Глава 7
Алексей стоял, прижавшись щекой к белому стволу березы. Уже несколько часов он не покидал свой пост, пристально наблюдая за дорогой. Он со своими верными людьми расположился на холме у развилки, откуда была видна как на ладони извилистая лента тракта.
Солнце уже стояло в зените, слуги сидели кружком на поляне и о чем-то негромко беседовали, то и дело поглядывая на барина, который оставался недвижимым у дерева.
Алексей ждал. Хотя надежда угасала в душе каждую минуту, но он все равно продолжал смотреть на дорогу, ожидая появление знакомой кареты. Однако время шло, и сердце неожиданно сжалось от страшного предчувствия. Молодой человек опустил голову и зажмурил глаза. Перед ним возник образ Софьи, она улыбалась, глядя на своего жениха, а ее золотые локоны свободно развивались на ветру… Она казалась такой близкой, но и недосягаемой одновременно. Князь протянул руку навстречу видению, но оно исчезло.
- Барин.
Алексей резко обернулся. Перед ним стоял Захар, его камердинер, молодой, расторопный и добрый малый, за что Астанин и любил его.
- Простите, барин, - сказал он, - скоро солнце садиться будет. Пора нам в поместье возвращаться, а то папенька серчать будут. Уже столько времени прошло, она не приедет.
- Но из усадьбы же она уехала еще вчера? – возразил князь. – Это и Аглая, служанка княжны подтвердила.
- Не знаю, Алексей Петрович, но даже если в карету запрягли дохлую клячу и та бы уже до развилки добралась.
- Где мне искать тебя, Сонечка? – прошептал Алексей, вглядываясь вдаль.
- Может надо вернуться по этой самой дороге и расспросить проходящий люд, заглянуть в придорожные гостиницы и дворы, может кто чего знает?
Князь снова взглянул на слугу, и в его глазах загорелась надежда.
- Твоя правда, Захарка! Собирай людей, немедля отправляемся в путь.
Лихо запрыгнув на спину Персея, Алексей выехал на дорогу. Справа в низине в густой пелене тумана тонула деревня и лишь верхушки деревьев, словно копья пробивались сквозь него. А на вершине холма в вечерней туманной дымке блестели монастырские купола.
- Господи, - произнес молодой человек, вкладывая в свои слова всю душу, - помоги мне отыскать Соню. Нет мне жизни без нее! Помоги, верни мне ее. Ведь она принадлежит только мне, только мне и больше никому во всем белом свете.
Вдруг в воздухе раздался колокольный звон, он пронесся по всей долине. И Алексей готов был поклясться, что это Господь отвечает ему. Перекрестившись, он подстегнул коня и помчался по дороге, поднимая за собой клубы пыли. За князем последовали его слуги.
Весь следующий день Алексей пытался узнать хоть что-либо о княжне Орловой, но никто ничего не смог ему подсказать. Ни в одном постоялом дворе не видели молодую княжну. И только на почтовой станции, что находилась в шестидесяти верстах от Орлово, вспомнили, что останавливалась карета, меняли лошадей, путешествовала одна барышня, но из экипажа она не выходила.
Алексея эта новость совсем не обрадовала, а лишь породила еще большую тревогу за жизнь девушки. Было очевидно одно – Софья исчезла. Первым его желанием было отправиться в полицию, но как он сможет объяснить чиновникам его участие в судьбе девушки? «Этим должно заниматься ее родственникам» - Астанин заранее предугадывал ответ на свои чаяния. Тогда он решился поехать в имение Орлово и встретиться с княгиней, если конечно, она соизволит его принять.
Утром следующего дня Алексей уже стоял в парадной большого особняка, и ожидал ответа от княгини. Через некоторое время слуга пригласил его в просторную комнату, обставленную богато и с большим вкусом. В центре на обитой парчой кушетке, сидела Ольга Никаноровна. Высокая, стройная, затянутая в модное платье из темно-синего шелка, украшенное тонкими брюггскими кружевами, она словно царица, высокомерно глядела на молодого князя.
- Ваша светлость, - начал Алексей, отвесив глубокий поклон, - я смел потревожить вас по очень важному делу.
- Дела… дела, - она изящным движением протянула ему руку, - разве не мог такой очаровательный молодой человек посетить скучающую в деревне княгиню просто так, дабы ее развеселить, - Ольга Никаноровна игриво улыбнулась, буквально пожирая князя глазами. – Мы же с вами соседи, не так ли? А вы до сих пор не повидали меня по-приятельски, - княгиня весело подмигнула ему.
