Было мне лет двадцать, когда в очередной раз с отцом и братом отправились мы на охоту. Разрешение на оружие и охотничья путёвка имелись только у отца, зато у него было два ружья. Одно - пятизарядный карабин "Сайга", напоминавший с виду автомат Калашникова, другое - обычная двустволка. Карабин был первым оружием, которое никогда раньше не охотившийся отец приобрёл для охоты, и у бывалых охотников уважением не пользовался. Шуму он издавал много, но хорошенько прицелиться по летящей цели из него было сложновато. Поэтому, после нескольких сезонов бесплодного шатания по болтам, отец и приобрёл двустволку. Зато моей радости не было предела. Теперь не нужно было дожидаться, пока отцу надоест самому сидеть с ружьём в камышах, чтобы сменить его на боевой позиции. А младший брат Борька охотничьих инстинктов не проявлял.
"Автомат" нравился мне больше: всё-таки пять выстрелов могли принести лучший, по моим убеждениям, результат, чем два. Единственной проблемой было то, что отец предпочитал сам снаряжать патроны, не имея по этой части никакого опыта. И хотя, как только ружьё оказывалось у меня в руках, я старался заменять патроны покупными, осечки из-за отцовского энтузиазма случались постоянно. Хорошо, что мы не ходили на медведей или кабанов.
Народу в этот вечер было много. Пока доехали до своего болота, повсюду нам попадались автомобили, набитые охотниками. И на самом болотце, куда отец получил путёвку, мы оказались не одни. Неподалёку от одного из берегов прохаживался "кадр" в камуфляже и спецназовской повязке на голове. И зачем только отец взял путёвку на эту лужу?! Здесь почти никогда не бывает уток. Нет бы взять в Ивановский залив, где простора хоть отбавляй. И уткам есть где спрятаться, и у охотников - возможность их подбить. Так нет же, отцу, похоже, нравятся трудности...
Поворчав, я нацепил ружьё и двинулся к болоту. Что поделаешь, путёвку выдали не мне. Обогнув болото с одного конца, я стал пробираться к дальнему краю, тщательно просматривая поверхность воды. Вечер едва начался, можно было выбрать позицию получше: с хорошим обзором, но в укрытии из камышей. Ну вот, сейчас снова придётся сидеть до ночи в камышах с ружьём, мёрзнуть, кормить комаров... Хорошо ещё, если уток увижу, но вряд ли даже самая глупая птица решится приблизиться на расстояние выстрела к этому жалкому водоёму...
Неожиданно я почувствовал, что сердце у меня остановилось, и возникло непреодолимое инстинктивное желание вытянуться, как пойнтер, в одну линию. На воде сидела целая стая уток!!! Казалось, утки задремали, разморённые и уставшие после жаркого дня, настолько неподвижными они выглядели с того расстояния, на которое я успел к ним подойти. Вот так удача! А "спецназовец" давно сидит тут и даже не заметил! Теперь самое главное - не напугать их раньше времени. Я аккуратно отошёл назад, затем, присев, продвинулся к тому краю берега, где росли камыши, чтобы как можно ближе пробраться незамеченным.
До уток оставалось метров пятьдесят, когда дорога кончилась и на моём пути оказалась размокшая грязь, слегка прикрытая травой. Идти дальше было рискованно: утки могли меня заметить. Я опустился на землю и пополз в прежнем направлении. Только бы успеть...
Так я прополз метров двадцать. Одежда намокла и испачкалась, но я не обращал на это внимания. В конце концов, она была старая. Зато на воде сидела стая уток! Теперь я уже мог их видеть, и они находились в пределах досягаемости моего "автомата"... Странно, но утки по-прежнему сидели, не шелохнувшись. Похоже, они действительно спят. Никогда не думал, что они способны вот так вот спать прямо на воде. Ну что ж, теперь я знаю больше. Я лёг поудобнее и, затаив дыхание, начал прицеливаться, выбрав самого жирного селезня...
Вдруг прямо в двадцати шагах от меня раздалось негромкое недовольное покашливание. Я обернулся и с изумлением увидел того самого "спецназовца" в камуфляже, делавшего мне какие-то непонятные знаки. Идиот!!! Он сейчас всех уток распугает! Тоже мне, охотник! Нельзя было терять ни секунды. Непонятно, как только утки ещё не проснулись. Они по-прежнему мирно дремали, колыхаясь на воде... Селезень вновь оказался у меня на мушке, и я нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок, но выстрела не последовало. Проклятье! Осечка! Я быстро передёрнул затвор, избавившись от папиного "самопала". Начав снова прицеливаться, я услышал, что покашливание усилилось. Контуженный он, что ли?! Но тут с другой стороны вышел из зарослей мой брат...
Борька шёл ко мне и нагло хохотал. Я тоже поднялся, ничего не понимая, и смущённо переводил взгляд то на него, то на недовольного "спецназовца", то на стаю так и не подстреленных мной уток. Последние отчего-то никуда не улетели. Они так и не встревожились и даже не проснулись, несмотря на шум. Гадкая мысль, готовая совершенно испоганить всё то, что сейчас произошло, настойчиво стучалась мне в голову, но я отказывался её принимать. Они... Они искусственные!!!
Я опустил ружьё. "Спецназовец" обречённо ходил взад-вперёд, скрестив руки за спиной. Борька ржал до слёз. Я не знал, куда деваться. Оглядев свою мокрую и грязную одежду, закинув ружьё за спину и стараясь не глядеть на Борьку, я побрёл к машине. Пусть теперь на этой луже охотится отец.
29.07.2009