Крещение инспектора Живодерова

 Крещение инспектора Живодерова.

Рассказ.


«Умом Россию не понять – а другими местами очень больно!»

реплика команды на телепередаче КВН.






Инспектор ГАИ Семен Живодеров верил в Бога.
Не то что бы неистово и фанатично, но все же основательно и твердо.
Конечно, он не ходил службу (утреннюю и вечернюю), в соседнюю церковь, но все же некоторые требования и каноны «Нового Завета» соблюдал. Например, обязательно постился в великий пост и красил яйца на пасху. Семен носил на теле крест и даже несколько раз в день читал про себя «Отче наш». Живодеров был уверен - при его трудной и нервной работе вера в Бога просто необходима. Семен был просто убежден: Бог не позволит ему окончательно стать грешником и простит все слабости и главное неприглядные поступки, которые он совершал, находясь на службе.
Сегодня в великий праздник Крещения Господня настроение у Живодерова было какое-то возвышенное. Семен чувствовал, когда его начальство назначило работать в оцепление на реке Базаиха в пригороде Красноярска, это самое начальство выполняло желание не кого ни будь, а Бога!
Рано утром, на разводе, Семену пояснили, что его главной и задачей сегодня, 19 января, «является обеспечение порядка у проруби на речке и бдительном и тщательном контролировании процесса омовения людей» в этой самой проруби. Скучные словеса майора из городского управления звучали для Семена словно напутствие. Живодеров радовался как ребенок и непроизвольно улыбался, когда тучный и усатый майор подозрительно косился на Семена во время инструктажа.
- Вы поймите, допустить каких ни будь там ЧП, просто не дозволительно. Сами знаете, наши люди готовы на все. Могут такие фортеля вытворить. Другу-другу так бока намять, то мало не покажется! – тучный майор лениво прохаживался вдоль рядов в актовом зале городского управления милиции.
Его напутствие звучало немного зловеще. Личный состав, задействованный в оцеплении, непроизвольно нахохлился. Накачивать подчиненных конечно дело обычное – но сегодня эти наставления немного пугали.
— Если люди будут через-чур много воды тащить, то вы должны решительно пресекать такие попытки! – майор задрал руку вверх и как-то картинно указал пальцем в потолок.
— А что значит через-чур много? – спросил голос из зала.
Майор недовольно покосился в середину зала, откуда прозвучало вопрос:
— Через–чур много это когда человек не может утащить! Видите, кто ни будь бак или канистру себе не под силу взял, подходите и вежливо говорите: гражданин нужно оставить емкость, придете позже. В другой раз!
— Ага, а если человек все же может тащить? Ну, например, на санках? – глупый вопрос окончательно разозлил майора.
— Какие там санки?! С санками никого к проруби не допускать! Не хватало нам еще, чтобы там, на санках ездили! Повторяю, только пешком и с пластмассовыми емкостями! Бидоны железные и фляги отсекайте! С легкой посудой! С легкой! Вы поймите, бидоны и фляги они ведь только могут усугубить! Усугубить ситуацию! Основная масса наберет воду тогда, пожалуйста! Пожалуйста, а во время официальной молитвы, чтобы ни-ни! Никаких там фляг и бидонов! Все литра по два – три дали набрать и в шею! В шею! Воды всем хватит сегодня! Так что никаких там фляг и бидонов больших!
Личный состав, задействованный в мероприятии, послушно засопел. Задавать еще вопросы не хотелось. Майор величаво покрутил головой и, нахмурившись, гаркнул:
— А ну, тогда давайте товарищи, по местам! По местам и что бы все было с умом и по уставу!


Крещение в этом году выдалось как никогда морозным. С утра термометр уныло опустился до тридцати семи мороза. Конечно, зимы в Сибири и так холодные, но именно крещенская неделя всегда была особенно лютой, а сегодняшний день стал самым холодным за всю зиму.
Семен ехал за рулем служебной «девятки» по красноярским улицам и довольно улыбался – народу было как никогда мало. Редкие пешеходы торопливо скрипели подошвами по снегу, стараясь как можно быстрее юркнуть в тепло подъездов, магазинов и офисов. Живодеров торопился. Ему хотелось как можно быстрее подъехать на место оцепления, чтобы там застать как можно меньше людей.
Река Базаиха в Красноярске, место особое и красивое. Маленькая и норовистая Базаиха, пробиваясь сквозь предгорья Саян, вырывается в своем устье на простор и словно с облегчением отдает свои воды великому Енисею. А он, незамерзающий из-за ГЭС, что стоит ниже по течению, с какой-то неохотой всасывает темные потоки базаихской водички.