Алексей замер. Он никак не был готов к подобной встречи княгини Орловой, но вспомнив рассказы Софьи о мачехе, нахмурился, и отступил на один шаг назад.
- Прошу прощения, княгиня, но дело действительно важное, оно касается княжны Орловой Софьи Васильевны.
Ольга Никаноровна заметно напряглась, и, сверкнув глазами, впилась взглядом в князя.
- Какие у вас дела с Софьей? Она помолвлена, и скоро состоится венчание. Вас, князь, ничего не может связывать с моей падчерицей, - ее голос прозвучал неожиданно резко, что она поспешила исправить это. – Княжна в отъезде, - мягче добавила княгиня. – Но возможно я смогу вам помочь.
Алексей замялся. Он мысленно представлял себе их встречу совсем иначе, не думал, что ему будет так нелегко объясняться с княгиней. Но иного выхода не было. Сейчас помочь Софье могла только она.
- Мой рассказ будет длинным и… откровенным, - неуверенно начал он, присаживаясь на диван.
Алексей поведал Ольге Никаноровне обо всем, что их связывало с княжной, об их тайном уговоре и о похищении. На протяжении его повествования лицо княгини то вспыхивало от гнева, то бледнело. Алексей опустился перед ней на колени, и воскликнул, вложив в свои слова столько пылкости, на которые способен влюбленный молодой человек:
- Ваша светлость, поверьте, я очень люблю княжну, безумно люблю, и могу составить ее счастье. Но сейчас, возможно, ее жизнь зависит от вас. Вы можете заставить полицию расследовать исчезновение Софьи Васильевны, они обязательно найдут княжну, и ее обидчиков. Одно ваше слово, и вы спасете не только ее, но и мою жизнь. Наша судьба в ваших руках!
Спокойно выслушав молодого князя, Ольга Никаноровна поднялась и сделала несколько шагов по комнате.
- Я никак не ожидала подобного поворота, - призналась она, скрестив на высокой пышной груди белые руки. – Значит Софья, неблагодарная девчонка, собиралась бежать? И как только вы, князь, осмелились признаться мне в этом? Я всегда полагала вас и вашего отца людьми, которые чтят честь и закон, превыше всего. Однако я вижу, что ошиблась. Вы, Алексей Петрович, человек без чести, раз склонили юную девицу пойти против семьи, отца, и…всего, что свято!
- Вы не понимаете, жизнь княжны, возможно в опасности…, - вскрикнул в отчаянии Алексей. – Вы должны пойти в полицию…
- О да, я пойду в полицию, я дойду до самого главного начальника, чтобы обвинить вас в содеянном страшном преступлении, - закричала княгиня, пристально глядя на похолодевшего от ужаса Астанина. – Если с Софьей действительно что-либо произошло, хоть я и сомневаюсь в этом, то это только по вашей вине, князь. Но все это смахивает на дешевый фарс, и мне думается, вы все это выдумали, что бы только напугать меня. А теперь прошу, уходите, и больше никогда не появляйтесь в этом доме. Если я узнаю, что вы где-либо распространяете подобную чушь о моей падчерице, обещаю, что вы горько пожалеете об этом.
- Вы мне угрожаете? – спросил молодой человек.
- Расценивайте это так, как вам угодно. Я все сказала. Прощайте, князь.
***
- Я устал говорить, что бы ты забыл княжну. Вижу по твоим глазам, что не забудешь, - Петр Андреевич тяжело вздохнул и устало опустился в кресло. – Алеша, верь, я желаю тебе только добра. Но все же я уверен, что лучшее сейчас, что можно сделать – уехать из России. В стране смутное время, а у княгини Орловой очень большие связи. Я за тебя очень боюсь. После вашего разговора прошел уже месяц, а мне до сих пор страшно при виде начальника местной полиции.
Алексей сидел на диване, обхватив голову обеими руками.
- Батюшка, уже больше месяца нет о Софье никаких известий. Она будто в воду канула! Я себе места не нахожу, не знаю, что мне делать? Но вы правы, княгиня на многое способна, я просто уверен, что она приложила руку к исчезновению Сони, но доказать мне это не под силу.
- Вот. Это самое главное, у нас нет доказательств, Алешенька. А по сему тебе лучше уехать на время из России, послушай меня, сынок.
- Батюшка, ну куда я уеду? – вскрикнул молодой человек, потирая пальцами виски.
- В Венецию, - выпалил Петр Андреевич. – Там уже много лет живет мой давний приятель, уверен, он будет рад услужить старому другу.
- Отец.
