Пролог
Дорога шла вдаль, убегала до самого горизонта, скрывалась между линиями неба и земли. Вокруг, насколько хватает взгляда, расстилалась безжизненная пустыня пепельно-серого цвета. Комбат говорил, что здесь полвека назад проходила колонна имперских войск, шедших с Южного фронта на север, в Империю, раздираемую гражданской войной, с целью усмирения повстанцев на юге страны. И что эта колонна на этом участке дороги подверглась массированному артобстрелу орудий повстанцев. Полевые “Левиафаны" завершили дело за четверть часа – отряд, посланный на усмирение мятежников, был уничтожен. Из полуторатысячного состава карательного отряда в живых остались считанные единицы – майор, командовавший отрядом, с адъютантом и Комбат, которому “просто повезло, снаряд долетел только один и разорвался в пятидесяти метрах от меня и майора, но контузило изрядно”, как любил говорить в лагере у костра семидесятилетний старик, которого за командирские тон и манеру говорить мы называли Комбатом. Но, не смотря на возраст, автомат Комбат держал твёрдо и когда в лагерь врывались мутанты, он, не дрожа, поливал их свинцом. Старик мог спокойно переплюнуть любого снайпера из нашей команды, и из автомата с сорока пяти шагов одиночным выстрелом сшибал жестяную банку, когда снайпер пыхтел, наводя прицел на неё, и обязательно промахивался. Я любил слушать истории Комбата о войне на Кавказе, в бывшей Грузии, нынче превратившейся в бесплодную серую выжженную пустыню, как и весь остальной мир, окружавший нас. Серый пепел, ставший почвой нашей планеты, еле слышно хрустел под моими тяжёлыми армейскими сапогами. Тишина звенела в голове, ничего не нарушало её. Ни одного вскрика, ни одного выстрела.… Только звон тишины, пугающей одним лишь своим существованием.
Поэтому я облегчённо вздохнул, услышав громкий выстрел, раздавшийся у меня за спиной, и свист пули, пролетевшей невдалеке от моей головы. Слова, последовавшие за этим, принесли ещё больше радости.
- Чужак, бросай автомат на землю и поворачивайся к нам лицом, - грубо раздалось сзади.
“Серые охотники”, – подумал я с радостью. – “Хоть что-то разнообразное за последние трое суток”.
Вместо того чтобы последовать мудрому, со здравой точки зрения, совету охотника и скинуть автомат на землю, я выхватил его из-за спины, снял с предохранителя и резко развернулся в прыжке, открыв огонь. Разрывные пули убили четверых охотников, и пятый корчился в предсмертных судорогах, когда я только коснулся спиной земли. Лёжа на земле, я выпустил ещё одну очередь, последнюю для магазина, и последнюю для оставшихся трёх человек. Все восьмеро так и не успели ничего понять – Комбат очень хорошо тренирует ребят нашего лагеря. Всё прошло за три секунды – мой личный, никем не побитый рекорд.
Восемь трупов лежали на дороге. Серые охотники - непревзойдённые мастера маскировки, я еле различал восемь серых силуэтов, сливавшихся с землёй. Рядом с каждым лежало по ружью, покрашенному в серый цвет, еле различимых в серой пыли дороги. Единственное, что выдавало наличие трупов – кровь, щедро окропившая землю вокруг. Я покачал головой, вздохнув по поводу отсутствия у них рюкзаков. Я не гнушался мародёрства, поэтому тщательно обыскал тела убитых мною людей. Всё, что я нашёл – это четыре фляги, полных воды, и две наполовину опустошённых. Кроме этого не было ничего. Я подумал, что могло вообще ничего не быть, и решил довольствоваться этим, возблагодарив судьбу за то, что не умру от жажды. Я тут же открыл одну из полупустых и осушил её в один миг. О, как я удивился, не почувствовав привычное покалывание и еле тянущую горло слабую боль. Вода была чистой! Она не была радиоактивной! Мало где можно найти обеззараженную воду, кроме как на очистительных станциях, а чистую изначально... О таком можно только мечтать.
Я проникся мыслью о том, чтобы принести эту воду в лагерь. Как радовались бы этому событию мои друзья и товарищи. Девушки носили бы меня на руках, Комбат с гордостью глядел бы на меня и говорил “вот они, вышколенные мной, бойцы – надежда всего человечества”. Дети, жившие в нашем лагере, смотрели бы на меня с еле скрываемым восторгом. Восхищение можно было бы прочесть в их глазах. Я представил тихий восторг Алеси, когда я вхожу в дом и кладу флягу на стол со словами “Чистая вода”. А ещё нарву букетик здешних ромашек, что иногда можно встретить вдоль дорог и в лесах.
- Зачем букетик? – спросил я сам себя и вслух. – Нарву охапку, то-то весь лагерь женщины украсят!
Воображение рисовало эти картины, но я всё же смог вернуться в реальность. Я мотнул головой, а затем одну за другой запихнул литровые фляги в рюкзак. Пустую я повесил на пояс – вдруг по пути наполню? Я глянул на часы – час дня. Я слегка нахмурился. Именно в час дня солнце в этих местах начинает печь нещадно. Я снял с себя армейскую куртку, затолкав её в рюкзак поверх фляг, и остался в десантной тельняшке. Затем вынул магазин из автомата и вставил новый, повесив затем эту бандуру с гордым именем “Вихрь Смерти”, или же ВС, за плечо. Десантный автомат, используемый шесть десятков лет назад войсками Империи, и поныне сохранивший свою популярность, оттягивал плечо. Я решил посмотреть у Архивариуса в энциклопедии, что являлось прародителем ВС’ки. Он говорил, что легендарный АКМ, а я же не придавал этому значения. Обязательно взгляну, но это – в лагере. А сейчас – в путь! Армейскую кепку и сапоги я решил не снимать, но штаны зеленого маскировочного цвета (уместные разве что только в некоторых лесных массивах, сохранивших ещё свой природный цвет), я закатал по колено. Получилось какое-то подобие шорт. Сплюнув под ноги, я пошёл ровным шагом в сторону севера, откуда трое суток назад вышел на разведку. Я подсчитывал сроки, необходимые мне для возвращения в лагерь. Рисовалась безрадостная перспектива двух суток пешего шага, если учитывать время, необходимое на отдых. Два дня поджариваться на солнцепёке в мои планы не входило. Пока я шёл из лагеря, небо скрывалось за облаками пепельно-серого цвета. Теперь же на прохладу можно было не рассчитывать. Я сплюнул на придорожный песок, громко выразив своё отношение к моему нынешнему положению двумя словами:
- Твою мать!
