Джуди родила мальчика. Как и до него Рут, его отправили к тётке, которая, покрывая грех племянницы, под видом подкидыша окрестила его Адрианом: новоиспечённая мать не хотела об-ременять себя лишними заботами.
Как-то убирая комнату госпожи, Джуди ни с того ни сего начала вздыхать.
- Что с тобой? – Жанна отвлеклась от шитья и внимательно посмотрела на неё. – Тебе пло-хо?
- Это с какой стороны посмотреть, госпожа. – Служанка с радостью ухватилась за возмож-ность совершить маленькую, но желанную месть. – Ребёнок-то у меня без отца. Его папаша – та-кая сволочь, какой ещё свет не видывал! Он ведь жениться обещал, я, как честная девушка, пове-рила... А потом негодяй напоил меня какой-то дрянью и гнусно надругался. Я плакала, звала на помощь, а он мне рот затыкал, угрожал, что если проболтаюсь, не сносить мне головы. А теперь, - она всхлипнула, - он опять склоняет меня к блуду.
- Кто же это? – нахмурилась баронесса.
- Я боюсь сказать, госпожа! Он ведь меня удавить грозился.
- Кто он? Не бойся, я беру тебя под свою защиту.
- Стивен. Наш управляющий, - на одном дыхании выпалила Джуди. – А ещё он болтал о том, будто баронство его, а Вы не настоящая хозяйка... Он, как напьётся, такое несёт о Вас и Ва-шем отце! А ведь известно, что у трезвого на уме, у пьяного на языке.
Жанна побагровела. Опять сводный братец, и здесь наследил! Нет, пора с ним кончать, се-годня же она вышвырнет его на улицу. Отложив шитьё, она встала с твердым намереньем покон-чить с этим раз и навсегда. Но повседневные хозяйственные заботы отвлекли её.
Сначала Жанна зашла к Элджернону. Вчера мальчик случайно упал в бочку с водой и про-студился; он кашлял всю ночь, и баронесса раздумывала над тем, не прибегнуть ли к помощи ко-го-нибудь более сведущего в медицине, чем она. Но теперь брат спал, разметавшись по огромной, не подходящей малышу постели, на которой в своё время спали его ныне покойные братья и сёст-ры. Жанна помнила её, помнила эту комнату, в своё время навевавшую на неё панический ужас. Здесь всегда было темно, а по ночам по полу бегали мыши. Помнится, они с Найджелом и Гербер-том ставили на них ловушки и ужасно радовались, когда какая-то мышь в них попадалась.
С Найджелом они были особенно дружны: вместе играли, воровали лакомые кусочки с кухни, лазали на чердак... А потом, после смерти Алисии, когда Герберта уже не было, а Найджел подрос, мать решила, что они не будут спать в одной комнате. Жанну это огорчило: спать всем вместе было намного теплее и не так страшно.
А теперь в этой комнате, на этой постели спал её младший брат.
Жанна на цыпочках, чтобы не разбудить его, подошла к изголовью и потрогала лоб больного: тёплый, в капельках пота. Это хорошо, значит жара нет. Заглянув в глиняный кувшин, стоявший на полу возле постели, она убедилась, что отвара не хватит до вечера – ещё одна работа на сегодня.
Сварив новый отвар и велев ходившей за Элджерноном служанке поить им брата три раза в день, баронесса зашла в амбар проверить работу плотника, затем заглянула в птичник, чтобы взглянуть на новую птичницу, а потом, взяв на кухне тёплого молока, пошла поить приболевшего телёнка. В подобных заботах пролетело время до обеда. После него отдохнуть тоже не удалось.
Возможность поговорить со Стивеном представилась только поздно вечером, незадолго до отхода ко сну. Жанна столкнулась с ним, поднимаясь по лестнице.
- Что ты тут делаешь? – нахмурилась она, поставив лампу на ступеньку.
- Ничего, госпожа. – Управляющий посторонился, пропуская её.
- Так-таки ничего?
- Просто хотел проверить, на месте ли дозорные.
- Нам нужно серьёзно поговорить. Думаешь, я слепая и ничего не вижу?
- О чём Вы? – Стивен удивлённо уставился на сводную сестру.
- О Джуди и её ребёнке. Ты знаешь, что у тебя родился сын?