- Не перебивай, Алеша. Ты пока отдохни там. Венеция – волшебный город, тебе там понравится.
- Но Софья…
- Ею займусь я. После твоего отъезда, я отправлюсь в Петербург, к одному очень хорошему человеку из Тайной Канцелярии.
- Тайной Канцелярии? – переспросил Алексей, поднимая голову. – А она здесь причем?
- Ну, кто знает? Может и не причем, но уж больно человек хороший. И опять же, к розыскному делу касательство имеет, возможно, ему удастся узнать что-либо о судьбе княжны. Как только узнаю что-нибудь, обязательно напишу тебе. Но и ты, порадуй отца, отправляйся в Венецию. А если захочешь путешествовать, мир посмотреть, я буду только рад. Или поезжай в Англию к Наталье Илларионовне, сестре моей по отцовской линии. Десять лет назад она вышла замуж за англичанина и уехала с ним на чужбину. Она безумно рада будет тебя видеть.
- Я подумаю, батюшка, подумаю.
- Вот и славно. Подумай, Алешенька, - Петр Андреевич поднялся и, подойдя к сыну, обнял его. – А судьба Софьи Васильевны печальная и история с ее исчезновением темная и запутанная. Жаль девушку, она была так юна и так красива.
- Была? – взорвался Алексей, вскакивая с места. – Была? Что вы такое говорите, отец? Побойтесь Бога! Она жива, слышите, жива! Я верю в это всей душой, знаю, что она не могла умереть и оставить меня одного на этом свете. Мое сердце почувствовало бы, если Сони не было бы на земле! – внезапно он стих, и снова опустился на диван. – А ведь Софья предчувствовала что-то, - почти шепотом проговорил он, склонив голову на бок. – За несколько дней до отъезда, она говорила, что ощущает заходящую над ней черную тучу, ей становилось тяжело дышать… но… но, я думал, что это просто нервы, не обращал внимания на ее слова. А зря, оказалось, что у нее очень чуткая и тонкая душа.
- Не печалься так, Алешенька, - мягко сказал Петр Андреевич, - как начертано у тебя в книге жизни, так и будет, хочешь ты этого или нет. Это Судьба, а от нее, как известно, не уйдешь. Но все же, мы будем надеяться на лучшее, и верить, что однажды Софья Васильевна найдется, и вы будете вместе. А я приложу все силы, что бы это свершилось.
Алексей с надеждой посмотрел на отца.
- Спасибо, батюшка. Лучше вы не могли бы сказать, это как бальзам на мое израненное сердце. Спасибо.
- Ну что ты, голубь мой, отрада моя, ведь ты мой единственный сын, и я хочу, чтобы ты был счастлив. А теперь я немедленно сяду за написание письма Андрону Михайловичу Стерягину, моему другу, путешественнику, который ныне живет в Венеции в жилом квартале Костелло, рядом с пышным зеленым садом. А ты, друг мой, вели укладывать вещи. Не будем откладывать отъезд на неопределенное время, лучше, если ты отбудешь в Европу сейчас.
- Хорошо, отец, - согласился, наконец, Алексей. – Если вы настаиваете, я выполню вашу просьбу, но и вы тогда, незамедлительно отправляйтесь в Петербург.
Петр Андреевич широко улыбнулся, и подал руку сыну, а тот ответил крепким рукопожатием.
Глава 8
- Где есть ми? – воскликнул на ломаном русском высокий худощавый человек в темном добротном плаще и широкополой шляпе с пышным плюмажем, из-под которой на плечи свисали серебряные букли парика. – Это есть болото! Вся ваша Россия – грязное болото, куда ведут плохие дороги!
- Да не серчайте так, барин, - отмахнулся плечистый слуга, - колесо сломалось. Но я его вмиг починю, а вы погуляйте, разомните ноги, отдохните. Небось ноги-то затекли от дальней дороги. Не привыкли вы, господин барон, к нашим дорогам.
- Погулять? – переспросил господин, оглядываясь по сторонам. – Вокруг только есть темный лес. God is my. Смогу ли я выбраться из этой ужасной страны живым?
- Во-во, похнычь, - пролепетал себе под нос слуга, поднимая молоток. – Черт тебя понес в эту глушь. Жил себе спокойно в забытой Богом Англии, нет, понесло его в Россию. Будто у нее у матушки мало своих проблем, чтобы еще и аглицкими баронами заниматься.
