3
В тот день, когда Ширвани вернулся из рядов армии, родители собрали гостей.
После вечерней молитвы подали молодую баранину с кукурузными галушками и аппетитным наваристым жирным бульоном.
Пахло заваренным чабрецом. Две сестры и мать возились под навесом у чеченской печи. Подав мужчинам чай в пиалах, Янарс и Ширвани шумно вышли на веранду.
Ширвани, одетый в солдатскую форму, глубоко вздохнул и широко раскинул руки.
- Горы! Как мне не хватало вас. Там не было башен и горных орлов. Там были аисты. Много аистов.
- Ну и где тот аист, которого ты привез? - подковырнул друга Янарс.
- Помолчи. Никто еще не знает. Я оставил их в Старых Атагах, - тихо ответил он другу.
- Все равно, ведь, надо сказать. Сын - это не кусок глины. Он - твой наследник. Сам скажешь? - спросил Яни и отвел друга в сторону.
- Опять кабаны кукурузу топчут. Нет от них житья в этом году, - громко начала ворчать Насипат, хозяйка дома.
- Сейчас выстрелом разгоню. Где отцовское ружье? Альбика, принеси-ка мне двустволку! - крикнул Ширвани младшей сестре.
Альбика быстро вернулась с ружьем. Лайла забрала у сестры ружье и подошла к брату.
- Ты только в воздух стреляй. Они все равно убегут, если услышат выстрел. Они пугливые, - волнуясь, сказала она.
- Ты устала или заболела? - спросил Янарс, почувствовав волнение в голосе девушки.
- Спасибо, ничего. Очень рада возвращению брата, поэтому и волнуюсь, - ответила девушка и быстрыми шагами побежала под навес.
- Вот этот в воздух! По случаю моего возвращения, - выстрелил старший сержант запаса. - А вот этот по кабанам, чтоб знали, что в доме есть хозяин.
Вместе с выстрелом послышался крик:
- О, Аллах!
Лейла побледнела и упала на глиняный пол. К ней бросилась младшая сестра.
А мать, схватив керосиновый фонарь, бегом последовала за мужчинами в посадку кукурузы.
Слабый свет огня в глиняной печи падал на бледное лицо Лейлы.
Альбика приподняла голову сестры и начала бить ее по щекам.
- Он … там. Там … Это не кабаны. Они пришли за мной, - едва выдавила из себя Лейла.
Обняв сестру, Альбика заплакала навзрыд.
- Вставай. Наверное, только ранил. Ты же слышала крик! Вставай.
Прошу тебя. Когда снимала ружье со стены, то у меня задрожали руки. Это было предчувствие.
- Несите, сюда несите его, - бежала впереди всех Себила.
Янарс и Ширвани несли истекающего кровью молодого человека.
Под навесом они положили его на деревянный топчан, накрытый черным истангом, самотканым паласом из вяленой овечьей шерсти.
- Альбика, беги в дом. Зови на помощь, - обратилась мать к младшей, не обращая никакого внимания на старшую дочь, которая сидела на глиняном полу, подобрав ноги. Янарс приподнял веки раненого и посмотрел зрачки.
- Зрачки расширяются. Значит, жив. Надо остановить кровотечение. И зовите Доку. Он знает в этом толк.
Оглянувшись, он увидел, как, присев на корточки, схватившись за голову, сидит его друг.
- Это не он. Это его друг. Салман, - вдруг сказала Лейла, медленно поднялась и ушла в сторону огорода.
- Не смей туда идти, - закричала мать. - Говорила, что не хочу никакого родства с этими людьми. Ты не послушалась меня. Мой единственный сын, моя надежда и опора, - убийца. Ты виновата в этом.
Янарс показал Лейле рукой, чтобы она скрылась в башне.
Из дома начали выбегать люди.
Под навесом у изголовья смертельно раненого стояла Набисат и, сложив руки на груди, просила Аллаха о помощи.
- Кто такой? - спросил кто-то.
- Он истекает кровью, - сказал еще кто-то.
- Я стрелял в кабанов. Попал в человека. Вот, я тут. Перед вами. Аллах - свидетель. Я не имел намерения убить его. На ружье мои отпечатки. А они, - он показал рукой на Набисат, - свидетели. Ширвани был у башни. Он ничего не видел.
Все молча, слушали признания молодого человека.
Немые свидетели случившегося - холодные звезды, стали одна за другой прятаться в черном покрывале неба. Серебристая луна лениво закрыла за собой дверь в темноте. Мелким моросящим дождиком заплакало небо. Стая голубей вспорхнула над многовековой башней, а потом наступила давящая тишина.
Засучив рукава, старый лекарь-самоучка, Доку, возился у тела раненного. Но через четверть часа смертельная рана, несовместимая с жизнью, унесла жизнь незнакомца.
- Вот и все, - сказал Доку, опуская рукава рубахи. - Наступил его час. Несите Коран.
Янарс посмотрел в сторону башни и бросил ружье.
- Я, Сати Солти Умар, клянусь, что этот юноша ни в чем не виноват. И я не хочу, чтобы гость был наказан за убийство, которое не совершал. У меня есть разрешение от органов на это охотничье ружье. Вы, уважаемые мои односельчане, ничего не слышали и не знаете. Это я выходил о двор и выстрелил по посевам кукурузы. Кабаны. Мисарби, подтверди, что ты видел, как я снимал со стены ружье! - обратился он к своему двоюродному брату.
- Я снял ружье со стены и подал его Умару, - сделав шаг вперед, сказал Мисарби.
- Мисарби, - Доку положил руку на дрожащее плечо старика. - Мы, сыновья гор Кавказа, не являемся свидетелями этого убийства. Я призываю всех, кто здесь находится, разойтись по домам. Никому в своих семьях не говорить о том, что слышали здесь. Если есть хоть один человек, который является свидетелем того, что здесь произошло, прошу сделать шаг вперед и на Коране поклясться, что он будет свидетельствовать. Если таковых нет, то каждый подходит и смотрит, узнает ли этого несчастного.
Пожимая плечами, мужчины отходили в сторону, не признав в мертвеце своего знакомого.
Доку накрыл бездыханное тело черной буркой. Хозяин дома присел на низкий табурет, который подала ему жена, взял в руки Коран, аккуратно завернутый в белое полотенце и начал читать вслух суру Ясиин.
Янарс и Ширвани зашли в дом. Слышен был тихий женский плач.
Заглянув в комнату, мужчины увидели только Набисат и Альбику.
Набисат сидела на деревянном топчане. А Альбика, подобрав ноги, положив голову на колени матери, сидела на низеньком старом табурете.
Подтолкнув Ширвани в комнату, прикрыв за ним дверь, Янарс развернулся и пошел к башне.
http://www.proza.ru/2009/02/10/801