Последний ангел
Я лежу в больнице. Говорят, у меня кома и множественные ожоги, поэтому забинтован с ног до головы. Мне неизвестно, что такое – кома, но слышу всё, что происходит вокруг. Отозваться не могу, лицо в бинтах, и любое усилие выдавить звук напоминает насильственный разрыв стального каната, поэтому только слушаю и молчу. Вдобавок к ожогам у меня пропало зрение, и я – последний ангел на свете.
Так говорит доктор. Узнаю его по бархатистому сочувствующему голосу. Многое отдал бы за то, чтобы взглянуть на него и поговорить. Мне кажется, человек с таким голосом никогда не сможет обмануть. Даже по бережному отношению ко мне, полуживому, можно понять, что все свои знания в медицине доктор отдаст ради здоровья пациента.
Денно и нощно слышу я его мягкие шаги, похожие на кошачьи: так обычно подкрадывается дикий зверь к добыче, которая еще не знает, что обречена стать обедом или ужином для сильного и беспощадного хищника.
Но это только мои ощущения на слух, а в обхождении со мной доктор – милейший человек и хороший специалист. Вот и сейчас привел на консультацию глазного врача и уговаривает совершить невозможное – восстановить зоркость моих обожженных глаз. Офтальмолог, светило науки, предлагает вставить современные имплантанты, но мой лечащий врач упорно не соглашается:
-Что Вы, доктор, этот человек уникален, никакие чудеса современной науки не заменят ему живого зрения. Прошу Вас, не отказывайтесь, это вопрос Вашего престижа и вопрос жизни для больного.
Состояние моей комы удивительно: все слышишь, осязаешь внутренним зрением, но физически не чувствуешь ничего - ни боли, ни манипуляций медсестер с капельницами и шприцами над твоим телом, ни процессов, происходящих в теле.
Сколько интересного и необычного прошло мимо за то время, что нахожусь здесь, в больнице… кто я? С тех пор, как осознаю себя, ко мне не было никаких посетителей, из чего напрашивается вывод, что одиночество и уникальность – мои существенные отличия от других пациентов. Доктор то и дело называет меня последним ангелом на свете и сокрушается этому обстоятельству с неподдельной горечью. Когда он так говорит, его бархатистый баритон наполняется трагическими обертонами, и чувство неизбежности и горя окутывает меня, как пеленой. Или это марлевые повязки, скрывающие тело, не дают вздохнуть в полную силу? Но факт остается фактом: вот и сейчас при понижении интонации докторского голоса становится невыносимо горько и тоскливо, и воображение рисует грустного кудрявого мальчика на краю белого пушистого облака, разглядывающего радужный мост, перекинутый с одного края неба на другой.
- Пациент выходит из комы,… это голос медсестры. Вокруг начинается суматоха, а мне хочется остаться маленьким мальчиком, но радужный мост тускнеет, а облако стремительно проваливается в оглушительную бездну…
Темнота кругом. Это бездна? Нестерпимая боль обволакивает и скручивает тело, острыми жалами впивается в мышечные покровы. Впервые осязаю обгоревшую кожу, и бинты, что прежде мягко и нежно обволакивали, теперь кажутся кроваво вросшими струпьями, которые нужно содрать немедленно, неме…
- Бинты, он срывает бинты…, истошный вопль медсестры над моей головой. Глубокий невозмутимый голос доктора успокаивает ее,
- Он выходит из комы, благодарение… тому, кто это смог видеть, - минутная загвоздка в интонации, и в моей голове возникают смутные ассоциации, что не так должна была закончиться только что произнесенная фраза, не так! Но тут я слышу обращение к себе:
-Как вы? Что-то беспокоит? Только пару слов, вам нельзя много говорить, – дружелюбный голос дарит магическое успокоение, или это действие укола, который я впервые чувствую острой иглой в вене?
- Да, беспокоит! Что такое – последний ангел?