Место, где пробили прорубь для крещения, располагалось почти под самым автомобильным мостом трассы «Красноярск-Абакан». С одной стороны, тут нависли горы, а с другой - Енисей, словно вымыв гигантский карман, образовал пустоту, которая делала устье Базаихи особенно живописным. Маленькая деревянная церковь с позолоченными, словно игрушечными куполами, приютилась у дороги и смотрелась, как наряженный воробей на голубиной свадьбе. Церковь восстановили пару лет назад. А до этого в сером бревенчатом здании долгое время функционировал галантерейный магазин.
Семен подъехал на площадку перед мостом и умело, запарковав казенную «девятку» у лестницы с железными перилами, что вела вниз к речке, медленно вылез из автомобиля. Мороз тут же набросился на щеки и подбородок. Живодеров натянул на руки большие замшевые трехпалые рукавицы и лениво подошел к краю покатого берега. Где-то там внизу виднелось русло Базаихи. Скованная льдом речка выглядела как замерзшая канава. И только в самом центре уныло и немного зловеще виднелся черный крест свежевырубленной проруби. Живодеров осмотрелся. Вокруг ни души. И лишь сбоку метрах в двадцати, виднелась фигурка одинокого человека. Семен присмотрелся – это был его коллега, скорее всего участковый. Он топтался с ноги на ногу, не позволяя морозу окончательно сковать свое тело. Живодеров махнул милиционеру рукой и крикнул:
— Что один пока что ли? А где еще личный состав?
Постовой неохотно отозвался:
— Да там, в автобусе греются. Меня вот заставили тут топтаться, мы по десять минут стоим. Что за заря-то, народ морозить?!
— А понятно! – Живодеров тяжело втянул в легкие морозный воздух.
Семен поспешно засеменил вниз по лестнице. Спускаясь к проруби, он перекрестился. Черный крест на льду выглядел почти мистически. Темная студеная вода парила. Воды Базаихи как-то таинственно журчали под коркой льда. Живодеров опустился на колено и, стянув рукавицу, опустил руку в прорубь. Тысячи игл воткнулись в поры кожи. Ледяная вода обожгла ладонь. Инспектор отдернул руку и, стряхнув капли воды, пробормотал:
— Господи, благослови! Господи благослови!
Живодеров вновь боязливо обернулся. Вокруг ни души. Значит можно сделать задуманное. Можно! И никто не помешает! Гаишник поморщился и резво засеменил обратно по лестнице к своему служебному автомобилю. Заскочив в салон «девятки», он уселся на пассажирское сиденье. Стал быстро и судорожно расстегивать одежду. Стянул синий форменный бушлат с большими белыми буквами «ДПС» на спине, затем штаны. Семен торопился и, морщась, покряхтывал, когда дело дошло до кителя и рубашки. Он знал, надо совершить все стремительно, что бы никто не смог его остановить или помешать.
Живодеров очень хотел окунуться в прорубь! Он просто страдал этим желанием последнюю неделю! Смыть грехи! Смыть их немедленно! За год накопилось уж больно много! А тут, как назло позавчера, пришлось взять пару «подношений» на общую сумму в семьсот рублей. Семен подачки от водителей «взяткой» не называл принципиально. Слово «взятка», его пугало, поэтому деньги, что совали ему автомобилисты на дороге, он прозвал «подношения». Конечно, Семен понимал, что это грех, грех брать деньги, но ничего поделать с собой не мог. И вот сегодня. Живодеров был уверен, Бог дает ему шанс – смыть все грехи, что накопились за год. Он был благодарен Богу.
Когда Семен остался в одних трусах он вновь боязливо посмотрел в окна по сторонам. Никого!
— Ну, с Богом! – буркнул инспектор сам себе и выскочил на улицу.
Босиком в одних трусах с накинутым на плечи форменным бушлатом он смотрелся смешно. Живодеров скакал по ледяным ступенькам к реке, при этом, на ходу, он повизгивал и ойкал. Мороз жарил пятки и все тело.
— Ой, ой, мать мою! Ой! – хрюкал Семен.
Оказавшись у проруби, Живодеров скинул бушлат на снег и, перекрестившись, набрал воздух в легкие. Сначала он хотел нырнуть в воду головой вниз, но потом передумал и, шлепнувшись ягодицами на край полыньи, опустил ноги в черную воду. Еще секунда и все тело инспектора погрузилось в прорубь. Семен зажмурил глаза и завизжал как поросенок:
— Ой, грешки мои, грешки, уходите от меня! Господи прости! Господи прости!