- Мало ли у меня детей! – пожал плечами управляющий. – Ей, что деньги нужны? Ну, так можете ей передать, что по милости госпожи, - он поклонился, - я нахожусь в весьма стеснённом материальном положении.
- Ах ты подлец! – Баронесса влепила ему пощёчину. – Как у тебя только язык повернулся, ублюдок! Ты женишься на ней и официально признаешь ребёнка.
- Вот ещё! Жениться на безродной девке только из-за того, что она забрюхатела!
- Нет, ты женишься! – побагровела девушка. – Или ты женишься, или я вышвырну тебя пинком под зад.
- Не выйдет, сестрица! – осклабился Стивен. – Я ведь склеил то завещание, кусочек к ку-сочку, так что стоит мне обратиться к судье...
- Ты мне угрожаешь, свинья? – Всё внутри у неё клокотало.
- Что Вы, сестрица! Как я могу? Но, согласитесь, я прошу не так уж много.
- Смотря для кого. Для выродка какой-то вилланки – да.
- Для выродка вилланки – может быть, но моя мать не обыкновенная крестьянка. Она жила в Шрусбери и была дочерью торговца рыбой, у которого наш покойный батюшка закупал треску и сельдь. Звали её Мюриэль, и она была очень красива. Когда покойный барон сошёлся с ней, моей матушке было тринадцать. Он тогда приехал вместе со своим управляющим, увидел, как она ладно чистит рыбу – ну и... Я ведь и сам видел, как матушка проводила его к себе, а то и занималась этим прямо в лавке... Уж как они кувыркались!
- Замолчи! – заткнув уши, закричала Жанна.
- Что, правда уши режет, сестрица? Так я и не то могу рассказать. Отец ни одной юбки не пропускал; не осталось ни одной мало-мальски пригожей девицы в округе, которую он не почтил. Я и сам кое-что видел. Незадолго до того, как приехать сюда, остановились мы на одном постоя-лом дворе. Была там одна служаночка – рыжая, зелёноглазая... А грудки у неё – что твои персики! Ну, так он позвал её вечерком будто бы постель застелить...
Не выдержав, баронесса схватила лампу и изо всех сил ударила ей по лицу управляющего. Масло выплеснулось и обожгло его, растеклось по телу. Завопив от боли, Стивен пошатнулся и, потеряв равновесие, кубарем скатился вниз по лестнице. Прижав руки к пылающим щекам, де-вушка молча наблюдала за его падением.
- Что случилось? – На шум прибежала Джуди.
Баронесса молча указала на распластавшееся на полу тело.
- Так ему и надо, подлецу! – категорично заявила служанка и, забрав из дрожащих рук гос-пожи лампу с остатками масла, спустилась вниз.
- Мертвец! – равнодушно крикнула она, осмотрев тело управляющего.
Жанна сползла на корточки и затряслась в молчаливой истерике.
- Да что Вы так убиваетесь – поделом ему! – Схватив покойника за ноги, Джуди оттащила его в тень. – Спускайтесь, мы это дело мигом уладим.
- Но ведь это я... – пролепетала баронесса, сделав два первых робких шага по лестнице.
- И правильно сделали. Сейчас я всё подотру, никто и не узнает. Если потом спросят, ска-жем: ушёл, мол, Стивен и не вернулся.
- Его нужно немедленно похоронить. Священника не беспокой – ему отпевание не помо-жет, - оправившаяся от потрясения Жанна презрительно смотрела на Стивена. – Спрячь его куда-нибудь, замой тут всё, а я пока пороюсь в его вещах. Представляешь, эта мразь угрожала мне!
Убедившись, что тело надёжно спрятано, а шум не сбежались слуги, баронесса быстро под-нялась наверх и перевернула вверх дном каморку управляющего. Вспоров матрац, она вытащила оттуда мешочек с деньгами и спрятала его в складках платья. Ей не давало покоя завещание, и она искала его повсюду. Обнаружить его удалось нескоро, когда, уже отчаявшись в успехе, девушка вдруг наткнулась на тайник. Он был сделан в полу, и она никогда бы не нашла его, если бы доска предательски не качнулась под её ногой. Жанна не задумываясь вновь разорвала завещание и бро-сила в очаг. Туда же полетели простенькие серебряные серьги и заверенное шерифом свидетельст-во о рождении. Так вот, чем он хотел доказать своё происхождение!
Жарко растопив очаг, баронесса не ушла из каморки до тех пор, пока от этих вещей не ос-тался лишь пепел.
