочку и превращает ее в транснациональную корпорацию. Ведь ничего плохого нет в том, что человек умеет продать и купить. Вот пусть этим и занимается. А не отнимает доходы у тех, кто пытается что-то производить. И ничего плохого нет в самих деньгах. Деньги – всего лишь мера энергии, вложенная в какой-то продукт. В деньгах, оказывается, можно измерить то, что вроде бы относится к сферам высшим. Затраты времени. Энергии. Творчества. Месяцы и годы жизни, потраченные на определенный, совершенно конкретный труд. Продукт может быть бесценным, но вот автор, потративший на это часть своей жизни, должен что-то есть, пить, где-то жить, откуда-то получать новую информацию, где-то учиться, взаимодействовать с профессиональным сообществом, и вот это все – материально. Это можно подсчитать. Это все стоит денег. Просто потому, что другого, столь же удобного и универсального эквивалента человечество не придумало.
И что интересно, если в основе создания продукта для продажи находится идея, родственная тем самым высшим ценностям, ведь и богатство приходит другое. Очень большое. Законное. Вызывающее уважение и восхищение. А кого вот так, навскидку, можно вспомнить? Форд – идея дать народу дешевый автомобиль. Билл Гейтс – собирать компьютер из удобных, обновляемых «кубиков», что опять же делает его доступным для того самого народа. Того самого, американского, ну да и нашего тоже. Создатель поисковой системы google. Опять же сплошное удобство и доступность информации. Пыталась вспомнить примеры из нашей, постсоветской жизни, и вспоминались только газетные публикации о криминальных войнах, то за какой-нибудь никель, то автоваз, то вовсе скважину. Грустно.
Кто же у нас, будучи употреблен на своем месте, возьмется распространять и развивать человеческое мировоззрение в этой, уже покрытой автомобилями и Интернетом стране?