Когда я слышу, что в шорт-лист некой литературной премии вошли такие-то писатели с такими-то произведениями, я сразу пытаюсь представить себе тяжелую жизнь этих авторов. Наверное, они встают в шесть утра и отправляются на разминку. Разминка у них наверняка словесная – тренер называет несколько слов, а они их рифмуют или составляют из них удобоваримое предложение. Затем будущие чемпионы завтракают и, полагаю, читают новости из стана конкурентов – например, что-нибудь вроде: «Сегодня такой-то писатель на открытой тренировке срифмовал слова «агония» и «Бангладеш»» и «Сегодня вечером сякой-то писатель, претендент на титул абсолютного чемпиона-2009, написал рассказ из пяти слов. Хэмингуэй нервно курит в гробу и ворочается с боку на бок». Переварив полученную информацию, они продолжают тренировки под чутким руководством тренеров. Приглашаются журналисты, которые ловят наиболее сильно действующие на публику фразы писателей. Ближе к вечеру к рукам медленно прибирается вдохновение. Около 18.00 по Москве оно, наконец, цепко схвачено, и начинает нашептывать авторам свои сокровенные желания. Осознав, что время пришло, писатели бегут за письменные столы и начинают яростно печатать. «Техничнее! На поворотах тебя заносит!» - яростно орут тренеры, пытаясь выжать из подопечных максимальный результат. Результат, полагаю, это сейчас главный фетиш в большой литературной тусовке. Под результатом, очевидно, понимаются премии, тиражи и более выгодные договоры с издателями.
Я не верю в то, что искусству нужен такой результат. Напротив, я полагаю, что автора не должны волновать ни признание публики, ни гонорары. Конечно, я никого не собираюсь приглашать разделять мою точку зрения, я ее просто высказываю. У писателей, режиссеров, художников и музыкантов есть право зарабатывать своим искусством на жизнь и угождать публике, и я не думаю, что это право должно кем-то оспариваться. Однако сказать, что этим правом не стоит пользоваться, полагаю, вполне можно. И я это говорю. Автору не должно быть дела до читателей, я уверен.
Впрочем, литературные премии, конечно, могут играть определенную положительную роль. Опуская всякие глупости о том, что с их помощью становятся большими мастерами – к слову, я все в толк не возьму, что значат слова «большой писатель» - и что они дают пропуск в высшее литературное сообщество – еще один непонятный мне термин – следует признать, что они вполне могут выступить маяками для читателя. Это довольно удобно – разочек довериться мнению жюри конкретной премии за определенный год и прочитать книгу лауреата, благодаря которой он выиграл чемпионский титул по той или иной версии. Заодно можно сделать вывод, следует ли отказать в своем доверии данной литературной премии или можно будет почитать еще и будущего титулара.
Ознакомившись с романами, принесшими своим авторам чемпионские пояса-2008 по версиям «Русский Букер» и «Большая книга», я для себя решил, что читать будущих чемпионов по этим версиям лишь потому, что они таковыми стали, я не буду. Если мне вдруг будет интересно или кто из друзей даст почитать, я прочту; однако как самодостаточные ориентиры для чтения я эти будущие премии рассматривать не буду.
Чемпионом 2008 года по версии «Национальный бестселлер» стал Захар Прилепин с романом в рассказах «Грех».
Один из плюсов романа можно отметить сразу – он небольшой. Большие книжки можно увлеченно читать при условии, что они достаточно интересно для этого написаны, а это редкость, так что двести пятьдесят страниц («Вагриус», Москва, 2007 год, книжка с фотографиями автора на первой и последней страницах обложки) это очень хорошо.
