Оторвались

 
ОТОРВАЛИСЬ

(по сюжетам О. Замятина и Наташи из Вязьмы)
 
чтобы звёздочкой вспыхнуть, спичке надо зажечься.
 

- Олешка! – удивился я, встретив соседского сына со свежезашитой губой. – На бровях уже брейк крутишь? На гвоздь в полу что ли напоролся?
- Да, не, Ильич, на этот раз до скачек типа не дошло, на пилюлилину нарвался, - ответил он флегматично в манере «тормоза», в Москве таких медузами зовут.
- Как типа? Губа уделана без типа.
- Да приехал тут к нам с Васькой пассажир как бы. Ну, это, типа, не друг ещё, а по пути как бы, в Москве с ним тусовались. Короче, встретили мы его типа, то да сё, полялякали как бы. Ну и пошли наш солнечный город ему при луне показывать. Днём то на него что смотреть? Памятник разрухи на рыночной помойке, не зря же Грязьмой прозвали. Завернули, короче, на Пятак. А там день отмечался как бы. Ну, типа, без наркотиков что ли? Все пьют – жрут, нам с Васьком на предкины деньги их не догнать, хотя мы с ним совсем не малышки уже. В общем, на пиво наскребли и – голяк. Лёхе типа на хвоста сажаемся, неудобняк, конечно, получается. Да что уж там? Это они в Москве на пять тысяч в месяц прожить не могут, нам в Гребани и две тысчёнки в радость! Тут Светка к нам типа подваливает, крутая, блин, стала в седьмом классе, кричит нам. – Крутыми стали, пиво пьёте. Харе воздух на мочу переводить, давайте лучше ань кирнём.
А Лёха фентипёрстовый такой, москвич, как бы, лепень малиновый под итальяно, щерится ей по голубому. – Самогон – пойло для троглодита.
- Тогда давай, типа перешевырнёмся, знаю где дури нарыть.
Ну, блин, удивила, типа. Подмигиваю Лёхе, он всегда носит с собой соду от изжоги. – Осталось у нас кажется на полдороги. Он тут же врубился и вытаскивает пакетик. Протянул Светке. – Что там типа на всех делить, одному только ништяк оторваться можно. Нюхни! Я предостерёг. – Только секи, продирает до пяток. Светка с ходу фыркнула в себя белую пыльцу! Зачихала, дёргаясьЮ как в падучей, засморкалась… Мы даже отскочили. Полетело от неё из всех дыхательных и испражнятельных… Ну, думаем, вырубиться сейчас. Но, блин, устояла чукчонка. Спрашиваем, типа, ну, как? – Ништяк, - кричит. – Покатил кайф! Отрываюсь! Глаза и впрямь забалдели. И мы тоже, типа, ах у дуба, ах у ели! По вашему, как бы оторопели. Короче, прикол не состоялся, она стала благодарить нас. – Ну, чо, мальчишки, у кого проблема в штанишках? Хи-и. А то отойдём! Танцуй, пока молодой! Нам с Васьком она давно уже надоела. Да и что там у чукчонки? Грудь, ребристая доска в два соска, и больше ни чего нет, один только минет, да зубки ещё островаты. И Лёха не прельстился гряземской Эммануэль. Свалили, короче. Кого там на Пятаке паять? И какой может быть с чукчонкой секс в подъезде или кустах? Обыкновенный трах! Да и они, попробовали про это в натуре и уже, как бы, не дуры. Предложили мы Лёхе ань кирнуть и в ДК к стервам нырнуть. В общем, взяли у бабки пузырь, тут только и оттопырились нормально. Лишь когда вмажешь, крутость и прорезается. И чукчонка за стерву покатит. Тут уж Лёха пожалел, что от местной Эммануэль отказался…
Я воспользовался паузой. – Олег, до армии у тебя такие хорошенькие девочки были. А теперь всё какие-то чукчонки да стервы.
- Чукчонка, это уже не девчонка, но глупая ещё, как бы. А стервами, это мы как бы авансом тех, кому уж замуж невтерпёж зовём, замужем они все стервами становятся.
Олег болезненно морщился, поджимая губы. Я поддел насмешливо.
- Стерва тебе такой страстный поцелуй сделала?
- Да, не… И в ДК такие же придурки собираются. Ходят косяками туда – сюда. Мы немного потоптались и типа в туалет пошли. Васёк впереди топал, ну и как бы задел кого-то. Разворачивается вдруг перед ним крендель такой и сразу – хлесть прямо в пятак! Васька  с копыт, конечно. Все шарахнулись в разные стороны. И крендель этот пропал. Мы Васька сразу подхватили и в толпу, чтобы менты не забрали. Они только битых и подбирают. Васёк скоро очухался и спрашивает нас, запомнили рожу того кренделя? Короче, пошли искать его. Подваливаем к одному, то ли тот а, может, и нет. Пру на него буром. Ты за что корефана моего ударил? Тот вроде не такой вроде крутой, но борзой. Щерится нагло, я типа сегодня ещё ни кого не бил. И вырывается. – Погодите, крышу свою приведу. Кричу, типа, - с тобой базарю! Да куда там? Тут ещё Васёк ему слегка врезал, он и вырвался окончательно. Кричим знакомым аньки, типа, держите этого придурка. И те зацепили… Но не того. А тут косяк навстречу. Пока пробились к ним, они уже отвачкали пацана. Пробегал мимо шнурок, они его и зацепили. Ну, чо ж теперь, извинились типа, перепутали если. Снова пошли Васькиного обидчика искать. Пацаны с