Сэр Николас Джеймс Ричардсон, барон в третьем поколении, сбросил с плеча дорожный плащ на землю, и опустился на него. Вокруг него сгущался лес, сквозь который пробегала еле заметная дорожка, больше походившая на звериную тропу. Он покачал головой и тяжело вздохнул. Сняв с головы шляпу и парик, он провел рукой по редеющим седым волосам. Назойливые насекомые тут же окружили барона, и он отгонял их своим головным убором. Вспоминая события последнего года, сэр Николас все чаще думал, что он, наверное, сошел с ума, раз решился на такое…
Всю свою долгую жизнь, длящуюся уже больше полувека, он прожил в своем поместье на юге Англии. Овдовев больше десяти лет назад, сэр Николас больше не женился, сохранив память об усопшей супруге, которую очень любил и уважал. Но в его душе всегда жила мечта, которую он не осмелился никому открыть, дабы не прослыть посмешищем, сумасшедшим стариком. А мечтал барон увидеть своими глазами Россию, эту невежественную, северную страну, о которой много слышал от знаменитых путешественников. Но с самого начала интерес к стране медведей зародил в сэре Николасе его случайный знакомый, служивший какое-то время послом в России.
Эта мечта не давала покоя старику ни днем, ни ночью. И однажды, дождливым осенним днем барон Николас Джеймс Ричардсон принял решение - во что бы то ни стало отправиться в путешествие по России.
Все вышло так, как он задумал, и спустя четыре месяца сэр Николас очутился в Петербурге. Он был так поражен и очарован этой страной и этим городом, что долго находился в недоумении - почему в Европе считали Россию невеждой. Все, что ни встречал барон, буквально все завораживало и притягивало к себе.
Барон каждый день гулял по Невской першпективе, заглядывая на строительство Смольного собора, которое шло уже около пятидесяти лет. Посещал на Васильевском острове библиотеку и Кунсткамеру. Но, несомненно, любимым местом сэра Николаса был Летний сад, окруженный решеткой невиданной красоты.
Огромное впечатление на барона произвел Петропавловский Собор. С нескрываемым восхищением он рассматривал внутреннее убранство храма, великолепный иконостас, позолоченную кафедру, украшенную резьбой и статуями Первоверховных апостолов. Обилие золота и роскоши поразило сэра Николаса, привыкшего к сдержанности и некоторому аскетизму в храмах, присущему его вере.
Он часами гулял по каменным набережным Невы, по узким извилистым улицам Петербурга, участвовал в балах, маскарадах, принимал у себя в номерах гостей и сам часто бывал приглашен в лучшие дома столицы. Но однажды в конце зимы, когда дули пронизывающие холодные ветры, и Петербург выглядел мрачно и неприветливо, произошла встреча, которая пробудила давно угасшее сердце барона.
Это произошло на балу у князя Черкасова, куда был приглашен «занятный иностранец, влюбленный в Россию» сэр Николас Джеймс Ричардсон.
Весь вечер он был в отличном настроении, пил шампанское, развлекал хозяйку дома и ее знакомых рассказами об истории Англии, о ее народах и их обычаях, всем, что вызывало живейший интерес местной публики. И, притомившись, барон занял укромное место у камина, наблюдая за танцующими парами. Неожиданно перед его глазами что-то блеснуло. Он зажмурился и покачал головой, решив, что всему виной шампанское. Но когда сэр Николас открыл глаза, перед ним стояла богиня, по плечам которой струилось раскаленное золото… Он снова зажмурил глаза, отгоняя видение, но оно не исчезло. Напротив, оно улыбалось, и присев в реверансе, растворилось в толпе. А барон так и продолжал сидеть с полуоткрытым от удивления ртом.
- Dear sir Nikolas, простите за мой английский, - откашлявшись, произнес князь Черкасов, высокий грузный мужчина с пышными черными усами. – Как вам нравится наш бал? В нашем доме собираются самые уважаемы люди Петербурга. Вам будет, о чем рассказать в вашей Англии, - он снова закашлялся, и взял с подноса бокал наполненный шампанским.
- Прием есть великолепный, - медленно ответил на русском языке сэр Николас, тщательно подбирая правильные слова. – Я.. поражен. У русских все… it is surrounded with the taste and the luxury!
Князь покраснел от удовольствия. Он не совсем понял, что означали последние слова барона, но он произнес их с таким чувством, что это, несомненно, был комплимент.
- Who this girl? – удивился барон, глядя в сторону, где стояли юные барышни.
- Э… герл? – неуверенно переспросил князь, краснея еще больше.
- Yes, юная прелестница с золотом… вместо волос?