…Я шёл уже шесть часов, день близился к закату. Пот градом струился по лицу и голове, скатывался за шиворот, тёк по спине. Я хрипло дышал, вывалив язык изо рта. Скажу, не хвастая, что я профессионал в такой области, как долгие переходы на жаре, но я уже выбился из сил. Я с трудом волочил ноги, стараясь пройти ещё хотя бы километр. Я чувствовал, что силы сейчас покинут меня, но я все шёл и шёл. Казалось, конца этому не будет. Я снял рюкзак, вытащил из него бинокль, посмотрел на север. Вдалеке по дороге шла группа людей. Я еле выдохнул из себя пару крепких выражений, касавшихся оптической силы моего бинокля, не давшего разглядеть, что это за люди. Я запихал бинокль обратно в рюкзак, надел лямки на плечи и пошёл к ближайшему дереву, что раскинуло свои ветви, образуя какую-никакую, но – тень. Подойдя к дереву, я сел под него в его тень, взял автомат в руки, снял его с предохранителя и стал ждать.
…Когда люди подошли ко мне ближе, я уже ничего не различал, кроме смутных силуэтов, от которых доносились неясные обрывки фраз, звучавших как из бочки. Раскалённый воздух окружал меня, тень дерева давно исчезла. Последнее, что я услышал, прежде чем впасть в глубокое забытье, было:
- Санёк совсем плох, дотянем ли его до лагеря?
Часть 1
Между жизнью и смертью
2180 год
Глава 1
Первое, что я услышал, очнувшись, были крики женщин и треск нескольких очередей, последовавших одна за другой. Я поморщился, почувствовав в теле неприятную слабость, а затем заставил себя встать с кушетки, стоявшей в клинике нашего лагеря. Сомнений в том, что я в лагере, быть не могло – только наша клиника выходит окнами на площадь, названную так в память о тех площадях городов, погибших когда-то в атомном огне. По нашей площади носились несколько жутких тварей размером с быка, перемещавшихся кругами, теряющих кровь, разбрызгивая её по земле и по стенам домов, оказавшихся рядом. Раздался треск ещё нескольких автоматных очередей, и одна из тех трёх (как я посчитал, глядя на эту сцену из окна) тварей свалилась в песок, истекая ручьями крови. Тварь дёрнулась, хрипло взревев, выпустила изо рта большой фонтан крови, и испустила дух. Оставшиеся две решили не искушать судьбу и приняли мудрое решение убраться к южным воротам, откуда, по идее, и пришли.
Вскоре затих топот их лап, и я решил выйти посмотреть, что это за твари навещали нас. Я приблизился к мёртвому телу, оставшемуся у нас на площади. При более детальном рассмотрении выяснилось, что это были пустынные демоны, изредка появляющиеся в наших краях. Твари очень мерзкие, ходят по двое, по трое, убиваются долго, слишком плотная шкура. Набрасываются на всех, на кого не лень, рвут буквально на куски благодаря своим длинным пятнадцатисантиметровым клыкам и не менее длинным когтям. Однако если оказать им достойное сопротивление, стараются убраться восвояси, чтобы обойтись без жертв со своей стороны. Выглядят как увеличенные в несколько раз собаки, морды плоские, “будто кто сковородкой шарахнул от души”, как говорит иногда про них Комбат. Вот, кстати и он, автомат опускает, со лба пот смахивает ладонью, улыбается. Лбы же у этих созданий высокие, “от большого ума, трать-тарарать!”, опять же по Комбату. Тела же у них бочкообразные, мяса много. Но, не смотря на объёмы, демоны носятся на огромных скоростях, очень поворотливы, хорошо уклоняются от камней, бутылок и палок, которые летят в них с безопасного возвышения. Хвостов у них нет, да и без такого атрибута они не вызывают ничьих симпатий. Аппетит же у них – волчий. Жрут помногу и что попало съедобного. Поэтому никто не желает попадать в их поле зрения, которое является достаточно сильно развитым, несмотря на маленькие глазки.
Я покачал головой – такого “подарочка” судьба ещё ни разу не заносила в лагерь. За мясом приходится выходить в лес, где мясо и водится. Прыгает, бегает, летает. Что угодно, ассортимент поражает своим многообразием. Главное – сделай из этого еду прежде, чем это сделает еду из тебя. Впрочем, большинство охотников возвращается тем же количеством, что и уходило из лагеря. Главное же правило, которому нас учат ещё с детства – в лес одному не соваться. Разведчики вроде меня – не в счёт. Наша работа в этом и заключается, чтобы в одиночку рыскать далеко за пределами лагеря. Моя последняя “прогулка” была на юг, в пустыню, где я потом потерял сознание, свалившись от жары и усталости. А наши разведчики из лагеря нашли меня…интересно, когда?
- Твою мать! – крикнул я, побежав в клинику.
“Вода! Чёрт, сколько она пролежала? Рюкзак вроде должен быть в прикроватной тумбочке, у моей кушетки” – лихорадочно пронеслось в моей голове, пока я бежал.
Я вбежал в дверь клиники, чуть не сбив с ног Доктора, сделавшего попытку воспользоваться выходом. Седой старик, невысокий, но и не хилый, семидесяти трёх лет от роду, бывший военный врач Южного фронта, а ныне – наш медик, осуждающе посмотрел на меня, покачал головой и изрёк:
- Александр, я очень рад, что за твоё здоровье можно не беспокоиться, что ты так резво носишься. Однако, при всём моём уважении к тебе, я хотел бы сказать, что тебе свой бег с препятствиями можно было бы перенести из клиники на плац.
Я сделал попытку извиниться, но Доктор замахал руками:
- Не надо извиняться, рад, что ты встал. А, предугадывая твой вопрос, я хотел бы сказать тебе, что пролежал ты всего сутки, рюкзак в тумбочке, мы его не трогали, только положили в тумбочку. Одежда же и оружие на полке в шкафу, что рядом с кроватью. Дотащили тебя сюда Пёс, Лис и Кот, по их словам, за сутки.
Старик сделал паузу, а затем сказал:
- Саня, пожалуйста, надень штаны и обуйся в следующий раз, прежде чем выскочишь на улицу, а то выглядишь почти как любовник, сбежавший из дома женщины, когда пришёл её муж.