Следующий плюс в том, что я не успел устать от романа - это очень здорово. От некоторых книг я устаю на второй странице. От этой не устал – и не только потому, что она разбита на восемь рассказов и сборничек стихов, благодаря чему фокус внимания читателя довольно часто меняется. Язык романа не особенно способствует утомлению, хотя он далеко не идеален. В нем встречаются огорчающие меня многоточия, кавычки, скобки, вопросительные знаки – восклицательных что-то не запомнил. В тексте есть и ненужные, на мой взгляд, интимные подробности: «спокойно держащий в ладонях тяжелые, спелые украшения моей любимой, спящей ко мне спиной» (указанное издание, стр. 12), «проводя рукой по ее спине, неестественно сужавшейся в талии и переходившей в белое, с белой треугольной чайкой, великолепие, только что оставленное мной. Чайка была покрыта розовыми пятнами, я ее измял всю.», «я держал Марысю за лодыжки и шевелил головой, пытаясь найти такое положение, чтобы шее было тепло и даже немножко сыро.» (37). Думаю, все эти описания излишни – читатель и так может понять, что герой уже большой мальчик, спит с женщинами и получает от прикосновений к их телам удовольствие. В общем, я бы этих строк писать не стал.
Мат в книжке встречается, но нужно признать, что автор очень сильно сократил то его количество, которое должно было бы звучать в реальном описании разговоров таких персонажей, как солдаты, вышибалы, могильщики и тому подобные личности. В этой связи нужно признать, что оставшиеся в речи героев матерные выражения – их в книге всего несколько – выполняют функцию напоминания о том, какова речь таких людей в действительности. Герой по ходу книги вспоминает, как ребенком начал материться: «Когда ругался я – тайно, шепотом, лицом в траву; или громко, в пустом доме, пока мать на работе, - слова гадко висли на губах, оставалось лишь утереться рукавом, а затем долго рассматривать на рукаве присохшее…» (стр. 180).
Не могу сказать, что текст романа хорош. По своим художественным достоинствам «Грех», на мой взгляд, книга весьма скромная, ничем не примечательная. Ее составляют обычные для плохих с точки зрения языка книг короткие предложения, а иногда попадаются абзацы в одну строчку – меня подобный расклад обычно не радует. Однако текст из коротких предложений и абзацев может быть гораздо хуже «Греха» - ведь можно писать коротко и при этом с дешевыми эффектами. К эффектам, как мне показалось, автор романа не особенно стремился, и это мне понравилось.
Еще я не понял, почему шестнадцатилетнюю девушку автор считает совершеннолетней (стр. 52, 54) и как предметы мебели могут быть взъерошенными (стр. 13). В остальном текст читается легко, без запинок и довольно часто с интересом. Если обобщить, то можно сказать, что «Грех» это роман, герой которого - повествование в большинстве рассказов ведется от первого лица - добрый простой русский парень. Этот парень бесконечно любит жизнь, находит счастье в мелочах, ничто его не может обломать, он даже сочиняет стихи – в большинстве своем очень скверные, правда – и вот обо всем этом он пишет языком, который для простого русского парня очень даже хорош.
Главная идея книги, которая красной нитью проходит почти через все рассказы, это, на мой взгляд, мысль о том, что счастье бесконечно до тех пор, пока человек находится во временных пределах своего жизненного пространства. Нечто подобное было в «Войне и мире» - «пока есть жизнь, есть и счастье». И вот «неразумно счастливый даже во сне» (стр. 12) герой бодро и неустанно повторяет признания в том, как он счастлив: «ему нравилось жить легко, ежась на солнце, всерьез не размышляя никогда» (стр. 54), «всегда готовый ко всему, но при этом ничего от жизни не ждущий, кроме хорошего» (стр. 81), «с тех пор, как в четвертом классе старшеклассники последний раз отобрали у меня деньги, никаких обломов я не испытывал» (стр. 96), «Я не думаю о бренности бытия, я не плакал уже семь лет – ровно с той минуты, как моя единственная сказала мне, что любит, любит меня и будет моей женой. С тех пор я не нашел ни одной причины для слез, а смеюсь очень часто и еще чаще улыбаюсь посередь улицы – своим мыслям, своим любимым, которые легко выстукивают в три сердца мелодию моего счастья» (стр. 173), «а из всех мыслимых на земле огорчений меня мучает только одно когда вишневая косточка попадает на передние зубы» (стр. 198), «А вот ты представь, что тебе умирать надо сегодня: с какой тоской ты тогда вспомнишь это время, казавшееся совсем нестерпимым… Наслаждайся, придурок, дыши каждую секунду. Как хорошо дышится…» (стр. 233). Весьма похожей по направленности на воспитание в читателях победителей была книга «Приключения майора Звягина» М. Веллера – с той разницей, что майор учил других становиться сильнее, а герой «Греха» по имени Захарка своей жизнью подает пример, как нужно всегда быть счастливым и находить радости в жизни.
