Пластический хирург
Жить на средства, заложенные в корзину абсорбции, конечно, можно, но чрезвычайно скромно. Как говорится, дистрофия разовьется, но не сразу. Поэтому на семейном совете постановили, что мужчинам следует отправиться на поиски работы, и на следующее утро мы с Сережей, моим зятем, вооруженные людской молвой о невероятных трудностях этого процесса, отправились в промышленную зону.
Люди, как всегда, оказались правы, совершенно не было работы в качестве руководителей и организаторов производств, а вот в качестве простых рабочих – почти в каждой открываемой нами двери. Выбрали мы небольшой заводик по изготовлению предметов из пластика. Предпочтение ему было отдано, как мне сейчас кажется, лишь только потому, что встреченные там рабочие выглядели не такими чумазыми, как на других предприятиях.
На первом этаже нашего завода изготавливались всевозможные пленки и пластиковые пакеты, а на втором стояли машины с программным управлением для изготовления различных предметов из полиэтилена и полипропилена. Учитывая высокий образовательный ценз и уровень развития, начальство посчитало целесообразным использовать вновь прибывших именно здесь, положив им минимальную заработную плату.
В большом зале стояло два десятка машин, которые в своем нутре доводили пластические гранулы до расплавленного состояния определенной температуры и выдавливали их в специальные пресс-формы, откуда те, чуть остыв, выплевывались наружу. За год работы я ни разу не видел, чтобы кто-то что-то с ними делал, с этими машинами, (чистил, смазывал, профилактически менял детали и т.п.). Когда они ломались, их ремонтировали – это да, но не более того.
Наша задача была следить за тем, чтобы в машину постоянно поступали гранулы различных веществ, перемешанные в двухсотлитровой бочке по соответствующей рецептуре, следить за качеством готовой продукции и в случае «нештатной ситуации» звать Джорджа, большого, заросшего черными волосами выходца из Румынии, который знал, как все это «разрулить». Естественно, что таскать 25-ти килограммовые мешки с гранулами для всех бочек – это была наша основная задача, но всем своим знакомым мы говорили, что работаем на машинах с программным управлением, Это была правда, но частичная. Все, что касалось программного управления, выполнялось Джорджем, или, при подготовке машины к выпуску совершенно новой продукции, приглашаемым откуда-то со стороны специалистом.
Джордж, наш непосредственный начальник, был толковым и знающим инженером, говорившим с Сережей на английском, а со мной на немецком языках, поскольку иврит в то время мы не знали. Впоследствии мы подружились и даже назвали своего кота, черного, как смоль, его именем. Джордж довольно быстро разобрался со здешней ситуацией и вернулся обратно в Европу.
Сережке не давало покоя это программное обеспечение машины, запертое на кодовый замок, и однажды в ночную смену, когда никто не мешал, он сумел вскрыть его и разобраться в программе. Ларчик открывался просто. Решив, что в основу кода заложен либо год рождения кого-то, либо год приезда в страну (дальше фантазия у запирающего, как правило, не идет), и отсчитав 50 лет назад (более пожилых на работу не берут), он стал проверять каждый год, и на каком-то экран вспыхнул, высветив два столбца цифр. Один столбец представлял собой заданную программу, а второй – то, что было в машине сейчас. Если цифры второго столбца соответствуют цифрам первого, то продукция выходит, четко соответствуя стандарту, а если не соответствуют, то на свет появляются пластические уродцы и мутанты. В таком случае надо просто исправить цифры во втором столбце в соответствии с первым. Своей находкой он поделился со мной.
Можете себе представить, какую продукцию я выдал «на гора», когда первый раз, по собственной бестолковости, я подогнал все цифры первого столбца под второй. Сложность состояла в том, что даже Сережка не мог выправить положение, ведь изначальных цифр он не знал. Пришлось утром вызывать специалиста, который долго тряс головой, не понимая, почему взбунтовалась умная машина.
Сережка покинул завод раньше, а я еще несколько месяцев ходил королем по цеху, вызывая удивление и уважение других рабочих своим умением быстро наладить любую забарахлившую машину. Единственное условие, выдвигаемое мною,- оставить меня одного, дабы мог сосредоточиться. Мы решили никому не открывать свой секрет.
Начальство было мною довольно, правда, в денежном отношении это довольство не было выражено никак, меня представляли экскурсантам, как человека не технической профессии, в совершенстве овладевшим искусством перемешивания гранул в бочке.
Однажды кто-то из американской группы спросил (Джордж переводил):
-Кто Вы по профессии?
-Раньше я был просто хирургом,- и добавил, указав на гору продукции из пластика, - а теперь я пластический хирург. (На иврит это звучит «Хирург – пластикай»).
Когда покидал завод, директор выразил большое удовлетворение моей работой и сказал, что двери этого производства всегда будут для меня открыты. Зная, как высоко оценивалось на родном предприятии удовлетворение хорошей работой, я уходил, абсолютно уверенный в своей безбедной старости.
Хамей Тверия
Это красивое название принадлежит водолечебнице, расположенной на самом берегу озера Кинерет, того самого, по которому Иисус Христос шагал, «аки по суху». Природная полиминеральная вода, прекрасный окружающий пейзаж с хорошо вписывающимися в него корпусами лечебницы, красивые интерьеры с бассейнами, ваннами, кабинетами для массажа и другими помещениями, использовать которые можно было в соответствии с желаниями персонала,- все это изначально создавало предпосылку для создания на этой базе первоклассного лечебно – оздоровительного комплекса. Таким он в общем-то и считался до того момента, когда в стране появились врачи- физиотерапевты и медсестры из России, имевшие опыт работы в лечебницах такого типа.
Принятые на работу в «Хамей Тверия» (Горячие воды Тверии) в качестве физиотерапистов и массажистов с, естественно, минимальной заработной платой, они сумели убедиться, что слухи о первоклассности заведения явно преувеличены. В их числе, волею Случая, оказался и я.
Во-первых, поражало, практически, полное отсутствие физиотерапевтической аппаратуры, хотя больных, нуждающихся в ней, было полно. Местные жители, работавшие там до массового нашествия советских медицинских кадров в медицину Израиля вообще и «Хамей Тверия» в частности, попросту ничего не знали ни о правильных методиках проведения гидропроцедур, ни об анатомических особенностях человеческого тела, ни о путях лимфоттока, столь важных при проведении любого вида массажа.
Врачебные назначения тоже вызывали некоторые недоумения. Не могу утверждать, но думаю, что огромное количество процедур, приписываемых одному больному в течение дня, больше были вызваны коммерческими соображениями, нежели лечебной необходимостью. Ментальность пациента, тоже нельзя было сбрасывать со счетов,- он хотел "съесть" все, что было указано в меню. Во всяком случае, для того, чтобы лечиться в «Хамей Тверия», надо было обладать незаурядным здоровьем.
Никто из нас никогда не видал лаборантов, проводящих бактериологические исследования и берущих смывы с ванн и бассейнов, в которые ежедневно опускались сотни человек. Вероятно, все это проделывалось с соблюдением невероятной секретности под покровом ночи.
Заведение, хоть и было коммерческим, но все-таки лечебным, поэтому странным было видеть в качестве руководителей людей, не имеющих никакого отношения ни к медицине, ни к коммерции. Личные связи, родство и протекция,- во всем мире являются лучшими двигателями служебной карьеры.
Дела, видать, шли не очень здорово, чувствовалось, что начальство ищет какие-то пути оживить ситуацию. Без конца ходили слухи о создании на базе нашей лечебницы Общеизраильского физиотерапевтического Центра. Идея в основе своей была не плохая, существовали все предпосылки для ее осуществления с очень небольшими расходами.
Созывались бесконечные совещания руководства, но ощутимых результатов они не давали, да и трудно было ожидать каких-то по настоящему деловых решений от людей, ничего не понимающих в лечебных делах. И тогда они решили снизойти и послушать «русских» врачей, работающих где-то там, внизу, под Олимпом.
Мы подготовились к этому очередному совещанию, очень хотелось убедить наше бестолковое начальство в необходимости, и, главное, в возможности небольшой реконструкции лечебницы. Руководство кривило физиономии, делая вид, что мы просто тратим их время, сообщая сведения, давно им знакомые и отвергнутые за ненадобностью, часто перебивало какими-то нелепыми замечаниями. Это был дешевая демонстрация собственной значимости людьми, даже приблизительно не представляющих, о чем идет речь. Я хорошо помню, сколько времени и сил потратил, чтобы убедить этот же самый Высокий Суд приобрести всего один полипрофильный прибор для электротерапии, буквально разжевывая и на пальцах демонстрируя его действие на больные органы и ткани.
Я поначалу не выступал, интересно было посмотреть, во что все выльется, но, когда стало невмоготу, попросил слова:
- Давайте для дальнейшего взаимопонимания проясним обстановку и проставим все точки над «i». В России я, как и мои товарищи, получили очень хорошее образование и всю свою жизнь занимались медициной. Поэтому не надо вам, людям, далеким от этой профессии, рассказывать нам, что и как надо лечить. Уверяю вас, все то, что вы когда – нибудь узнаете, мы уже забыли. Так что, если хотите услышать, как переоборудовать нашу лечебницу в современный физиотерапевтический Центр, сидите тихо и слушайте, не перебивая, а потом решайте, приемлемо это вам, или нет. Дело в том, что обе наши страны строили одни и те же бундовцы с одинаковым мировоззрением на счастливое будущее, поэтому все, что есть здесь и в России, очень похоже,- небольшая пауза и дальше резкое продолжение,- только у вас все намного примитивнее. Так и «Хамей Тверия» в глазах серьезных специалистов, нравится это вам или нет, выглядит так же, как любая лечебница 17 века. Мои товарищи щадили вас и предлагали вариант с минимальными денежными затратами. Как временный вариант его можно принять, но, поверьте, через некоторое время придется снова собираться и решать, как жить дальше. Поэтому изменения должны быть принципиальными.
