1.
С тяжёлым сердцем вышла Эхо на лестницу. Постояла немного и стала спускаться. Она ничем не могла помочь своей умирающей родственнице, разве только тем, что брала на себя каждый день её больные излучения. Эта чернота, которая всё сгущалась и сгущалась, действовала как настоящая чёрная дыра, затягивая в себя весь окружающий мир. Так влияло на больного человека безбожие, тот самый атеизм, в котором выросло почти всё старшее поколение.
Эхо чувствовала, что нечто, совершенно осязаемое, обволакивает её, утяжеляя всё, вплоть до походки. Побыв рядом с умирающей, Эхо почти заболевала. Она понимала, что нужен Свет, иначе просто не вывезти этот чёрный воз.
На улице начиналось лето – полетел пух с тополей. Белые создания висели в густом, пышущем тополиным ароматом воздухе, и при движении следовали по пятам за каждым идущим, словно маленькие пушистые летучие щенки или котята.
Эхо произвела целую бурю в стане летучих котят – она стремительно двинулась к остановке трамвая. Не зная, куда поедет, твёрдо решила, что как можно дальше от этого мрачного дома. Что-то подсказывало ей - вдали от умирающей станет легче.
2.
Подошёл тринадцатый номер. "Это ничего, что тринадцатый," - подумала Эхо, - проеду на нём немного и выйду". Она вошла в этот голубой тринадцатый , села на одиночное сидение и стала смотреть в окно. Трамвай легко катился по рельсам - всё под горку да под горку. Мелькали здания, потом - пустырь с ярко-зелёной молодой травой. Слева показалась какая-то трамвайная линия, уходящая почти точно на юг между громадами жилых многоэтажек. Эхо плохо знала город, но поняла, что в этом направлении ещё ни разу не ездила. Она вышла из голубого тринадцатого и двинулась к этой неизвестной линии.
Вскоре подкатил седьмой трамвай. "Седьмой – это просто отлично! – сказала себе Эхо. – Это то, что надо!" Семь – не просто хорошее, но сказочное число. Теперь Эхо знала, что выбрала правильный путь.
3.
Трамвай споро бежал между цветных длинных домов, перебирался через перекрёстки, гремел и качался на стыках рельсов. Вот он перебрался через широкий проспект под громким названием Московское Шоссе и покатил заметно вниз - под уклон.
Да, Эхо ещё не была в этой части города.
-Остановка Солнечная, - чётко и с удовольствием выговаривая слова, объявил женский голос.
-Это моя остановка, - подумала Эхо.- Именно здесь я должна выйти.
Она не знала, почему з д е с ь, но повиновалась своему инстинкту. Седьмой номер , уже почти пустой, повернул направо и укатил в неизвестное. Эхо перешла улицу, это была Ново-Садовая, и оказалась высоко над буйно-зелёными, уходящими круто под гору новыми кварталами. Наверное это и была улица Солнечная. Она раскинулась вдоль берега Волги, но в значительном отдалении от самой реки.
Эхо взяла несколько влево и стала спускаться к предполагаемой Солнечной улице по петляющей между деревьями тропинке. Тропинка уводила всё ниже и левее и, наконец, Эхо оказалась в самом низу, действительно, на улице Солнечной. Об этом ей сообщила табличка на красивой высотке, обращённой фасадом к далёкой сине-сиреневой Волге.
4.
Улица полностью соответствовала своему названию. Просторы Волги с одной стороны, цветные многоэтажки, карабкающиеся в зелёных массивах на гору - с другой, ветер, солнце, летящие облака – всё укладывалось в название Солнечная. Даже погода сегодня словно специально подобрана для этой улицы.
Эхо медленно пошла навстречу летящим белым облакам по тёплому асфальту тротуара. Зелёные дикие заросли слева, в пойме Волги, время от времени словно накатывали на асфальт ароматами трав и кустарников. Пышная полынь росла вдоль тротуара. Пахло рекой и степью одновременно. Эхо чувствовала, что всё чёрное, посаженное на неё больной родственницей, стало как бы отлетать прочь и , наконец, исчезло совсем.
Эхо уже не шла, а летела – так легко было ей после стольких тяжёлых дней в мрачной квартире больной. Летело ей навстречу ясное синее небо, белые облака, словно посланцы из другого, светлого мира – мира Жизни, Веры и Надежды. Это было Чудо. Что же ещё!
- Вот почему я вышла на этой остановке - здесь Чистая Зона. Тут снимается с человека всё негативное. Не важно, что причиной этому, главное - получаешь облегчение, как на исповеди.
5.
На взбегающей в горку зелени Эхо заметила ярко-малиновые узорчатые маленькие цветы на вьющихся стеблях. Это было так красиво, что она остановилась, не в силах оторвать взгляд от живого чуда. "Словно Дар Бога, – подумала она. - Именно - Дар Бога".
Эхо наклонилась и ощутила тонкий–тонкий аромат свежести и забытого мира степных просторов. Не удержавшись, погладила цветы, словно это были дети или живая иконка.
Улица Солнечная, пустынная, просторная, полная Света, вела Эхо вдоль берега Волги, которая далеко-далеко за дикими кустарниками поймы сверкала то голубым, то тёмно-синим, то серебристым своим телом. И Эхо всё время чувствовала ту Чистоту, которая освящала пространство около земли и выше, чистила небо над головой, многоэтажные дома, воздух, травы и её, ещё недавно придавленную к земле чёрным безбожным грузом чужой болезни.
6.
Эхо дошла до места, где в Солнечную упиралась, словно падающая сверху, с горы, другая, перпендикулярная ей улица. И тут она увидела Лик Христа. Иисус смотрел на неё своими всепрощающими глазами сверху, из-под купола маленькой церковки. Эхо замерла на месте, наконец, поняв, откуда шла эта мощная очищающая Сила.
-Господи! Благодарю тебя за помощь Твою! За то, что не оставил меня одну в минуту тяжести и мрака.
Церковь стояла одиноко, людей возле неё не было так же, как и на улице Солнечной. Эхо присела на лавочку которая стояла в отдалении, но прямо напротив Лика Иисуса. Впервые в жизни она поняла, что такое Божья б л а г о д а т ь. Когда Эхо встала со скамейки, она была другим человеком - полным Света и Силы Жизни.
Поднявшись вверх, она увидела большой мраморный крест на пьедестале. На его наклонной плоскости сверкала под солнцем золотая надпись - старославянская вязь букв.
На этом месте ещё в начале века был скит Иоанна Предтечи, служители которого погибли во времена Гражданской войны. Надпись сообщала их имена. Эти люди и после смерти служили Богу, охраняя и освящая Храм и пространство вокруг него.
***