Стивена той же ночью похоронили на задворках, у стены, где никто не бывал.
За свою помощь в таком щепетильном деле Джуди упросила госпожу взять Рут в замок, на-деясь потом пристроить её птичницей.
* * *
Человеческая жизнь – бесконечный поединок с судьбой, людьми и самим собой. Некото-рым счастливцам удаётся убежать от судьбы, но от себя убежать невозможно; людей можно обма-нуть, себя – никогда.
Мы путаемся в чувствах, мыслях, желаниях, делаем робкие неловкие шаги по ниточке, протянутой здравым смыслом, – и вдруг срываемся вниз.
Граф Норинстан решил разорвать помолвку и никогда больше не бывать в Уорше, чтобы изгладить из памяти образ Жанны. Но, мысленно перебирая в уме потенциальных невест, он срав-нивал их с ней и каждый раз находил в ней достоинство, которым они не обладали. Они были бо-гаче – она добродетельнее, они были знатнее – она здоровее, они были кротче – она отважнее, они были красивее – она… Всегда что-то находилось: взгляд, походка, глаза, волосы, изгиб талии, движения. И он, сам того не желая, постоянно думал о ней.
Поначалу это была просто сделка. Ему нужна была жена с определенным набором качеств и родственных связей. Логичнее было бы сначала посвататься к баронессе Гвуиллит, но граф, сам не зная, почему, сначала заехал в Уорш. Слова барона Уоршела о бесплодии Мелиссы Гвуиллит породили в его душе сомнения. И он выбрал Жанну Уоршел.
А потом эта девушка посмела открыто предпочесть ему другого. Появилось уязвленное са-молюбие.
Граф не сразу понял, что с ним происходит, и всерьёз решил найти новую невесту, но пере-думал. Он решил покорить эту упрямую дерзкую девушку, указать ей на её место.
Уезжая на следующий год по делам службы, Роланд знал, что в его сердце поселилась лю-бовь. Нет, он и раньше был влюблён, но лишь однажды так серьёзно. В юности граф питал неж-ные чувства к одной даме и даже хотел вызвать её мужа на поединок, но, прислушавшись к совету отца, раздумал. Увлечение прошло, а после в жизни Роланда не было ничего похожего на любовь. Он не тратил время на подобные пустяки, предпочитая простые телесные удовольствия.
Ни вино, ни деньги, ни другие женщины не могли заставить его забыть непреступную дочь барона Уоршела. Она то отталкивала его, то вдруг делала шаг ему навстречу. Чем больше она его отталкивала, тем больше притягивала к себе. Странный непреложный закон.
Норинстану, как большинству мужчин, нравились не женщины, а те удовольствия, которые они могли принести; он мог одновременно содержать не одну любовницу, но редко тра-тил деньги на женщин. Граф вообще предпочитал не иметь постоянной любовницы, женщины быстро ему приедались.
Он привык к победам, это было нормой, так же как нормой было то, что если он чего-то хотел, то получал это. И тут вдруг эта нелепая история... До беспамятства влюбиться в невесту, предмет обыкновенной брачной сделки!
- Ты мрачнее тучи, Роу! – говорил Идваль, наблюдая за тем, как Норинстан меряет шагами комнату. – Сядь, выпей вина...
- Пошёл ты к дьяволу! – огрызнулся Роланд, остановившись напротив весёлого кузена. – Тебе бы только пить, пьяница!
- Придержи коней, Роу, я ведь могу и обидеться. – Свободной рукой валлиец гладил грудь Агнессы, которая наполняла кружку дешёвым вином.
- Обижайся, сколько тебе влезет! Я не просил тебя приезжать.
- Что с ним, детка? Я его таким никогда не видел. – Выпив, Идваль спустил платье прости-тутки до пояса, чтобы беспрепятственно ласкать её прелести.
Агнесса пожала плечами и с участием посмотрела на графа. За те дни, что она была здесь, он ни разу к ней не прикоснулся. Зачем же тогда было брать её с собой? Чем она ему не угодила?
Идваль был ей неприятен, но профессия лишила её права выбора. А этот граф такой пе-чальный... «Наверное, влюбился», – с женской проницательностью подметила она и, продолжая улыбаться, вздохнула – Роланд ей нравился.
