Они уже долго гуляли по центру города, заходили в магазины, глазели на витрины, что-то примеряли. Отец бранился с продавцами, для того чтобы заставить всех вокруг себя уважать. Димка старался затащить их в джинсовый отдел и глазами прожорливого щеночка смотрел на все окрестные кроссовки. Рита терпеть не могла походы по магазинам. Скучно и стыдно. Казалось, еще один крик отца, нытье брата превратится в несмолкающий вой, и ее голова взорвется. Тем не менее, терпеть это было необходимо. На что только не пойдешь ради хороших отношений в семье!
В зоомагазин, наверное, они попали совершенно случайно. Просто заглянули на огонек. А потом… было не оторваться. Одни аквариумы чего только стоят. За скаляриями можно наблюдать вечно. Это вам кто угодно скажет. И будет прав. А морские свинки, хомяки, черепахи в коробочках, волнитсые попугайчики?
Рита задержалась у аквариума с золотыми рыбками. Она всегда завидовала этому застекольному раю, состоящего из воды вперемежку с рыбьей мочой и экскрементами. "Аквариум как средство познания мира" - так, кажется, называлась одна московская научно-практическая конференция. Рита вспомнила и улыбнулась, а потому задержалась и не сразу заметила, что отец с братом уже стоят у касс, а у Димки в руках птичья клетка.
- Смотри какого красавца купили вам! – отец был в благодушном и приподнятом настроении. (Как обычно, когда сделает какую-нибудь глупость).
- Волнистый попугайчик. Нам сказали, что он может научиться говорить, если с ним постоянно болтать. Клево, да?
Рита уже вышла из того возраста, когда считала, что живые игрушки – это действительно здорово, а потому она сказала:
- Нет. Папа, вы подумали, кто за ним будет ухаживать, когда мы уедем? Ведь останется только дедушка, а он и за собой-то не очень следит. Зачем вы купили его, как вещь, которая станет не нужна через несколько недель? Это ведь тоже ответственность!
- Рит, прекрати. Мы его уже купили и возвращать не будем. Я корм куплю самый лучший со всеми витаминами. Просто нужно будет кормить, поить и чистить иногда клетку. Это не так уж и сложно, - отмахнулся отец.
- Блин, с тобой не круто! Ты - зануда! - поддакнул Дима.
Импульсивные покупки в привычке у всех членов ее семьи. Рита и сама не раз подолгу глазела на какую-нибудь замечательную книгу в букинистической лавке. Но зоомагазин – это страшно, это ответственность, это долг. Но кто станет слушать зануду в самом-то деле?
В детской на встроенную в столик швейную машинку взгромоздили клетку, напихали на дно обрывков газеты, всыпали в специальные лотки корм, и Дима принялся разыскивать колокольчик и зеркальце. Рита была безмолвно недовольна. Не то чтобы она не любила животных. Она любила животных… чужих. Когда не надо было ухаживать, заботиться, беспокоиться, испытывать чувство вины. Посмотреть, умилиться – еще куда ни шло. Быть кому-то мамой… Она каким-то странным образом всегда угадывала, что это не так-то просто. Попугайчик – это существо, способное испытывать боль. Боль священна.
Каждые два дня нужно было совершать неприятную процедуру. Верхняя часть клетки с прутьями и решетками снималась и аккуратно, так чтобы меньше беспокоить птичку и помешать ей вылететь (попугая старались не выпускать, после того, как он пытался убиться об оконное стекло), ставилась на столик. Нижняя часть усердно драилась. Иногда с моющими веществами, не содержащими спирт и хлор. Затем процедура повторялась в обратном порядке. Верхнюю часть клетки устанавливали на нижнюю. Но птичка не сидела спокойно на жердочке. Она трепыхалась, колотилась о прутья и верещала. За все полтора месяца так и не привыкла. Попугаю было страшно. Его сердечко колотилось от ужаса каждый раз. И Рита чувствовала себя убийцей. Тоже – каждый раз.
Через полтора месяца семья вернулась в тот город, где проводила большую часть жизни, вне отпусков и летних каникул. Птичка осталась на попечении дедушки. Всякий раз когда отец звонил ему, Рита не решалась задать вопрос о попугае, или забывала о нем. А дед жаловался на родственницу, которая стала жить с ним из-за личных семейных неурядиц, кота, которого она притащила с собой, и пенсионные службы. Птичка канула в вечность между двумя телефонными узлами.
На следующее лето Рита приехала к деду уже поступать в университет. Она находилась в затянувшемся стрессе в связи с навалившейся на нее взрослой жизнью и обилием экзаменов, и мало что замечала вокруг себя. Но птичья клетка так и продолжала стоять в маленькой комнатке на столике со встроенной швейной машинкой.
Попугайчик выглядел странно. Возле его клюва появился желтоватый пористый нарост внушительных размеров. То же самое наблюдалось на его лапках. Перья взъерошены. На грудке попугай облысел. А его писки были редки, заунывны. Птичья болезнь. Не было сомнений. Попугая не стали вести в ветеринарку. Отец просто проконсультировался по телефону с врачом, купил необходимую жидкость и сказал, что ею надо протирать пораженные области три раза в день. Тем не менее, то ли заболевание было непоправимо запущено, то ли лекарство не помогало, но попугаю становилось все хуже и хуже. Он перестал летать, почти не притрагивался к своим зернышкам.
Однажды под вечер птичка встрепенулась в своей клетке и закричала. Это был долгий высокий звук. Не писк, не визг, не верещание, не какие-нибудь птичьи свисты! Это был – крик! Крик боли. Почти человеческий. Почти осмысленный. Заполненный агонией и бессмысленной борьбой живого перед неизбежным. Птица кричала, не переставая. Потом начала биться о клетку. Летели перья. Раздавался жуткий крик. Рита сидела перед клеткой и, не отрываясь, смотрела…
Сначала она тоже кричала, спрашивая, что можно сделать, чувствовала несправедливость. Кто-то умирает. И ничего нельзя сделать. Ничего. Трудно относиться к смерти стоически и философски, когда несколько часов подряд слушаешь предсмертные крики живого существа, являешься свидетелем его агонии. Трудно примиряться с собственной беспомощностью, утешаясь дальновидностью и предусмотрительностью. Рита знала, что как-то так и будет. Но кому от этого легче? И можно ли на основе этого притупить чувство вины?
Вскоре Димке захотелось спать. Слушать крики боли утомительно. Он сказал, чтобы Рита убрала клетку с птицей из его комнаты, потому что звуки мешают. Рита убрала клетку. И не стала смотреть конец. Легла в кровать, закрылась одеялом и прислушивалась сквозь коридор и две запертые двери, так и не сомкнув глаз.
На утро она обнаружила трупик попугая на дне клетки. Птичку похоронили в палисаднике под земляной грушей, которую никто не ел. Клетку поставили на балкон, продезинфицировав ее дважды. Все было так правильно. Так слаженно. Можно было наслаждаться тишиной. И уже неважно, что послужило причиной болезни: кошачья инфекция, подцепленная попугаем и преобразившаяся в уродливую форму лишая, или то, что за птицей практически никто не ухаживал на протяжении восьми месяцев.
- Это всего лишь птичка, - сказал Рите отец, когда курил на балконе и пытался утешить дочь.