-Чилингарашвили,ты,пока за свиньями ухаживал, не забыл с какой стороны гранатомёт заряжать?
... Я не понял, Хасаев! Где твой подсумок с магазинами? Ну-ка, ну-ка…
... Колесников, выйти из строя! Ты что, к Хасаеву носильщиком подрядился?
... Эй, писарь батальонный, "дед" оборзевший! А ну, забери свой подсумок. Я посмотрю сегодня, какой из тебя автоматчик!
... Давтян, подбери живот и подтяни ремень! Ишь как отъелся в каптёрке...
... Кхе-кхе. Тьфу. Ну что, военные? Как сегодня стрелять будем? В мишени или куда-нибудь? Говорю всем: старослужащие, которые "дедуют", а стрелять и водить не умеют - для меня не авторитеты.
Так напутствовал построенное подразделение командир роты старший лейтенант Лазаренко. Предстояли стрельбы на близлежащем полигоне, где нашу «краснознамённую» восьмую роту ждал экзамен в рамках итоговой проверки. Согласно приказу отстреляться должен был весь личный состав, без исключения. Поэтому Лазаренко пришлось приложить немало усилий, чтобы поставить в строй числящихся у него свинарей и хлеборезов, писарей и каптёрщиков.
-Замполит, веди роту! Я прибуду на место в двадцать ноль-ноль.
Молодой замполит старший лейтенант Ковальский чётко козырнул, вытянулся свечкой и начал «рулить»:
-Рота равняйсь! …Смиррно! Напра - во! …В колонну по четыре становись! Сигнальщики в голову и хвост колонны! Рота, шагом… Марш!
Разом ударила по асфальту почти сотня сапог, и пошла рота, ощетинившаяся стволами пулемётов и автоматов.
Пётр Ильич Лазаренко… Помню своего ротного даже тридцать два года спустя. Германия, а точнее, «солнечная» Саксония – место, где нам пришлось служить в 1977 и 1978 годах.
Странным офицером был Лазаренко. В рутинные будни, когда рота несла службу на кухне или в карауле, когда вся она раздёргивалась по строительным, ремонтным и прочим хозяйственным работам, когда сидела на политзанятиях, ротный старался переложить все заботы на подчинённых офицеров. Сам в казарме появлялся редко и, как правило, в дурном настроении. Я, как сейчас, вижу его печальные глаза и мешковато сидящую на коренастой фигуре повседневную форму.
Очень скоро я понял причину грусти старшего лейтенанта. Всё объяснялось просто – восьмая и девятая роты третьего батальона мотострелкового полка были обречены начальством на роль полковой обслуги. У нас были неважные кадры, плохое обеспечение и изношенное вооружение. Но особенно Лазаренко бесило то, что ему давали мизерные часы для боевой подготовки: стрельбы и вождения боевых машин пехоты. Пётр Ильич за словом в карман не лез и недовольство высказывал вышестоящим командирам. По-видимому, из-за этого и засиделся ротный в старших лейтенантах…
…Рота пришла на полигон, когда уже смеркалось. Вновь построение, постановка задачи, инструктаж, получение боеприпасов и выход на исходную позицию для занятия огневого рубежа. Впереди - ночная стрельба.
Как преобразился наш командир на полигоне! Куда что пропало, и откуда что взялось! Бесследно исчезли уныние и равнодушие. В глазах загорелись огоньки весёлой злости. Он весь подтянулся, и даже полевая форма теперь сидела на нём необыкновенно молодцевато. Распоряжения отдавал точно, отрывисто и громко.
Прошла команда с вышки управления стрельбами: выдвигаться на рубеж. Только что рядом с нами, на танковой директрисе, закончили учебные упражнения со стрельбой три Т-62.
-Первый взвод, занять огневой рубеж!
Взвод лейтенанта Волкова рысью помчался на огневую и там рассыпался в цепь, изготовившись к стрельбе. Над полигоном уже властвовала ночь. В поле на короткое время должны были подниматься слабо подсвеченные мишени. Требовалось в считанные секунды прицелиться и поразить их. Попадания фиксировались электрическими устройствами, и все данные передавались на вышку управления.
Поднялись мишени! Раздались сухие выстрелы, напоминающие треск ломаемых веток. Пачками полетели в глубь полигона разноцветные трассеры. Завораживающе красивые смертоносные «светляки» иногда рикошетили и взлетали в звёздное небо. Ночная феерия!
-Куда лупишь, Шахвердиев! Куда стреляешь, урод! - заорал командир второго взвода лейтенант Хижняк.
Пулемётчик Шахвердиев садил длинными очередями метра на четыре выше мишени.
В ночном сумраке мы разглядели, что к пулемёту побежал лейтенант Волков. Но от этого огонь не стал точней. Второй и третий взвод с волнением наблюдали за происходящим. Скоро идти и нам. Уверен, что в то время мы все забыли, кто из нас «дед», «черпак» или «салабон».
Ротный поднялся на вышку, где, вероятно, получил выговор за стрельбу пулемётчика. Он уже ни на что не мог повлиять. Второй взвод пошёл за первым. Как ни удивительно, плохие показатели первого взвода пробудили в нас самолюбие. Вот полтавчанин Верцимаха короткой очередью сбил «гранатомётчика». Вот волжанин Гурьянов прошил трассером ростовую мишень. Дело как будто налаживалось.
В результате мы отстрелялись довольно сносно, «на хреновую тройку», как констатировал наш командир. Построив людей перед обратным походом в казарму, он сказал:
- Воины! Теперь вы поняли, для чего надо учиться?
...Хасаев! Абрек кавказский! Ты стрелял лучше всех. Но свой подсумок всё-таки держи при себе. Ещё раз увижу подобное – будет плохо.
В почти полной темноте, в первом часу ночи усталая рота возвращалась в казарму. Спереди и сзади колонны на дистанции шли сигнальщики, светя фонариками белого и красного огня. Ротный вместе с замполитом шёл рядом. В одной руке он нёс фуражку, а в другой держал хворостину. Стучал в такт шагам хворостиной по сапогу и чему-то загадочно улыбался...
Перед моим дембелем получил-таки Лазаренко звание капитана. Мы в знак уважения чуть ли не через каждую минуту обращались к нему: «Товарищ капитан, товарищ капитан..." А он, прирождённый воин, едва скрывал свою радость!
На фото: специальный диплом А. Твардовского, которым был награжден автор рассказа "Итоговая проверка" по итогам конкурса "Золотое перо Руси - 2010". Церемония награждения состоялась в Большом зале Центрального Дома литераторов
в Москве на ул. Большой Никитской 30 октября 2010 года.