Не знаю как Вы, но я представлял звериное лицо капитализма вполне отчетливо. Оно виделось мне обычным совковым хамством, озвученном на каком-нибудь капиталистическом языке. Вообще, благодаря заботе родной Партии, любые неконкретные понятия, от Кока-колы до абстрактной живописи, были не в чести и быстро заменялись соцреализмом в различных его проявлениях. Это неплохо получалось у граждан нашей бывшей Отчизны, так как процесс был отлажен до безусловного рефлекса, вроде слюноотделения.
Если при прочтении первого абзаца Вы забыли тему моего рассказа, то вернитесь к заглавию. Итак, с лицом капитализма я столкнулся дважды за три стартовых дня эмиграции. Так сказать лицом к лицу! Хотя нет, первая встреча получилась в профиль...
Второй час эмиграции. Год 1989-й. Самолет « Родина – Вена ». Внизу и позади заплаканная родня, первая любовь, Красная Площадь, ЦСКА-чемпион.... Все! Рубикон перейден, узел разрублен, возврата нет! Все-таки это невозможно понять тем, кто был потом. Когда «Больше – Никогда!». «Никогда» - это , наверное, самое страшное слово, придуманное человечеством. Боль, горе, даже сама смерть в нашем сознании имеют какие-то временные рамки, в них все же есть какое-то «потом». За нами захлопнулась невообразимая тюремная дверь, и оставалось только гадать по какую сторону решетки мы теперь оказались.
Самолет был не полон, сидящий перед нами мужчина – один в своем ряду, читал немецкую газету. Наша семилетняя дочка, болтая ногами, пару раз стукнула его кресло, он пересел на соседнее.
- Извините, - сказал я по-русски ( А на каком еще? Второй час эмиграции).
- О, не стоит!, - мужчина не отрывался от газеты,- Милая девочка.
До этих пор я не сталкивался с иностранцами, говорящими на русском. Акцент у него был сильный, я чувствовал, что он вспоминает каждое слово, прежде чем его произнести. И еще, доброжелательное равнодушие. Или равнодушная доброжелательность. Та манера разговора да и стиль жизни, к которым на Западе привыкаешь только через годы.
- Она больше не будет, - пообещал я, - она первый раз летит.
- Вы едете в отпуск?, - он перевернул газетную страницу.
- Нет, насовсем.
- Да?, - немец опустил газету и повернулся ко мне в профиль, -а куда вы едете?
- В Израиль. – Разумеется, мы ехали в Америку, но в визе-то ... Совковый страх прочно сидел где-то в спинном мозгу. Как можно было чужому человеку открыть свой заветный секрет! Вы не забыли продолжительность нашей эмиграции на тот момент?
- Насовсем...Это будет не просто, - честно сказал он, - У вас кто-то там есть?
- Нет.
- Это будет очень не просто... Знаете что, - немец вынул связку ключей, отстегнул забавный брелок. Это был охотник в тирольской шляпе с пивной кружкой в руке, -Возьмите на удачу, так?
- Спасибо, - смутился я , -но...
- На удачу, - повторил он, - его зовут Вильгельм Второй. У нас их два. Вильгельм Первый - у жены.
Я протянул ему маленькую матрешку. У меня их были полные карманы, матрешек из ГУМа по пятьдесят восемь копеек. В то время мы могли поражать мир только икрой, космосом, балетом и матрешками. С первыми тремя в нашей семье был дефицит.
- Это Вам.
- Нет, нет! Вам будет нужно!
- У меня их еще много,- заверил я.
Потом, поживя в Америке и встречаясь с людьми побывавшими в Союзе, я видел залежи и завалы этих несчастных кукол, которыми туристов пичкали на каждом шагу. Я так думаю, что на тот момент матрешек у немца было побольше, чем у меня!
- Большое спасибо, - серьезно поблагодарил он, - очень красиво.
Мужчина кивнул, улыбнулся и снова уткнулся в газету. Тирольца я отдал дочке, она быстро организовала ему свадьбу с очередной матрешкой из кармана. Слава Богу, у нас хватило сил уберечь дочь от сознания необратимости наших действий. А жена уже второй час все смотрела в самолетное окно. Не отрываясь...
Я попытался уснуть, но бесполезно. Открыв глаза через пару минут, я встретился взглядом с немцем. Его лицо... Ему было очень неловко. Он как-то застенчиво улыбнулся и, по-моему, даже покраснел.
- Вот, - между кресел просовывалась купюра в сто шиллингов.
- Ну что Вы!
- Возьмите, прошу Вас!, - он действительно просил, этот мужчина лет сорока, по виду явно более привыкший приказывать а не просить, и просил ВИДИМО боясь получить отказ.
- Еще раз, спасибо,- самое смешное, что я чувствовал себя в этой ситуации гораздо увереннее его, - Деньги у нас есть. ( Ну как же! 258 долларов, выданные на троих бывших советских граждан!)
Он закусил губу и отвел взгляд: « Ну хорошо, пусть это будет не Вам, а просто дочке на мороженое, ладно? На это не возразите? »
- На это нет!, - влезла дочка, - Правда, пап?
Немец немедленно всунул деньги в ее ладошку и вежливо ответил: « Пожалуйста » на ее спасибо.
- Скажите, а сколько это?, - я рассматривал купюру ( дурацкий вопрос, грубость которого осознал гораздо позднее).
- Совсем немного, - он как-то неловко крякнул и старательно зашуршал газетой.
После посадки наш сосед вышел одним из первых, а мы минуты три возились с багажом. Разумеется, больше не встречались.
А то, что 100 шиллингов – это 70 долларов, мы узнали только вечером.
Второй случай произошел через несколько дней, когда очередной эмигрантский заезд перебирался из Вены в Рим. К поезду нас привели только за десять минут до отправления и в сопровождении карабинеров, опасаясь нападения страшных террористов. Никчемность свежеотпущенных на волю совков, представлялась нам на тот момент настолько очевидной, что все эти предосторожности, кроме невеселого смеха, больше ничего не вызывали. Шутки шутками, но это была еще та задача - загрузить в вагон чемоданы, ящики, ковры и т.д.! В то самое т.д., между прочим, входило все: от прозаической швейной машинки до виолончели с оркестром.
Мужчины организовали передаточную цепь, жены и дети ждали поодаль.
Моя парочка стояла возле какого-то вокзального бутика. Дочка посмотрела на витрину и... Это оказался магазин игрушек! Там, за стеклом был РАЙ ! А как еще могла осознать такое богатство семилетняя жертва московского Детского Мира!? Она ни о чем не просила, просто сложила ладошки домиком и прильнула к стеклу.
Местная жительница, спешившая мимо, внезапно остановилась и секунду-другую глядела на дочку. Потом она вдруг подошла и взяла ее за руку. Двери бутика отворились автоматически, и женщина легонько потянула мою девчонку внутрь. Жена оторопела и не сделала даже попытки их остановить! Сквозь стекло витрины я увидел, как австрийка широким жестом обвела полки, а через минуту дочка выскочила, прижимая к груди толстую,вислоухую плюшевую собаку!
- Мама, смотри! Мне тетя подарила ! Она сказала, - дочка пошевелила губами и произнесла, - Смайл! Она так сказала! А что это – смайл?
Бутик имел два выхода, женщина вышла через другую дверь. Я так и не увидел ее лица. А жаль, наверное, это и было то самое лицо капиталлизма, о котором, по- цитате из Ленина, так долго говорили большевики!