В книге есть много хороших, добрых сцен и метких жизненных наблюдений, со многими из которых я согласен. Пожалуй, именно эти места и составляют то лучшее, что есть в этом скромном романе. Меня от души порадовали описания того, как герой угощал бездомных щенков (стр. 14) и искал их, когда они потерялись (стр. 24 и др.). Хорошим выдался рассказ про посещение Захаром квартиры алкоголиков, которые, как он предполагал, могли украсть и съесть его щенков (стр.26-27); в этой связи подруга Захара высказывает мысль, которая всегда всплывает у меня в голове, когда я вижу бомжей и совсем спившихся людей, - о том, что они тоже когда-то были детьми (стр. 39). Приведу здесь моменты, которые меня порадовали больше всего: «Дверь квартиры № 2 открыла женщина кавказской национальности, выбежали несколько черномазых пострелят. Им я ничего не стал объяснять, хотя женщина сразу начала много говорить. О чем, я не понял. Вбежал на второй этаж.» (стр. 24); «Ее голос, казалось, слабо звенел, как колоколец, и слова были настолько осязаемы, что, прищурившись в темноте, наверное, можно было увидеть, как они, выпорхнув, легко опадают, покачиваясь в воздухе. И на следующее утро их можно было найти на книгах, или под диваном, или еще где-нибудь – на ощупь они, должно быть, похожи на крылья высохшего насекомого, которые сразу же рассыпаются, едва их возьмешь.» (стр. 32); «Когда еще быть немного мрачным, как не в семнадцать лет. И еще при виде женщин, да.» (стр. 55); «Внутри туалета всегда было сумрачно, но с хорошими солнечными просветами сквозь щели меж досок. Неизменно летали одна или две тяжелые мухи. Никогда не садились больше чем на несколько секунд. Снова жужжали стервенело.» (стр. 63); «и коза смотрела из темноты иудейскими страдающими глазами» (стр. 64); «Вот чего я никогда понять не могу, так это речей у могилы. Стоишь с лопатой и бесишься: так бы и перепоясал говорящего дурака, чтоб он осыпался, сука, в рыжую яму. Стыдно людей слушать, откуда в них столько глупости.» (стр. 104); «в трезвом виде мы общаться толком не умели» (стр. 114); «Недалеко сыновья наши друг от друга ушли, понимание есть, словно они из одного племени, а мы с любимою – из другого. Может быть, похожего и все равно – из другого. Но дружественного, конечно. И даже выплачивающего дань. И радующегося тому, что дань приходится платить. Иначе куда ее деть, как этим богатством сил, здоровья и любви распорядиться? Неужели все это друг другу отдавать? Тогда кончится быстрее.» (170). Самому Захарке в детстве внимания родителей часто не хватало (стр. 186), в связи с чем мне вспомнились наиболее мрачные рассказы «Человека в картинках» Р. Брэдбери, касающиеся взаимоотношений родителей и детей.
Мне нравится роман «Учитель фехтования» А. Перес-Реверте. Там героиня так и не соблазнила героя. Я дважды перечитывал рассказ «Грех» - все старался найти, может, я что-то упустил, может, недопонял. Вроде ничего не упустил. Мне нравится рассказ «Грех» - не так, как «Учитель фехтования», но все же нравится.
Я не знаю, каковы критерии выбора победителя премии «Национальный бестселлер», кроме, конечно, субъективного мнения жюри. Меня забавляет соревновательный принцип литературных премий. Однако я куплю и прочитаю роман «Степные боги» чемпиона-2009 по версии «Нацбест» Андрея Геласимова. Еще я куплю и прочитаю какую-нибудь книгу Прилепина – много это или мало, но очарования «Греха» хватит ровно на это.