Под одним Богом
Мой отец, известный в Ташкенте врач-уролог, однажды рассказывал о таком случае. Много лет назад, когда он был довольно молод, вместе с коллегой по имени Саид оперировал русского попа.
Что поделаешь, болезнь не разбирается ни в конфессиях, ни в национальностях, ни в санах... Да больному не всегда приходится выбирать того, кому доверяешь жизнь.
Короче говоря, уже лежа на операционном столе, служитель церкви сначала перекрестился сам, а потом осенил крестным знамением отца, затем его ассистента.
"Позвольте, батюшка,- заметил отец, – я иудей, а мой товарищ мусульманин..."
"Ничего, – последовал ответ. – Все мы братья и под единым Богом ходим".
Визит священника
Однажды, где-то в семидесятых, когда служители культа не только не вещали с экранов телевизоров, а даже не разгуливали особенно свободно по улицам, у забора нашего дома остановилась новенькая черная "Волга". Из нее вышел огромный мужчина в рясе и высокой, соответствующей сану, камилавке. По плечам были раскиданы ярко-рыжие волосы, а на груди блестел солидный резной серебряный крест.
Вероятно, у него были серьезные причины для того, чтобы обратиться к отцу не в стационар, не в платную поликлинику, где тот консультировал пару раз в неделю, а нанести визит домой.
Естественно, ему не хотелось особенно "светиться", и поэтому, въехав в переулок, машина буквально уперлась носом в наш забор, сколоченный из грубого горбыля. Однако это не помогло. Необычный посетитель все равно был замечен уличными мальчишками.
Когда через некоторое время он вышел, то был встречен толпой зевак. Все, кто мог, выползли из соседних домов для того, чтобы наблюдать необычную картину, которую, будь она написана маслом, называлась бы так: "Русский священник посещает врача-еврея."
Не от мира сего
Будучи человеком науки и отличным профессионалом, в будничной жизни отец плохо ориентировался. Словно был не от мира сего. Необыкновенно наивен, доверчив. Часто не понимал самых элементарных вещей. Приведу в качестве примера такой случай.
Все знакомые уже давно обзавелись новыми гарнитурами, а в нашем доме все стояла и стояла старая допотопная мебель, доставшаяся в наследство от маминых родителей. Сначала не было денег, потом возможности купить что-то приличное, ибо в магазинах подобные вещи не продавались, а дорожки к «заднему кирильцу», как говорил Райкин, в соответствующие магазины протоптаны не были.
Но вот однажды отец, вернувшись с работы, за ужином, между прочим, рассказал о том, что его ординатор приобрел прекрасный венгерский гарнитур через некоего шофера мебелевозки. Мама, подожженная нами со всех сторон, загорелась и попросила этого ординатора прислать водителя к нам.
Тот не заставил себя долго ждать, и уже в следующее воскресное утром бурно шло обсуждение совместимости наших желаний и его возможностей. Вопрос был практически решен, когда, молчавший до сих пор папа, в момент испортил все дело.
Просто так, исключительно из любопытства, он стал выяснять у шофера, где тот работает, большую ли имеет клиентуру и какие доходы приносит ему левый заработок.
Наш гость поначалу опешил, а, придя в себя, быстро ретировался. Мы дружно набросились на отца, а он, не понимая, что натворил, лишь удивлялся происшедшему. Что он сделал? Абсолютно ничего. Просто включился в беседу, желая поговорить с новым человеком "за жизнь".
Мать попыталпсь разъяснить ситуацию Но отец, так ничего и не поняв, уверял нас, что гость просто торопился и непременно появится.
Шофер, как и следовало ожидать, не появился. Он постарался забыть поскорее наш адрес, а потому в столовой ещё долго-долго стоял старый дореволюционный резной буфет с бесконечно любимым бабушкой огромным индюком из папье-маше, оседлавшим самый верх.
В воскресный день
В детстве мне приходилось общаться с отцом редко. Чтобы обеспечить семью, ему приходилось работать допоздна на двух, а то и трех работах. А потому те редкие выходные, когда он посвящал мне, становились настоящим праздником. До сих пор помню то необыкновенное ощущение, когда я в парадном наряде: школьная форма с белым фартуком (других платьев «на выход» у меня не было) шли в цирк, кукольный театр или зоопарк. Мы покупали то, что в обычной жизни категорически запрещалось мамой: семечки, самодельные липкие козинаки, засахаренный арахис в узких длинных кулечках, что продавали с рук торговки-узбечки; пили газированную воду из (о, ужас!) стаканов общего пользования.
Самым же ярким впечатлением было первое посещение Музея искусств, где у входа, согнувшись под тяжестью Земного шара, устало стоял античный Атлант. Естественно, я тогда не могла понять всей значимости этого музея, в котором имелись интересные вещи, в том числе ряд ценных подлинников Репина, Серова, Левитана и даже Кановы.
Но помню, что меня, семилетнюю девчонку, особенно поразили поставленные рядом две небольшие мраморные фигуры, изображавшие полулежащих полуобнаженных женщин. Они, соответствуя своим названиям «Молодость» и «Старость», как нельзя нагляднее говорили о скоротечности жизни. Впрочем, я это я поняла значительно позднее. Тогда были лишь необъяснимые эмоции.
Елка
Как уже говорилось, в повседневной жизни отец был человеком абсолютно непрактичным. Обдурить его не составляло труда. Вот однажды, когда я была еще совсем маленькая, мама отправила его за елкой. Через некоторое время он пришел и принес то, что купил у какого-то спекулянта на Алайском базаре.