Лекарство на секунду перестает поступать в вену, вероятно, медсестра замирает и смотрит на доктора. После некоторой паузы вкрадчивый баритон мягко отвечает:
-Понимаете, после воздушных боев вы единственный, кто выжил. Это не по силам выжить обычному человеку со стопроцентным ожогом кожи.
- Воздушные бои? С кем? – доктор, не обращая внимания на поспешный вопрос, невозмутимо продолжает,
- Мы спеленали вас в антисептический кокон, и вы стали похожим на сказочные сверхсущества с крыльями. Их называли ангелами. А теперь спать, спать! Вам непременно надо выздороветь!
Сон не приносит успокоения. Снятся отрывки упомянутого доктором воздушного боя…Я был летчиком? Умел летать? И с кем был воздушный бой. Вопросы эти всю ночь не дают покоя, и медсестра утром с упреком обращается ко мне:
-В коме вы вели себя тише…, и, сообразив, что сказала глупость, тут же извинительно добавляет,
-Вы совсем не отдохнули, а доктор требует, чтобы за вами был самый тщательный уход.
Сегодня новый визит офтальмолога. Он просит снять повязки с глаз, долго молча осматривает мои незрячие зеркала души (откуда всплыло это выражение в мозгу?) и задает не вполне понятный вопрос моему врачу:
-Зеркала специально?
Затянувшееся молчание, затем ответ голосом, полным печального сострадания,
- Так удобнее лечить пациента, ведь у него почти не было шансов выжить, поэтому мы сделали палату полностью зеркальной, чтобы любое движение можно фиксировать одному человеку.
- А на потолке?
- На случай возможной неподвижности, чтобы он привыкал к своему новому лицу после восстановления зрения. Видите, профессор, мы делаем все возможное для его лечения. Помогите восстановить ему зрение. Этот человек уникален и бесценен для общества.
Медсестра, которую я спросил про свою уникальность, не разрешила мне говорить. Сама она сказала, что все дело в зеркалах и моих глазах. Мне, по словам доктора, обязательно надо увидеть свое отражение, и это каким-то образом ускорит выздоровление. И, хотя у меня сильнейшие ожоги, слабое сердце, в первую очередь займутся восстановлением моего зрения, потом организм сам справится с остальными болезнями.
Следующие дни в больнице напоминали конвейер лечебных процедур с нескончаемыми перевозками на каталке из кабинета в кабинет, от прибора к новейшему прибору, от техники к чуду техники. Если б я не был так слаб, что едва мог шевельнуть рукой, то давно сбежал бы от этой сумасшедшей медицинской гонки или снова закатился в блаженную, как нирвана, кому.
Но доктор неподдельно огорчался медленным выздоровлением, а мне самому безумно надоели перевозки с этажа на этаж, что на этом эмоциональном фоне началось резкое улучшение общего физического состояния. Незаметно для себя обнаружил, что марлевый кокон нисколько не беспокоит, а по ночам снилось, что я свободен от бинтомогильника и независимо расхаживаю по палате, дотрагиваясь до зеркальных стен. Даже изучил мысленно размер своей палаты: в ней хватало места только для койки и тумбочки, и еще по десять шагов в ширину и в длину. После таких снов я просыпался умиротворённый и отдохнувший, и весь день потом не отпускало радостное предощущение новой ночи и встречи с таинственными стенами. Одно смущало, и не только меня - не хотелось открывать глаза, ни во сне, ни наяву. Сколько ни пытал офтальмолог, вижу ли я хотя бы малейшее изменение в своём зрении, ответом ему было упорное молчание, необъяснимое с точки зрения логики врача. А внутренняя логика остро сигналила в моем мозгу - молчи, молчи, что прозреваешь! И я молчал, боясь озвучить основную причину неосознанного страха. Нет, пугали не ожидаемые шрамы или обезображенное рубцами лицо: подспудное шестое чувство из укромных уголков подсознания подсказывало, что увидеть свое отражение в зеркале – неизбежная катастрофа.