- А, - князь Черкасов с облегчением вздохнул, промокая вспотевший лоб тонким батистовым платком, - Думаю, я понял вас правильно. Девушка с такими волосами это княжна Софья Васильевна Орлова, единственная дочь князя Орлова, Василия Николаевича. Кстати, он сейчас сидит за карточным столом у окна.
- Красивая девушка…charming! – прошептал барон, не сводя блестящих глаз с Софьи.
- Княжна бесспорно очень красивая барышня, - согласился князь, - и очень богатая. Вернее станет таковой, как только выйдет замуж. Жаль, но мы все видим эту красавицу в последний раз, по крайней мере, в этом году. Князь, знаете ли, не удачно женился, и принял решение навсегда переселиться в деревню в свое имение Орлово, - он вздохнул и склонился над бароном. – Я не люблю все эти сплетни, но говорят, что молодая княгиня Орлова раньше обитала в каком-то притоне, более известная как Красотка Мими. Представляете? Красотка Мими у меня дома? Не приведи Господь, княгиню Черкасову хватил бы удар!
Барон скривил мину, отображающую его отношение к произошедшему больше, чем могли бы сказать любые слова. И князь заговорщицки улыбнулся ему.
Но сэра Николаса интересовала только юная княжна. Он не сводил глаз с ее прелестного лица, чувствуя, как кровь забурлила, ожила, растекаясь по жилам.
Но время шло, бал кончился, гости разъехались по домам, и барон тоже отправился в свои апартаменты. Но сон бежал его. В его памяти то и дело всплывало нежное личико с огромными голубыми глазами, в обрамлении волос, цвета расплавленного золота. Ему было стыдно признаться самому себе, но от правды бежать некуда – он влюбился! Влюбился, как мальчишка!
- Нет, это никуда не годится, - думал он, ворочаясь на кровати, - я почти старик, а она… она юна, нежна и так красива! Я не должен даже мечтать о ней!
Но разве сердце подчиняется голосу разума? Разве оно принимает доводы рассудка? Нет, оно живет свое собственной жизнью, расточая ежеминутно любовный яд, отравляя любовью человеческий организм. Невозможно противостоять ее чарам, и разум отступает перед неравной борьбою с влюбленным сердцем.
Сэр Николас почувствовал себя молодым, способным на всякие безумства несовместимые с его нынешним положением и возрастом.
Несколько мучительных дней, проведенных в дорогих, уютных номерах, утвердили его в мысли о женитьбе на юной княжне. И барон дал себе слово, что обязательно встретиться с князем Орловым и откроет ему свои матримониальные планы.
Но этому не суждено было сбыться. Князья Орловы покинули столицу, а барон остался в Петербурге, где ему вдруг показалось скучно и тоскливо. Его больше не радовали ни балы, ни приемы, ни просыпающаяся после долгой зимы природа, ни яркое солнце над головой.
Все его помыслы были направлены к Софье Васильевне Орловой. Он потерял покой, долгие ночи барон проводил в раздумьях о несправедливости жизни. Ведь куда было бы проще, если бы все это случилось лет двадцать назад, когда он был молод и силен.
Не найдя возможности отыскать ее, барон в середине марта он покинул Петербург и направился в Москву. Но даже и там, проводя время на Андреевских прудах, он не на мгновение не забывал милый сердцу образ княжны.
Под напором чувств и разума, барон, то бросался на поиски княжны, то клялся, что больше не будет вспоминать даже ее имя.
Эта любовная лихорадка так измучила его немолодое тело, что, не выдержав, сэр Николас решил отправиться в имение Орлово, где бы оно не находилось. Наняв расторопного, верного и понятливого слугу Ивана, барон пустился в далекий и, как оказалось, нелегкий путь по русскому бездорожью.
И вот теперь спустя пять месяцев он сидел на траве, отгонял комаров и мошек новой шляпой, и ругал на чем свет стоит Ивана, который заблудился и завез его в эти проклятые болота.
- Барин, темнеет ужо, вы не отходите далеко, а не то волк или еще какой зверь лесной из чащи выскочит, - громко сказал слуга, забивая гвоздь.
Барон в страхе оглянулся, ожидая увидеть из темноты леса чьи-нибудь горящие глаза. И вдруг в траве, в трех футах от него, что-то блеснуло. Сэр Николас подскочил с места, и, забыв об усталости, чуть ли не бегом бросился к карете.
- Что случилось, барин? – воскликнул Иван, с удивлением глядя на барона.
- Иван, Иван, look, look… - с трудом переводя дыхание, заговорил сэр Николас.