Живодеров вновь набрал воздух в легкие и, зажмурившись, нырнул в прорубь с головой. Семен знал погрузиться в воду надо три раза, а иначе грехи не смоешь! Инспектор хлюпался и, высунув голову, вновь набрал воздух – опять нырнул. Третий раз его погружение было самым коротким. Семен высунул лицо и уже собрался вылазить из проруби и вдруг! … Вдруг он увидел, там, на краю крутого берега, возле лестницы, стояли две фигуры.
Нет! Только не это! Нет!
Живодеров присмотрелся! Так оно и есть! Это были телевизионщики! Два человека, один стоял возле трехногого штатива, на котором чернела видеокамера. Ее объектив был направлен на Семена! Они пришли снимать репортаж о празднике крещения и, попали на бесплатное представление! Вот позор!
— Нет! Нет! – забубнил инспектор и вновь опустил голову под воду!
Нужно было, что-то делать! Живодеров понял, что если он сейчас не вылезет из воды, то воспаление легких ему точно гарантировано. Семен вновь появился на поверхности водной глади и покосился в сторону берега. Проклятые телевизионщики так и снимали его водные процедуры! Оператор, припав глазом к видоискателю, старательно следил объективом, за движениями инспектора. Семен напрягся и, задержав дыхание, выскочил из воды, как пробка из бутылки шампанского. Сиротливо лежавший возле проруби бушлат – предательски светился большими буквами «ДПС». Живодеров схватил в охапку форменную одежду и что есть силы побежал вверх по лестницы навстречу проклятым телевизионщикам, ведь у него не было другого пути, патрульная «девятка» стояла за спинами съемочной группы. Оператор снимал это забег. Семен понял, пробежать в одних трусах придется рядом с видеокамерой. Но делать было нечего.
Раз, два три!
Живодеров семенил по ступенькам. Когда он поравнялся с телевизионщиками, настырный корреспондент, что стоял рядом с оператором, ехидно улыбнувшись, протянул микрофон и спросил Семена на ходу:
— Что, грехи-то смыли?
Живодеров оттолкнул назойливого журналиста и в три прыжка оказался у «девятки». Но и тут его ждал неприятный сюрприз. Рядом с автомобилем стоял …тот самый тучный и усатый майор из городского управления и сурово смотрел на Семена.
Живодеров виновато улыбнулся и, покосившись на свои босые ноги, испуганно промычал:
— Вот понимаете, немного искупался…
— Я вижу! – зло ответил майор. – Значит, грехи смываешь! Так! А завтра, вернее, сегодня в новостях покажут, как гаишники с голыми задницами в прорубь ныряют! Так! Как фамилия?
— Живодеров… – чуть не заплакал Семен.
— Живодеров! Фамилия-то, и та, скотская! Ладно, Живодеров, ты тут должен был машины разгонять, но за то, что удумал водные процедуры устроить, пойдешь вниз, к проруби, порядок наводить! Толпу сдерживать будешь! Понял?!
— Понял, – хлюпнул Семен.
Майор покосился на дрожащего от холода инспектора и рявкнул:
— Марш в машину одевайся! А через пять минут, что бы стоял внизу у проруби!
Семен с трудом натянул на себя свою одежду. Долго не мог попасть ногами в штанины брюк – икры так свело от холода, что они отказывались слушаться команды мозга. Зубы выбивали барабанную дробь. Живодеров завел машину и включил печку на полную мощность.
И хотя, с горем пополам, одеться удалось, Семен совсем сник. И даже не потому, что он попался майору. Главное было в том, что «наказание» этого усатого контролера из городского управления: «сдерживать толпу у проруби» – хуже действительно нельзя было придумать. Оно было поистине суровым. Обычно на эти цели выделяют самых молодых сотрудников из патрульно-постовой службы, сержантов и рядовых. А тут, он Семен Живодеров – гаишник, инспектор, да к тому же лейтенант, должен вытянув руки держать обывателей, что бы те не заходили за черту оцепления! Нет! Определенно этот майор испортил все крещение! Семен был в не себя!
Через пять минут Живодеров уныло брел к проруби. Проходя мимо настырных телевизионщиков, которые стали свидетелями его позора, Семен как-то изловчился и незаметно плюнул в сторону видеокамеры. Корреспондент, что стоял рядом, этого не заметил и даже добродушно спросил:
— Как, водичка-то? Холодная?
— А ты сам-то как думаешь? – огрызнулся Семен.