- Да что с тобой, Роу? – Отстранив Агнессу, Идваль встал и положил руку на плечо кузена. – Уж мне-то ты можешь сказать. Если что, то её, - он указал на проститутку, жадно набросившую-ся на еду, - можно выгнать.
- Пусть остаётся. Она ведь тебе нравится...
- Ничего девчонка. Может, одолжишь мне её на ночь?
- Бери, - пожал плечами граф.
- Так что с тобой, Роу? Ни вино, ни женщины тебя не радуют, это меня пугает.
- Просто я влюбился, как мальчишка, - вздохнул Роланд.
- В кого же? – оживился Идваль.
- Ты будешь смеяться: в свою собственную невесту.
- И что же? Не вижу повода для грусти. Свадьба скоро?
- В том-то и дело! Ты не знаешь её, её упрямства с излишком хватит на весь Кимру. Она не хочет этой свадьбы.
- Роу, я тебя не узнаю! С каких это пор тобой стала командовать женщина?
- Да я сам себя не узнаю, - вздохнул Роланд и налил себе вина. – Но какая же она красавица, Ид, особенно когда распустит волосы! Хожу вокруг, а взять не могу.
- А ты завали её пару раз – дело сразу бы на лад пошло, - посоветовал валлиец.
- Да не могу я, Ид! Будто что-то меня держит... А тут ещё этот баннерет…
- Что за баннерет?
- Да та мразь, которая меня оболгала; ты ещё пришил его племянника. Пока он жив, она за меня не выйдет.
- Так убей его – и дело с концом. – Идваль снова сел и взял на колени Агнессу.
- Как же, уберёшь эту крысу! Он трус, а убить труса сложнее всего.
- И ты ему спустишь? – удивился валлиец.
- Вот ещё! Отправлю в Преисподнюю без покаяния.
- Сразу бы так, узнаю прежнего кузена! – одобрил его слова Идваль. – Так когда свадьба?
Роланд промолчал, но дал себе слово покончить с Артуром Леменором до Рождества.
Первый шаг был предпринят на следующий день, когда, выпроводив злоупотреблявшего своим родством Идваля, Норинстан послал за Дэсмондом. План был прост: сначала сэр Леменор умрет для Жанны Уоршел, а затем и для остальных людей.
Сначала он думал убедить баронессу в неверности возлюбленного, но передумал: она вряд ли поверит в это, тем более, если ей расскажет об этом один из людей графа. И тогда Роланд ре-шил заставить её поверить в смерть баннерета. Артур давно не подавал о себе вестей, добиться желаемого не составит большого труда. Если даже после свадьбы Жанна узнает правду, он най-дёт, что сказать в своё оправдание.
Нужно сообщить Жанне, что Леменор убит, но при этом выступить лишь посредником. Посредником между ней и человеком, которому она доверяет. И этим человеком должен стать граф Вулвергемтонский.
Баронесса Уоршел очень удивилась, когда человек графа, передав ей пару слов от хозяина, сообщил, что у него есть ещё одно поручение к ней.
- Какое поручение?
- Сеньор просил кое-что передать Вам от графа Вулвергемптонского.
- И что же?
- Сеньор говорит, что ему очень жаль, но на всё воля Божья, и Вы должны это знать… Сло-вом, сэр Леменор убит.
Она вздрогнула и машинально переспросила:
- Как убит?
- Не знаю, сеньора. Наверное, валлийцы убили.
Нет, Жанна не бросилась вон из комнаты, не стала истошно призывать смерть, а просто в недоумении смотрела на человека Норинстана.
Позвав Джуди, баронесса велела накормить посыльного, а сама медленно, не сознавая, что делает, отправилась совершать привычный дневной обход. Сегодня в него был включён ещё один пункт – крыша донжона. Лестница длинная, пока она поднимется наверх, сумеет всё обду-мать.
- Убит, баннерета Леменора больше нет, - вертелось у неё в голове, когда она проходила по караульным помещениям.
А потом были разговоры с новым управляющим о закупках на зиму, вопросы Элсбет об обеде, мелкие повседневные хозяйственные дела. И наконец тяжёлая дверь и гулкие ступени тём-ной лестницы.
Поднявшись на верхнюю площадку донжона, Жанна прошла мимо башенки часового и ос-тановилась у парапета. Отсюда, с высоты, были видны окрестности на много миль вокруг.