Далее следовали предложения по перепланировке некоторых помещений,
закупке необходимого современного оборудования и приблизительная смета расходов. Говорилось все это на русском языке, а одна девочка слово в слово переводила. Похоже, делала она это с удовольствием. Разговор о грязевом отделении я отложил на десерт.
Лечебная грязь- субстанция биоактивная. Свои лечебные свойства она накапливает на дне рапного лимана и щедро делится ими с пациентом, но только с одним, после чего ее следует поместить в тот же лиман и не трогать минимум полгода.
Своей лечебной грязи в «Хамей Тверия» не было, ее возили из грязевых источников Мертвого моря (около 250км), сгружали в большой вращающийся барабан, где она подогревалась и была готова к использованию. Все было бы хорошо, за исключением одного нюанса – использованная грязь не складировалась отдельно в ожидании поездки домой, а тут же, помещалась обратно в барабан. Поэтому, если первые порции представляли собой настоящую лечебную грязь, последующие уже являлись не понятно чем, а то, что накладывали на пациентов через несколько дней, была в чистом виде обычная дорожная грязь, только слегка подогретая.
Выложив высокому собранию свои взгляды на грязелечебницу, добавил:
-Вы часто спрашивали меня, почему я отказываюсь сопровождать русскоговорящих врачей-туристов в грязелечебный корпус, и мой ответ, что мало в этом смыслю, вас устраивал. Это была неправда. Мне было стыдно показывать нашу гордость – вращающийся барабан с дорожной грязью. Решение по этому вопросу может быть исключительно альтернативным: либо закрывать отделение, либо организовать работу так, как она налажена во всех серьезных грязелечебницах мира. Любой третий вариант, либо продолжение работы по прежней методике на грани с криминалом.
Пожалуйста, не думайте, что я такой смелый, просто решение расстаться с этим местом работы уже полностью созрело во мне. В любом другом случае я, наверное, подумал бы несколько раз, прежде чем полез драться с ветряными мельницами.
Решена проблема была быстро и в полном соответствии со взглядами незабвенной памяти Иосифа Виссарионовича на взаимоотношение «человек-проблема». На следующий день меня уволили.
Не знаю, как обстоят дела в «Хамей Тверия» сейчас, с тех пор я там не был. Думаю, что никаких кардинальных изменений не произошло, ведь минуло всего каких-то десять лет, так быстро серьезные проблемы не решаются. Да и жить намного легче, будучи уверен, что у тебя «хаколь беседер» (все в порядке).
Интеллигент
Коренной израильтянин, увидев тебя в длинном коридоре водолечебницы, где я какое-то время работал в качестве физиотераписта, вместо того, чтобы спокойно подойти и тихо поздороваться. начнет во все горло кричать издалека:
--Владимир (с ударением на последнем слоге, никакие попытки исправить ударение не помогают), как дела? – Тут же следует подсказка,- Все в порядке? (кому хочется слушать перечень твоих проблем?) - Замечательно!
Этот громогласный ритуал предшествует началу любого общения, продолжающегося также на полностью включенной мощности звука. Израильтяне даже дома, в семье не говорят, а кричат. Все наши соседи - сабры (коренные жители), и мы с точностью до минуты можем сказать, в какое время они просыпаются. Причина, вероятно, кроется в каком-то дефекте слуха.
Таким же оказался и мой следующий пациент, оповестивший о своем приходе сразу все закоулки лечебницы. Это не было для меня неожиданностью, а вот следующие его действия вызвали некоторое недоумение. Сев на стул, он вынул из пакета чистый носовой платок и стал тщательно протирать межпальцевые промежутки стоп. На вопрос, с какой целью он это проделывает, последовал ответ, суливший много интересного в последующем общении:
-Я – интеллигент(!), и знаю, что на машаз (это массаж) нужно приходить с чистыми ногами.
-Тогда тебе следует покупать в буфете небольшую бутылочку минеральной воды и использовать ее во время этой замечательной процедуры.
Совет был принят, и мы приступили к сеансу массажа, во время которого он, на правах хозяина дома, благосклонно интересовался, когда я приехал в Израиль, где живу и т. д., нисколько не заботясь тем, хочу ли я вообще разговаривать. Все, о чем он спрашивал, входило в комплекс стандартных вопросов, который задавали все, без исключения, коренные жители страны приехавшим, демонстрируя, таким образом, свое непосредственное живое участие и внимание к их судьбам. Мне, порой, очень хотелось до того, как посыпятся эти вопросы, самому перечислить подряд все ответы, дабы избежать нудного и неинтересного общения.
-Скажи, Владимир (В Израиле все на «ты», что, порой, даже коробит), а как ты стал машазистом?
-Однажды в детстве увидел в каком-то фильме, как один человек трет тело другому, и понял, что это то, что мне нужно. Вся дальнейшая моя жизнь была посвящена осуществлению этой цели. После окончания обычной школы я поступил в школу массажа и потом всю жизнь занимался только этим.
Он долго хвалил меня за такую целеустремленность; ему ли, как интеллигентному человеку, было не понять, чего стоят такие усилия. Потом наступила пауза, и он, вероятно, под благотворным воздействием массажа и влиянием приятной тихой музыки, льющейся из динамиков, затих. Потом серьезно произнес:
-Хорошая музыка, Это пятый концерт Шопена.
-С чего ты взял?
-Знаю.
Думается мне, эти слова были вызваны маленьким событием, свидетелем чему он был накануне. В коридоре лечебницы я встретился с одним знакомым, бывшим полковником Армии Обороны Израиля, и поблагодарил за подаренный диск с записью первого фортепианного концерта Шопена. Теперь моя довольно симпатичная сорокакилометровая дорога на работу и обратно окрасилась в новые цвета настоящей светлой музыкой. Наш герой был свидетелем этого разговора и решил, вероятно, слегка приобщиться к культуре и проявить глубокое знание предмета. Вот только с номером концерта он ошибся, не обратив внимания на слова моего знакомого о том, что из двух концертов, написанных композитором, первый, без сомнения, наиболее интересный.
-Должен тебя разочаровать, это не пятый концерт. У Шопена их всего два. Мало того, то, что я сообщу сейчас, удивит тебя, как интеллигента, еще больше – эту музыку написал вообще не композитор.
-А кто же тогда?
-Просто этого человека нельзя назвать композитором, потому что основная его работа другая, но талантливые люди талантливы во всем. Эту музыку для своих фильмов написал Чарли Чаплин, ты знаешь такого?
-Конечно, знаю, а вот тебе откуда это все известно?
-Видишь ли, когда я учился в школе массажа, то наши преподаватели, предвидя возможные встречи своих учеников с пациентами – интеллигентами, вроде тебя, старались расширить наш кругозор, чтобы в разговорах с ними мы могли себя чувствовать на равных. Посещение Московских музеев, художественных выставок, театров и концертов настоящей серьезной музыки входило в обязательную программу обучения. Но, видать, наши отцы – воспитатели где-то перестарались и наша подготовка несколько превысила объем знаний некоторых интеллигентов. Поэтому я тебе настоятельно рекомендую при дальнейших встречах с массажистами из России рта не раскрывать, иначе они не поверят, что ты – интеллигент.
Я смотрел вслед удалявшейся по коридору фигуры моего пациента и почему-то подумал, что ему, наверняка, на этом свете живется легко.
"ВАУ"
Начальница гидротерапевтического отделения подвела меня к бассейну с теплой минеральной водой, в котором плескалось два человека: один –пациент, второй – физиотерапист, совершающий с помощью воды, бьющей из шланга под давлением, подводный массаж. Постороннему человеку все показалось бы нормальным, медику сразу было видно, что ничего общего с подводным массажем наблюдаемая картина не имела, она больше напоминала ручную мойку автомобиля. Дело в том, что, как и любой другой вид массажа, подводный делается по строгим законам жанра, принятом во всем мире с учетом анатомического строения участка воздействия и путями лимфооттока.
-Вы так сможете?
-Так, конечно, смогу,- с ударением на первом слове ответил я, ищущий в то время работу и утвердительно ответивший бы на вопрос, смог ли пилотировать «Бойнг-747».
Меня приняли. Воистину, нет ничего более постоянного, чем временное. В этой лечебнице проработал довольно долго, овладел всеми секретами принятого здесь «мастерства» и на правах старожила однажды был отправлен на учебу по повышению качества обслуживания клиентов. Такой сервис носил какое-то красивое короткое название, что-то типа ВАУ, или созвучное этому. Для более полного сосредоточения на цели обучения нас поселили в гостинице «Холидей Инн» с полным пансионом и правом пользования всеми благами пятизвездочного отеля. Вы представить себе не можете, насколько приятно было оторваться от творческого процесса обработки шлангом спин моих соотечественников.
