1.
Назар Васильевич вернулся домой… Нет, что вы, многие возвращаются домой, очень многие – ежедневно с работы, например. Некоторые возвращаются нехотя – просто больше некуда идти. Некоторые – по привычке или по неотложным, а чаще всего придуманным делам. Не скрою, что многие возвращаются с радостью, особенно если там ждут…
А Назар Васильевич вернулся на необычайном подъеме неописуемых чувств – его ждали, а больше всего ждал встречи с домом он. Почти пять лет Назара Васильевича не было дома, долгих четыре года, одиннадцать месяцев и двадцать два дня – посчитано все…
В нашей стране или нашем государстве многие могли отсутствовать и больше лет, то есть больший срок: от тюрьмы или сумы у нас не зарекаются. Назар Васильевич тоже не зарекался, но в места столь отдаленные, Бог миловал, не приходилось. А вот, как бы от сумы…
На заработки уезжал Назар Васильевич, на заработки. Союз развалился, пошли сокращения массовые, а дети расти как раз начали. Не нужны стали стране электрики, водители, слесаря, работяги разные - депутаты, демократы да и политики разные с банкирами востребованы стали, а вот остальные не очень. Но дали они, востребованные временем новым, свободу остальным – мол, летите куда хотите и делайте чего хотите. И унесли его ветры перемен, и носило его по странам разным европейским.
Поначалу в Польше, у хозяев разнорабочим подрабатывал. Платили в Польше так себе, но с каждым месяцем старались все меньше, а работы давали больше – конкуренция рабочей силы из Закарпатья задавила. А еще все чаще Назар Васильевич слышать начал то слово обидное – «быдло». Покинул Назар Васильевич польских хозяев и подался в Чехию.
Почему в Чехию? Да там ближе к Германии. А в Германии, говорили заробитчане, гастарбайтеры, по-ихнему, хорошо зарабатывали, да и быдлом там, вроде, не называли.
В Чехию попасть было просто – работу найти там не так просто. Дело в том, что в уютной Чехии много мафиози из наших, из постсоветских, ну бандитов разных, засело. Может они и не бандиты, но всю работу они держали в своих руках и без них, ну никак. Приходилось им отдавать часть заработка. Сперва они брали 10% от заработка, потом ставки выросли до трети, а это уже много и не всякий смог заплатить. Те, которые работали на бандитов в публичных домах, полулегальных казино, те могли вообще не платить. А вот такие как Назар Васильевич, уже не могли отдавать треть заработка, потому, что они зарабатывали. А кто не платил, то у того начинались проблемы: проблемы с полицией местной, с миграционной службой или так просто били и все отбирали
В Чехии Назар Васильевич строил дороги, восстанавливал линии электропередач, особенно после метелей или ливней с грозами. Универсальность наших рабочих была на руку чехам, а безысходность позволяла привлекать их на тех работах, на которых чехи работать не любили и не хотели. И вроде не плохие ребята были чехи, но вот платить своим не хотелось треть заработанного, потом… Потом все чаще и чехи начали говорить «волэ», а это почти тоже самое, что «быдло». Что же, они уже стали Европой, а все остальные были «быдло» или «волэ».
И вот занесла судьбинушка Назара Васильевича в Италию.
Ни языка, ни «пермессо дисофиорио» (вида на жительство), ни малейшего понятия, что делать дальше – но Италия, почему-то, понравилась. Стоит сказать, что Назар Васильевич в школе знаниями не блистал, а язык иностранный не то чтобы не знал – он его не учил. А вот путешествуя и работая, он быстро осваивал новые языки, обычаи и правила жизни. Да и какие там правила – работать нужно.
И работал Назар Васильевич в садах на сборе фруктов, разнорабочим и так подкалымливал по-нашему, где придется, разумеется, на тяжелых и не престижных работах. А приходилось делать все, м-да... Ведь нужно было зарабатывать их валюту, чтобы дети не чувствовали себя обделенными. Доллар к доллару, а потом евро к евро складывал, экономил Назар Васильевич и передавал домой: то знакомыми, то водителями автобусов, то еще как-то. И радовалось сердце отца, что дочь учится на банкира, а сын на строителя – все благодаря трудам его. Но тяжело было – расходы все росли и росли, а за работу тяжкую платили все меньше и меньше – опять нахлынувшая масса земляков цену сбивала – все хотели жить, все...
