Когда в первый раз Вольво увидел её, это было у нее дома, часов в 12 ночи. Она написала ему SMS, о том что у нее дома поставили двери, и ей теперь "сумно", что на украинском означает "грустно".
Квартира была новая полностью. И стерильно пустая. Впору задуматься о символизме пустых квартир.
Первое, что заметил довольно пьяный Вольво, это три ряда босоножек у двери, примерно по 5 в каждом ряду. Часть из них были салатного цвета.
Она увидела его, открыла губы, что-то сказала, но Вольво ничего не услышал. Он подумал, что или пропил наконец нейроны отвечающие за слух, или что звук распростроняется медленнее света и он её еще услышит.
Дверей в квартире не было вообще кроме входной, но были какие-то распорки в дверных проемах, что-то временно удерживающие. Она сказала что это на пару дней и пока нужно нагибаясь проходить под ними.
В туалет вместо двери была какая-то занавеска.
И запах строительного мусора.
Позже стало ясно, что комнаты примерно две, и кухня. На кухне несколько табуреток неясного происхождения. Холодильника не было, потому что она теперь была на диете, отныне навсегда.
Комната побольше имела древний диван (она утверждала что сперла его с институтской общаги), телевизор (который показывал то, что обычно показывают телевизоры на кусок провода метра три, в частности гнусные политические физиономии), ёлка, и у стены стояла фотография каких-то видов Парижа, формата А4, в рамке и под стеклом, чернобелая. Она говорила что какой-то знакомый фотограф подарил ей это.
Во второй комнате древний шкаф, который она тоже сперла из общаги. В шкафу были навалены книги, какие-то бумаги. Прямо на шкафу валялся её школьный портрет, из 10-го или 11-го класса школы, чернобелый.
Спала она на полу. Рядом со спальным местом лежала Библия.
В окно был виден невооброзимо унылый пейзаж новостроек. И снег. В квартире не было никаких занавесок и то-ли белые, то-ли бежевые стены. От этого было светло, как в операционной комнате.
Они встречались после работы. Она рассказывала что работала как-то в какой-то конторе, неясного профиля, которая находилась на Контрактовой площади, на Подоле, в том здании, рядом с которым колокольня. Может, речное управление до революции, или параходное, кто ж сейчас упомнит. На этаже втором или третьем, так что постоянно наблюдала площадь, пока работала.
Гуляли и рядом. И рассказывали друг другу что да, было бы неплохо тут жить, найти еще квартиру в дореволюционном доме, и что б пол обязательно скрипел.
Потом у них незаладилось там что-то.
И Вольво знал что находился у нее дома в последний раз. Он сфотографировал унылые новостройки в снегу из окна, на чернобелую пленку, какая была в фотоаппарате.
И себя, тоскливо смотрящим в холодильник, почти как автопортрет.
Холодильник действительно появился на кухне, но попозже, когда у нее временно осталась жить какая-то подруга с нерадивым мужем, они сказали что "так жыты нэ можна" и приволокли его откуда-то.
Потом Вольво уехал куда-то.
Потом, когда очередной его контракт закончился, он решил какое-то время снова пожить в Киеве, и обязательно ничего не делать, так что вернулся туда. Если жить холостым и не пускаться на бездумную трату денег, они начинают накапливаться.
Так что Вольво вспомнил об идее жить на Подоле. Он начал искать подходящий дом (он оказался рядом с Контрактовой площадью, на перекрестке Межигорской и Спасской), и затем подходящую квартиру.
Пол скрипел вполне как нужно (Вольво, конечно же, знал как он должен скрипеть, и его цвет и его фактуру даже), так что он достал из кармана пачку денег и предложил её владельцам.
Кое-как квартирой он завладел.
Первым делом выбросил мебель. Не потому что она была плохая или слишком старая. Но ею владели люди, которые свое место в жизни нашли очень давно, и расставаться с этим место очень не хотели.
В туалете вообще была разруха.
И холодильник он вытащил и поставил рядом с мусорным баком. Уже через час кто-то унес его на металлолом.
Вещей у Вольво никогда много не было. Книга только одна, и то сугубо утилитарная, толстый мануал по "MicroC/OS-II", он никогда её не читал, зато хранил в ней нарезанные по шесть кадров 35мм-пленки.
Наконец он отобрал более-менее ностальгичные и наконец отвез их к "печатнику" Диме, на Оболонь, он печатал на неплохой металлизированной бумаге, правда дорого.
Когда фотки он напечатал, Вольво развесил их на стенах, приклеивая скотчем.
Она тоже там была, в разных видах. И в том числе унылый пейзаж из её окна. Свой автопортрет с холодильником он печатать, конечно, не стал.
Затем Вольво напился, смотрел на них и думал, увидит ли он всех этих людей снова, и скорее всего да, присмерти, когда начнется кислородное голодание мозга.
Или на том свете, как в фильме Эмира Кустурицы "Underground".
Спал Вольво на полу, в своем старом спальнике, оставшемся со времен алкогольного туризма.
А потом как-то кто-то позвонил в дверь, он открыл, на пороге стояла она, также как и прежде, никогда не показывая содержимого кошелька или своей женской сумки, достала оттуда пачку денег.
Видимо, пол у нее в детстве скрипел точно также.