Наша группа из десяти человек почти вся, за исключением одной девушки из Кишинева, состояла из коренных израильтян. Занятия велись на иврит, который я почти не понимал, зачетов и экзаменов в конце обучения не планировалось, а потому весь период времени, отведенный на повышение моей квалификации по улучшению обслуживания клиентов, приобретал особое очарование. А самое главное, настроение у меня было хорошим, потому что в ближайшее время я просто собирался расстаться с этой замечательной работой. Омрачало это событие лишь обязательная двухнедельная отработка.
Занятия длились полный рабочий день с перерывом на обед и короткий послеобеденный отдых. Для поддержания угасающих сил от непосильного умственного труда в класс постоянно подносили что-то кондитерское и разнообразные напитки. В таких условиях я был согласен учиться всю оставшуюся жизнь. Но, к сожалению, на все про все было отведено лишь несколько дней, хотя, если сказать по совести, на усвоение всего конкретного материала, что был растворен в океане воды, хватило бы и нескольких минут. Но преподаватели – ведь тоже люди, они жили с нами и так же, как и мы вкушали все прелести незапланированного отдыха.
Однажды мы целый день в лицах разыгрывали, анализировали, исправляли и повторяли снова сцену, когда в номер гостиницы приходит отдыхающий и обнаруживает, что телевизор не работает. Он звонит портье и… Ваши действия, господа обслуживающий персонал! О чем можно было говорить целый рабочий день, достаточно, на мой взгляд, было одного короткого звонка радиомеханику с указанием номера в гостинице, где телевизор нуждался в ремонте. Самое смешное, что механики не ремонтируют вышедшую из строя технику, а просто меняют ее на работающую. Поблагодарив нас в конце дня за блестящие успехи по решению задачи с телевизором, преподавательница посоветовала хорошо отдохнуть и набраться сил; завтра нас ждала более трудная задача,- в одном из номеров не работал кондиционер (!) Порой, мне казалось, что над нами смеются, ведь в данном случае портье необходимо было набрать номер телефона не радиомеханика, а электрика, но нет, все проходило на полном серьезе, и мы пошли готовиться к предстоящим испытаниям.
Последние пару дней каждый задавал группе какую-либо задачу, для решения которой назначал из числа учеников директора, заместителей и начальников служб отеля и оценивал их действия. Я думаю, что вы уже догадались, какие проблемы мы должны были разрешить? Верно, мы исправляли телефоны, водопроводные краны, канализационную сеть и т.п.
Подошла моя очередь. Сразу оговорюсь, я плохо понимаю, о чем идет речь, во-первых потому, что плохо знаю иврит, а во-вторых, что слышу только половину сказанного, извините, глуховат. А вот довести до слушателя то, что хочу сказать, могу, жонглируя двумя десятками слов, которые знаю. Кроме того, подстраховываясь, я попросил девушку из Кишинева, при надобности, придти мне на помощь.
Распределив роли персонала водолечебницы от начальника вниз (себе я оставил роль обиженного посетителя), сообщил условия задачи. Я месяца два назад позвонил и сообщил время своего приезда на лечение к лучшему физиотераписту лечебницы, согласился с вашим предложением (Моше), и просил назначить процедуры в то время, которое укажу. Мне обещали все сделать в соответствии с моими пожеланиями. Приехав сегодня на лечение, узнаю, что это время занято, и мой физиотерапист обслуживает другого пациента. Одному из нас, игравшему роль этого другого пациента, было дано задание ни на какие мольбы и посулы поменять Моше на кого-то другого не соглашаться. Я возмущен и требую срочно восстановить справедливость. Интерес к предстоящим битвам я подогрел словами, что почти уверен, что эта задача им будут не по зубам.
Предлагались десятки различных вариантов решения проблемы, связанных с заменой Моше на кого-то другого, но этот другой был хуже Моше, т.к. тот считался лучшим в лечебнице, а я заказывал заранее и мне был обещан только лучший специалист. Начиная от первого человека, к которому я обратился с претензиями, и кончая директором, все, как один, в строгом соответствии с пройденным материалом на курсах ВАУ, успокаивали и предлагали попить кофейку, пока они посоветуются, как мне помочь. В конце концов, я взвился свечой, когда директор, вызванный на помощь начальником гидротерапевтического отделения, тоже предложил выпить чашечку кофе для успокоения (ведь он учился на тех же курсах):
-Да я за свою жизнь не выпил столько черного кофе, сколько вы в меня влили сегодня. Подавйте мне сюда Моше, или я подам на вас в суд.
Тот, другой пациент стоял на смерть, несмотря на то, что ему обещали горы золотые: бесплатное проживание в гостинице, бесплатное питание и бесплатное лечение, а, в конце концов, сулили что-то и приплатить. Нет и все!
За обедом посовещались и сдались, задача решения не имеет. Давай ответ.
-А что я говорил вам вначале, вы ее не решите.
-Почему ты был так уверен, что мы не решим?
-Это очень просто, я вам сейчас продемонстрирую. Возьмите лист бумаги и напишите свои ассоциации со словом, которое я вам назову. У вас 15 секунд. Начали. Слово «Кармиель». Время пошло.
Кармиель – город, в котором я живу. Каждый коренной израильтянин, когда слышит название этого города, всегда произносит одни и те же слова:
-Это красивый город. Там прекрасный климат.
Повторяю, так говорят минимум 90 процентов коренных жителей страны. Может быть, это потому, что они привыкли мыслить штампами, может это им вложили слишком крепко в их маленькие головки в детстве, или в школе,- не знаю, но факт, остается фактом.
Я тоже написал на бумажке этот самый ответ. Собрали их записки, и что оказалось? На всех бумажках, кроме девушки из Кишинева, была одни и те же две фразы - Это красивый город. Там прекрасный климат.
-А вот, что я предполагал будет в ваших ответах,- и дал перевести и прочитать вслух свою бумажку девушке из Кишинева, писать на иврит я, как вы понимаете, тоже не мог.
-Вы мыслите штампами, и это лишило вас возможности решить первую, предложенную мною задачу. В вашем понимании начальник – это человек, который сидит в красивом кабинете, курит сигареты, пьет кофе, много говорит по телефону и мало работает конкретно. Извините, но это штамп, причем, неверный. Кто из вас читал роман Хейли «Колеса»? Понятно (только девушка из Кишинева). Так вот там описывается эпизод, когда директор крупного автомобильного концерна едет утром на работу и останавливается у светофора. Он слышит, как городские часы в это время пробили 6.30 утра. Директор с удовлетворением отметил, что у него есть два с половиной часа для плодотворной работы до начала рабочего дня.
Не нужно было опаивать кофе бедного пациента, надо было просто вспомнить, что он просил для своего лечения лучшего специалиста, вы ему предложили Моше, он согласился, но произошел какой-то сбой. Так бывает. Просто начальнику гидротерапевтического отделения надо было поступить так же, как это сделал директор автомобильного гиганта – приехать пораньше и поработать самому. Следовало сказать пациенту, что здесь в лечебнице лучшего физиотераписта, чем он, нет, и хваленый Моше в подметки ему не годится, и, раз возникла такая ситуация, он сам проведет весь курс лечения в удобное для уважаемого пациента время. Ему очень повезло, этот курс лечения он запомнит на всю жизнь. Уверяю вас, конфликт был бы моментально исчерпан. Просто надо помнить, что начальник иногда может и должен работать. Начальники всех уровней.
Мое категорическое мнение о необходимости в некоторых ситуациях трудиться физически мое начальство не разделяло совершенно, оно считало его ошибочным в корне и даже вредным. Буквально через пару дней после этой учебы состоялось совещание у руководства, где я тоже сказал что-то не то, что оно хотело услышать, после чего был моментально уволен без обязательной двухнедельной отработки.
Нет худа без добра.
Доктор Асла Нази
«Наблюдение» - так в переводе с иврит на русский называется своеобразная врачебная практика, применяемая в Израиле в отношении врачей – репатриантов. Проводится она на базе лечебных отделений больниц и длится около полугода. Наблюдают все за всеми. Персонал наблюдает за новыми врачами и пытается отгадать, что они из себя представляют, врачи - за персоналом, что и как те делают. Где-то, наверное, это имеет смысл, вот только не понятно, как можно составить представление о хирурге, которого не подпускают к операционному столу в качестве оператора. Мне знакомо много хирургов, прекрасно разбирающихся в хирургических проблемах, захватывающе рассказывающих о сделанных ими сложнейших операциях, а на поверку оказывалось, что руки у них росли совсем не из того места, откуда должны были. А вот люди, хорошо владевшие операционной техникой, как правило, были и хорошими клиницистами.
Мне приходилось принимать на работу врачей – хирургов, блестяще аттестованных по прежнему месту работы. Конечно, эти бумаги прочитывались мною, но всегда после этого претендента приглашали к операционному столу на место оперирующего хирурга. Напротив, в качестве ассистента становился опытный хирург, наделенный полномочиями в любой момент остановить операцию при малейшем возникшем у него подозрении на профессиональную некомпетентность оператора. Все становилось ясно с первых секунд совместной работы у стола. Совершенно не нужны был для прверки ни только несколько месяцев, но даже несколько дней. Товар был налицо.
Вот если бы это «наблюдение» начиналось с такой проверки профессиональной пригодности, то тогда можно было бы понять дальнейшее полугодичное пребывание в больнице - ознакомление с принятыми здесь методиками обследования, особенностями ведения документации и прочими вещами, принятыми только в этой стране. Ведь не студенты пришли, а люди, много лет проработавшие в серьезных лечебных учреждениях.