- Что люк, барин? Черт бы тебя побрал и твой аглицкий язык, ничего не понять, - пробурчал он, и сжав в ладони молот, направился в сторону, куда указывал старик. – Проклятое место, не зверь так разбойнички того и гляди за кустами прячутся. Береги меня Пресвятая Матерь Божия от всякого зла, если отсюда живым выберусь, свечку тебе поставлю, клянусь, - Иван перекрестился, тут же замер, заметив впереди «нечто».
Он не мог сказать что это, но то, что там что-то было, слуга не сомневался. Сделав еще несколько шагов, он остановился, и молоток выпал из его, неожиданно вспотевших, рук. Перед ним лежала молодая женщина. По ее богатой одежде можно было судить, что она была дворянкой не иначе.
Он снова перекрестился и позвал барона. Увидев тело, сэр Николас в нерешительности опустился около женщины. В лучах заходящего солнца блестели золотые узоры на верхнем платье, пробегая искрами по волосам. Нагнувшись, барон повернул голову женщины к себе, и ахнул.
Перед ним была юная княжна Орлова. Он с широко раскрытыми глазами взглянул на свою ладонь, покрытую липкой темной жидкостью, это была кровь. На голове княжны зияла огромная рана.
- Иисусе, - прошептал сэр Николас, - как же это?
- Барин, она мертвая? – спросил Иван, заглядывая через плечо барону. – Лицо белое, как саван, но красивая барынька была…
- Была? Ты есть дурак, замолчи! Как это могло случиться? - барон дрожащими пальцами дотронулся до еле заметной жилки на шее, - она есть жива! Скорее, Иван, осторожно поднимай ее. O my God!
- Куда ее барин, в карету?
- Конечно, болван! Княжне нужен э… doctor.
- Ну вот, то жалуетесь, то кричите, - пробурчал слуга, поднимая княжну на руки. – Господи, легкая как перышко, несчастная барышня. Что же вы делали здесь одна оденешенька? Один Господь про все ведает, он один все знает. Ну вот, аккуратнее барин, голову придержите, так, - Иван отряхнул одежду и закрыл дверцу кареты. – Ну а теперь за доктором.
Глава 9
С большой осторожностью барон и слуга уложили девушку в карету. Сам сэр Николас сидел почти не дыша, положив себе на колени мягкую подушку и поддерживая голову княжны. Засвистел кнут, и кони дернули карету с места.
Барон не сводил глаз с милого покрытого мертвенной бледностью лица. Он молился. Молился так горячо, как никогда раннее, о том, чтобы Господь сохранил жизнь Софье. Колесо наехало на кочку и мужчина резко наклонился вперед.
- Небеса послали мне Ивана в наказание, - проворчал он, поправив непослушный завиток на лбу девушки. – Все будет хорошо, милая моя, только держитесь.
Неожиданно Софья открыла глаза. Барон замер, продолжая удерживать ее голову в своих ладонях. Она тихо застонала и внимательно посмотрела на барона своими удивительно чистыми голубыми глазами.
- Кто вы?
- You must not now talk. Everything will be good .
- Who are you? – снова повторила она.
- Тише, прошу вас, дорогая моя, - взмолился барон. - Я обещаю ответить на все ваши вопросы после того как доктор осмотрит вас. Хорошо?
Девушка продолжала молча смотреть на него, пока ее глаза не закатились и она погрузилась в глубокий обморок. Барон тяжело выдохнул. Он так разволновался, что не сразу заметил, что и он и она говорили на английском языке. Что ж это было к лучшему, он не так хорошо знал русский язык, чтобы свободно на нем изъясняться.
Через час карета остановилась у подъезда придорожной гостиницы. Хозяева узнав в новом постояльце богатого иностранного дворянина, немедленно поселили его в самые лучшие комнаты.
Барон тут же велел послать за доктором, но владелец гостиницы, невысокой плотного сложения мужчина в годах, отрицательно покачал головой подняв вверх толстый указательный палец.
- Господин доктор уже здесь, - торжественно заявил он, - отдыхает-с с дальней дороги. Я пошлю за ним. Очень хороший доктор, - заговорщицки произнес хозяин, прищурив глаза. – Из самого Петербурга!
Барон улыбнулся и просил незамедлительно известить доктора.
Прошло не более пяти минут, как в комнату постучали и на пороге появился доктор – высокий сухопарый человек в сером дорожном костюме и тонкой черной тросточкой.
Низко склонившись перед бароном, он проследовал за слугой в комнату, где лежала княжна.
Сэр Николас остался в передней и напряженно вслушивался в то, что происходило за дверью. Он вздрогнул, когда услышал стоны и всхлипывания. Первым желанием было броситься туда, но он с трудом сдержался.
