[редактировано]
All he wanted was a toy.
All he needed was a gentles heart
to lead him through the dark
When there's nowhere left to fall.
Boy and the ghost
His eyes are burning
The lights went out
The dream is on.
Tarja Turunen “Boy and the ghost”
Земли страны Эфрении смерть сковала вечным холодом, чтобы полакомиться душами умерших от страшного мороза мирных жителей городка Дайтиго. В одночасье погибла любовь, дружба и жизнь, - всё, на чём зиждилось умиротворение целой страны, первого рая на земле. Вы считаете, что сказка уже изначально должна быть раем? Ничего подобного, это тот же мир, грамотно построенный создателем, тем, кого никто не видел, но о ком помнят, которого любят и о котором ходят легенды, передаваемые из уст в уста, из поколения в поколение. В руках жителей сказочной страны – их собственные жизни и благополучие, в руках создателя – всего лишь книга. Кажутся грозными царствующие в горах огромные птицы рух, внушают страх и трепет властные драконы, что охраняют в пещерах сундуки с сокровищами. Но чего стоит их сила против пера одного юного писателя, что мечтает о любви, о любви необычной. Он - автор своего идеала, женщины, что хранит в своём хрупком и нежном теле необыкновенно чистую душу. Но душа была лишь частицей того, что простой люд называет чувством. Юный Озэр рисовал в своих мечтах яркое слепящее сияние, огромную, излучающую тепло и свет звезду, что обладала своей живительной силой только тогда, когда две души, создающие это чудо, воссоединялись друг с другом, обретали гармонию и счастье.
Озэр никогда никому не рассказывал о своих чувствах хотя бы потому, что не мог их описать словами, это действительно было трудно. Страдания, переживания, боль, – всё это он научился облачать в грамотно построенные предложения. Но его любовь выбивала перо из рук, окутывала разум иллюзиями, не давая сосредоточиться на словах. Да Озер и не хотел о ней писать, его фантастичный образ прекрасной Габриель стал для него идеалом. Но он не преклонялся и не трепетал перед ней, в её обществе он чувствовал себя птицей, что парит в небе, наслаждаясь встречным ветром. Но как ни старался, у него так и не получалось Её найти, лишь слабые очертания прелестной девушки являлись в его видениях.
Озэр жил один, ни друзей, не врагов, - ни кого. Социальную пустоту разбавляли коллеги по работе. Половину дня он тратил на суету, что приносила ему доход, необходимый для существования. В другой половине дня, ближе к вечеру, когда настроение обычно бывает наиболее сильно подвержено меланхолии, он снова возвращался в свою сказку, туда, где время для него ничего не значило, где он встречал своих героев, что жили в Эфрении. Озер программировал их судьбы, подвергал опасности отважных храбрецов и карал злых колдунов и воинов, что стремились захватить власть в свои руки.
Роман никогда не заканчивался, история тянулась из книги в книгу, из тома в том. Но Озэр не останавливался, потому что… ему не хотелось, он боялся потерять этот мир, пусть он был всего лишь игрой его воображения, иллюзией, попыткой уйти он ненавистной ему действительности, в которой не было магии и волшебства, приключений и настоящей дружбы. Он скучал в обыденной серой гамме автобусных остановок и загаженных дворов, притворных чувств и разочарований в друзьях. Сказка страны Эфрении заменила ему жизнь, осталась лишь биологическая оболочка, которая требовала пищи и ухода. И ничего больше… всё остальное он сжёг для себя, как пачку старых писем, чьё содержание более не могло вызвать бурных чувств, кроме апатии и злобы на несправедливую жизнь.
Но время заимело привычку подыгрывать Озэру, его жизнь начала постепенно меняться, он и сам начал это понимать, но не мог себе объяснить происходящие с ним перемен. Ведь по началу, когда мир только-только начал затягивать своего создателя к себе, в омут бесконечной радости и идеализированных чувств, Озэр всё чаще и чаще стал испытывать всплески разочарований и страха, когда старался вернуть себя в реальность. Сначала он хотел избавиться от иллюзий, заняться чем-то более приземлённым, снова вернуться к игре на гитаре, присоединиться к какой-нибудь любительской группе, обзавестись, наконец, компанией. Однако чтобы он не пробовал, это лишь преумножало боль, со временем ему стало трудно её давить.