По окончанию срока «наблюдения» отзыв о моей врачебной пригодности был направлен заведующим отделением в Министерство Здравоохранения, а я получил на руки дубликат этой характеристики. По тому, что там было написано, меня срочно должны были назначить Главным Хирургом страны, я в жизни не получал таких характеристик. Откуда все взялось? А главное, на основании чего выдавалась такая блестящая аттестация? Ведь только раз мне удалось ночью уговорить одного врача, с кем я ходил на дежурства, дать мне самостоятельно прооперировать больного с острым аппендицитом. Взамен обещал преподать коллеге несколько уроков тенниса. Остальное время я провел, держа руки за спиной.
Через какое-то время пришел ответ из Министерства - мне разрешается работать в стране в качестве общего врача (по Российским меркам - участковым терапевтом!) Чудеса в решете! Разрешено работать в качестве врача, работы которого я совершенно не знаю, и не разрешено работать по специальности, которой было отдано около 30 лет. Я попросил Министерство разъяснить мне, неразумному, вещи, недоступные моему пониманию. Разъяснили. Если я сейчас найду место работы в качестве хирурга, они возражать не будут, но разрешение на такую работу дадут только через год, после представления соответствующей аттестации заведующим отделением. Начал искать работу. Туда, где нуждались в хирургах, меня не брали по причине отсутствия разрешения на такую работу, а туда, где нуждались в общих врачах, не брали по причине, что я – хирург, а не терапевт в прошлом. Круг замкнулся.
Теперь было уже не до хирургии, надо было просто зарабатывать на хлеб насущный. И такую работу я нашел в арабском селе, в клинике доктора Асла Нази.
Слово «клиника» в понимании израильского врача и российского – не одно и то же. В нашем воображении сразу рисуется крупное лечебное учреждение узкого профиля или часть многопрофильной лечебницы со стационаром на несколько десятков коек, с полным штатом медицинского персонала и оборудования, возглавляемое очень опытным человеком, как правило, профессором, создавшим свою школу, имеющим учеников и твердую концепцию лечения целого ряда заболеваний определенной области. Кроме лечения в клинике проводится преподавательская и научно – исследовательская работа.
Израильская «клиника» располагается обычно в квартире, принадлежит одному врачу, с которым работает секретарша и иногда медицинская сестра. Ни о каком стационаре речи не идет. Как видите, разница в смысловой наполненности одного и того же слова такая же, как в понятиях «государь» и «милостивый государь».
Такую же картину вы сможете увидеть при посещении какого-нибудь Технического или Обувного Центра, или Центра Красоты. В первом случае вы найдете, если сможете, ремонтную мастерскую на одно, в лучшем случае, на два посадочных места, во втором - место обитания холодного сапожника, в третьем - косметички.
У меня сложилось впечатление, что в маленьких странах и у небольших народов чувство собственной значимости явно гипертрофировано.
Доктор Асла, педиатр по профессии, работал в одной из больниц, а в своем селе открыл «клинику», скорее, пункт амбулаторного приема населения под эгидой одной из больничных касс. Меня он принял на должность семейного врача. Обговорили условия и часы работы, составили договор. Моя врачебная деятельность началась. Я не только выполнял все обязанности участкового терапевта, но и оказывал всю помощь в объеме малой амбулаторной хирургии, Пациентам не надо было по поводу разных ран, ушибов и вывихов ездить за многие десятки километров в больницу. В селе ко мне хорошо относились, жители уважительно раскланивались, что было, не скрою, очень приятно.
Работа была не сложная. С такого объема я начинал когда-то свою врачебную деятельности и подумать не мог, что через 30 лет так же буду и заканчивать ее. Сложность заключалась лишь в чтении писем и различных медицинских документов, написанных врачами - арабами от руки. Вы все, наверняка, помните те медицинские выписки, составленные русскими врачами. Голову можно было сломать, прежде чем удавалось их расшифровать и прочитать. А здесь все то - же самое, плюс иврит, плюс арабская вязь. Спасала в этом абсолютно безнадежном деле запись в последнем абзаце - «Рекомендации». Встретив там, к примеру, написанное на английском языке слово «Сульфацид», становилось ясно, что речь идет не о геморрое, а о болезни глаз. Жить становилось много легче.
Молва о «русском» враче быстро разнеслась по селу, количество посещений увеличилось, а с ними и приток средств из больничной кассы к доктору Асле. В первый месяц мой работодатель выдал зарплату в полном объеме, а со второго началась денежная чехарда. Сначала доктор объяснил мне неполную выплату некоторыми сложностями в его финансовом положении и уверил в обязательном возмещении всего в следующий раз. Но на следующий раз повторилось все то - же самое, а потом это стало системой. Покинуть это место было обидно, слишком много уже был должен мой коллега.
Лишь потом я выяснил, что практика такой оплаты была отработана годами, и я не первый попал под ее жернова, такие фокусы уважаемый доктор проделывал и раньше, просто я не знал этого. Люди работали за половину, а, порой, и за треть тех денег, что должны были получить, и долго не увольнялись, надеясь на порядочность нанимателя.
Деньги приобрели какую-то виртуальную сущность. С одной стороны, они вроде бы уже не доктора, но еще не мои. Деньги, которые я уже заработал, но в глаза не видел. Деньги, которые я уже мог бы тратить, но реально произвести это действие не мог. Бред какой-то.
А наглость этого жулика не знала границ. Как-то он пришел ко мне с просьбой поработать в его смену, поскольку ему с женой хотелось бы слетать отдохнуть в Париж.
-Простите, доктор, а на какие средства Вы собираетесь путешествовать? Быть может, это я спонсировал вашу поездку?
-Нет, нет, это все совершается на средства моей жены. Она из очень обеспеченной семьи.
-Тогда она просто обязана выручить Вас деньгами, Чтобы, во-первых, могли расплатиться со мной, человеком, выручающим всю Вашу семью в стремлении приобщиться к Европейским красотам, а во-вторых, сохранить о себе мнение в глазах окружающих, как о человеке порядочном.
-К моим медицинским проблемам она касательства не имеет.
-Ваши проблемы, доктор, на мой взгляд, носят другое название.
-Всего доброго, доктор.
Во всех странах жульничают, воруют, обманывают. Но мне всегда казалось, что при огласке факта воровства даже самому отпетому жулику становится не по себе, он старается забиться под стул. Здесь, на Востоке, все не так. «Извините, не получилось. В следующий раз обязательно получится». Воистину, Восток - дело тонкое.
«Не удалось Артему устроиться в депо…»,- врачебная карьера в качестве семейного врача приказала долго жить.
Мой «приятель» - доктор Асла Нази по суду в течение пяти лет выплатил все до последнего грошика, и для него такой поворот событий был равносилен личному оскорблению. Но представьте мое удивление, когда по прошествии какого-то времени он позвонил мне и предложил работу в известной уже «клинике».
«Мешулаш»
Кармиель - небольшой городок на севере Израиля никогда не испытывал парковочных проблем, вплоть до того момента, когда кому-то в мэрии пришла замечательная мысль все бордюры в центре города выкрасить в бело-голубые тона. Это означало, что теперь за стоянку в этих местах необходимо платить. Не знаю, решило ли это нововведение финансовые проблемы города или его отцов, но неудобства оно создало моментально. Скорее всего, это была попытка трудоустроить часть населения, поскольку необходимо было следить за соблюдением новых требований и регулярно выписывать штрафы нарушившим их. Думается, что зарплата этому многочисленному воинству и начислялась из тех денег, что они собирали с несчастных водителей.
Найти полицейского, чтобы попросить помощи и спрятаться за его надежную спину при необходимости, дело абсолютно невозможное. В таких случаях стража порядка днем с огнем не найдешь. И это не относится только к стране, где я сейчас проживаю, нет, так обстоят дела, практически, в любой точке мира. Но попробуйте припарковаться там, где не положено, или совершить пустячный проступок – они вырастают, как из-под земли, и с грозным выражением на неподкупном лице вершат правосудие.
Первый раз квитанцию о штрафе за неправильную парковку я получил, буквально, на следующий день после покупки машины. Тогда (а было это более 15 лет назад) такое нарушение стоило 80 шекелей. Приехавшие из СССР часто попадались на этот крючок, поскольку к парковке относились так же, как и в стране развитого социализма – оставляли машину, где можно и где нельзя. Штрафы сыпались, как из Рога Изобилия. Муссировались слухи, что платить надо сразу же, иначе придется платить больше. Каждое повторное уведомление будет приносить сумму, возведенную в квадрат, и, в конце концов, дело кончится тюремным сроком.
Но репатрианты из СССР – люди не робкого десятка. Тут же было найдено противоядие. Поскольку за щетками своей машины водитель обнаруживал второй экземпляр квитанции, написанной не очень отчетливо на непонятном языке, то эту квитанцию он тут же помещал под щетки другой машины, еще не охваченной вниманием властей. Новый счастливый обладатель штрафа мог оказаться тоже не очень сильным в местной орфографии. Понуря голову и вспоминая байки о грозящем ему тюремном сроке, отправлялся платить. С годами страсти улеглись, к дорожным знакам стали относиться с большим уважением, а государство укрепляло это уважение постоянным повышением суммы наказания, доведя его на сегодняшний день до 500 шекелей.
Последние пару лет мне не приходилось особенно беспокоиться по этому поводу, так как в машине имелся «мешулаш» - треугольный знак, подтверждающий, что эта машина принадлежит инвалиду, или обслуживает его. Идея получить такой знак целиком и полностью принадлежала моему внуку Вовке ( догоняете, в честь кого он получил это прекрасное имя? ).