Я посмотрел на себя. О, блин! Я был босиком, в одних трусах и тельняшке. Чертыхнувшись, я сказал Доктору “спасибо” и побежал в так называемую палату, где недавно лежал. Первым делом я открыл шкаф, достал штаны и кепку с полки, оделся, взял с нижней полки сапоги, надел носки, затолканные в них, а потом и обулся. Автомат лежал на ещё одной полке вещевого шкафа. Разряженный, оба магазина лежали рядом. Я вспомнил, что брал с собой три, но один из них я просадил, стреляя в серых охотников. Их было восемь, я был один, но с навыками бойца, первоклассного бойца-разведчика, все свои двадцать лет жизни проведшего в сером мире. Что, впрочем, можно сказать почти про каждого землянина. Пятьдесят лет назад треть мира сгорела в пламени ядерной войны и с тех пор стала совершенно непригодной для жизни, другая треть стала столь радиоактивной, что без специальной защиты туда не сунешься, а последняя часть – место, где живут выжившие люди. То ли семь миллионов, то ли восемь. Теперь каждый борется за выживание. Одиночки погибают, если не присоединяются к группам сплочённых людей. Сплочённых одной целью – выжить. Я помотал головой, отгоняя эти воспоминания, что я слышал от стариков вроде Комбата или Доктора, а частично испытанные на собственной шкуре – с раннего детства я боролся вместе со всеми, чтобы выжить в этом мире, отравленном радиоактивной чумой. Только опытные люди имеют шансы на выживание в одиночку, я же приобрёл этот опыт…
Я открыл тумбочку, вынул из неё рюкзак. Сейчас имело смысл надеть на себя куртку – за окном слегка потемнело. Я вынул куртку из рюкзака, развернул этот ком материи, и одел её на себя. Фляги так и лежали в рюкзаке – все пять. Я выдвинул полку из тумбочки. Пустая фляга, повешенная мною когда-то на пояс, лежала там. Я продел её петли в ремень и, наконец, затянул его вокруг талии. Можно было идти. Я вышел из клиники и направился к своему дому.
Лагерь в течение последнего месяца становился каким-никаким, но подобием поселения. Мы недалеко отсюда нашли старый завод, выпускавший (видимо, ещё задолго до войны) листовое железо. В его подземных складах мы обнаружили большое количество тентовых листов и листов танковой брони. Самым же главным было то, что радиации не было совсем. Человек около тридцати таскали весь этот материал в лагерь. Потом в лесу рубили деревья, ставили срубы, обшивали железом. Окружили поселение (по старой привычке все его называют лагерем, но кто-то уже зовёт деревней) баррикадами, правда, не до конца, работа над этим всё ещё идёт, но близится к концу, поэтому пустынные демоны прорвались сегодня на площадь. Впрочем, как прорвались, так и не вырвались. Охранники лагеря расстреляли их на выходе. Я понял это, посмотрев в сторону так называемого выхода. Несколько человек тащили туши за верёвки, привязанные к телам животных.
“Мяса будет немало”, - подумал я. – “На недели две-три хватит”.
Я шёл к своему дому. Вот надо свернуть направо…пройти двадцать с небольшим метров, и я дома. Вот и дверь, потяну на себя…коридорчик, на стене вешалка, на ней – бронежилет. Я стянул сапоги, прошёл в кухню, достал из рюкзака флягу с водой и положил её на стол. Жаль, не собрал цветов, ну да не судьба... Я тихо поставил рюкзак на дощатый пол, положил на стол автомат, прошёл в нашу с Лесей комнату. Дверь закрыта, ну да поворот ручки (внутренней отделкой домов занимались каждая семья – своим домом) и дверь тихо отходит в сторону. Я прошёл в комнату… И увидел автомат, ствол которого был направлен мне в грудь… Человек в капюшоне, напяленном на глаза так, что я не видел его лица, произнёс:
- Ну что, допрыгался?
Я впал в ступор. Буквально впал. Застыл на одном месте и не мог пошевелиться. Совсем, честное слово, совсем. Человек сказал:
- Что, Саня, не узнаёшь старого друга?
Я, наконец оттаяв, произнёс:
- Ни хрена не понял.
Человек сказал:
- Алеся в безопасности, за неё не волнуйся. А вот что касается тебя…
Тут он резким движением левой руки (правая всё ещё держала рукоятку ВС’ки, указательный палец лежал на курке, автомат так и не был опущен) скинул капюшон, давая мне возможность увидеть его лицо.
- … то ты – труп.
Я не слушал его, мысли лихорадочно носились в моей голове. Рассечённая бровь, шрам на щеке, кольцо в нижней губе… Все приметы сходятся. Жаль, автомат так далеко. И в такой неподходящий момент. Влад. Влад, мать его, Влад! Клянусь, отныне буду добивать всех, кого не свалит моя пуля. Борсиков, собственной персоной. Отныне – контрольный выстрел по раненому врагу. В голову, чтоб мозг по земле растекался. Влад, сука, как же ты мог выжить? Как?
Глава 2
Это произошло три года назад. Мы со Штопором, как все звали Влада, ушли на юг на разведку. Тогда наш лагерь насчитывал человек пятьдесят и располагался далеко на севере от нашего нынешнего поселения. Плодородной земли было мало, источники то и дело пересыхали, и приходилось нам кочевать с места на место. Пересыхает источник, истощается земля – и в путь, пока не найдём новое место. А мест хороших, надо сказать, мало. Людей же, а также всяких разумных мутантов, стремящихся осесть на этих местах, очень даже и немало. За места приходилось бороться. Я помню немало случаев, когда мы бродили по стране и, найдя место, уже занятое, пытались соединиться с теми, кто уже застолбил землю. Или прогнать их. Шли в ход разные доводы, от “вместе мы сильнее, давайте жить дружно” до “уйдите по-хорошему, мы слишком злые и усталые, дополнительный стимул для вашего исчезновения отсюда – вот эти гранаты и ружья”. Было слишком мерзко от такого озверения, но нам, потрёпанным во время нашего путешествия, не хотелось вступать в переговоры. Впрочем, когда мы пытались договориться по-хорошему, в нас бросали камнями, палками, разным мусором, подгоняли выстрелами из ружей и автоматными очередями. И мы, оставив в стороне человеколюбие, сострадание к другим и совесть, стреляли в ответ. Живых не оставалось из них никого. Мы забывали в такие моменты, что такое жалость. Главное – выжить.