Но журналист не обиделся, он весело подмигнул своему оператору и показал в сторону, уходящего вниз по лестнице Живодерова, вытянутый вверх указательный палец. Оно и понятно настроение у телевизионщиков было хорошее – «снять» как гаишник купается в проруби, было удачей, а когда выйдет сюжет в «новостях» телезрители от души посмеются, а это неплохой рейтинг!
Внизу, у проруби, уже толпилось несколько человек. Одним из них был все тот же противный тучный майор из управления. Сумерки потихоньку отступали. Дряхлое январское солнце пыталось пробить свои лучи из-за мрачных туч, у самых верхушек окрестных гор. Майор встретил Живодерова, как старого знакомого и даже слегка улыбнулся в свои густые, черные усы:
— А, гидрогаишник! Ну-ну! Раз уж ты водные процедуры любишь вот тебе первое задание! Встретишь и проследишь, сейчас сюда водолаза привезут! Проследишь, что бы тут все в порядке было! Никого пока к проруби не пускать! И вот, тебе казаки помогут! – майор кивнул на двух мужиков, что толкались рядом.
Только сейчас Семен разглядел, что это не милиционеры. Два высоких человека были одеты в форменные солдатские шинели. На плечах погоны - у одного войскового старшины – на синем фоне пробивалась большая красная полоса, у второго капитана, правда без звездочек. На головах самодельные папахи из шерсти барана, маленькие кокарды. У обоих казаков, на ногах были одеты, белые валенки. Тот, который был в форме офицера, затолкал за голяшку большую плетку. Живодеров недовольно рассмотрев помощников, сурово буркнул майору:
— А зачем, водолаз-то тут?
— Как зачем? Ты же был на разводе! Не слышал, я же говори л. Сюда сегодня приедут большие гости, депутаты краевого парламента, городского совета! Может даже мэр города! Иностранцы всякие! Вот надо дно обследовать, мало ли чего?!
— А зачем, дно-то обследовать? Они, что, по дну гулять будут?
— Да ты что? Мало ли чего? Вдруг ноги, о какие ни будь, коряги поранят! В общем, встречай водолаза и смотри, чтобы тут никого лишнего, а эти вот казаки помогут! – майор вновь кивнул на людей в папахах.
Мужики оживились. Тот, что был с погонами старшины, заискивающе улыбнулся и, выдохнув партию водочно-чесночного перегара изо рта, деловито крикнул:
— Все в порядке будет товарищ майор!
Живодеров вновь покосился на этого выскочку в черной бараньей папахе. Семен успел рассмотреть, что погоны у казака на шинели были пришиты небрежно и криво. Почему-то красными нитками, через край, большими стяжками. Сразу видно, этот человек никогда не служил в армии, поэтому так небрежно относился к форме.
Живодеров казаков не любил, они ему казались «ряженными». Да к тому же вечно полупьяные, они орали всякий «патриотический вздор», пытаясь казаться окружающим значительными и важными. Семен поморщился и отвернулся. Казаки, словно почувствовав пренебрежение гаишника, отошли в сторону и принялись натягивать у берега красную ленту.
Через десять минут вниз по лестнице тяжело брел водолаз. Сзади, за ним шел помощник, который тащил желтые баллоны и ласты. Водолаз был надет в черный гидрокостюм. Сверху наброшен полушубок. В руках он держал перчатки. На шее, у его помощника, болтался большой моток оранжевой веревки.
Водолаз сурово посмотрел на казаков, видно они ему тоже не понравились и протянул руку Семену:
— Олег меня зовут, я буду дно обследовать. Смотри, когда нырну, что бы всякие там ротозеи к краю проруби не прошли! Дело-то опасное!
— Нет-нет, – заверил Семен. 
Инспектор покосился на высокий берег и увидел, что там уже собралось изрядно народа. Люди стояли с бидонами и канистрами. Человек сорок внимательно смотрели вниз, на прорубь. Пока эта толпа опасений не вызывала, ведь это были в основном старушки и пожилые женщины. Человек десять патрульных, уверенно покрикивая, не пускали обывателей за красную ленту, натянутую вдоль берега.
Солнце окончательно выползло из-за горы. Рассвело.
Водолаз ловко скинул полушубок и сев на край проруби, натянул на ноги ласты. Его помощник обмотал ему талию веревкой и, бросив связку на снег, встал в позе бурлака, держась за оранжевую ленту. Живодеров с любопытством смотрел, как водолаз медленно погружается в прорубь. Черная ледяная вода скрыла его тело и, лишь мелкие пузырьки, пробежали по поверхности воды.
Семен обернулся и увидел, что рядом метрах в пяти от проруби, несколько человек устанавливают палатку. Гаишник ринулся к непрошеным гостям:
— Кто пропустил, что делаете?