- Другая бы ушла в монастырь. Но зачем? – Мысли вяло текли в её голове. – Он мёртв, а ты молода. У тебя малолетний брат, замок, баронство, люди, которых поручил твоим заботам отец. Любовь живёт и умирает, а долг остаётся.
Баронесса отошла от парапета; по телу пробежали мурашки. Как же здесь всё-таки высоко!
Одна часть её существа говорила: «Уйди из мира, отмоли его грехи!», другая настойчиво возражала: «Не делай глупостей! Может, он давно разлюбил тебя. Да и любишь ли ты его на-столько, чтобы стать невестой Христа?».
Победил здравый смысл. Жизнь она любила больше баннерета. Да и где он, баннерет? Вре-мя стирает и более стойкие образы.
Разбудив задремавшего часового, девушка отругала его и отправилась на кухню помогать Элсбет.
* * *
Джуди сидела на кухне и доедала остатки обеда, заботливо подогретые дородной румяной Элсбет. Огарок свечи из лярда почти догорел, и закопчённая кухня постепенно погружалась во тьму.
- Что, госпожа-то плачет? – Кухарка присела рядом со служанкой. – Не везёт ей, бедняжке!
- Да нет почти, - равнодушно ответила служанка.
- Сходила бы к ней, может, нужно чего.
- Потом схожу.
- Темно ведь.
- Госпожа темноты не боится. И потом, зачем я ей?
- Ну, - замялась кухарка, - подсобила бы чем.
- Чем? Рыдала бы с ней в три ручья? И потом, не так уж она убивается. У неё ведь, в отли-чие от некоторых, женихов не убивали.
- Ты о себе, что ли?
- О себе, горемычной. Не видать моей Рут отца!
- Почему? Не его ж убили, а его господина.
- Если баннерета к себе Бог прибрал, то и Метью тоже. Он ведь сеньора в беде не бросит. Может, и к лучшему, - вздохнула она.
- Как это к лучшему? – взвилась Элсбет. – Этак ты о своём женихе кручинишься!?
- Был жених – нет жениха, а я-то есть. У меня теперь двое детей, Элсбет, им отец нужен: на какие шиши мне их растить? Но не было бы счастья – да несчастье помогло. Раз уж так вышло, попытаюсь окрутить Оливера.
- Оливер, Оливер... – Кухарка нахмурила лоб. – Что-то я такого не знаю.
- Да это человек Норинстана. Я краем уха слыхала, будто он дворянских кровей. Если так, то лучшего отца моим деткам не найти. Да и мне о себе подумать надо.
- Вот, значит, какая ты, Джуди! А если Метью вернётся?
- Вернётся, так вернётся. Любовь, конечно, - штука важная, но уж больно пожить хорошо хочется. Да ладно тебе, Элсбет, все так делают!
- Женихов предают?
- Да никого я не предавала! Мы ж даже не сговорены были. У тебя, кажется, тушёные ово-щи были? Дай-ка их мне.
Целую неделю Жанна почти ничего не ела и по несколько часов проводила в молитве. Но постепенно молитвы становились всё короче, а приёмы пищи – всё длиннее.
Было позднее утро. Солнца не было, небо затянуло серыми клочьями облаков. Ожидали дождя – он так и не начался. Именно в такое утро Метью неожиданно воскрес, возникнув из рас-сказа одного бродячего торговца. Он столкнулся с оруженосцем Леменора в одном из кабачков, и тот попросил при случае передать привет невесте.
Несмотря на практический взгляд на жизнь, Джуди обрадовало это известие. Не удержав-шись, она поспешила поделиться радостью с госпожой.
Жанна проверяла содержимое шкатулки с драгоценностями, когда к ней влетела раскрас-невшаяся служанка.
- Госпожа, госпожа, – размахивая руками, взволнованно закричала она, – я получила вес-точку от Метью!
- Что ж, рада за тебя. - Баронесса захлопнула шкатулку и спрятала себе под юбки.
Джуди потупилась. Да, не следовало говорить об этом той, которая только что оплакала возлюбленного.
- И что твой Метью? Где он теперь? Не говорил, как... как погиб баннерет?
- Не знаю. Он ничего про это не передавала.
- Тот человек, который говорил с Метью, кто он? – оживилась Жанна и больно сжала её ру-ку.
- Да не знаю я, госпожа! Какой-то мелкий торговец. Метью мне всего два слова передал: здоров, мол, и помню.
