Разорванное небо озарилось синим и каким-то непостижимом образом распласталось по листу нежной бирюзой, разбрызгивая в лазурной синеве остатки воспоминаний, клочками свисая с глади рисунка. Шестеренки времени таяли. А я, девочка, нарисованная на холсте, смотрела вверх.
Стеклянный купол, сковывающий воздух, не давал взлететь выше, не пуская за горизонт шар с заключенной в него мечтой. Шар плавился, растекаясь по поверхности листа сотнями брызг, и слезы стояли в глазах, готовые размазать уже ожившую картину.
Время, только оно, проникало куда-то, сквозь горизонт, в небытие, просачиваясь сквозь плоскость, разделяющую мир людей и их чувств, желаний и настроений, оставляя едва заметные морщинки на лице и шрамы - в душе. Изображению время дарило глубину, смешивая тревожные мазки синего, голубого, бежевого и зеленого в четко выстроенный образ…
Я смотрела на себя со стороны. Мечта, замурованная в синем шаре, наконец-то выпорхнула из заточения и, освободившись от тесных рамок, уже она смотрела на меня с высоты недостижимых идей.
Она видела и меня, и мир, и деревья, отражаясь в настороженной водной глади и улетая все дальше, - возможно, это ее последний шанс вырваться из плотных резиновых оков и покрытых ржавчиной шестеренок, - стоит мне только сделать над собой усилие и разжать пальцы.
Я отпустила ее на волю Бога и судьбы, отпуская последнюю нить, которая держит ее и не дает улететь насовсем, - веревку, которая связывает воздушный шар и мою руку.
Подарила свободу своей мечте, - быть может, ей удастся пробиться сквозь прозрачную плоскость времени и пространства, выплеснув себя на другом таком же листе бумаги, облекая краски в строки, а линии в буквы, не боясь ни разочарования, ни непонимания, ни грусти.
Сверху вниз она, мечта, смотрит на меня и видит растерянную девочку, которая никак не станет взрослой.
Снизу вверх смотрю я на нее и прошу только одного – лишь бы ей удалось улететь туда, где мечты сбываются, лишь бы у нее получилось расширить границы и раздвинуть горизонты.
Я снова вспоминаю свой сон, когда, научившись летать, взлетаю и лечу, но веревка, связывающая с землей, держит крепко, а когда натягивается до предела, я натыкаюсь на стеклянный купол, который не дает вырваться за рамки привычного.
Я бьюсь о стекло изо всех сил, но просыпаюсь, и вижу в окне тревожное синее небо. И летящий шар. Он исчезает в синеве. Вне плоскости взгляда. Ломает границы. Дает надежду.