— А, лейтенант, привет, не видишь, для випов палатку ставим. Они там раздеваться будут и потом после омовения коньячка захотят выпить. Так, чтобы телевизионщики не видели. Депутаты будут там, в палатке трапезничать! – весело ответил один из мужиков, натягивая веревку к краю красной палатки.
Живодеров лишь тяжело вздохнул и не ответил. Он понял: и тут у некоторых есть привилегии. Семен осмотрелся вокруг и удивился! Народа за несколько минут сильно прибавилось и скопилось уже очень много. По всему периметру натянутой красной ленты толпилось несколько сот, а то и больше тысячи человек. До торжественной службы оставалось более часа. Если так дело дальше пойдет толпу с таким оцеплением не удержать понял Живодеров.
И словно читая его мысли, самые нетерпеливые из собравшихся, перешли в наступление. Послышались крики:
— Начальник. Дай воды набрать, тут старухи, дай воды!
— Эй, лейтенант пусти к проруби!
— Наберем и все!
Семен насторожился и тут он увидел, что к двум, знакомым ему казакам, добавились помощники. По всему периметру красной заградительной ленты копошились еще человек тридцать в казачьем обмундировании. Люди в папахах, то и дело щелкали плетками и орали на толпу:
— А ну, не пересекать линию!
— Какая вам вода? Она ж еще не освященная!
— Вот придет батюшка, тогда хоть залейтесь, закупайтесь. А пока, а ну!
— Отойди за линию!
Хоть тут польза от «ряженых» - довольно вздохнул Живодеров. Но радоваться ему пришлось не долго. Через несколько минут где-то из-за спины, как в сказке, показались три пышногрудые женщины. Семен с удивлением и растерянностью смотрел на полуголых теток, одетых лишь в пестрые купальники. Женщины, игриво улыбаясь гаишнику, деловито расстелили на снегу полотенца и принялись снимать сапоги. Голые тела краснели на морозе.
Живодеров оторопев, испуганно крикнул:
— А, что тут такое? Кто пустил? А? Кто такие?
— А мы из клуба криофил, моржи мы! Нам разрешили! Нам разрешили искупаться первыми! Мы быстро лейтенант! Вот нырнем и все!
— А ну! Прекратить! Прекратить! Тут водолаз! – крикнул Семен и толкнул одну из теток в плечо.
Женщина обиделась и надув губы бросила:
— Подумаешь водолаз?! Он, чай меня не изнасилует!
Две ее подруги закатились звонким смехом. Живодеров опешил от такой наглости. Между тем одна из моржих ловко юркнув под мышкой у Семена, грациозно нырнула в прорубь. Державший веревку помощник водолаза, который всё это время контролировал погружение, от такой наглости обомлел:
— Она что? Что делает?
Но сорокалетняя русалка как не в чем не бывало, бултыхалась прямо посреди крестообразной проруби. Ее подруги тоже с визгом кинулись в воду. Помощник водолаза завопил как резанный:
— А! Помоги лейтенант! Они сейчас веревку запутают и уже тогда хана! Не поднимем моего напарника!
Семен стоял в растерянности несколько секунд. Затем, не зная, что предпринять, он почему-то подбежал к помощнику водолаза и тоже схватился за веревку. Живодеров дернул оранжевую ленту и завопил:
— Давай тянем! Тянем!
Но помощник водолаза лишь оттолкнул Семена. Инспектор споткнулся и рухнул на снег. В это время посредине бултыхавшихся в проруби теток всплыл водолаз. Сквозь стекло его маски было видно – мужик пережил настоящий стресс.
Купанье, моржихи закончили так же резко, как и начали. Они ловко выпрыгнули из проруби и быстро надев сапоги, испарились, среди все нараставшей толпы.
Водолаз, как не странно, ругаться не стал. К тому же его погружения были результативными. За три нырка он смог достать со дна речки ржавый топор, глушитель от «Жигулей» и какую-то чугунную болванку. Эти находки он аккуратно разложил возле проруби, словно демонстрируя результаты своей работы и, деловито ушел с чувством выполненного долга. За ним семенил помощник, волоча на себе баллоны, веревку и мокрые ласты
Через пол часа Семен испугался окончательно. Толпа все нарастала. Казаки и еще человек двадцать патрульных милиционеров с трудом сдерживали ее колыханье. Люди, то и дело норовили прорваться за оцепление. Неслась отборная брань, мат вперемешку с проклятиями.
