Ода родне.
Если живешь ты спокойно и весело
И на невзгоды машешь рукой,
Точно найдется повод повеситься,
Если родня вдруг нагрянет толпой.
Если с утра, в предвкушении душа,
К ванне идешь, чтоб проснуться вконец,
В ванне лежит дяди Вовина туша.
Он там уснул после пьянки, подлец!
Двери в сортир нараспашку оставлены.
Кто-то забыл про бачок в сотый раз.
Диким амбре ароматы приправлены,
Те, что из кухни. Ах! Чтоб всех тут вас!
Дальше, на кухню бредешь как отравленный.
Дядя Арон с тетей Соней сидят.
Да! И твой ужин, на утро оставленный,
Весело так, с аппетитом едят.
Бешенства змей, успокоенный ранее,
Снова восскреснул и к бою готов.
Слово почти уже сказано бранное.
Черт с ними! Пива! Во славу Богов!
Пива? Ага! Вам большой кукиш с маслом!
Там, где обычно бывает – пустО!
Вылакал кто-то во тьме. Безучастный
К утренним трубам. Его же раз сто!
Ты на балкон. Ветер шторой играется.
Все! Покурить и забыть обо всем!
Фенечка с Саней в углу зажимаются.
Им наплевать. Им не скучно вдвоем.
Ты на работу. Голодный и бешеный.
Ну и с работы. Покушать и спать.
По коридору трусы поразвешаны.
Тетины Сонины. Ох! Твою мать!
Ноченька – чудо! Уснуть бы, напрасно!
Три же утра! Где же совесть? Нет слов!
Дядя Вован вдруг чихнул громогласно.
Ты подскочил. А родня: - Будь здоров!
Так существуешь неделю, другую.
Бешенство зреет в душе как огонь.
Часто вздыхаешь ночами, тоскуя.
Где же вы, силы! Я б выгнал всех вон.
Вот наступает момент долгожданный.
Гости за дверь. Ты ее на замок.
Мчишься вприпрыжку, как маленький в ванну,
Смыть с себя ужас родни нежеланной.
Все позабыть, и закончить стишок.