Но с появлением Габриель всё изменилось...
Всегда, когда он о ней думал, переживал вместе с ней её же чувства, описанные в романе, к нему пришло понимание любви. Он увидел, что это не бутафория с ресторанно-ювелирными сложностями, не бесконечные обиды за опоздания на свидания, не «счастье» семейной жизни. Это лишь тепло, то самое тепло, что греет не тело, а твоё сознание, твою душу, то, что всегда взаимно и то, что постоянно боишься потерять. Но Озэр и не подозревал, что отыщет свою любимую не в каком-нибудь баре или кафе, а… в своих мечтах и буйных фантазиях. Это было не обычное желание, а полноценное чувство, ощущение присутствия чего-то живого внутри себя.
Но Озэра в скором времени приноровился терзать зверь-сомнение, что рвал душу парня в клочья, заставлял переживать настолько сильно, что это начало сказываться на его душевном здоровье. Целый день на работе Озер ходил разбитый, всё валилось из рук. Начальник его был человеком хоть и строгим, но справедливым, он не стал вдаваться в подробности случившихся с Озэром неблагоприятных перемен и дал ему отпуск на несколько недель. И настоятельно советовал ему в срочном порядке съездить к родителям, в горы, подышать свежим воздухом и заняться обычными деревенскими заботами, которые должны были растворить в своём неторопливом течении всю чернь, что так и пожирала хрупкую творческую натуру парня.
Озэру идея понравилась, он тут же поехал в деревню к маме с папой, которые были сильно удивлены его появлению, но, в то же время, несказанно рады тому, что их единственный сын приехал навестить своих стареньких родителей.
И действительно: через некоторое время он вздохнул свободно, стал чаще бывать на воздухе, особенно в лесу. Он любил гулять там в одиночку, лежать под еловыми ветвями на снегу и мечтать о… о Габриель. Да, да, она не выходила у него из головы даже тогда, но многое изменилось за время отпуска: Озэр будто бы понял что-то очень важное, словно нашёл цель и обозначил её крестиком на воображаемой карте. Да, Габриель была прекрасна, у неё появился чёткий образ девушки в белоснежном плаще с надетым на голову капюшоном, девушки, что бродила по заснеженному лесу и общалась с его сказочными обитателями на равных. Та самая девушка, что иногда мерещилась Озэру именно тогда, в лесу. Снежная королева, но не такая, как в известной сказке, а добрая, с душой-льдинкой: чистой и свежей.
С того момента прошло много времени, Озэр вернулся в привычный ритм жизни… который теперь для него ровным счётом ничего не значил. Работа, хлопоты, – дым, всего лишь обязанность, но когда у тебя в душе горит самый яркий в мире огонь - тебе нет дела до суеты. Хотя этот огонь всё же сжигал Озэра, но теперь тот не чувствовал боли, он горел, хорошо осознавая, чем всё это для него закончится, и не жалел себя. Ведь Она была всегда с ним, та, что хранила в своей душе его жизнь, жизнь, которую никто и никогда у него не сможет отнять…
«Земли страны Эфрении смерть сковала вечным холодом, чтобы полакомиться душами погибших от страшного мороза мирных жителей городка Дайтиго, который теперь воздухоплаватели называли мёртвым городом …» - всего лишь стоп-кадр, остановка сюжета для того, чтобы один единственный человек смог совершить то, к чему стремился очень долгое время, найти того, кто стал для него роднее всех на свете…
Свежим морозным утром, когда солнце светило так ярко, что снежные шапки гор сверкали миллиардом алмазов, а ветви елей и сосен склонялись в ожидании прикосновения рук случайных путников, Габриель прогуливалась изведанными тропками, напевая волшебную мелодию своим ангельским голосом. Она никогда не снимала с головы капюшон, чтобы на волосы с деревьев не сваливались хлопья снега. Габриель, не спеша и лёгко переступая через лежащие на её пути бугры и брёвна, всегда брела туда, куда звало её сердце. Порой она присаживалась на знакомое ей поваленное дерево возле озера, чтобы просто поиграть с любимыми мелодиями. Часто ей подпевали феи, что кружили в танце над её головой. Она была рада их аккомпанементу. У девушки всегда во внутреннем кармане плаща хранилась флейта. Порой она прекращала петь и подыгрывала этому стройному хору фей, собирая вокруг себя компанию других сказочных существ.