Повезло нам лишь дважды, первый раз, когда мы пришли на свободное место (пара злобных мутантов не в счёт, свинец – лучшее средство от подобных бед) с источником относительно чистой воды и с относительно плодородной почвой (может, я всё драматизирую, но там было всё же больше пепла), и надолго осели там. Второй раз – когда мы месяца через три снялись с якоря и пошли ещё южнее. Через несколько суток пути по степи, казавшейся бескрайней, мы увидели лес на горизонте. При взгляде в бинокль стало ясно, что деревья довольно зелены. Значит, земля там хорошая. Комбат решил, что надо провести разведку. Вызвались двое. Я и Влад Борсиков, более известный как Штопор. Все одобрили наше рвение. Нам выдали по фляге воды, и по полбуханки хлеба. Мы со Штопором почти не знали друг друга. Он примкнул к нам всего за полтора года до сего события, названного Комбатом Великая Колонизация. Как всегда, старик многое, если не всё, старался обратить в шутку. Кое-как ему это удалось. Улыбки тогда возникли почти у всех, кроме Доктора, который в тот момент витал во внеземных материях, думая, где найти аккумулятор для очистительного прибора, занимавшего объём целого автомобиля. Комбат и Доктор говорили, что эти раздолбанные груды металла когда-то всё же ездили. Они даже видели такие агрегаты. Оба старика служили на Южном фронте, разве что на усмирение мятежного юга Империи был послан полк, к которому был приписан Комбат, Доктор же остался на линии фронта. Пусть даже против своей воли. Странно, что полком командовал майор, а не полковник, да Комбат не говорил об этом, надо будет спросить. Но об этом вспомним потом. Что же касательно машин, так на Южном фронте в них ездили офицеры. Но опять же – не сейчас…
Штопору, было пятнадцать с половиной, как и мне, лет, когда он появился в нашем лагере. В возрасте разница была около пары недель, в мою пользу. Влад оказался младше меня. Впрочем, мне всё равно было пофиг, есть он, и есть, мне не мешает, никому не мешает и пусть живёт. Ну и жил. Кроме как рассечённой бровью, шрамом на щеке и кольцом в нижней губе ничем не выделялся. Мы с ним особо не общались, разве что во время боя с мутантами, да и то было не общение, а фразы вроде “не коси, блин”, “куда стреляешь” или “блин, справа”. Но вот спустя полтора года после его появления пошли наши люди на юг, а мы со Штопором и на разведку. Через полчаса стали перекидываться словом-двумя, а через час и разговорились. Выяснилось, что он до десяти лет жил с родителями в старой деревне где-то рядом с Москвой (“Саня, не знаю что такое, говорили, что город, столица бывшей Империи, а я на горизонт время от времени смотрел в бинокль – серые руины и всё тут“). Помимо Борсиковых в деревне было ещё около десятка семей, некоторые с детьми. Всего человек около сорока с чем-то. Однажды, когда Владу было чуть больше десяти, он с группой из пяти детей (самому старшему из которых было восемь лет, поэтому поход возглавил Влад) пошёл в лес, за ягодами. Тогда я подумал, вот повезло же людям, спокойная жизнь с самого начала, лес рядом зелёный (а так и было) с ягодами, радиации считай никакой. Влад незаметно от родителей взял ружьё (“я ж не дурак был, а вдруг звери или кто похуже?”) и коробку патронов, дети взяли самодельные поджиги, пращи, а у одного (“того, восьмилетнего”) был арбалет и колчан зарядов к нему. Из деревни ребята исчезли незаметно, чтобы взрослые не вздумали пресечь попытку похода за ягодами, и на день с небольшим. Дети в лесу не встретили ничего опасного, оружие не пригодилось, вернулись в деревню с тремя корзинами, полными ягод. Вернулись, а деревни нет. Только сожжённые руины домов и несколько обугленных тел по всей деревне. А также брошенный в одном из наиболее целых домов огнемёт с пустым ранцем. В доме не было крыши, стены изнутри были местами почерневшие от копоти, местами заляпанные кровью. Тел посреди комнаты лежало много, высились стопкой, и лишь два из них были относительно целыми. Влад с ужасом понял, что это были тела его родителей… Один из детей покончил с собой, другой в страшном шоке ушёл в лес и не вернулся. Оставшиеся дети покинули деревню и направились на юг. По пути они встретили немало опасностей и, в конце концов, все, кроме Влада, погибли. Он же пять лет блуждал по стране, научился выживать в самых суровых условиях и выходить из самых опасных передряг целым. Он решил отомстить бандитам, уничтожившим деревню, но так и не смог найти их.
Вспоминая книги о далёком прошлом, которые я читал у Архивариуса, я думал, что ребёнок с ружьём тогда вызвал бы у других людей только чувство слабого страха и желание отобрать оружие, пока никого не покалечил. В нашем же мире убивают и семилетние. Если их не убивают раньше. Вид крови пугает теперь разве что только особо слабонервных. Но таких почти нет. А если и есть, то в бой они не идут, а сидят в лагере и занимаются бытовыми делами: готовкой продуктов, земледелием, ремонтом оружия и снаряжения. Здесь ребёнок с ружьём – прямая угроза жизни. Правда, угроза сильная только вблизи, потому что дети редко попадают по одиночным мишеням, стоящим вдалеке, из тяжёлых ружей. Против плотной толпы годится любое оружие – шансы попасть довольно высоки даже у детворы…
Через пять лет Влад набрёл на наш лагерь и примкнул к нам. История его выглядела удивительной и даже кое-где не совсем правдивой. Ну да “чего в жизни только не бывает”, сказал Комбат, когда все выслушали историю Влада. Правда, Комбат Владу не доверял, но мне было всё равно. Меня больше занимали мысли об одной девушке, к которой испытывал что-то вроде любви, а не новый житель лагеря. Девушку звали Алеся, мы нередко встречались, когда с утра все жители лагеря уходили по своим делам: мужская часть на охоту или возиться с оборудованием и снаряжением, женщины – готовить еду или наводить в лагере порядок. Мы пересекались взглядами, изредка общались. Но это были лишь мгновения, длящиеся не больше полутора минут – надо было идти по делам. Лишь редкими вечерами, когда все дела были завершены, мы с ней встречались и разговаривали. Я не знал, любила она меня или нет, но я точно был по уши влюблён. Возвращаясь с охоты, я каждый день рвал букетик небольших ромашек, что растут в лесу по краям тропинок. Радиации было мало, да и то лишь в самой глуши леса, около которого когда-то располагался наш лагерь. В глушь леса не совался никто, у тропинок и дорожек её не было совсем, поэтому я, не опасаясь, срывал цветы и тащил их в лагерь. Когда протягивал Лесе букетик, старался не смотреть в её глаза. И когда она брала букет, слегка касаясь моих рук при этом, я уходил.