-Я не понимаю, что ты мучаешься, разыскивая места стоянки, в то время, как у бабушки есть удостоверение инвалида по зрению. Поезжай в полицию и получи «мешулаш». С ним будешь бесплатно парковаться, где захочешь.
Никаких трудностей в осуществлении этой идеи мы не встретили. Мало того, около дома работники мэрии врыли столб с обозначением номера моей машины, а на асфальте нарисовали место для нее, на которое никто встать не имел права. Теперь я мог парковаться в любом месте страны, водрузив под лобовое стекло заветный «мешулаш». Поскольку этот знак не очень украшал машину, уезжая со стоянки, я убирал его в карманчик двери.
Вовкина идея полностью себя оправдала. И хотя проблема отцов и детей всегда имеет место, должен признаться, многое в манере и поведении детей мне импонирует. Взять хотя бы обычный Вовкин поход в лавку за покупками. Прекрасно знающий свои права, он может весь световой день перебирать товар в поисках необходимого, заставляя продавщицу летать по стеллажам, как бабочку, и, в конце концов, так ничего и не выбрав, спокойно удалиться. Я же, до корней волос совковый, уже после третьей неудачной попытки считаю себя, как минимум, помолвленным с этой бедной девочкой со всеми вытекающими отсюда обязательствами, последствиями и неприятностями…
Но, как говорится, вернемся к нашим баранам. Заполненный бланк штрафа на скромную сумму в полтысячи шекелей за нарушение правил парковки был виден издалека под «дворником» на лобовом стекле. Машина спокойно стояла на инвалидной стоянке в центре города, вот только «мешулаша» нигде видно не было. Я просто забыл положить его на видное место.
Не надо улыбаться или говорить какие-нибудь обидные слова в мой адрес. Поверьте, пройдет совсем немного времени, и вы тоже начнете кое-что забывать. Почти все проходят через это. События полувековой давности видятся намного отчетливей, нежели вчерашние обещания что-то сделать сегодня, так что забытый «мешулаш» под лобовым стеклом – это такой пустяк!
Самое трудное в этой ситуации, как мы уже выяснили, найти того человека, кто выписал штраф, объяснить ему ситуацию и попросить внести в квитанцию коррективы. Но на этот раз мне повезло, этот страж порядка находился совсем рядом, занимаясь любимым делом – заполнял очередной штрафной бланк. Совершенно спокойно он внес дополнительные данные в заполненную квитанцию и объяснил, что делать дальше, поскольку окончательное решение по этому вопросу теперь будут решать где-то наверху, в более высоких эшелонах полицейской власти. Почему не порвал мой экземпляр квитанции, а на своем не пометил, что выписано ошибочно? Мало того, у него есть мобильник, на дисплее которого при наборе номера провинившейся машины сразу же вспыхивают сведения о ней и ее праве находиться на этом месте. А ведь именно так он и должен был поступить прежде, чем взялся за перо. Писатель. Почему такая огромная сумма штрафа за пустяковое нарушение? Почему вместо молниеносного решения проблемы на месте надо проходить длинную бюрократическую волокиту, чтобы через пару месяцев получить удовлетворяющий вас ответ?
На все эти вопросы у меня не было никакого ответа, и я один отправился исправлять нашу общую с полицейским ошибку. Для начала надо было ехать в другой город в полицейское управление. Поставив машину на инвалидную стоянку и разместив на видном месте под стеклом «мешулаш», вошел в здание. Прежде чем попал в комнату, мне необходимую, побывал, по советам сотрудников, к которым обращался за помощью, в нескольких других. Видать, выписывать штрафы – дело более привычное, чем их отменять.
Девушка, сидящая за столом, ознакомилась со штрафной квитанцией и попросила принести «мешулаш», дабы с него сделать копию и вместе с копией квитанции отправить в Иерусалим. Решение по такому сложному вопросу должен был принять вышесидящий полицейский бонза. Я принес знак, но с копированием произошла заминка, так как ксерокс не хотел работать. Заставить его выполнять свои прямые обязанности пытались несколько человек в хорошо выглаженных голубых рубашках с аксельбантами, проверяли наличие тока и бумаги, но все было тщетно. Необходим был мастер, разрешение на вызов которого мог дать только местный начальник. Вызвали его.
Первыми словами пришедшего босса были: «Здесь очень душно, Включите кондиционер». Дежурный нажал на кнопку пульта. Кондиционер молчал. Два неисправных аппарата в одной комнате! Начальник решил, что приоритет в ремонте должен принадлежать кондиционеру, распорядился его исправить и ушел. Я продолжал стоять, не солоно хлебавши, у молчащего ксерокса. Проходящий молоденький полицейский глазами спросил, в чем дело. Я также глазами ответил, что дело в неработающем аппарате. Он заглянул внутрь и сказал, что бумага в нем есть, но не там, где нужно. Что-то переложил и включил, Все работало. Больше ни на что времени тратить не пришлось.
Возвращаясь к машине с «мешулашем» подмышкой, увидел издалека заполненный бланк штрафной квитанции под стеклоочистителем лобового стекла машины, стоящей на инвалидной стоянке.
Ожидание письма
До чего же приятно получать письма. К почтовому ящику, через дырочки которого просматривается присутствие корреспонденции, отправляешься с предвкушением встречи и общения с близкими людьми и друзьями. Так было в прошлом. Теперь писем, посылаемых по почте, почти никто не пишет. Сотовые телефоны и компьютеры, оснащенные веб-камерами, позволяющие осуществить связь моментально, заменили людям стило и бумагу. А жаль. Нет, нет, я не против современных средств связи, я просто сожалею о том, что человек перестал доверять бумаге свои мысли и чувства. К почтовому ящику я больше не хожу, перепоручив эту рутинную обязанность своим домочадцам, поскольку знаю, что увижу там не одиноко лежащий конверт столь долго ожидаемого письма, а горы рекламного или агитационно-предвыборного мусора, перемешанного с бесчисленными напоминаниями об оплате известных и неизвестных счетов. Романтика эпистолярного общения исчезла начисто. Не могу представить себе Кевина Костнера в форме служащего почтового ведомства, скачущего на коне в любую погоду через всю страну, чтобы привести запрос другого ведомства, интересующегося, не превысил ли мой заработок 1200 шекелей в месяц. Фу, скуко предвкушением встречи и общения с близкими людьми и друзьями. Так было в прошлом. Теперь писем, посылаемых по почте, почти никто не пишет. Сотовые телефоны и компьютеры, оснащенные веб-камерами, позволяющие осуществить связь моментально, заменили людям стило и бумагу. А жаль. Нет, нет, я не против современных средств связи, я просто сожалею о том, что человек перестал доверять бумаге свои мысли и чувства. К почтовому ящику я больше не хожу, перепоручив эту рутинную обязанность своим домочадцам, поскольку знаю, что увижу там не одиноко лежащий конверт столь долго ожидаемого письма, а горы рекламного или агитационно-предвыборного мусора, перемешанного с бесчисленными напоминаниями об оплате известных и неизвестных счетов. Романтика эпистолярно общения исчезла начисто. Не могу представить себе Кевина Костнера в форме служащего почтового ведомства, скачущего на коне в любую погоду через всю страну, чтобы привести запрос другого ведомства, интересующегося, не превысил ли мой заработок 1200 шекелей в месяц. Фу, скукотища-то какая.
Только что вернулся из конторы, которая ведает всеми нашими пенсионными делами. Раз в год она присылает письмо с просьбой указать семейные доходы и прислать банковское подтверждение состояния нашего счета. Все эти просьбы вызваны не искренним беспокойством за благополучие моей семьи, а стремлением точно уловить момент, когда мои доходы, не считая пособия по старости, превысят 1200 шекелей, чтобы с чувством полного удовлетворения уменьшить социальную надбавку (800 шекелей).
Чтобы читателю этих строк было более понятно, о каких денежных величинах идет речь и с чем они сопоставимы, сообщаю, что мы с женой ежемесячно получаем от государства около 3200 шекелей с правом подработки до указанной в предыдущем абзаце суммы. Моя военная пенсия, получаемая из России, здесь также учитывается, поэтому на оставшуюся сумму работу найти невозможно. Чтобы начать оформлять получение из России пенсии на второго члена семьи, надо хорошо подумать и посмотреть, почем ныне доллар, чтобы совместная пенсия ненароком не превысила допустимый барьер. Социальная надбавка, хоть и не велика, но дает некоторые преимущества при покупке лекарств, что очень важно в немолодом возрасте, и некоторых коммунальных платежах, поэтому лишаться ее никто не хочет.
Но прежде, чем продолжу, обязан сказать следующее. Это не социальное исследование, я не оперирую статистическими данными и не претендую на достоверный анализ какого-то среза общества,- я говорю только о себе и своей семье. Уверен, что есть масса других пожилых семей, живущих на эти деньги в полном довольствии, ведь многие из них имеют богатый советский опыт выживания от получки до получки. Их сегодняшний образ жизни мало чем отличается от того, совкового, разве что жилищные условия изменились в лучшую сторону. А в остальном то же самое - «от… и до...»