Семен тяжело дышал. Он вдруг увидел, что невдалеке, под мостом, особо нетерпеливые горожане уже начали рубить еще одну – альтернативную прорубь. Причем удавалось им это с большим успехом. Звучали одобрительные голоса. И все это происходило на глазах недовольной толпы. Живодеров понял, что если сейчас не начнется служба толпа попросту сомнет оцепление и что будет тогда – одному Богу известно.
Прошло еще пол часа. К счастью где-то сверху, за головами страждущих святой воды горожан, зазвучали голоса церковного хора. Низкий баритон распевал молитвы. Семен понял, что началась торжественная литургия. И это было как нельзя кстати. Живодеров облегченно вздохнул.
Толпа, что стояла возле лестницы стала непроизвольно расступаться. По ступеням медленно и величаво, спускаясь, шла церковная процессия. Во главе ее двигался низенький священник с козьей бороденкой. Но его невзрачный вид перебивало одеяние - яркая желто-белая ряса с позолотой. На голове золотая митра.
Батюшку звали отец Николай. Правда многим горожанам он был известен как пьяница и сквернослов. А «прославился» отец Николай, когда попал в аварию на своем внедорожнике. Он протаранил какую-то легковушку и все бы ничего, никто не пострадал, но когда приехали гаишники, оказалось что священник в доску пьян. Он орал и матерился так, что у инспекторов краснели уши. И надо же было случиться, что как раз в это время мимо проезжала съемочная группа одной из городских телекомпаний. Она то и сняла буйство отца Николая и показала всему городу в выпуске вечерних новостей. Так отец Николай и стал известен всему Красноярску.
Правда сегодня он выглядел прилично – низким голосом пел молитву и усердно махал кадилом. Службу он проводил возле самой проруби. Окружавшие его священники и дьячки держали какие-то то иконы и хорунгии. Толпа прихожан и просто зевак все крепче сжимала кольцо, подступая к проруби. В стоящих рядом с батюшкой Николаем людях Живодеров вдруг узнал несколько депутатов краевого и городского уровня. Толстые и важные, они тоже с тревогой, крестились и косились на все сжимавших круг толпу обывателей. Горожане пришли на литургию крещения с заготовленной тарой. У многих в руках торчали пластмассовые бутылки, банки и прочая разная посуда. Пока завывал церковный хор, милиционеры и казаки, стоящие в оцеплении, как могли, расталкивали особо рьяных поклонников крещенской водички. Все с надеждой ждали – когда отец Николай опустит свой большой золотой крест, в прорубь и прочтет главную молитву святого праздника крещения. Но священник тянул. Он зычно завывал все, продолжая петь. Так продолжалось еще минут двадцать. И вот, наконец-то встав на колени и сняв митру, отец Николай наклонился к полынье, что-то пробормотал и три раза окунул крест в черную воду. Над толпой пронесся ропот облегчения и люди задвигались в предвкушении забора воды.
Но тут зазвучал противный и хриплый голос какого-то человека, усиленный мегафоном. Живодеров посмотрел в сторону и нашел место, откуда неслась над головами эта речь. Это был все тот же усатый майор, он, припав губами к мегафону, старательно приговаривал:
— Товарищи верующие! Не торопитесь! Обращаем ваше внимание на то, что забор воды будет осуществляться после того, как группа верующих сможет принять омовение в проруби! А это значит, сначала к проруби будут подпущены граждане, которые пожелают окунуться в воду, и лишь во вторую очередь к проруби будут допущены те, кто хочет набрать воды! Товарищи верующие! Большая просьба соблюдать порядок и не давить на оцепление! Всем воды хватит! Товарищи верующие, просьба соблюдать порядок и очередность! Надеемся на вашу сознательность!
Толпа недовольно загудела. Но кидаться на милиционеров и казаков никто не стал. Все с любопытством стали наблюдать, кто же оказался особо рьяным и полезет в прорубь?
Живодеров тоже вытянул голову и осмотрелся. Движение началось возле красной палатки. В нее нырнули несколько депутатов и высокопоставленных чиновников мэрии. Рядом с палаткой расставили свои штативы телевизионщики. Сразу несколько съемочных групп начали настырно тыкать своими объективами в разные стороны. Через пару минут из палатки появились голые (в одних трусах) депутаты. Они, неуверенно столпились на краю проруби. Нахальные корреспонденты, совали свои микрофоны под нос народным избранникам, беря интервью буквально перед святым омовением. Депутаты с гордостью рассказывали о своих убеждениях и нахлынувших чувствах понимания православной веры.