- А ему можно верить, этому торговцу?
- Кто ж его знает? – пожала плечами служанка.
- Он уже уехал?
- Да, госпожа.
- Жаль. Когда он видел твоего жениха?
- Он не говорил.
- Значит, тогда баннерет был ещё жив… Может быть, был жив.
- Госпожа…
- Чего тебе ещё, несносная? Вот возьму и выпорю тебя! Решила зло надо мной пошутить? – Баронесса дала ей оплеуху.
- И в мыслях не было! – Джуди потёрла щёку.
- Ступай, бездельница, и не надоедай мне глупой болтовнёй!
Когда служанка ушла, Жанна вытащила из-под юбок украшения и, разложив их на постели, задумалась над словами Джуди:
- А ещё говорят, что Господь справедлив! Справедлив... Он забрал к себе отца и Артура, и оставил в живых жениха этой Джуди. Может, и баннерет жив?
Она на миг замолчала и вздохнула:
- Перестань, ты же знаешь, что он мёртв. А этот молодчик Метью, наверняка, сбежал, бро-сив господина в беде. Трусливый гадёныш! Решено, Джуди за него не выйдет.
Вечером у ворот замка столпились люди, грязные, оборванные, уставшие. На нескольких разбитых подводах сидели дряхлые старухи, качавшие на руках хнычущих детей. Их матери стоя-ли тут же и, одной рукой поправляя свалявшиеся волосы, другой рассеянно гладили по голове старших ребят, боязливо жавшихся к их ногам.
- Чего они хотят? – поинтересовалась вездесущая Джуди у одного из стражников.
- Да в нахлебники набиваются, - буркнул тот.
Заметив какое-то движение, крестьянки заголосили в полный голос, умоляя ради Христа спасти их от голодной смерти. Но их причитания не смогли тронуть даже Джуди. Она слишком хорошо знала, что лишние люди – это лишние рты.
* * *
Бидди во весь рост вытянулась на узком жёстком ложе и с любовью посмотрела на сына. Ей было так хорошо, так сладко; не всем женщинам выпадает удача родить ребёнка от любимого человека. А ей повезло, её Сирил был плодом любви. Баннерет обещал обеспечить его будущее, хоть и не военное, но всё-таки достойное будущее. Он говорил, что отвезёт его в город и отдаст в обучение. Бригитта улыбаясь рисовала себя матерью хозяина суконной лавки или, она даже боя-лась это представить, матерью торговца пряностями.
Обернувшись простынёй, Бидди встала и принялась собирать раскиданные по всей комнате вещи: её любовник мало заботился о чистоте и порядке. Рубашка нашлась рядом с постелью. Осмотрев её и удостоверившись, что она цела, женщина надела её, потом отыскала котту.
Расчёсывая длинные густые волосы и заплетая их в две тугие косы, она не сводила глаз с Сирила. Скоро у него будет брат или сестричка, Господь снова осчастливил её. Радость перепол-няла её, лилась через край, светилась в глазах.
Уложив косы и повязав поверх платок, Бригитта принялась хлопотать по хозяйству, наводя покой и порядок в своём маленьком мирке.
- Мама, - Сирил поднял голову и внимательно посмотрел на неё, - а почему солнце светит?
- Боженька велел ему светить – вот оно и светит.
- А почему сейчас трава желтеет, а совсем недавно была зелёная?
- Ума не приложу, Сирил. Я ведь женщина тёмная... Ты мог бы сходить к викарию и рас-спросить его об этом. А заодно поблагодарил бы его служанку за яйца, которые она нам дала.
- Я схожу к нему после дневной службы, мама. А теперь можно мне пойти поиграть?
- Иди, иди, сынок!
Какой же он у неё умный! Возится целыми днями с палочками, что-то складывает... А за-чем складывает, если у них в доме нет ничего? Зато Бригитте было приятно, что её сын тянется к науке. Считать научил его викарий – старый, но приятный в общении человек. Он говорил, из Сирила выйдет толк, советовал отдать его учиться в школу... А где она, эта школа, не сказал. Ни-чего, при случае она спросит у баннерета и напомнит ему о данном обещании обеспечить будущее сына.
К обеду Сирил привёл целую ватагу соседских мальчишек. Все они были загорелые, чума-зые и давно не мытые. Бидди накрыла вдоволь накормила их супом из чечевицы, вдобавок дав по ломтю чёрного хлеба. Она любила детей и не упускала случая сделать им что-нибудь приятное.