Перед тем, как я отправился с Владом на разведку, Леся подбежала ко мне незаметно ото всех, обняла меня и сказала:
- Саш, вернись живым.
И так же незаметно исчезла среди палаток. Я стоял, пока не подошёл Влад и не сказал:
- Ну что, идём?
Я очнулся, мотнул головой, сказал “пошли” и пошёл за Владом. Я заметил, что у него на поясе висит странный кусок арматуры, закрученный наподобие штопора, сантиметров тридцати в длину. Однако не придал этому предмету должного значения. Час мы шли молча, изредка разбавляя тишину короткими фразами, а потом разговорились. Я узнал историю Влада, ту, что он рассказал у костра, когда появился в нашем лагере. Тогда я подошёл к самому концу повествования, потому что тренировался кидать нож в дерево. Конечно, я умел это и так, но тренировки лишними не бывают никогда. Сейчас же я выразил своё возмущение по отношению к бандитам, спалившим деревню (“вот ведь гады какие”), интерес по поводу остальных детей (“а чего с выжившими случилось, интересно мне знать”) и уверенность в том, что бандюги будут найдены (“найдутся – зарежем”). На вопрос Влада о моих предках я не мог ничего сказать. Единственное, что я знал о них, так это то, что когда открылось одно из Убежищ, они ушли туда. Я же остался во внешнем мире. Когда родители ушли в Убежище (по слухам, это подземные бункера, созданные для выживания людей под ядерными ударами, построенные в конце двадцать первого века на случай ядерной войны), я жил в другом лагере. Население лагеря, в котором жили мои родители, ушло в Убежище в две тысячи сто шестьдесят четвёртом году, когда мне было четыре года. Обстоятельств моего проживания не в своём лагере я не помню, но Комбат рассказывал, что знакомые моих родителей взяли меня к себе, чтобы пожил в более спокойном месте. Знакомые эти в дальнейшем ушли к кочевым группам людей, что всю жизнь болтаются по стране, не задерживаясь на одном месте больше, чем на ночь. Всё это я знал, но сказал Владу, что ничего не помню. Я помнил слова Комбата, сказанные мне в тот вечер, когда Влад появился:
- Помяни моё слово, Саня, этому парню доверять нельзя.
Раз уж Комбат говорил, то он ничего не говорил зря. Это все прекрасно знали. Поэтому я не до конца доверял Борсикову. И предпочёл внимательнее присмотреться к нему.
Когда мы поздней ночью подошли к лесу, почти ничего нельзя было различить. Я полагался на природное чутьё, усиленное тем, что вся моя короткая жизнь (тогда семнадцать лет) прошла в диком мире, который сам переделывал тебя так, как это необходимо для выживания. Плюс тренировки, которые проводились каждый день опытными бойцами, такими как Комбат. А так как мне не хотелось завершать свою жизнь столь не привлекающим к себе способом, как погибнуть под огнём затаившихся в ночном лесу бандитов (пусть про приборы ночного видения мало кто слышал, а уж видеть их – так это почитай уж и никто, лунный свет тебя, стоящего в открытом поле, прекрасно выдаёт, особо не подумаешь о несправедливости жизни), я старательно обучался выживанию. Поэтому последние полкилометра мы с Владом преодолели перебежками среди наваленных тут и там куч мусора, разбитых покорёженных ржавых автомобилей, земельных бугров и поваленных сухих деревьев. Когда же мы подошли к лесу, мы увидели небольшую группку из трёх людей, один из которых в сторонке ото всех старательно мочился на дерево, шелестевшее на ветру своей листвой. Двое других вглядывались в ту сторону, откуда шли мы. Луна скрылась за тучами, поэтому невозможно было различить его лица, но какой-то свет был, так что можно было рассмотреть, что люди делали. Один взял в руки что-то, что напоминало бинокль. Человек поднёс его к глазам, посмотрел вдаль, в сторону нашего лагеря, и сказал:
- Костёр погас, ничего не вижу.
Второй ответил ему:
- Плохо, но думаю, что они пойдут сюда, к лесу.
Первый сплюнул на землю и произнёс:
- Тогда наверняка придётся вступить в схватку с ними. А даже если они и предложат соединиться, нам это ни к чему. Стало быть, будет резня.
Второй спросил:
- Ты уверен?
Тот кивнул, что было с небольшим трудом, но различимо, и сказал:
- Я смотрел в бинокль, видно было, что там целый лагерь.
В это время к ним подошёл тот, что минуту назад самозабвенно поливал дерево. Стоя к нам левым боком, он достал что-то из кармана, взял в одну руку нечто столь тонкое, что не было видно, дёрнул этой рукой рядом с другой. Что-то чиркнуло, и тут же загорелся жёлтый огонёк. “Спичка”, подумал я. Человек нагнулся лицом к огоньку, стала различима левая половина его лица, украшенная сеткой шрамов, и сигарета, торчавшая у него изо рта, с появившимся на её конце огоньком, когда мужчина сделал несколько затягов. Затем он махнул правой рукой, державшей спичку, и та погасла. Человек пыхнул пару раз и сказал:
- А как же те двое, шедшие оттуда к лесу, которых вы вечером рассмотрели в бинокль?
Те двое промолчали. Молчание затянулось. Прерывалось оно только шумными выдохами курильщика, да шуршанием листвы деревьев. Когда огонёк сигареты погас, молчание, наконец, нарушилось человеком, смотревшим время от времени в бинокль:
- Пристрелим на месте, чтобы не смогли сообщить своим о нашем лагере.
Люди ещё некоторое время о чём-то беседовали, а потом один из них пошёл к куче металлического мусора, являвшей собой нагромождение обрезков труб, листов железа, чугунных болванок и даже нескольких рельс. Покопавшись в куче, человек отодвинул в сторону какой-то металлический лист, достал два спальника (как я понял, заныканных, чтобы не таскаться с ними), расстелил их у подножья металлического нагромождения, а затем произнёс:
- Двое спят, один дежурит.