Весь это пафос фраз и слышал Семен Живодеров. Он стоял буквально в нескольких метрах от проруби. И вот, когда голым и замерзшим депутатам и чиновникам стало совсем невмоготу, корреспонденты сжалились и позволили им окунуться в прорубь. Это и стал сигналом к началу омовения. Первым в прорубь рухнул самый толстый депутат краевого Законодательного Собрания. Правда, перед тем как кинуться в воду, он почему-то перекрестился по-католически. Часто и нервно водя щепотью по своему заросшему волосами брюху, он отмахивал крестное знамение не с право на лево, а с лево на право. Живодеров догадался, это человек просто «рисуется» и хочет попасть «в объектив». Семену вдруг стало противно. Вслед за этим депутатом в воду полез какой-то чиновник мэрии. На его спине Семен успел разглядеть следы от недавно поставленных банок. Черные пятна синяков, словно метки домино, красовались на белой и жирной коже чиновника. Этот человек быстро плюхнулся в воду и, повизгивая, сделал три нырка, погрузившись с головой.
Вип ныряние продолжалось минут десять. И вот последний почетный гость покинул прорубь и заскочил в красную палатку, где как догадывался Семен принявшие омовения депутаты и чиновники уже распивали коньяк, согревая свои внутренности.
Но это уже было не важно, потому как у проруби началось самое главное. Была дана команда снять оцепление и к черному кресту, прорубленному во льду, ринулись обычные люди. Толпа зашевелилась. На снег полетела одежда. Все громче зазвучал отборный мат. В воду плюхались голые тела. От разноцветия трусов и купальников рябило в глазах. Люди падали в Базаиху и орали от удовольствия. Кто-то пел песни, кто-то ревел молитву. Хаоса и давки удавалось избежать лишь потому, что наверху, в начале железной лестницы по которой и спускались все желающие, оцепление все еще работало. Милиционеры и казаки сдерживали напор остальных горожан, оставшихся на верхней площадке.
Живодеров посмотрел вправо и увидел, что батюшку Николая и его свиту не успели выпустить с нижней площадки. Священники остались отрезанными толпой и прижатыми к забору прибрежного участка. Прихожане давили на облаченных в желтые рясы попов и тянули к ним руки. Семен увидел в глазах у отца Николая неподдельный ужас. Священник кричал и махал крестом:
— Вы, что делаете бесы?!!! Вы, что делаете бесы?!!!
Но его никто не слышал. Живодеров бросился на помощь к отцу Николаю. Но пробраться несколько метро сквозь толпу было почти не реально. И тогда Семену на ум пришла страшная и дерзкая идея. Он, резко наклонился и нащупал под ногами ржавый глушитель от «Жигулей», тот, что водолаз выловил со дна проруби. Подняв тяжелую железяку над головой, Живодеров завопил диким воплем и ринулся на людей окружавших бедного отца Николая. Кстати увидев дикое выражение физиономии Живодерова, священник испугался еще больше. Но, несмотря на это, достичь главной цели Семену все же удалось. Толпа опешила от «дикого гаишника» с глушителем в руках и, дрогнув, отступила. Инспектор грубо оттолкнул пару человек и закричал:
— А ну, расступись! Пропустить отца Николая! Пропустить его службу!
Как не странно, но люди, облепившие прорубь, на секунду замолчали и застыли, наблюдая как Живодеров, словно заложников, выводит из окружения вереницу священнослужителей. Они семенили мелкими шажками, как военнопленные и, подойдя к лестнице, быстро вбежали по ней на крутой берег. Что было дальше с людьми в желтых рясах, Семен не видел. Он между тем, бросил глушитель в сугроб у забора и, как не в чем не бывало, встал, широко расставив ноги.
А между тем купание в крещенской воде подходило к своему апогею. Прорубь буквально кипела от брызг и движение тел. Слышались: визг и хохот, причитания и ругань. Люди, как дикие, рвали с себя одежду и бросались с головой в черную воду. Живодеров увидел, как три мужика тащили на руках какого-то человека. Семен успел разглядеть, что в руках у этой тройки находится щупленький старичок в трусах. Он извивался и что-то кричал. На голове у пожилого наездника была одета солдатская ушанка с кокардой. Когда эта компания приблизилась, Семен расслышал, что пытается донести до окружающих голый старичок:
— Я хотсу стать настоясшим рууусским чэловэээком! – визжал он с акцентом.
Живодеров понял, что тройка несет купаться в прорубь какого-то иностранца.
— Смотри, смотри это американец! Это американец! – заорал рядом полупьяный тощий парень.