Васьком, вообще, завелись, у кого-то ан был, ещё догнались. Задирают всех подряд и почём зря. Кричу им, - уймитесь, придурки! Нарвёмся. Да куда там, все бухие – крутые. Снова на кого-то наехали. Но опять оказался не тот. По-бухалову говорить им что-то – порожняк! Тут позвал меня пассажир один косячок дошмалить. Перешевырнулись мы с ним на толчке, прямо в кабинке, побазарили типа немного. Выхожу – аньки ни где нет…Нашёл у зеркал в фойе. Уже спокойные, бока и мусала потирают, нарвались таки на крутых. Славно отбуцкали. Ваську опять больше всех досталось. Морда вообще стала серо-буро-козлятная. И глаза слепленные, как у китайца. И Лёха-москвич перед зеркалом торчит, пиджак под итальяно напополам разорван. Ноет, типа. – Месяца не носил. Пахан штуку за него отвалил. Увидит – убьёт! Воет по бабьи. – У, Гребания. Круто вы тут отрываетесь! Так можно и на совсем. У нас в Москве только взрывают, а у вас, вообще, - зарывают. Качу-ка я ночным луноходом домой.
Короче, рвём когти, обещали, если не слиняем, окончательно зарыть. Выходим, а в кустах, за памятником Ленину, тот крендель со стервой обжимается! А! Разбираться не стали. Попинали по быстрому, душу как бы отвели, и погнали, пока нас не догнали – кто куда…
В общем, Лёху я и Васька потерял, с другим уже пацаном ещё на чекарик ань сообразили. Оттопырились – вообще! Идём домой, мы рядом живём, гоним, что на ум придёт. Круто так! Двух бугаёв встретили с чукчонками. Так. Слегка им по шеям типа накостыляли. Чо их бить? Бугаи – это школьники еще. И дальше пошли. Памятник Марксу уже прошли. И тут, с той стороны улицы  с десяток бугаёв кричат нам. – А ну ходи сюда!
Пацан, что со мной был, немного качался и стал возбухать. Что вы, типа нам предъявляете? Те и попёрли дуром, обступили нас. Кто – что? Звездануло мне по мозгам! Только мелькнул кулак с кастетом перед глазами. Тут уж я совсем оторвался…
Очнулся, лежу на асфальте. Сколько лежал, без понта, вокруг ни кого, ни чего. И боли совсем не чувствую, только в голове гудит как бы. Перед глазами обёртка Сникерса и бычок такой жирный. Но и курить не хотелось. Тут вдруг гул в голове прекращается, хлопнули дверцей машины. Передо мной появились ноги в форменных брюках. Пощупали пульс у ключицы и говорят, - вроде живой. И я так же подумал, стал подниматься. Передо мной нарисовались два мента и воронок с распахнутой дверцей в кузове. Приглашают, как бы, залезай. Я им типа сам дойду.
Заржали вообще. – Глянь, прямо, как в Америке, и у нас законопослушные граждане появились. Гы-ы. Сам до вытрезвителя дойдёт.
Я было опять им типа сам дойду. Спрашивают эдак ехидненько, может помочь? Тут уж я сам в машину нырнул, знаю, как менты помогают воспитком яловым. Закрыли они меня, а машина не заводится. Захлопали капотом, заматерились. К бабам собрались, а тут с этим шнурком возись, и бензин кончается, а кого в это время раскулачишь, машин нет. Но другой упирается, преступники не ловятся, хотя бы по вытрезвителю план выполнить. Долго базарили, пока машина не завелась. И тут вдруг дверь воронка открывается. Пошёл нах! Я махнул из машины, радостный, попёр напрямки, а то уже думал, что отработал. Только что грузчиком устроился. Совсем, было, расстроился, выгонят снова за вытрезвитель. Свернул уже на свою улицу, смотрю, на крыльце Эдельвейса тот пацан сидит. Рожа хуже, чем у Васька, отделали его бугаи, как бог черепаху. И в носках одних. Козлы эти кроссы с него сняли. Это у меня китайские говнодавы, а у него ништяковые были. Короче, тащусь я от его вида, а он на меня пялится. И говорит, типа, Алик, губа у тебя верхняя – напополам, как у зайца. Не зашить, плейбоем в натуре станешь. Так и потопали вдвоём в Скорую помощь. Тут и боль навалилась. Торчу… А и там в больнице такие же глупые разборки. Страховки нет, хирург деньги требует, что я за так, типа, работать буду?
Кричу. – Ты клятву Гиппократа давал!
 А он у меня спрашивает. – А ты – Бахусу?
- Отрывался, - говорю.
Он, мудак, не врубается. – Куда?
- Отсюда! Куда вы нас выродили, не спросив.
Тут уж я удивился. – Значит, не надо было вас рожать?
- Смотря кому, - буркнул Олег, зажимая губу.
Ответ не нуждался в комментариях. У меня вырвалось:
- Что из армии, что из тюрьмы возвращаетесь вы какими-то оторванными.
- А-а. Пацанами были, жвачку жевали по очереди и было всё в кайф. Сейчас уже не то. На хороший балдёж денег нет, а с дури только дуреешь. Я уже забыл, когда хорошую водку пил, всё аньк травлюсь и дурью отрываюсь.
- Только в этом и счастье?
Олег улыбался невесело. – Ну, о счастье ты, Иваныч, типа загнул. Оно и новым русским не даётся. Радости хоть немного хватануть. Но, увы, не от новых рождаемся, потому и отрываемся…