Так 3200 шекелей,- это много, или мало? Термин «Прожиточный минимум семьи из трех человек», как таковой, в стране отсутствует, однако ЦСУ сообщает нам, ежемесячный бюджет у 20 % самых бедных семей в Израиле составляет ни много, ни мало 6259 шекелей. Оставим это на совести ученых-исследователей этой проблемы. Для сравнения с величиной пособия по старости приведу еще несколько цифр: страховка автомобиля в год – 4000-5000, большой баллон бытового газа – около 400, ипотека у всех по разному, у нас(это значит у меня с женой) -560.Оплата счетов за электричество заслуживает особого разговора. В жаркое время года, а оно длится более полугода, почти круглосуточно приходится пользоваться кондиционерами, поэтому счета за электричество всего большого дома приходят астрономические, порой до 1500 и более ( наша доля – третья часть). Зимой во время дождей, при температуре наружного воздуха около 10 градусов, в квартире, в которой изначально не запланировано никакого вида отопления, очень неуютно, и также приходится пользоваться кондиционерами в качестве отопителей.
Примеры можно приводить без конца. Полагаю, что все уже все поняли. Нужно жить скромно и по средствам, но даже так не очень получается. В данном случае уместна будет фраза: «Дистрофия разовьется, но не сразу». Основной закон социализма: «Все должны быть равны… в нищете» - в действии.
Но я начал с того, что сообщил о своем походе в контору, что ведает пенсиями и ежегодно присылает письмо. В этом году она мне прислала четыре таких письма, на три которых я добросовестно ответил, предварительно беря в банке (за плату, естественно,) документ, освещающий все мои финансовые дела. После получения четвертого, отправился к начальнику с намерением закончить это эпистолярное общение.
Должен вам сказать, что, по моему мнению, Израиль – это страна малограмотных клерков и совершенно неграмотных охранников. И тех, и других - море. Это понятно, ведь получение образования - дело довольно тяжелое, да и дорогое. Поэтому, большая часть населения получает образование на курсах, в дальнейшем посещая другие курсы, повышая квалификацию. Парни, отслужившие в Армии, прямым ходом идут в охрану. Здесь охраняется все и вся. Сначала мне казалось, что это необыкновенная забота о людях, но с годами стал все больше склоняться к мнению, что, в первую очередь, это способ как-то трудоустроить огромную армию балбесов, не желающих учиться и трудиться в качестве простых рабочих.
Начальник, к которому меня провела девочка - охранница, говорящая по-русски, которую попросил быть моей переводчицей, являл собой очень типичного представителя бесчисленной армии клерков, окончивших полтора десятка курсов, и по праву возглавлявших те, или иные учреждения. Выслушав меня и сразу сообразив, что халатность его людей заставила немолодого человека многократно ходить по одним и тем же инстанциям и напрасно тратить деньги, он решил защитить честь мундира и избрал тактику поведения, которая, как показало доигрывание, была не самой лучшей. Ему бы, бедолаге, просто извиниться за промах своих подчиненных, с кем не бывает, улыбнуться, протянуть руку на прощание, и вопрос был бы закрыт. Ан, нет.
Сначала он стал петь что-то про то, что в сфере деятельности такого серьезного учреждения, которому явно повезло быть возглавленным им, довольно часто требуются дублирование одних и тех же документов. На мое замечание, что для этой цели лучше использовать ксерокс, он перешел к теме, очень ему знакомой и, видимо, часто, используемой. Он начал меня лечить рассказами о том, как трудно коренным представителям этой страны найти взаимопонимание с людьми, приехавшими из довольно отсталого государства, и давать первые уроки, как включить электрический чайник. От такого завуалированного хамства у моей переводчицы даже пошли красные пятна по коже. Пришлось прервать поток его красноречия:
-Послушай, приятель, ты, должно быть, слышал, что обе наши страны строились одними и теми же бундовцами. Хотя вряд ли. Но поверь мне, были такие евреи –активисты, что не останавливались ни перед чем, чтобы сделать нас с тобой счастливыми. Они – то и построили оба наши государства.
Поэтому мы очень похожи, у нас много общего, только здесь, в Израиле, как говорится, "труба пониже, и дым пожиже". Мне понятно, что из того, что я тебе сейчас сказал, ты мало, чего понял и, вряд ли, поймешь. Поэтому давай сделаем так: эту бумагу ты возьмешь в руки и сам отнесешь ее в мою папку, после чего накажешь того сотрудника, кто допустил халатность. В завершение всего этого напишешь заявление своему шефу, что просишь освободить от обязанностей начальника этой конторы, так как они очень тяжелы, и ты не знаешь, что с ними делать. Будь здоров.
Девчушка, услышав такие слова, быстро приобрела прежний, здоровой цвет кожи. Очень тщательно, стараясь не упустить не одного слова, перевела. Вы что думаете, теперь начальник покрылся пятнами? Ничуть не бывало. Он с сожалением смотрел на меня, как на безнадежного больного. Продолжать беседу было бесполезно. Оставалось только уповать на то, что он не выкинет мои документы в урну. Передо мной в уютном кресле руководителя сидел типичный представитель израильской бюрократической машины, давным - давно достигший уровня своей некомпетентности и своим существованием блестяще подтверждающий бессмертие всех шести принципов Лоуренса Питера.
Поблагодарив свою спутницу, я покидал эту контору с каким-то странным чувством. С одной стороны, вроде бы удалось щелкнуть по носу спесивого нахала, с другой, совершенно не был уверен, что, даже зная точно перевод моих слов, этот руководитель славного коллектива понял, что его высекли, а посему будет с удовольствием править дальше.
Раз так, следовало ждать пятого письма.
Портвейн "Римон"
К новогоднему столу ребята привезли три бутылки портвейна, изготовляемого на одной из виноделен Севера Израиля. Вино было необычное, поскольку делалось не из винограда, а из гранатов, имело прекрасный цвет и изумительный вкус. Ничего подобного ранее пить не приходилось. Ребята рассказывали, что собственными глазами видели и сами плоды, идущие в дело в качестве сырья,- полуторакилограммовые фрукты размером где-то с волейбольный мяч, специально выращиваемые тут же на плантациях. Виноделы не мудрствовали лукаво и дали название божественному напитку в честь этого плода: на иврит «римон» - это гранат.
Для нас, детей Советской власти, слово «портвейн» совершенно не ассоциируется с нечто изысканным, утонченным, деликатным. Скорее, наоборот, оно было ближе к непонятному вкусу, запаху жженой пробки, тяжелому хмелю, абсолютно непотребному состоянию и не легкому похмелью. О морально – этической стороне проблемы тут уж говорить не приходилось, если ты попадал в категорию людей, которых молва характеризовала: «Это тот, что портвешком тешится». Дальше и ниже уже было некуда. Следующим за таким портвейном в шкале вечных ценностей стоял «Тройной одеколон».
Говорят, что на Руси портвейн начали изготовлять специально, исключительно, для русской аристократии, знати и партийной верхушки. И пока ареал пользователей этого напитка не вышел за пределы отдельных многокомнатных квартир, уютных кабинетов и элитных ресторанов, все шло более, или менее хорошо, технологии соблюдались неукоснительно, и качество напитка не требовало коррекции. Но жизнь шла вперед, родная власть решила поделиться портвейном со своими подданными и одарила их крепленным вином , широко получившим в благодарных массах изящное название «Бормотуха». Технология изготовления этого продукта упростилась настолько, что уже не требовались опытные виноделы и хорошие сорта винограда. Железная бочка, виноградный сок, спирт и вода. Получите, дорогие сограждане, отечественный портвейн под порядковым номером… За вкусовые качества не ручаемся, но то, что по мозгам ударит и довольно быстро, можете быть уверены. Главное, соблюсти основное правило: "Веселие на Руси есть пити". Ну, а что касается качества, тут уж не обессудьте. Его полное отсутствие в предлагаемом портвейне всегда можно возместить количеством, благо цена позволяет.
Сидя за праздничным столом и наслаждаясь букетом гранатового вина, вспомнилась одна история, связанная с обсуждаемым предметом. Произошла она много лет назад, когда мы только начинали обживать Гагру, как постоянное место летнего отдыха. В то время наша компания базировалась на пляже возле теннисных кортов. Это уже позднее перебрались на медицинский пляж, оборудованный всеми комфортными прибамбасами, о которых можно было только мечтать – лежаками и навесами. А пока что я лежал на камушках животом кверху, прикрыв лицо полотенцем.
- Привет,- подошел Толик, мой приятель, в одежде и без каких-либо пляжных принадлежностей,- А где все?
- Да разошлись, кто куда, я и не следил. Ты чего не раздеваешься?
- Слушай, тут такое дело. В «Шайбу»» привезли «Псоу», и я ищу партнеров выпить по стаканчику.
В переводе это звучало так: « За то, что я принес такие сведения о «Псоу», ты обязан мне купить стаканчик этого замечательно вина».
Вино это, только недавно начатое выпускаться Сухумским заводом, на самом деле, было замечательное. Легкое и ароматное, как все абхазские вина, он имело необыкновенно нежный вкус и красивый золотистый оттенок. Мне раньше ничего подобного пробовать не приходилось. Оно не всегда было в магазинах Гагры, поэтому такая новость стоила того, чтобы гонец получил вознаграждение.
- Денег я тебе сейчас дам, но в «Шайбу» не пойду, лень одеваться. Давай, тащи сюда.
- О чем разговор.
«Шайба» - архитектурное сооружение малой формы, располагалось внутри изумительного Гагринского парка и представляло собой ротонду, в которой проходило действо, традиционное для этих мест и очень ценимое всем мужским сословием города,- там торговали винами в розлив.
