Церковный колокол разбужен глухими воплями в толпе,
Вороны над часовней кружат, спеша на праздничный обед.
На площадь волоком втащили нагую девушку в цепях,
Но прежде, чем уснуть в могиле, она покается в грехах.
Слиплись волосы от крови, струящейся из свежих ран,
Но от безгрешных правду скроет спасительный огонь костра.
Святой отец прочел молитву, вздымая руки к небесам, -
По черным лицам недобитых скупая катится слеза.
Что жизнь, что смерть у еретика - не позавидуешь судьбе...
Лежат две черные гвоздики на окровавленной дыбе.
Пред пыткой сбивчивым дыханьем лишь выдаст свой безумный гнев
Готовая ко всем страданьям под "очищающий" напев.
Тупая ненависть и злоба фонтаном били из души;
Не выдав ни единым словом свой страх за брошенную жизнь,
Готова выслушать проклятья, летящие со всех сторон,
И к палачу упасть в объятья, и стать добычей для ворон.
Слепых невинностью не тронешь, и там, где каждый виноват,
Где идолы сидят на троне не может быть пути назад.
И тем, кто искренне поверит в нелепых сказочных царей,
Быть может, в "Рай" откроют двери - найти бы ключ от тех дверей!
Ну а пока - чинить расправу, вершить свой справедливый суд,
Поить младенцев той отравой, которую вином зовут.
И пусть рабам за честь быть жертвой - душой, "хранящей чистоту",
О кости спотыкаясь первых казненных в праведном бреду.
Вороны кружатся все ниже, цепляя крыльями костер,
Святой отец подходит ближе, читая жертве приговор.
Пустая жизнь промчалась мимо, как мимолетная гроза
Лицо, возникшее из дыма, до боли резало глаза.
На протяженьи многих лет единственный, кого любила,
На богом брошенной земле теперь укажет путь в могилу...
Скрывая правду от толпы, подобной стае псов дворовых,
Подобной от роду слепым, шипели ржавые оковы...
Отец, запытанный до смерти, сестра, сожженная живьем...
Пусть молодая плоть все стерпит, но не потешится зверье!
От боли холодеет ведьма, молясь сожженному отцу,
Рисует пытка день последний слезой и кровью по лицу.
Шлейф алой крови лег по следу идущей в смертные врата
Закрыв глаза навстречу свету, молясь распятым на крестах,
Безумным взглядом прожигая насквозь гнилые души тех,
Кто не найдет вовеки Рая в погоне призрачных утех.
Безмолвно корчился от боли нераспустившийся цветок,
Такой знакомый запах воли огнем спасенья душу жег.
Молчит полуживая ведьма, сжимая цепь в своей руке
И зная - этот суд последний - жизнь отпускает налегке.
Испить сполна всю горечь боли и утонуть в волне огня...
Душа рвалась сквозь дым на волю, к закату рокового дня
И к тем, чья плоть была невинна, чьи слезы были о любви...
Зверью не верилось в кончину - но пепла горсть не оживить.