Но, как говорят в народе: «Была бы шея, а ярем найдется». Нашел ярем на свою шею Назар Васильевич, нашел. Стал работать возле печи знаменитой «Итало-Пицца» - предприятия поставившего на поток производство второго, после спагетти, итальянского значимого продукта – пиццы. В две смены пахал Назар Васильевич. Две смены возле печи... Ох, не нужно вспоминать – теперь он знает, что такое ад. Так тяжко порой было, что думал Назар Васильевич о… О детях думал, о доме своем, о родном селе на далекой Украине.
Нужно было терпеть, нужно. За квартиру платить пол зарплаты от первой смены нужно было. На питание выделять хоть немного – ведь одной пиццей не кондиционной жить не будешь. Да и так – жить на еде не останавливается...
Но повезло или не повезло Назару Васильевичу однажды, это как сказать. Случай не ординарный произошел с ним, так что нужно хоть упомянуть о нем.
На крупнейшем производителе пиццы тоже была своя мафия. Конечно, не та знаменитая «Коза Ностра», но своя маленькая мафия из чернорабочих. И заправляли в ней марокканцы или «марокейн». Марокканцы для итальянцев были чем-то наших молдаван и каквказцев одновременно – как бы тупововатые, ленивые и жестокие. И чтобы показать свое, как бы превосходство над лицом другой, не итальянской национальности, он часто говорили это самое «мароккейн». Так чем занималась эта, так сказать, «мафия», да и как все мафии мира – группировались, объединялись, так сказать, чтобы жизнь себе облегчить. На «Итало-Пицца», среди чернорабочих они захватывали самые «легкие» места. «Главарь» их по имени Муден был оператором транспортира, а все остальные разными помощниками. Все бы ничего, да вот оператора транспортира зависела физическая нагрузка работника печи, коим являлся Назар Васильевич. А Муден любил показать остальным, что он «мафия», что от его воли все зависят - сбивал он настройку транспортира, чтобы рабочий печи не смел даже воздуха свежего глотнуть. Вот идут в печь и из печи заготовки пиццы, и быть они должны на строго определенных местах, иначе сбой всего конвейера. Ну, бывает, что сбой происходит, тогда рабочий печи поправляет сырой или спеченный корж.
А Муден любил поиздеваться над рабочими печи – ведь они были не итальянцы и, разумеется, не марокканцы. Сбивал он настройку синхронизации транспортира и тогда… 1500 пицц за час поправить, а еще за печью следить, дрова тяжелые, дубовые подкидывать – да, это всю смену бегать нужно. И кто такое выдержит…
Назар Васильевич поначалу вежливо попросил, по-итальянски, чтобы подстроил транспортир Муден. А тот только рассмеялся. Смеялся он и еще два его помощника из марокканской «мафии». Они курили марихуану и смеялись, гогоча что-то на своем языке и тыкая пальцем на Назара Васильевича.
Не понимал слов тех Назар Васильевич, но смыл обидный улавливал. И взыграла кровь или ударила в голову, и вспомнилось время молодое, когда им и его братьями мамаши деток своих пугали – мафией называли. Схватил левой рукой за шею этого «главаря мафии» Назар Васильевич и практически так вот за шею и принес к конвейеру (и как это шея не сломалась). И так лицом Мудена в пиццу горячую, в одну, потом в другую.
Мгновения все происходило это и на глазах изумленных рабочих. И первыми опомнились обкуренные друзья Мудена, бросились они к Назару Васильевичу, из карманов доставая свои ножики с лезвиями выбрасывающимися. Знаете, такие ножики, как в кино о мафии – нажимаешь кнопочку, а лезвие щелк и выскочило – круто, в общем-то. Но, что такое маленький ножичек против тяжелого дубового полена…
Ох, и бил их Назар Васильевич, ох и бил. Он даже не заметил, как отбросил в сторону тяжелое полено и пустил в ход свои не менее крепкие крестьянские кулаки, которые не раз его выручали не только в труде. Бил и приговаривал: «Воле, мароккейн, быдло, сволочи!...» и Еще Мудена обзывал почти по имени, но ругательно как-то, по-русски. За какое-то и не заметное мгновения вся злоба и улетучилась, но за эти мгновения все обиды и разочарования, накопившиеся за годы пребывания за границей, вылились на этих, в общем-то, таких же неприкаянных, марокканцев – им просто в этот миг не повезло.