После обеда мальчишки затеяли игру в горелки. Раскрасневшийся Сирил упрашивал мать поиграть с ними, и она согласилась. Позабыв о том, что она уже не девочка, Бригитта вместе с ре-бятами бегала по улице, стараясь, между тем, не навредить будущему ребёнку, из-за чего постоян-но водила. Наконец она, усталая, со смехом повалилась на землю рядом с маленькими непоседами и крепко прижала к груди несколько чумазых головок. Ласково гладя их по голове и широко улы-баясь тем, кого её руки не могли обхватить, Бригитта рассказывала одну из тех историй, которые ей самой некогда рассказывали в детстве.
* * *
Жанна перебирала платья, размышляя о том, какие из них можно перешить, и нужно ли послать кого-нибудь на разведку в соседнее баронство. Её тревожили слухи, толпы оборвышей, бежавших на восток. Неужели война подобралась к Уоршу?
Достав зеркало, баронесса бесстрастно подметила, что у неё появились темные круги под глазами.
- Надо от них избавиться, - подумала она. – Да и цвет лица уже не тот, что прежде!
Жанна подошла к окну и погрузилась в воспоминания о безмятежных днях своего детства.
Со двора долетела печальная мелодия флейты. Девушка выглянула в окно и увидела музы-канта. Окруженный прислугой, он стоял посреди двора рядом с девушкой. Оба были одеты в вы-цветшие от солнца и дождей сюрко поверх простых льняных рубах.
Забыв о делах, Жанна облокотилась о подоконник и внимательно ловила каждую ноту, сыгранную бродячим певцом и взятую тонким дрожащим голосом певицы.
Красавица Доэтта у окна
Над книгой мыслью в даль устремлена.
Там тот турнир и дальняя страна,
Куда влекли Дона стремена.
- От горя увяну!
Оруженосец спешился у зала,
Рука сундук поспешно отвязала.
Доэтта по ступенькам вниз сбежала,
Но от предчувствий мрачных не дрожала.
- От горя увяну!
И вопрошала: «Где мой господин?
Я с ним в разлуке столько злых годин!»
Но в скорби только плакал паладин.
Доэтта помертвела в миг один.
- От горя увяну!
Эта грустная песня, эта бесхитростная монотонная мелодия бередила старые раны.
Баронесса тяжело вздохнула и отошла от окна. Попробовала вернуться к работе – а в голове звучала другая песня, под которую она некогда предавалась томной грусти.
Но я верна вам до скончанья лет
И чту обет
(Хоть данный мной одной!),
Свой долг святой
Безропотно свершая.
Вас древний род возвёл
На знатности престол,
Мою ж любовь отмел, -
Для вас не столь знатна я.
Вы для меня затмили целый свет, -
Отказа нет
Для вас ни в чем от той,
Кто день-деньской
Все ждет, изнемогая,
Чтоб ожил тихий дол
И вестник наш прибрел
Иль пыль клубами взмел
Скакун ваш, подлетая.
Не выдержав, Жанна разрыдалась.
А со двора донёсся последний куплет жалобной песни:
И основала монастырь вдовица,
Великий столь, что им весь край гордится.
Господ и дам Доэтта в нем стремится
Собрать, в ком от любви страданье длится.
- От горя увяну,
Монахиней в церкви Святого Павла я стану.
Мелодия оборвалась на резкой фальшивой ноте.
На следующей неделе баронесса Уоршел получила ещё одну весточку от графа Норинста-на: чтобы загладить нанесённую обиду, он подарил ей отрез линона и дорогой фермуар с грана-тами. Жанна благосклонно приняла подарки.
В день отъезда людей графа баронессу ожидал сюрприз. Она уже готовилась прочитать ве-чернюю молитву, когда замелькали отсветы факелов во дворе. Быстро одевшись, Жанна взяла све-чу и спустилась вниз.
На полпути её встретила Харриет и испуганно сообщила, что какие-то люди настойчиво требуют впустить их в замок.
- Они камни кидают. Много-много камней.
- Замечательно, вот и незваные гости пожаловали! – с досадой прошептала баронесса и, об-ращаясь к служанке, спросила: - А кто они, не говорят?
- Говорят, от Уилморов.