Возвращающегося Толика я заметил издалека, но что-то не соответствовало тому, что ожидал увидеть. Сначала это было не ясно, и лишь когда он приблизился, стало понятно, что не соответствовало гармонии предвкушения встречи с чудесным напитком. У Толика в руках были стаканы не с прозрачно-золотистой жидкостью, а каким-то напитком цвета горелой пробки.
- Толик, ты что принес?
- Понимаешь, Вовка, «Псоу» там, хоть залейся, а портвейн кончается.
Ресивер
В жизни каждого из нас наступает, к сожалению, такой период, когда отдельные системы жизнеобеспечения начинают давать сбои. У одних это начинается раньше, у других – позже, но редко кто проживает всю жизнь без этого и не предпринимает попыток исправить положение. Впервые я стал замечать, что появляются некоторые проблемы со слухом довольно рано, лет в 30 – 35, и, хотя никакими инфекционными болезнями не страдал и баротравмам не подвергался, факт оставался фактом. Причем, я продолжал прекрасно слышать силу звука, интонации, голосовые модуляции, а вот, о чем конкретно шла речь, приходилось, скорее, догадываться. В большей степени, это относилось к женской, более высокой по частоте, речи. Для бытовых условий это, конечно, очень удобно, когда не слышишь львиной доли того, что говорит женщина, но для работы такая ситуация нежелательна, что и вынудило меня поехать туда, где делают специально подобранные под твой слух аппараты.
По дороге пришлось завернуть на Черкизовский рынок, чтобы выбрать себе небольшой кожаный дорожный баульчик, куда можно будет складывать все необходимые вещи: "лопатник" со всеми документами и деньгами, ключи от машины и квартиры, сотовый, пейджер, несколько пар очков для различных дистанций, книгу, а теперь еще и коробочку со слуховым аппаратом. На вопрос приятеля, почему выбрал такой баульчик, а не маленькую "профурсетку", посмотрел на него, как на несмышленыша. Несчастный, он и моргнуть не успеет, как запасных органов у него станет столько, что в руках удержать будет невозможно, и станут понятными преимущества больших объемов тары.
Я не буду описывать всю процедуру проверки слуха, моделирования и подгонки аппарата, хотя наблюдать за работой мастера, хорошо знающего свое дело, всегда приятно и необычайно интересно. В конечном итоге , я стал нормально слышать, благодаря помощи миниатюрного приборчика, спрятавшегося глубоко в ухе. Удовольствие это было довольно дорогое, где-то полторы тысячи долларов, но, признаюсь, оно того стоило. Понять это в полной мере может только такой же, как и я, глухой пень. Мастер дал с собой несколько запасных микрофильтров, объяснил, что и как, и мы расстались, вполне довольные друг другом. Появляться в этой лаборатории мне предстояло только для ультразвуковой чистки фильтров.
Прошло несколько лет, события которых я отчетливо наблюдал с помощью оптических стекол очков, а словесную реакцию людей, украшенную перлами изящной словесности, прекрасно слышал, благодаря изящному аппаратику. Происходило это именно тогда, когда окружающие меня жизненные реалии приобрели настолько уродливые формы, что уже не хотелось ни видеть их и не слышать.
В стране обетованной лабораторию, занимающуюся обслуживанием такого рода приборчиков, мне удалось найти в Хайфе, куда я и отправился, когда пришло время. Ни о какой ультразвуковой чистке они и не слышали, что это такое, не знают, а фильтры, что стояли на моем аппаратике, они, вообще, видели в первый раз.
- Так что, помочь ничем не сможем, только предложить новый аппарат,- красивая молодая женщина улыбалась мне так, словно мой приход в их лабораторию означал кардинальное изменение в лучшую сторону ее материального положения. Но мне было не до выяснения причин ее неуемной радости - впереди стала четко вырисовываться полоса слуховых
неприятностей.
- Ну почему же, помочь можно,- подошедший немолодой человек говорил по-русски, поскольку слышал, с каким трудом я преодолевал Гималаи иврита,- надо только слегка переделать твою машину и поставить гнездо для съемных одноразовых фильтров. По мере необходимости, будешь их менять. Стоят они дешево.
Не обращайте внимание, дорогие читатели, на фамильярное "ты" в разговоре. Это не от плохого воспитания или неуважения. В Израиле другого обращения просто нет. Именно, так обращаются друг к другу все люди, независимо от возраста и пола. Первое время такая фамильярность, безусловно, коробила, потом привыкаешь.
Предложение переделать прибор под местные запчасти,- это был выход из тупика. Купить новый, такого же типа аппарат, который здесь стоил около двух штук баксов, в то время было мне не по карману. К тому же человек очень быстро привыкает к хорошему, и покупать более дешевый, но грубый и громоздкий, уже не хотелось. Я уже не говорю об эстетической стороне вопроса: аппарат, размещенный не в самом ухе, а за ним, очень напоминает громадный рюкзак туриста у него за спиной. Надо не забывать, что прикрыть эту "красоту" волосами мне тоже не удалось бы. К тому времени, когда хороший слух начинает покидать человека, волосы стараются не отставать от него. Я описываю замечательное время человеческой старости, в которой некоторые, как я слышал, находят какие-то прелести. Везет же людям!
Давид, так звали моего нового знакомого, работал мастером в этой лаборатории. Его уверенность, знания и профессионализм вновь вернули хорошее настроение, а заодно и вселили чувство гордости за российский мастеровой люд.
Переделка не заняла много времени, и я, официально заплатив какую-то вполне доступную цену и поблагодарив Давида, уехал домой. Приблизительно, через месяц аппаратик перестал работь. Пришлось снова ехать в Хайфу прямиком к Давиду.
- На этот раз дело более серьезное Ресивер полетел. Сколько времени ты
пользуешься прибором?
- Лет пять.
- Он давно свое отработал. Надо ставить новый.
- Почем ныне ресиверы?
Я вел разговор с мастером так, будто знал, что такое ресивер, где он находится и для чего предназначается. Я и слово-то это слышал первый раз в жизни. Признаюсь, я и сейчас не знаю толком, что это за зверь.
- 470 шекелей,- он посмотрел по сторонам и добавил, снизив силу звука,-
Если заплатишь мне, то 350.
Господи, как будто вернулся в родную страну! Все стало на круги своя! А я, чуть было, не причислил Давида к лику святых. Оказалось, он совершенно нормальный, социально близкий советской власти элемент, обыкновенный жулик, с которым говорить можно на знакомом с детства языке.
- Это слишком жирно, 250 тоже хорошо будет.
Поторговались, остановились на 280. Жаль, не получилось, как у классика: "Он запросил 200 долларов, я дал 5. Сошлись на 12".
Прошел год, в течение которого я периодически пользовался своим аппаратом. Я не ношу его постоянно, он не нужен мне при просмотре телепередач, смысл которых я хорошо понимаю. Зачем, к примеру, комментарий к спортивным программам, если о предмете я знаю не меньше диктора? Игра симфонических оркестров и оперное пение тоже не нуждаются в усилении звука. Я пользуюсь аппаратиком только при просмотре теленовостей и кинофильмов, при посещении театров, где актеры давно уже забыли о сценической дикции, и при разговоре с интересным собеседником. Исходя из этого, понятно, что ежедневная нагрузка на прибор составляет где-то 2 – 3 часа в день, не более того. И вот при такой, очень скромной, нагрузке, приблизительно, через год он снова приказал долго жить. Дорога снова лежала к Давиду.
Диагноз был до боли знаком:
- Ресивер полетел, надо менять.
- Сколько? Не забудь, ты его менял менее года назад.
- Когда точно?
- 11 ноября,- дата была взята с потолка.
- В таком случае половина цены.
- Договорились. Делай.
По дороге домой я мысленно прокручивал все события, связанные с моим аппаратом. Чутье подсказывало, что здесь что-то не так, что этот замечательный мастер "обувает" меня, что надо придумать другую тактику поведения с еврейским пролетарием. И я придумал, осталось ждать очередной поломки прибора. И она, конечно, наступила. Я поехал в Хайфу.
Мой приятель Давид работал в лаборатории на втором этаже, а на первом была комнатенка, где сидела та красивая молодая женщина, принимающая посетителей и один из мастеров, который осмотрел приносимые аппараты, ставил технический диагноз и назначал тот или иной вид ремонта. Я подал ему свой аппарат:
- Перестал работать. Посмотри, в чем дело, и скажи, сколько будет стоить
ремонт.
- Ремонту аппарат не подлежит, он в полном порядке, засорился слегка,
надо почистить потоком воздуха. Ничего стоить не будет.
- Спасибо. Верни, пожалуйста, аппарат обратно. Я вернусь через пару
минут.
Предстояло свидание с Давидом.
- Ничем тебя обрадовать не могу. Опять ресивер. Надо менять.
- Послушай Давид, Неужели этот ресивер несет такую же нагрузку, как передняя подвеска автомашины на трассе Париж – Дакар. Работая 2-3 час в день, он выходит из строя менее, чем за год. Такого быть не может.
- А ты знаешь, где их собирают? Гонконг, Малайзия, Корея.
- Все равно, верится с трудом. Может, ты ошибаешься? Дай-ка мне аппарат, пойду к боссу ругаться, пусть он мне подберет хороший ресивер.
- Можешь не ходить, нет у него ничего. А тебе, поскольку уже столько настрадался от некачественной продукции, сегодня поставлю новый ресивер бесплатно, у меня есть один свой.
- Хорошо, ставь. Это будет справедливо.