— Он вчера с ними в бане нажрался, так вот теперь они его и купать будут! – вторил ему сосед, толстенький совсем пьяный мужик. - Он вчера орал, буду в прорубь с головой нырять! Вот они его сейчас и нырнут! Мать его! Смотри! Смотри! Он приехал сюда, с какой-то не то: Вирджинии, не то с какой-то Виргинии! Хрен поймешь в общем! Снега никогда не видел, америкос чертов! Получи сибирской водички! – злорадно визжал пьянтышка.
Между тем американца грубо бросили в воду. Солдатская шапка слетела с его лысой головы и забултыхалась в волнах проруби. Американец мгновенно отрезвел и, схватившись за лестницу, постарался выбраться из ледяной воды. Но один из мужиков, небрежно толкнул иностранца ногой в грудь и крикнул
— У нас три раза принято окунаться! Уан! Ту, Фри! – пояснил он американскому туристу и показал, что нужно опять погружаться в воду.
Омовение закончилось братским поцелуем. Гостя из-за океана вытащили на руках из проруби и, сунув под нос стакан с водкой, приказали выпить:
— Настоящим русским станешь! Гуд! – подбадривали мужики американца.
— Пей, пей не то, что русским, настоящим сибиряком будешь! Давай, гоу! Гоу! - орали невесть откуда взявшиеся пожилые тетки, которые трясли пухлыми грудями над головой у совсем околевшего иностранца.
— Я плёхо пить умей! – пытался оправдаться интурист, но тяжелая волосатая рука буквально раздвинула ему губы и влила водку в рот.
Американец закашлялся. Кто-то сунул ему в рот соленый огурец. Затем, хлипкое иностранное тельце, вновь подняли на руки и, закутав в тулуп, потащили прочь.
Живодеров смотрел на все это широко раскрытыми глазами. Семен стоял и не мог понять - почему люди так обезумили? А межу тем к проруби начали пропускать уже тех, кто просто хотел набрать воды. Горожане с емкостями словно река, полились вниз по лестнице.
Тем, кто купался в проруби, полетели бутылки и банки:
— Налей водички, эй ты мужчина в зеленых трусах! Давай! Набери бабушке крещенской водички!
— Эй, тетя в синем купальнике, мне, мне канистрочку набери!
В воде царил настоящий хаос. Мужики и женщины, плавая, прижимали к животам пластмассовые бутылки и пытались их утопить вместе со своим телом. Кто-то бросал ведра. Кто-то окунал бидоны. Прорубь забурлила пузырями. Все перемешалось - голые пятки и цветные трусы, седые волосы и раскрасневшиеся лысины.
— Ой, хорошо!
— Ай! Господи прости!
— Ты куда лезешь?!!! Мать твою!
— Еще пятилитровку! Еще! Мне теще отвезти надо!
Толпа все наступала. Живодеров отошел к берегу реки, в который упирался забор. Семен понял, еще немного и его раздавят. Инспектор схватился за изгородь и залез на штакетник. И вдруг где-то за спиной раздался громкий треск. Затем загудели сотни голосов. Какое-то смятение и, толпа, зашевелившись, отхлынула назад. Семен, попытался рассмотреть, что произошло. Оказалось, что кромка проруби не выдержала напора и надломилась. Несколько человек прямо в одежде свалились в воду. Где-то в стороне жалобно завыли сирены скорых и пожарных машин. Живодеров увидел, что на противоположном берегу толпу начали рассекать ОМОНовцы. В касках и черных бушлатах со щитами наперевес, они теснили людей с канистрами прочь, от речки. Семен зажмурил глаза и забормотал:
— Господи прости нас, господи прости наши души грешные! Прости!
Через минуту он пробирался по окрестным огородам к своей «девятке». Мокрые трусы терли в паху, но Семен не обращал на это внимания. У патрульного автомобиля его поджидал, не кто ни будь, а «старый приятель», тучный майор из управления с мегафоном на боку.
Усатый офицер, завидев взъерошенного Живодерова, радостно воскликнул:
— Ой, ой, как ты вовремя! Срочно отвези меня в управление! Буду докладную писать! Буду разбираться со всем этим бардаком! Меня начальник вызвал! Видел, видел, что эти скоты натворили?! Вот сволочи! Вот гады! Свободы им! Вот вам, как ваша свобода выходит! Вот как! Крещение мать твою! Набрали водички!
Майор попытался открыть дверку «девятки», но Живодеров подбежал к нему и, сорвав мегафон выкинул в сугроб. Затем Семен схватил майора за плечи, развернул и что есть силы, пнул ногой в толстую ягодицу. Усатый взвизгнув, повалился лицом в снег. Живодеров развернулся и сел в «девятку». Завел двигатель и, не прогревая его – погнал машину прочь.

На следующий день лейтенант Семен Живодеров написал рапорт на увольнение.