Все то время, пока доктор находился в комнате с больной, сэр Николас не находил себе места от беспокойства. Он ходил из угла в угол нервно покусывая губы. Перед его глазами страшная картина: лежащая в луже крови в дремучем лесу Софья. Что если бы он не поехал той, богом забытой дорогой? Что если бы не сломалось колесо именно на том самом месте, где находилась девушка? Казалось, само Провидение указывало ему путь к Софье. Это была Судьба, и сэр Николас свято в это верил.
Спустя два часа, доктор наконец покинул комнату своей пациентки. Его лицо было напряжено, а губы плотно сжаты в одну линию. Было видно, что он находился в глубоких раздумьях. Барон затаив дыхание ждал. Мельком взглянув на сэра Николаса, доктор вздохнул и опустился в предложенное ему кресло.
- Самое опасное позади, - сказал он, потирая сухие руки с синими прожилками на бледной коже, - однако…я смогу вам сказать мало утешительного по поводу состояния больной.
Рана на голове Софьи оказалась очень серьезной, но опасности для жизни не представляла. Пучок золотых волос, скрученных на затылке, смягчил удар и спас девушку от смерти, но доктор всерьез опасался за ее психическое здоровье. Придя в сознание она никого не узнавала, не могла вспомнить что с ней произошло, и даже, что было хуже всего, как ее зовут и кто она.
- Это довольно редкий случай, - продолжал он, - признаюсь, что он первый в моей обширной практике, однако я уверен, что воспоминания могут возвращаться в больной постепенно, начиная с самого раннего детства, если конечно вообще вернуться. Медицина умалчивает по этому поводу. Я твердо знаю, что амнезия вызвана травмой головы, но последствия этой травмы очень сложно предсказать. Больной необходим строгий постельный режим и поддержка родных и близких ей людей, - доктор искоса взглянул на барона. – Прошу меня простить, но кем вы приходитесь сей юной особе?
- Я ее муж, - неожиданно произнес он и сам в испуге отшатнулся.
Доктор молча поднялся и с поклоном протянул сэру Николасу бумагу с рекомендациями. В ответ получив увесистый кошелек, он еще раз взглянул на барона и откланялся.
- Я ее муж, - шепотом повторил барон, буквально падая в кресло. - Что я наделал? –он закрыл руками лицо, - Это низко, это подло… Но я люблю ее, драться за любовь можно всеми способами честными и не очень. Я просто воспользовался положением. Я смогу составить счастье юной княжны, я дам ей все, что она пожелает, я заставлю ее полюбить меня так, будто я единственный на земле мужчина.
Он обхватил голову обеими руками, и застонал, от того, что не мог противостоять своему стремлению владеть Софьей, иметь над ней власть, любить ее, оберегать и защищать ее.
- Я сделаю все, чтобы заполучить ее, - решил он про себя. - Я буду самым счастливым человеком, потому что рядом со мной будет мое сокровище, моя жена Софья! Но потом… потом я сполна отвечу на Страшном Суде за свою ложь. Так тому и быть!- план его дальнейших действий по отношению к княжне родился сам собой, и барон только подивился как все просто. Стоило только убедить Софью, что каждое слово – правда. И она будет принадлежать только ему.
Он продолжал так сидеть еще какое-то время, пока слуга не зажег свечи. Борон вздрогнул и открыл глаза, с удивлением заметив, что за окном уже стемнело.
- Я низкий человек, - прошептал он, - но я влюблен. Безумно влюблен…
- Кто здесь?
Услышав тонкий голосок, сэр Николас вскочил на ноги и бросился в комнату к Софье.
я девушка.
- Дорогая, вам не стоит подниматься, - выпалил он, глядя на девушку, сидящую на кровати.
Он была так красива, с рассыпавшимися по спине золотыми волосами, что у барона перехватило дыхание.
- Кто вы? – спросила она, глядя на него. – Ваше лицо мне знакомо, но… - со стоном, Софья откинулась на подушки.
- Как вы себя чувствуете, дорогая?
- Я не знаю… сильно болит голова, все вокруг кружится … но все же кто вы?
Сэр Николас замялся, сказать Софье выдуманную им «правду» оказалось сложнее, чем заезжему доктору.