Но сегодня волшебную музыку прервало её же имя, произнесённое дрожащим, но очень мягким и искренним голосом…
Габриель положила флейту на бревно и, заворожено глядя на Озэра, медленно подошла к нему, остановившись в полуметре.
- Здравствуй, любимая…, - произнес, улыбаясь, Озэр, выставив впереди себя обе руки ладонями вверх.
- Здравствуй, я уже и не знала, когда мы с тобой встретимся, - ответила Габриель, ответив на жест. – Ты столько всего натерпелся из-за меня…
- Не стоит, это в прошлом, важно то, что будет написано дальше, история вечна, - Озэр приблизился к себе, чтобы насладиться идеальными чертами её лица, чтобы коснуться губами её смольно-чёрных длинных волос, плениться взглядом её изумрудных глаз.
- Почему ты не пришёл раньше? – спросила она.
- Я искал тебя, мне нужно было время, чтобы прийти к тебе, этот путь оказался самым долгим в моей жизни…
- Я так рада, ты не представляешь, не могу поверить, что это случилось…, - Озер прервал её, приставив указательный палец к губам.
- Тише, ничего не говори, у нас будет много времени для бесед, а сейчас это лишнее, доверься мне, - сказал он и подступил к ней ещё ближе.
- Я так тебя люблю…, - прошептала она и коснулась своими губами его губ.
Озер обнял её, прижал к себе. Теперь он был спокоен и уверен в происходящем, все трудности остались позади, преграды преодолены. Он больше не простой и неизвестный никому сказочник. В своей сказке Озер обрёл себя, теперь он часть её и волен делать в ней всё, что захочет…
- Озэр, открывай… хм, не заперто, - я толкнул дверь и вошёл в квартиру сослуживца. – Ты где, друг мой, отвлекись от своего творчества, я пришёл по делам, нам нужно отчёт до завтра срочно доделать…
Я прошёл в комнату. На полу стояли несколько стопок рукописных книг, они занимали почти всё свободное пространство комнаты. На кровати покоились пустая тарелка и кружка с недопитым чаем. А в углу, прислонившись к стене, лежал Озэр. Я бы его и не заметил из-за такого огромного количества книг.
Он замер с улыбкой на устах, немного наклонив голову, держал в руках раскрытую книгу и когда-то подаренную мной позолоченную шариковую ручку. Таким счастливым я его никогда не видел. Печать на его лице рассказала мне о нём намного больше, чем наше с ним многолетнее общение на работе.
Вы думаете, что он умер? Не знаю, я так и не решился проверить, в этот день его не стоило беспокоить…. Для этого мира, возможно, да… он умер. Но что стоит эта пародия на жизнь по сравнению с его собственным миром, который стал для него своим, миром, где он обрёл своё счастье. Иллюзия? Не знаю, возможно… Но всё же, на мой взгляд, он поступил верно…
Я аккуратно вынул из его рук книгу. Было непонятно, закончил ли он её или только начал, это был, наверное, пятидесятый по счёту том. Думаю, что ему ещё предстояло его закончить...
…когда самый нежный в мире поцелуй распался, Озэр обхватил Габриель за талию, и они, не спеша, побрели по заснеженной лесной тропке вдоль озера. Это утро предвещало для этих двоих начало новой истории.... а, быть может, и продолжение старой, кто знает. Теперь, когда две души нашли друг друга, им не нужно было ничего загадывать. Их история заведомо счастливая, потому что любовь никогда не даст огню добра угаснуть и превратить всё в пепел… счастью, не имеющему границ, суждено существовать на свете, даже, если этот свет реален только в сказке…