Смеркалось. Это было время, когда дневная суета оседает пылью на асфальте, и воздух наполняется неоновым мерцанием, улицы погружаются в мягкий рассеянный свет фонарей, вывесок баров и клубов. И я говорю своему другу:
- Пойдём, проводишь меня до моста.
Мы идём. Я не знаю как начать.
- Знаешь, у нас есть проблема.
- Да-а-а?
- Да, она касается последнего месяца. Ты ничего не заметил?
- Только то, что ты ноешь больше чем обычно.
- Ты думаешь - это без причины?
- Не вижу никаких особых причин.
- Хочешь, приоткрою завесу тайны?
- Ну валяй.
- Ты познакомил меня со своими друзьями пару недель назад, верно?
- Ну, так.
- И мы стали проводить с ними много времени.
- Ага.
- А ты не заметил, что ты очень сильно меняешься в их присутствии? Помнишь, мы гуляли по парку три часа, и всё было замечательно. А потом помнишь, что было? Ты сам даже не заметил, как стал меня сливать, чтобы подняться в их глазах. Разве не так?
- Ну, во-первых…
- Знаешь, ты можешь говорить, всё что угодно. Ожидались извинения.
- Вот только не надо переваливать с больной головы на здоровую. Ты живёшь в мире собственных грёз, несешь всякую чушь постоянно. Не говоря уже о том, что плачу за твои удовольствия всегда я.
- Знаешь, это бессмысленно.
- Что именно?
- Этот разговор. Вообще, всё «это». Последний месяц я вижу от тебя только тонны говна в свой адрес. Нам, наверное, лучше расстаться.
- Вот опять это нытьё, вечное нытьё по поводу собственных фантазий. Когда ты наконец выберешься из пелёнок, чтобы…
- Хватит. Мы пришли. Пока.
Я поворачиваюсь к нему спиной, только чтобы услышать его крик:
- Ты больна!
Литейный мост сумрачно отражается в волнах лениво бегущей Невы. Ветер треплет мой шарф, и я иду и курю свою горькую-горькую сигарету.