- Доктор велел вам отдыхать. Вы чудом остались живы, и я не перестаю посылать хвалу Господу за это, - он подошел ближе и несмело взял ее худенькую ладонь в свои руки. – Софья, я не удивлен, что вы не узнаете меня…, - он тяжело вздохнул и прижался губами к ее пальцам, - доктор сказал, что вы потеряли память и не в силах ничего вспомнить, даже собственного имени, но это ничего не изменит. Я ваш супруг пред Богом и людьми, барон сэр Николас Джеймс Ричардсон – «Прости меня грешного» мысленно произнес он.
- Супруг? – удивилась девушка, закрывая глаза. – Не может быть. Я… не помню…это не возможно! Как это? – она повернула голову и вновь посмотрела на барона. – Вы мой муж? Но я вас совсем не знаю. Этого просто не может быть. Это все так странно. Доктор пытался объяснить мне, но это все слишком сложно понять, по крайней мере, сейчас. Мне кажется это невероятным.
Сэр Николас провел рукой по лбу, и еще раз поцеловав нежные девичьи пальчики, отпустил ее руку.
- Такое бывает, дорогая, к сожалению. Потеря памяти – это цена за вашу жизнь, и это надо принять как дар. Вы сможете начать ее сначала, с нового листа, как если бы раньше ничего не было.
- Я ничего не помню, вся моя жизнь исчезла, вы это понимаете? - возразила Софья, с удивлением глядя на пожилого мужчину. – Все мне чуждо и даже собственное имя я слышу впервые. Не уверена, что я бы хотела начать жизнь сначала, просто у меня нет иного выхода. Вы говорите, что мы женаты, но я вас не знаю, хотя некоторые черты вашего лица кажутся мне знакомыми. Вы мне также чужды, как и все вокруг. Простите, что я…
Барон молчал, с волнением глядя на девушку. Ему стало не по себе, что он заставляет ее верить в то, чего не было на самом деле. Но это чувство быстро вытеснило стремление быть с Софьей.
- Я что-то чувствую глубоко в душе, какую-то пустоту, но… эта головная боль просто изводит меня, она сбивает меня с мыслей, не дает сосредоточиться, - она вздохнула и закрыла глаза. – Где мы? Я почему-то уверена, что это не мой дом. Позовите отца, - неожиданно для себя произнесла она и резко открыла глаза. – У меня же есть отец?
Сэр Николас молчал, глядя на девушку, а мысли вихрем проносились у него в голове.
- Нет, дорогая, у вас никого из родных не осталось. Но это история давнишняя, не стоит ее сейчас вспоминать, - произнес он, решив, что Софье легче будет начать новую жизнь, думая, что она сирота. – Мы сейчас далеко от дома, потому, что отправились путешествовать по Европе. И когда вам станет легче мы продолжим свой путь. Вы всегда мечтали увидеть Париж, Неаполь, Венецию, а потом мы вернемся к себе в поместье на юге Великобритании.
Барон поднялся, но Софья удержала его на руку.
- Постойте, не уходите, - слабеющим голосом проговорила она, - мне еще так много надо узнать…
- Нет, нет, милая моя. У нас будет еще время для разговоров, а сейчас вы должны отдыхать, – «я не готов сейчас ответить на них, я должен все хорошенько обдумать, подготовиться к самой большой лжи в моей и твоей жизни». – Завтра, когда вы проснетесь, я отвечу на все ваши вопросы. Я обещаю вам, дорогая моя.
- Да, конечно, - Софья снова закрыла глаза и попыталась расслабиться. – Я чувствую себя совершенно разбитой.
- Спите, милочка, набирайтесь сил.
- Последний вопрос, что произошло со мной, сэр Николас? – спросила она, не открывая глаз.
- Вы упали с лошади, дорогая, и ударились головой о камень. Чудо, что вы остались живы.
Он вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Его тело била мелкая дрожь. Осознание его поступка неподъемной тяжестью опустилось на его плечи.
Сэр Николас долго ворочался в постели, стараясь найти удобное положение, расслабиться, но сон бежал его, он представлял себе испуганно-удивленное личико княжны, когда она услышала его слова: «Я ваш супруг». Еще бы! Она - свежий юный цветок и он - увядающий плющ, самая неподходящая пара на свете. Но разве сердцу прикажешь кого можно любить, а кого нет?
Отчаявшись заснуть, барон взбил под головой подушку и бесцельно уставился в темноту. Неожиданно сердце защемило и слезы потекли по морщинистым щекам. Ему было стыдно за свой поступок, стыдно, что он, барон Ричардсон, ступил на скользкий путь лжи и обмана, и его жертвой стала ни в чем не повинная девушка. И только потому, что в его угасающем сердце вдруг вспыхнула страсть, давая последний шанс ему почувствовать себя молодым, счастливым и любящим.