По блеску линз бинокля, изредка вспыхивавших на ночном свету, я понял, что это был тот самый, что начал разговор минут десять назад. Он тут же отошёл к странного вида нагромождению досок, набитых чем-то мешков и обломков ржавого металла, располагавшемуся метрах в двадцати от нас, снял с плеча ружьё и залёг за нагромождением, являвшимся, видимо, баррикадой. Остальные двое взяли спальники, пошли поближе к леску, расстелили мешки у деревьев, залезли в них и через пять минут еле слышно захрапели. Судя по тому, как смело они улеглись под деревьями, я понял, что ничего особо опасного, что могло бы утащить в берлогу, в лесу не было. Я тогда ещё отметил про себя, что это довольно хорошо (однако за три года в лесу развелось так много разной живности, что на севере нашего поселения, выходящем в лес, поставлены две вышки, на которых дежурят автоматчики, расстреливающие всякую живность, какую заносит нелёгкая к лагерю из леса).
Мы с Владом некоторое время сидели в нашем укрытии, а потом осторожно стали красться к баррикаде, за которой укрылся стрелок. Семь метров мы преодолели крадучись, а потом легли и по-пластунски стали пробираться туда. Через две минуты аккуратного ползанья мы очутились за спиной своей мишени. Я аккуратно поднялся с земли, стараясь не производить шума, снял ремень автомата, висевшего у меня на плече, и перехватил своё оружие за ствол (этот автомат столь надёжен, что я до сих пор пользуюсь им, с шестнадцати лет, как нашёл, стреляет он исправно, не заедает никогда). Затем я размахнулся им и плашмя опустил металлический приклад на голову стрелку. Каким было моё удивление, когда вместо ожидаемого хруста черепа и еле хлюпающего звука раздался глухой удар. Однако стрелок тут же расслабился, обмяк и опустился на землю. Я ощупал его голову. Странно, но на неё была напялена толстая шапка-ушанка, смягчившая удар. Конечно, ночи летом бывают холодными, порой даже пронизывающими до костей, но не до такой же степени ледяными, чтобы надевать такой откровенно зимний предмет одежды, популярный в давние времена в России, а потом и в Империи. Настолько популярный, что даже стереотип за рубежом появился – ushanka-hat is image of Russia, или же по-русски, шапка-ушанка – образ России. Правда, как я потом вычитал из книг, что в хранилище Архивариуса, шапка-ушанка не была столь популярной в России двадцать первого века, и лишь когда начался финансовый кризис в стране (где-то 2097 год, года через три после создания Империи), связанный со слишком большими капиталовложениями в военно-промышленную область экономики страны и длившийся до 2101 года, шапки-ушанки пустили на рынок, как самый дешёвый подобный товар. Да и не в одной лишь России носили их, а и в других странах с суровым зимним климатом. Обнаружив наличие сего предмета одежды на человеке, я вдруг неожиданно ощутил холод. Иногда самовнушение оказывается реальностью, не стоило думать о суровых зимах.
Я обшарил рюкзак, лежавший рядом со стрелком. В рюкзаке лежало три мотка бинтов и россыпь пластмассовых гильз, начинённых дробью. Я отмотал несколько метров от одного мотка, старательно связал руки и ноги человека, привязал его руки к телу, несколько раз обмотал и связал тело, отрезал оставшуюся часть бинта от импровизированной верёвки. Отрезанный остаток мотка я запихнул человеку в рот, отрезал бинта от другого мотка, обмотал стрелку голову на уровне рта, чтобы кляп не выпихнул, и завязал бинт ему на затылке. Обезвредив таким образом свою жертву неудачного нападения с целью убийства (неудачного потому, что стрелок остался жив), я сунул в сумку, висевшую на поясе, оставшиеся бинты. Фляга, наполовину опустошённая мной за несколько часов ходу от лагеря к лесу, висела у меня на поясе. В сумке же ещё оставалась половина от моего хлебного пайка (половину я съел, запив водой), которую я благоразумно решил не трогать, пока не пойду обратно в лагерь. Патроны я оставил в рюкзаке, ружьё решил не подбирать, пусть валяется рядом с хозяином. Разобравшись со своим снаряжением (один магазин в автомате, два – в карманах куртки, нож на поясе, фляга – там же, но слева, сумка – с нею рядом же, в сумке – бинты и хлеб), я пошёл к Владу. Который всё ещё лежал на земле и держал в руках ружьё, дуло которого было обращено в сторону, откуда я шёл, и сказал своему напарнику:
- Там рюкзак рядом с телом, в рюкзаке патроны для ружья. Посмотри, вроде должны подойти к твоему стволу.
Влад поднялся, буркнул “сейчас” и направился к баррикаде. Через пару минут он вернулся, тихо матерясь. Я подумал, чем бы могла быть вызвана такая реакция, и поинтересовался по этому поводу. Влад ответил:
- Там калибр крупнее моего, в ствол не влезает.
Я спросил:
- И что?
За этим последовало междометие из пяти букв, не знаю, по какому поводу Владом сказанное, и ответ на мой вопрос:
- У меня патронов мало, штук шесть и один на взводе.
Тут настала моя очередь употребить это междометие, только уже сокращённо, без “дь”, а используя только первые три буквы. Всегда любил трёхбуквенный вариант. Произнеся это междометие, я сказал Владу:
- Там же ещё ружьё лежит. Того калибра, что нужен, я думаю.
Влад выматерился ещё раз, плюнул на землю и пошёл искать ружьё. Через пять минут он вернулся уже с другим стволом и с рюкзаком за спиной. Так как мы не брали с собой рюкзаков, было ясно, что рюкзак принадлежал тому незадачливому стрелку. Непонятно было, зачем рюкзак понадобился Владу. Я его и спросил об этом. Он невозмутимо сказал:
- А куда добычу сложим?
Разумный, конечно довод, но я не предполагал, что что-то будет из трофеев. Так как я не предполагал того, что вообще кто-то окажется. Однако же – целый лагерь. Всё же, как старший я сказал:
- Какая добыча, друг мой? Рюкзак мешать будет. Положи пока здесь, пойдём обратно – заберёшь.
Вдруг раздался щелчок затвора дробовика, и резкий возглас:
- Хрен вам, никуда вы не пойдёте, здесь поляжете!