Елку поставили на террасу и на несколько дней о ней забыли. А когда пришло время наряжать лесную гостью игрушками да хлопушками собственного изготовления (в послевоенное время купить елочные украшения было сложно, вот и мастерили поделки из яичной скорлупы, спичечных коробков, ваты, цветной бумаги и серпантина), оказалось, что отца капитально надули. Ему продали не деревце, а палку, в которой были высверлены дырки и посажены на клей еловые ветки. Естественно, что большая часть иголок пожелтела, часть даже опала.
Сначала мама схватилась за голову, затем пришла в себя и нашла выход из положения. Взяла кисточку, обмакнула в зеленку и покрасила иголки, которые заиграли Brilliant Gr;n’ом. Правда, через день после встречи Нового года ее пришлось выбросить, так от комнатного тепла все иголки осыпались. Но главную функцию она ведь выполнила!
Значок
В Ташкенте должен был проходить съезд онкологов. Ответственным за организацию всех мероприятий должен был отвечать Республиканский институт онкологии и радиологии, где отец занимал должность ученого секретаря.
Естественно, что все должно было проходить, как того требует узбекское гостеприимство, по высшему разряду.
Загодя были созданы специальные комиссии, решающие вопросы по приему и размещению делегатов, осуществлению культурной программы, подготовки подарков и сувениров. Одним из организационных вопросов стал выпуск съездовского значка, которым должен был заниматься непосредственно отец.
Директор института Д. М. Абдурасулов, вызвав его, сказал: "У Вас имеется много знакомых среди ху-дожников. Обратитесь к ним с просьбой сделать эскиз", и тот обратился к Евгению Исааковичу Владимирову, что специализировался на подобной графике.
Учтя ряд предложений заказчиков, он сделал макет, на котором были изображены соответствующие атрибуты и портрет Авиценны, ибо именно в том, 1980 году, отмечался 800-летний юбилей со дня рождения среднеазиатского ученого. И директор отправился для утверждения его в Москву, где находился союзный оргкомитет.
С первого заседания в гостиницу он вернулся обескураженный. Предложенный вариант значка принят не был из-за того, что один из заместителей министра, посмотрев на предложенный макет, спросил: "А что это за личность в чалме?"
Ему объяснили. Но он все равно не отступился от своей позиции: "Убрать. Что получится, если каждая республика начнет выставлять на всемирный съезд портреты своих стариков?"
Это страшно расстроило товарища Абдурассулова, ибо именно он был инициатором данной идеи. Но его успокоили. Сказали: "Не переживай. Через несколько дней этот человек уезжает в заграничную командировку. Мы соберемся снова и все что надо, утвердим."
Сказано - сделано. Через неделю он, действительно, вернулся с подписанными бумагами. Дальше пред-стояло проворачивать все на месте. Потребовалось утверждение макета в Министерстве культуры. Это уже предстояло делать мне. Когда он отправился туда, то выяснилось, что очередное заседание недавно прошло. Надо ждать следующего, планируемого через месяц. А время поджимало. Надо было искать выход из создавшегося положения.
Он обратился с просьбой к своему бывшему больному, крупному архитектору, имевшему влияние в тех кругах. Тот пообещал подумать, и придумал. Подобрав еще ряд вроде бы неотложных вопросов, вынес их вместе с этим на дополнительное, внеочередное заседание.
Однако собрать кворум из членов комитета оказалось делом непростым. Пришлось, взяв институтскую служебную машину, объездить дома всех необходимых людей и свезти их в министерство.
Наконец, получили заключение. Казалось бы, можно приступать к работе. Но возникло новое препятствие. Потребовалось утверждение портрета нарисованного художником на соответствие личности с оригиналом.
Снова он отправился в министерство культуры. Оно должно было дать свое заключение по этому вопросу. Отца встретил один из работников, сказавший, что в этом вопросе не компетентен и пригласил нас вместе с художником прийти через несколько дней на художественный совет, где два специалиста-узбека должны были дать свое заключение.
Посмотрели они на эскиз и в один голос заявили, что их не устраивает чалма, потому что она нарисована неправильно. Складки на ней не соответствуют рангу этого ученого. Пришлось на месте менять форму чалмы.
Наконец, соответствующие подписи этом министерстве были получены. Теперь путь лежал уже в Мини-стерство легкой промышленности для того, чтобы выяснить, как и где можно заказать такие значки. Оказалось, что единственным предприятием, выпускающим подобную продукцию, является самаркандская сувенирная фабрика. Однако она ничего не станет делать до тех пор, пока не получит «добро» Министерства металлургической промышленности с резолюцией, в которой оговаривалось отсутствие в заказываемых изделиях наличия драгметаллов.
Оформив все бумаги, он отправился в Самарканд. Там заказ приняли, но сказали, что придется ждать не менее полугода, так как существует определенный порядок выполнения и живая очередь.
Снова пришлось искать ходы-выходы. Решил попытать счастья у заведующего областным онкологическим диспансером Ибрагимова, единственного человека, которого отец знал в этом городе. На его счастье ока-залось, что директор той самой фабрики никто иной, как его родной дядя. Единственный звонок в считанные минуты решил проблему, и назавтра он уже ехал домой с оформленным заказом, который был выполнен в нужные сроки.
2004 - 2010