Консистенция

               
               
               
            Хотите - верьте, хотите – нет, лично я до сих пор не верю, что со мной такое могло произойти.
      В один прекрасный понедельник, прямо с утра, я почувствовал себя нехорошо. Что-то внутри заело. Какой-то винтик забарахлил. Промывку сделал – не помогает. На попа поставил – тоже не помогает. По системе йогов, - чтоб в одну ноздрю втекало, а из другой вытекало, - и это не помогает. Осталось только к врачу пойти. Так я и сделал.
      Доктор на меня через рентген глянул, - его в жар бросило. Созвал узких специалистов. Консилиум устроил. А что консилиум? Одни говорят «да», другие «нет, не может быть». Такая каша заварилась. Зонд в меня запускают. Пробы какие-то берут. ЭВМ ко мне подключают. В общем, проводят полное комплексное обследование. Наконец компьютер выдаёт диагноз: «Да». Тут весь консилиум ко мне на шею бросается. Целуют меня. Поздравляют. Шапочки в воздух летят. Бессвязные выкрики слышатся:
      - Кто бы мог подумать… Впервые в мировой практике… Вписана новая страница…
      Я доктора за халат ухватил, зажал в углу, молю слёзно:
      - Скажите, что со мной? Сколько протяну ещё?
      - Да вы не пугайтесь, - успокаивает меня доктор. – У вас, как бы это популярно объяснить?... Видите ли, человеческий организм состоит из химических элементов. С точки зрения таблицы Менделеева, даже самый тщедушный индивидуум – настоящая кладовая богатств. В нём и азот, и фосфор, и железо. Так вот, - следите за моей мыслью, - у вас этого железа в организме нет. Зато обнаружен цветной металл. Поперёк живота золотая жила проходит.
      После такого объяснения я сразу на работу, к ребятам своим прибежал:
      - Это ты, Фёдоров, мне подстроил? Ты, Мамедов?
      Они отрицают.
      - Отстань, - говорят, - дефективный, со своей жилой. У нас своих забот по горло.
      Я опять к доктору.
      - Откуда, скажите, у меня это взялось?
      - Это у вас наследственное. Гены вам такие достались. У вас в роду инкассаторы были? Магнаты финансовые? Золотопромышленники?
      - У меня прадед приказчиком в ювелирной лавке служил.
      - Ну вот, видите.
      - Видеть-то я вижу, а как мне жить дальше? Что делать? Может вырежем эту гену?
      - Его не вырежешь. Он опять нарастёт.
      Ладно. Стал я жить с этой геной. С самородками этими – проклятым
наследием прошлого. Меня на учёт взяли. В государственный реестр внесли. Всё чин по чину. Оберегают меня. Лелеют. Расхваливают взахлёб.
      - Ты – наше национальное богатство. Валютоноситель ты наш. Потенциал.
      На спецпитание меня поставили: ионитное молоко каждый день, бычки в томате, другие деликатесы. Мяса, правда, урезали.
      - Ты, - говорят, - от мяса портиться будешь. Тускнеть начнёшь. Блеск потеряешь.
      Датчиков на меня понавешивали. Человек пять вокруг диссертации пишут.
      Забеспокоился я. Что ж, думаю, со мной дальше будет?
      - А всё хорошо, - успокаивают меня. – Будем вас разрабатывать. Открытым способом. Ваша жила близко к поверхности залегает. И пласт мощный. Перспективное месторождение. Вот только проект сочиним, - будем вводить вас в эксплуатацию.
      - Ну, ну, смотрите только, чтоб проект качественный был. Шутка ли, - такое богатство загубить можете. Не халтурщикам поручили?
      - Да что вы! Солидный институт за вас взялся.
      И точно, солидный. Такой проект отгрохали, - смотреть приятно. А уж с готовым проектом дело как по маслу пошло. Роторный экскаватор ко мне подтягивают, дымовую трубу возле меня возводят, дороги асфальтируют – целый завод к пуску готовят. Наконец день этот наступил. Ко мне на «Мерседесах» приёмная комиссия подкатила. Обернули меня в покрывало, красной ленточкой обвязали. Председатель комиссии речь сказал. Потом взял в руки ножнички специальные – джик по ленточке – так с меня покрывало и слетело. Стою, не шелохнусь. Экскаватор запустили и торжественно так, под оркестр, первый ковш из меня зачерпнули. Ну, как водится, образцы сразу же в лабораторию послали. Там глянули под микроскоп, всех ошарашили:
      - И не золото, говорят, это вовсе, а материал неизвестной консистенции. По цвету совпадает. По удельному весу тоже. А по составу что-то непонятное. И где применять его не знаем.
      Шум поднялся. Переполох. Я опять к ребятам своим бросился:
      - Это ты, Фёдоров, мне жилу подменил? Ты, Мамедов?
      - Сдалась нам твоя жила. Не трогали мы её. Ступай отсюда.
      После этих слов разволновался я, расстроился. У приёмной комиссии прошу: «Может вы меня глубже копнёте, может, не всё потеряно».
      - Всё, - отвечают. – Теперь копай, не копай, ничего путного из тебя не добудешь.
      Мне ещё обиднее стало.
      - Как же, - кричу, - вы такую промашку допустили?! Проектанты. Диссертанты. Да и вы, доктор, тоже хороши, - гены, гены.
      Никто меня уже и слушать не хочет. Ноль внимания. Больше того, вообще выдворять начали. Так и говорят без всяких намёков:
       - Топай от греха подальше. Не до тебя теперь. С тобой как-нибудь потом разберёмся. Что с заводом делать не знаем.
      Сейчас я сижу на своей прежней работе. Мамедов рядом. Фёдоров. Хорошие ребята. Со спецпитания меня сняли. А завод тот реконструировать будут. Под нефтеперегонный переделывать. Говорят, где-то в Сибири человек один объявился, так из него нефть фонтаном хлещет. Высшей консистенции.