Обладая в таких ситуациях отменной реакцией, я резко прыгнул вбок, приземлился на руки, перекатился, слился в темноте с металлическим листом, наполовину врытым в землю. Достаточно, чтобы сидя, мой силуэт не выходил за границы моего укрытия. Я выхватил из-за пояса нож и метнул в силуэт, водивший оружием в поисках Влада, уже слившегося с ландшафтом. Мой нож достиг цели, и раздался короткий вскрик, полный боли. Я попал человеку точно в шею. Я видел, как человек в судорогах пытался дотянуться до горла, как кровь фонтанчиками выбивалась из раны (правда, можно было различить лишь те струи, которые выбивались за границы силуэта раненого). Судя по тому, что кровь фонтанировала, я с удовольствием для себя подумал, что перебил ему артерию. Насколько я знал, артериальное кровотечение не останавливается. Рана определённо была смертельной. Человек зашатался и, захрипев, упал. Я снял с плеча автомат и, сняв его с предохранителя, подошёл к убитому мной. Я не стал смотреть в его лицо - за свою короткую жизнь я стольких людей убил, что перестал вести им счёт. Да и я предпочитаю не смотреть в лица убитых мной. Я убивал с девяти лет и смотрел на лица тех, кого лишил дара жизни. Часто меня мучили кошмары по ночам, но с одиннадцати лет я прекратил вглядываться в лица, застывшие навеки, застывшие из-за меня. Взрослые говорили мне “не смотри”. Однако что-то не позволяло отвести взгляда, странное чувство, чувство смеси жалости, вины и чего-то ещё. Чего-то непонятного, что я не в силах был объяснить. Потом я понял, что на подсознании вертелся один вопрос.
“А справедливо ли это? Ты жив, а он – нет. Пусть даже он пытался убить тебя” – спрашивал я себя в таких случаях. Отдавая себе отчёт в том, что я мог быть убит своей жертвой, если бы не выстрелил раньше, я всё же думал. Думал об этом…
Я встал рядом с убитым моим броском человеком, нагнулся над ним и выдернул нож из шеи. Лезвие было тёмным от крови. Я вытер его о рукав своей куртки. Плевать, что не отмоется, на нашей планете можно найти речки с таким химическим составом, что почище всякого пятновыводителя очистит. А также обесцветит одежду, если вода особа сильно засрана нашей никчёмной цивилизацией. Я не стал обыскивать тело – всё равно некуда положить то, что найду. Оставлю это Владу. Я побежал к тому месту, где были расстелены спальные мешки. Мешки-то мешками, а вот людей в них не было. Одного я убил броском ножа, где же второй? Мгновение спустя раздался ружейный выстрел, а вслед за ним – душераздирающий крик. Кричал Влад. Я с диким воплем “наших бьют!” побежал туда, откуда донёсся выстрел. И тут же получил в левое плечо заряд дроби. Я сразу проклял себя за то, что не стал надевать плотную кожаную куртку, а по привычке одел армейскую из плотной ткани. Недостаточно, правда, плотную, чтобы остановить дробь. Я мгновенно почувствовал жгучую боль, вскрикнул, моментально лёг на землю, чтобы не подставлять себя под выстрел, и перекатился на пару метров в сторону. Еле сдерживая стон, я прицелился в ту сторону, откуда получил порцию дроби. Через мгновение на фоне мало-помалу светлеющего неба я различил силуэт человека, идущего в мою сторону, а заодно услышал донёсшийся оттуда щелчок затвора дробовика. Я навёл автомат на человека и пустил по нему несколько коротких очередей. Не издав ни звука, человек упал. Я только тогда позволил себе скинуть куртку, снял тельняшку, достал из сумки бинт и кое-как перевязал пятно из нескольких небольших рваных ран. Меня передёрнуло, когда я представил, что было бы, если бы заряд попал поточнее. Разрывная дробь – гадкая штука. Изобретение прошлого века, обычная с виду дробь, но каждая дробина – разрывная. При попадании во что-то высокое по плотности, дробина взрывается. Созданы такие боеприпасы с применением нанотехнологий, сенсации первой половины двадцать первого века, теперь нигде не производится – технологический уровень далеко не тот. Взрыв же довольно мощен (для небольшого шарика, конечно), то, что в меня попали две дробины – удача. Будь больше – мне бы наверняка порвало мышцы, я бы просто не смог действовать рукой. Меня передёрнуло ещё раз. Уже – от холода. Я затянул узел, перерезал бинт, сунул моток в сумку, надел тельняшку, а затем – армейскую куртку и застегнул её.
Я пошёл в сторону, откуда донёсся крик Влада, когда в него попали. И почти сразу наткнулся на него. Влад еле слышно стонал. Я осмотрел его – заряд попал по ногам, порвав покровную ткань и слегка зацепив какие-то мышцы. Влад сказал:
- Дай бинт.
Я достал бинт из сумки, протянул Владу моток. Он закатал штанины и начал бинтовать ноги. Да тут нужно было медицинское вмешательство, а не простая перевязка. Однако через час Влад уже, пусть и слабо, держался на ногах, и мы шли вокруг леса, огибая его так, чтобы выйти к лагерю, откуда пришли разведчики. Три часа ходу – и мы увидели невдалеке от деревьев палатки и шалаши, расположенные как можно плотнее друг к другу. Всю дорогу мы хранили молчание и шли, полные решимости убивать. Убивать любого, кто попадётся в поле зрения.
Мы заметили пять силуэтов часовых, стоявших перед импровизированными ограждениями из брёвен. Влад поднял ружьё и выстрелил. Звук выстрела ещё долго звенел в ушах, когда Влад передёрнул затвор и раздался ещё один выстрел. Две фигуры упали. Оставшиеся трое стали лупить по нам в ответ. Правда, безрезультатно. Но тут заговорил мой “Вихрь”, а вслед за его треском послышались вопли, полные боли. Трое оставшихся после выстрелов Влада часовых упали, сражённые моей очередью. Я не стал утруждать себя вопросом, выжил кто или нет, и пошёл дальше, к палаткам. Я навёл ствол на палатки и сдавил курок. Раздалось два вскрика, но больше не отозвался никто. Кто-то видимо вскочил, разбуженный выстрелами, но тут же получил заряд разрывных пуль. Влад в это время подошёл к мёртвым часовым и нагнулся, обшаривая тела. Несколько секунд спустя он встал и метнул что-то в сторону хижины, сложенной из досок и арматуры. На фоне едва-едва светлого неба пролетело что-то круглое и угодило в окно строения, в котором горел свет. Прошло три секунды, и грохнул мощный взрыв. Доски разлетелись во все стороны, взрывная волна хорошенько разнесла здание.