- Посиди там, в холле. Ремонт займет несколько минут.
Продолжение разговора последовало после того, как он вернул мне хорошо работающий аппарат.
- Давид, как мы сделаем, ты сам вернешь 420 шекелей, что слупил с меня за, якобы, установку двух ресиверов, или попросить твоего босса? Заодно объяснишь ему, как продвигается твой бизнес по торговле хозяйскими деталями, если ты на самом деле их ставил в аппарат. Только, пожалуйста, ничего не рассказывай сейчас. Мне не интересно.
Он молча долго рассматривал меня, будто видя впервые. Видимо, что-то в моем облике подсказало ему, что ошибаться нельзя. Достал бумажник, вынул пять сотенных купюр, положил на стол:
- Сдачу можешь оставить себе.
- Этим не промышляем. Профессия кормит, а не шастанье по чужим
карманам.
Больше с Давидом я не встречался.. Гуляя как-то с собакой, увидел, как двое парней прибивали над входом в соседний дом вывеску филиала той самой лаборатории, что располагалась в Хайфе. В ста метрах от моего дома! А совсем скоро наступил тот счастливый момент, когда надо было нести туда в очередной раз замолчавший прибор. Молодая девушка, поглядев через микроскоп на мой аппарат, произнесла:
- Похоже, что вышел из строя ресивер. Чтобы проверить это, я заберу аппарат в Хайфу, там на стенде проверю и позвоню тебе домой.
Звонком на следующий день она подтвердила свой диагноз, добавив, что нашла внутри еще кое-какие неисправности. Если я согласен, то ремонт будет стоить 2800 шекелей, после чего получу гарантийный талон на год. Приятно иметь дело с профессионалами. Это не какие-то там мелкие жулики, Злесь чувствуется размах, масштабы. Я попросил время подумать. Денежная сторона уже не волновала так остро. Больше восьмидесяти процентов должна оплатить моя больничная касса. Вопрос необходимо было решить в принципе. Не попадись мне на жизненном пути тот самый умелец, я бы ни секунды не сомневался дать "добро", но перед глазами стояла наглая рожа Додика, и теперь даже честных людей приходилось мерять его аршином. Может, позвонить и спросить:
- Девонька, дорогая, а ты почистить аппаратик не пробовала?
Дорога в Эйлат
Мне нравится этот городок, раскинувший свои дома на побережье Красного моря, он напоминает те места, в которых проводили свободное время, развлекались и набирались сил герои прочитанных мною когда-то приключенческих книг, вернувшиеся из дальних странствий, или победоносных битв. Детская фантазия рисовала именно такое место, уютно расположенное на берегу теплого моря, где красивые отели похожи на восточные сказочные дворцы, а волны плещутся, буквально, в нескольких метрах от их сверкающих начищенной медью вращающихся дверей. Красивые люди, красивые одежды, музыка, цветы и паруса.
В Эйлате все это есть, но по сравнению с тем, что рисовало воображение, больше соответствует выражению: «Труба пониже и дым пожиже». Но стоит ли сравнивать реальность с фантазией и детскими мечтами? Меня всегда удивляла фраза, довольно часто встречающаяся в описании различных событий,- «Реальность превзошла все наши самые смелые фантазии и предположения!». Скорее всего, либо с фантазией беда, либо предположения по нищенски скромные. Но, как бы то ни было, в Эйлате тебя встречает теплое море, коралловые рифы, жаркое солнце и современные отели, вырастающие вдоль набережной, как грибы после дождя. Если не судить строго и не обращать внимание на бешеную жару и некоторый оттенок провинциальности во всем, то смело можно считать, что это местечко - очень приличное место отдыха, особенно в то время года, когда многие страны уже страдают от дождей, снега и холодов.
Для нас, проживающих на самом севере Израиля, отдых в Эйлате связан еще с одним приятным событием,- автомобильным путешествием через всю страну. Не скрою, из всего того, что перечислено в меню предстоящего отдыха, поездка туда и обратно представляет для меня самую привлекательную часть. Перед глазами последовательно проходит смена всех природных поясов – от цветущей Галилеи на севере до безжизненного ландшафта пустыни на юге. Если к этому присовокупить обязательную остановку и купание в водах Мертвого Моря, то такой туристический набор, без сомнения, удовлетворит любой изысканный вкус. Можно избрать другой маршрут и проехать через огромный геологический кратер диаметром около 50-ти километров в центре страны. Но такой путь намного длинней, поэтому мы – «северяне», как правило, едем вокруг озера Кинерет, того самого Тиберийского моря, по которому в свое время Христос ходил, " аки по суху", и у его южной оконечности поворачиваем в сторону Эйлата. Эта дорога немного щекочет нервы, так как около 100 километров идет по территории палестинской автономии, и всякое может случиться, но она значительно сокращает время в пути. Своим гостям, приехавшим из России, и вместе с нами отправлявшимися в Эйлат, об этом сообщаем только на обратном пути, когда последний блок-пост скрывается за спиной. Зачем зря нервировать ничего не предполагающих москвичей. Зато потом в столице России нет конца рассказам о том, как смело они вели себя в Израиле.
Вся неторопливая поездка с остановкой на обед и купанием, по желанию, на Мертвом Море занимает часов 7-8. Прекрасная дорога, хорошая машина, и расстояние в 500 километров растворяется, как сахар в теплой воде. Выехав из дома сразу после завтрака и избрав конечной частью маршрута дорогу через Красные горы, вы часам к 4-5 пополудни имеете возможность обозревать открывающуюся перед вами панораму города – курорта.
Слова «по желанию», отнесенные к купанию в Мертвом Море я употребил не случайно. Я не люблю поласкаться в пересыщенном солевом растворе, эта вода напоминает мне глицерин. Я все понимаю и даже где-то верю, что это целительная, живительная и прочая, и прочая жидкость, но сидеть мне в ней совершенно не хочется. Приблизительно также к купанию относится и Светка. Поэтому наша остановка в этих местах сводится только к тому, чтобы перекусить и размять ноги. Наши гости, если в программу отдыха не входит пребывание здесь в течение нескольких дней, конечно же, купаются, фотографируются и «тащатся» от этого чуда.
В тот раз мы собрались в Эйлат только со Светкой. Стоял декабрь, и дожди уже несколько дней поили истосковавшуюся по влаге землю страны обетованной. Отдыхать в это время мы ехали не потому, что любим это делать именно в декабре. Просто тогда я работал в московском «Спартаке», и сезон у футбольной команды, игравшей в Лиге Чемпионов, заканчивался в первых числах декабря, а 3 января уже снова пела труба.
Итак, сухое солнечное утро, прекрасное настроение, блестящая после мойки машина, наполненный всякой вкуснятиной дорожный холодильник –пора в путь! Вымытые дождями листья кустов и деревьев как-будто демонстрировали свою красоту, до того спрятанную под слоем пыли жаркого и сухого лета. На берегу Кинерета есть места, где на протяжении нескольких километров кусты бугенвилии всевозможных расцветок окружают дорогу с обеих сторон. Сейчас после дождей их цветы переливались на ветру разноцветьем, как самоцветы и драгоценные камни . Поверьте мне на слово, Галилея очень красивая часть Израиля.
После небольшой остановки на Мертвом Море, а это, приблизительно, половина пути, тронулись дальше. В одном месте дорога раздваивается: основная часть уходит в гору на Арад, другая сворачивает налево и продолжает свой путь вдоль берега, где через несколько десятков километров будет следующая развилка (Димона – Эйлат). Наш путь лежал по второй дороге. Не доезжая, буквально, несколько сот метров до второй развилки, нас остановил полицейский и сообщил, что дорога перекрыта оползнем, следовало вернуться к первой развилке и ехать в направлении Арада.
Я смотрел на молодое улыбающееся лицо полицейского и думал, спросить его, почему местом своей стоянки он выбрал этот участок дороги, а не у первой развилки, чтобы там предупреждать водителей? Решил, что не стоит. Раз он стоит тут, то вопроса не поймет. А дальше, с легкой руки розовощекового стража порядка, все пошло наперекосяк. Я куда-то ехал, куда-то сворачивал, кого-то что-то спрашивал и что-то выслушивал в ответ, но чувствовал, что от Эйлата я также далеко, как и во время беседы с полицейским. Заблудиться при строгом движении с севера на юг просто невозможно, но происходила какая-то чертовщина: все известные мне пути были перекрыты, а рекомендуемые не приближали к конечной цели ни на метр.
Тут обязательно следует сказать два слова о моих соотечественниках, отвечающих на твой вопрос. Они отвечают всегда, независимо от того, знают правильный ответ, или нет. Скорее всего, считают, что их знания – единственно правильные. Благодаря их знаниям и их советам через несколько часов езды по различным направлениям нас остановил солдат Армии Обороны Израиля и поздравил с прибытием на границу страны с Египтом. Следовало разворачиваться и ехать в обратном направлении, но на этот раз довольно далеко. Солдатик толково объяснил, где следует поворачивать направо, а дальше уже никуда не сворачивать, пока не упрусь в Эйлат.
- А оружие у вас есть?
- ?
-Если бы было оружие, я пустил бы вас на короткую дорогу у границы, но там стреляют.
Я смотрел на это молодое, здоровое и также розовощекое лицо солдата, искренне желающего помочь двум немолодым людям:
- Сынок, а как ты это все себе представляешь? Я рулю, а старушка отстреливается?
В Эйлат мы приехали в 11 часов ночи. На спидометре было 850 километров.