Уилморы... Что-то знакомое. Кажется, Изабо была замужем за одним из них. Но кто пору-чится, что те люди не лгут?
- Пусть предъявят доказательства. Я желаю видеть их лица, лица, освящённые факелами. И пусть оставят солдат в отдалении. Передай, что если они не согласятся, я не стану говорить с ни-ми.
Согласие было получено, и девушка приказала поднять железную решётку и приоткрыть ворота, так, чтобы она видела тех, кто был на том берегу. При её появлении там наметилось ка-кое-то движение.
- Натянуть тетиву и прицелится, - скомандовала баронесса, и дюжина солдат замерла у зуб-чатого парапета, готовые в любую минуту поразить цель.
- Баронесса Уоршел, Вы должны меня помнить! – Один из всадников выехал вперёд и осветил своё лицо факелом. – Я Дэниел, Дэниел Уилмор.
Напрасно – не был опущен даже малый мост.
- Подъедьте ближе, к самой реке, сэр Дэниел, отсюда мне Вас не видно, - крикнула баро-несса. – И Ваш меч, будьте так любезны, оставьте где-нибудь в сторонке.
- Вы мне не доверяете? – удивился он.
- Пока да. Я не уверена, что Вы тот, за кого себя выдаёте.
- Баронесса, перестаньте! Мы очень устали с дороги...
- У меня тут лучники, сэр Дэниел, - напомнила Жанна.
- Хорошо, Вам нужны доказательства, Вы их получите. Патрик, - обратился всадник к младшему из своих спутников, - принесите мой щит и покажите его сеньоре, надеюсь, она узнает герб своей сестры.
- С Вами мальчик? – оживилась баронесса. – Его я могу впустить.
- Держите их под прицелом, - обратилась она к слугам, - особенно того, кто называет себя Дэниелом Уилмором. Стреляйте, если в замок попытается проникнуть кто-то, кроме мальчика.
Мальчик действительно оказался Патриком Уилмором, её кузеном, которого она не видела уже лет шесть; тем не менее, ошибиться было невозможно. По скупым рассказам отца и словам более разговорчивой тетки Бланки, в свое время приезжавшей на похороны сестры (это был пер-вый и последний раз, когда Жанна ее видела), он был копией Изабо, даже также почёсывал подбородок, когда нервничал.
Кузену было уже тринадцать. Скоро он станет мужчиной и освободиться от опеки дяди, сэ-ра Дэниела.
Обогревшись у камелька и перекусив с дороги, сэр Дэниел объяснил цель своего неожи-данного визита: связанный обязательствами, он вынужден был покинуть Уилмор, но ему не хоте-лось, чтобы Патрик сопровождал его, так как поездка обещала быть долгой и опасной. В свете из-ложенных обстоятельств он почёл возможным поручить заботы о племяннике его кузине, как он слышал, девушке разумной и, как он сам убедился, не робкого десятка. Конечно, добавил сэр Дэ-ниел, лучше было бы оставить Патрика под опекой деда, но раз судьбе было угодно, чтобы барон Уоршел... Словом, выбора у него не было.
- Но почему Вы не оставили Патрика дома? – удивленно спросила она. – Думаю, Ваша жена отлично присмотрела бы за ним, да и его бабка...
- Эта выжившая из ума дура? Она весь день стоит на коленях и молится. А что касается мо-ей супруги, то толку от неё ещё меньше. Её всё время тошнит, и она целыми днями не вылезает из постели. Да и Патрик так хотел повидать кузину и новоиспечённого кузена. Кстати, сколько ему?
- Он ещё маленький, мне до пояса не достает.
- Похож на отца?
- Если бы! Весь в мать. Жуткий плакса; ума не приложу, что из него вырастет! – вздохнула девушка.
- А Вы, баронесса, замуж не собираетесь?
- Это как Бог даст, - уклончиво ответила Жанна.
Решено было, что для экономии тепла, Патрик будет жить в одной комнате с Элджерноном; Жанна надеялась, что общение со старшим товарищем благосклонно скажется на брате. Патрик ничего против этого не имел и быстро обосновался рядом с маленьким дядей. Правда, бывал он в своей комнате не часто, целыми днями вертясь на конюшне или возле тёти. Баронессу это забавляло, да и посильная помощь, которую он ей оказывал, пришлась кстати. Так что временное вхождение Патрика Уилмора в мир Уорша прошло быстро и безболезненно.