Никто не бросился разнимать дерущихся, все только молча наблюдали – у них, на западе, каждый сам за себя. Окровавленные люди, может даже и уже погибшие – это мелочи. Но вот бизнес хозяина пострадал, так сказать, частная собственность на средства прибыли. Радеющие за бизнес сообщили хозяину. Вот-вот, именно сообщили, а не стуканули, как это принято у нас – и это и сеть демократия, когда сообщают, а не стучат.
Не смотря на позднюю ночь или раннее утро приехал владелец «Италло-Пиццы», сам Джузеппе Креманини. Ведь это была не просто драка – остановился конвейер. Креманини – высокий, крепкий итальянец с большими крестьянскими руками. Всего, как он говорил, добился своим трудом. Бережлив до жадности – одна пицца была для него потерей, а тут вот конвейер остановился, да еще и драка с обилием крови и тяжелыми травмами.
Креманини приехал не сам – его привез водитель. Не простой это водитель – он был из настоящей, из итальянской мафии. Здоровенный культурист, весь в ужасных наколках с выражением лица… Нет, там не было выражения – там было лишь лицо, которое не обещало ничего хорошего. Водитель начал расспрашивать у своих, у итальянцев, Кремонини внимательно слушал ответы. Он уже подсчитал убытки, сделал ряд распоряжений и конвейер запустился. Избитых марокканцев отпустили домой – они уже не могли работать, а Назар Васильевич опять стал у печи. Кремонини подошел к нему и сказал лишь: «Уомо. Фай комо уомо». Мол ты, мужик., и я тоже мужик – вот такая, как бы, похвала. И это означало, что сильные бури и жизненные потрясения в этот раз обошли Назара Васильевича стороной, но это вовсе не означало конца истории. Хозяин «Итало-Пиццы» не мог допустить финансовых потерь и принял решение, что все участники драки поделят их поровну: четыре части на марокканцев, а одна пятая на Назара Васильевича. Но и это был не конец.
Утром, как оказалось, подали марокканцы на Назара Васильевича заявление карабинерам. Приехали карабинеры к Назару Васильевичу, возможно даже и арестовывать. Но одновременно с карабинерами приехал тот самый мафиозо-водитель и сообщил карабинерам, что делами Назара Васильевича будет заниматься адвокат Джузеппе Карманини. Почесали затылок карабинеры и выбросили заявление марокканцев – смысла оно уже не имело. Толи побоялись карабинеры связываться с адвокатом Карманини, толи лицо мафиозо-водителя что-то им такое сообщили, что они передумали претензии предъявлять к Назару Васильевичу. А в общем-то, итальянцы любят свою мафию, и нет такого мальчишки в Италии, который не хотел бы стать мафиозо, как раньше у нас многие мечтали быть космонавтами…
Но марокканцы все-таки решились отомстить Назару Васильевичу. И вот, через два дня после драки, ехал Назар Васиевич на работу на своем маленьком мопеде, купленном по случаю на блошином рынке. Как откуда не возьмись, на небольшом перекрестке подрезал его «Фиат». И подрезали его те самые марокканцы, как оказалось позже на ворованном автомобиле.
Можно сказать легко отделался Назар Васильевич, даже очень – всего-то перелом левой руки. Это с одной стороны, а вот с другой.. В этой цивилизованной Италии без медицинской страховки – ой-ой-ой как все дорого. Но и тут Джузеппе Карманини взял все расходы по лечению на свою страховку. Ну, а в качестве моральной компенсации за разбитый мопед дал Назару Васильевичу старенький (двадцати лет) «Фиат», так сказать, из барского плеча. Хотя в Италии на таких старых машинах практически никто не ездит, разве что на свалку металлолома, но для Назара Васиевича – это был поистине царский подарок, хотя владельцем его и оставался какой-то незнакомый итальянец, вернее итальянка, Но шеф дал – он знал, что делает..