-Вы уже можете видеть, мой самый главный пациент, - с такими словами в палату вошел доктор.
-Еще пара дней, чтобы вы привыкли к этой мысли, и мы снимем повязки с глаз, а вы готовьтесь морально взглянуть на себя в зеркало. Не бойтесь, все специалисты будут рядом.
-Доктор, а нельзя ли занавесить зеркальные стены, и дать мне в руки маленькое зеркальце для первого раза?
Мой вопрос на неопределённое время повис в воздухе. Казалось, врач с великим трудом подбирает слова, таким насыщенным эмоционально показался мне его внешне сдержанный голос,
- Мы понимаем вас, но это необходимо, поверьте. Это - часть медицинского эксперимента по ускоренному выздоровлению безнадежных больных.
Я хотел задать еще вопрос, но почувствовал, что медсестра неожиданно крепко и дольше, чем обычно, протирает мой локтевой сгиб для укола, словно просит помолчать.
Когда дверь палаты закрылась, она еле слышно зашептала,
-Доктор в ярости, вы уже третью ночь подряд разбиваете все зеркала в палате, и непонятно как, ведь следов на теле у вас не остается, и ходить по всем медицинским показаниям вы еще не можете. Вот поэтому мы возим вас из кабинета в кабинет, пока палату заново отделывают зеркалами. И неясно всё…
Неожиданно открылась дверь, будто доктор стоял за ней. Вновь послышался бархатный голос,
-Так мы договорились с вами, мой дорогой пациент, через два дня снимаем повязку, и вы должны оправдать надежды нашего светила глазной науки. Вам все понятно, дорогой пациент?
После явно и неслучайно выделенных слов ДОРОГОЙ мне оставалось только кивнуть головой в знак согласия,
-Да. Я готов, все понятно.
У меня всего два дня на то, чтобы понять три вещи: с кем была воздушная битва, почему палата зеркальная, и чего я боюсь увидеть в зеркальном отражении, когда открою глаза. На мое несчастье медсёстры стали меняться каждый день, и все упорно отмалчивались на самые безобидные вопросы. А по тому, как меня продолжали возить на каталке из кабинета в кабинет, вытекало одно: я продолжал разбивать зеркала ночами самым невероятным образом, не причиняя себе никакого вреда и незаметно для сиделок.
Всё громче и громче метрономом в голове щелкал невидимый счетчик, приближая день истины. Ответ нужно искать здесь, закутанным в бинты, прикованным к постели, прокручивая и анализируя услышанные обрывки фраз.
Последний ангел. Наверно, в этом что-то есть. Буду вспоминать все подряд, цепляясь за каждое слово. Последний? Значит, были еще ангелы? Воздушный бой. Значит, там все погибли? С кем воевали ангелы, кто же их враги? Значит, в нашем мире существуют ангелы, люди и еше… кто? Эх, была, не была, спрошу у доктора.
-Доктор, скажите, у вас есть враги?
- Какие? Имя нам…, извините, нам нечего бояться. Мы живем в цивилизованном обществе, ни у кого нет врагов, - ответ прозвучал молниеносно, и я сделал вид, что не заметил оговорку. Под бинтами не видно мою усмешку. Моя догадка подтвердилась, и у меня нет выбора.
- Да, доктор, я согласен и готов увидеть себя в зеркале.
- Мама, мама! Посмотри, какой смешной дяденька, в черных очках и черных перчатках. Почему он не вставит себе новые глаза, ведь это так легко?
Кучерявый малыш с интересом разглядывал худощавого, высокого по земным меркам человека, ведомого собакой на поводке.
-Тише, малыш. Это наш спаситель. Он навечно выцарапал свои глаза, чтобы не стать Демоном.
И чтобы Человечество не погибло, - улыбнувшись, подумал Последний Ангел.
Если ты не хочешь изменить свою сущность на противоположную, увидев свое отражение в зеркале – перевертыше, можно поступить только так. Десять шагов вслепую до стены, руки к глазам, и пламя в глазницах.