Через неделю вышел Назар Васильевич на работу и увидел новых людей за пультом управления конвейером. Рабочие тихонько сообщили Назару Васильевичу, что сразу после того наезда, за марокканцами пришли не карабинеры, а люди из мафии – из той самой, из настоящей. Больше марокканцев никто не видел. Хотя, говорят, что их показывали по телевизору – как бы карабинеры за что-то их повязали. Новая мафия не убивает мелких нарушителей спокойствия – их просто отдают полиции, а за что полиция сама знает. Так и с преступностью борются, и мафия сотрудничает с карабинерами во благо своей страны.
2.
М-да, теперь все это как бы позади жизни, но в памяти осталось – жизнь же. Теперь дома.
Соседи пришли поинтересоваться, как жизнь, да и так. Так – это узнать, что почем и самый главный вопрос нового времени – сколько денег платили и что привез. Ну, любит наш народ считать чужое: свое оно то свое – что его считать. Все вздыхали и вздыхали, смотря на привезенный крам, купленный, в основном на вторичном рынке, то есть все бывшее в употреблении.
А особенно интересовалась всем соседка Наташа. Ну, буквально все ее интересовало, даже предметы женского туалета, купленные в местных торговцев. И все это комментировалось одной и той же фразой: «Вот у людей этих долларов, куры не клюют…»
И почему-то сразу вспомнилось Назару Васильиевичу, как родной украинский таможенник просил или вымогал у него 100 этих самых долларов за просто так – за въезд на родные земли. И при этом он тоже говорил: «Да что такое сто баксов – у вас же этих долларов куры не клюют…»
Почему-то обидно стало Назару Васильевичу, а может и не обидно, а так как-то не приятно от слов этих соседки, которую терпеть приходилось.
И позвал сына своего любимого Назар Васильевич и дал ему денег на чернила до принтера и еще новеньких сто американских долларов, баксов по-нашему. Баксы дал не на совсем, а для того, чтобы умный мальчик копию с них сделал электронную, отксерил по-ихнему.
До двух часов ночи печатал доллары Назар Васильевич почти фальшивые. То есть, они то как бы фальшивые, но издали, потому что взяв их в руки, даже тот, кто ни разу их не видел, поймет – фальшивые.
Настало утро нового дня. Обычное утро, обычного нового дня, как продолжение всеобщей жизни на Земле. Назар Васильевич вышел во двор, как положено хозяину в одних трусах. В руках у него была пачка ночью изготовленных как бы баксов. Конечно же, соседка Наташа уже стояла у забора и смотрела, что сосед ее не любимый делать будет. А может счастье привалит и увидит она несколько кур дохлых или уток соседских. А Назар Васильевич, блаженно живот почесывая с удовольствием хозяина смотрел на кудахкутающее и крякующее хозяйство свое. Хороша жена у него – хозяйственная, вот столько птицы развела, на целую зиму и себе и детям будет, а может и гостям, не ровен час, достанется что-то. Окружило пернатое хозяйство хозяина своего и требовать начало продуктов питания для формирования веса и вида упитанности, как готовности пожертвовать собой ради питания человеческого.
Но не спешил хозяин приезжий буряк тереть, траву резать и делать «салат» овощной для удовлетворения запросов по питанию хозяйства своего. Распушил он пачку долларов почти фальшивых, но очень издали похожих на настоящие, и начал медленно разбрасывать их среди птичьего собрания своего. А куры, утки и гуси – они же нормальные, хотя и не очень образованные. Видят, что что-то зеленое падает и ну его пробовать на вкус, как бы клевать даже начали.
Соседка возле забора онемела. А Назар Васильевич как будто только увидел ее, и так по-доброму улыбнулся, ну совсем без подвоха сказал:
- О, Наташо, доброго утра. Смотри, а они клюют, а ты говорила, что не клюют…
После двух минут оцепенения у бедной женщины началась истерика…
А куры, утки и гуси… А что куры, утки и гуси – походили по этим бумажкам, потоптали, покакали на них немножко и пошли далее нормального корма искать. А доллары они и вправду не клюют, может потому, что фальшивые.