- Граната!!! – запоздало донеслось откуда-то из темноты. Я заметил силуэт и выстрелил в него. Паника, вызванная взрывом, была нам на руку – в нас уже не стреляли. Однако это была короткая передышка, и я это осознавал. Поэтому выпустил ещё одну очередь, упал на землю, перекатился в сторону, перезарядил автомат и лёжа пополз в обход палаток. Секунд десять спустя раздался взрыв ещё одной гранаты. Там, где я столь недавно стоял. Я вскочил и побежал среди палаток и шалашей. Куда, я ещё не знал, но был уверен, что там будет кто-то, напрашивающийся моей пули.
Весь лагерь уже стоял на ушах. Люди носились во все стороны, натыкаясь друг на друга. Кое-где начинались даже перестрелки. Уже никто не соображал, чужой перед ним или свой. Прогремело ещё два взрыва. Я же, заметив толпу, бегущую куда-то, послал в неё несколько пуль. Трое упали, остальные побежали в сторону леса, не оглянувшись даже на погибших товарищей. Мгновение спустя раздался ружейный выстрел, и ещё один упал. Рядом со мной возник Влад и сказал:
- У меня такое чувство, что сейчас тут что-то будет.
Я кивнул и махнул в сторону леса, предлагая скрыться там на некоторое время. Влад тут же побежал в указанном направлении. Я – за ним. Мы подбежали к толстому стволу дерева, упавшему когда-то здесь. Я отметил про себя, что это неплохое укрытие, особенно с учётом того, что оно лежало на возвышенности, давая возможность наблюдать сверху. Мы залегли за стволом и стали наблюдать за лагерем. Там ещё стреляли, но уже не так интенсивно, как раньше. Пару минут спустя выстрелы прекратились, и около двух десятков фигур побежали в разные стороны от лагеря. Более многочисленная часть – прямо на нас. Человек семь. Мы с Владом выставили им навстречу своё оружие и, когда люди подбежали поближе, открыли огонь. Не выжил никто. Влад подошёл к погибшим и обыскал их карманы и рюкзаки. Я подошёл и увидел, что Влад нашёл четыре гранаты, десяток мотков бинта и коробку патронов к ружью. Я протянул руку и сказал:
- Дай гранату.
Влад протянул шарик и вложил мне его в руку. Обычный с виду шарик с кольцом сбоку и кнопкой рядом с кольцом. Я не знал, как пользоваться такой гранатой, однако что-то было ясно. Чеку вынимаешь, палец держишь на кнопке, чтобы не взорвалось (предположительно я догадывался, но решил не рисковать), потом гранату кидаешь в цель, кнопка вылетает, загорается запал, горит секунды две, и граната взрывается. Из своего предположения я отметил про себя, что кнопку следует называть предохранителем. Я покачал в руке гранату, запихал её в сумку и медленно пошёл в сторону лагеря, уже с трудом тянувшем на такое название. Где-то горело несколько хижин, дымились палатки, однако, было несколько целых строений, чудом не зацепленных взрывами. Влад нагнал меня, и мы пошли к хибаре, сложенной из брёвен. Влад взял ружьё на изготовку и сказал:
- Подожди здесь, я зайду, посмотрю.
Я спросил его:
- Зачем одному идти? Лучше бы вместе.
- А вдруг, пока мы будем искать, прибегут выжившие. Запрут дом и подожгут. Или ещё что. Посторожи здесь.
Я кивнул, взял автомат на изготовку и прислонился спиной к стене. Влад вошёл в дом. Почти сразу же из-за двери раздался детский вскрик и пронзительный женский визг. В голову пришла странная картина – лежит на тахте или на диване голая женщина, и тут в комнату заходит юноша с ружьём. Правда, образ ребёнка никак не вписывался в мою картину, но я решил его и не вписывать. Однако, меня самого заинтересовало, что юноша с ружьём будет делать с голой женщиной. Я тут же выкинул эти мысли из головы и продолжил дозор. Уже понемногу светало. Я перестал окидывать взглядом разорённый лагерь и посмотрел на часы. Прошло пять минут. Я всё же решил зайти в дом. Резким ударом ноги я выбил дверь, а затем вошёл. Моим глазам предстала такая картина – связанная женщина (правда, одетая), два связанных ребёнка, все трое лежат на полу. А над ними стоит Влад с отведённой для удара рукой, в которой была толстая закрученная арматура сантиметров тридцать длиной. Я от удивления не мог вымолвить ничего, однако быстро нашёлся и спросил:
- Что же ты, сука, делаешь?!
Влад опустил проволоку, посмотрел на меня и сказал:
- Ты вроде должен был стоять за дверью. Что ты здесь делаешь?
- Зашёл посмотреть, что здесь делаешь ты.
Влад сказал:
- Посмотри на стол. Видишь?
Я кинул на стол быстрый взгляд. Там лежал кусок материи чёрного цвета. В центре тряпки был белым цветом нарисован ухмыляющийся череп, под которым красной нитью было вышито бушующее пламя.
- Такой же знак был изображён на огнемёте, который лежал там, в доме. А ты под стол загляни.
Под столом я увидел огнемётный ранец, от которого шёл шланг, ведущий к трубке с горелкой у дула. Я посмотрел на ранец. Там был изображён ухмыляющийся череп, под которым бушевало красное пламя. Я понял, какой огнемёт имел в виду Влад. Ясно, что мы наткнулись на поселение группировки, бойцы которой сожгли деревню, в которой жил Влад. Я понял, что Влад решил отомстить. Отомстить, убив женщину и детей. Людей, которые наверняка и в руках оружие не держали. Такое было не в моих правилах. Одно дело, когда мирные гибнут от твоей руки в бою, другое – убивать их, ясно видя, что они не окажут сопротивления. Тем более что они связаны. Я перевёл взгляд с женщины и двух пацанов-малолеток на проволоку Влада. Он взял её ещё когда мы ушли в разведку, закрепил её на поясе. Я спросил:
- Тебя из-за этой, - тут я вогнал матерное слово, – назвали Штопором?
- Да.
- Что ты собираешься делать?
- Хорошенько сейчас покалечу их штопором. Чтобы вернувшиеся бандиты посмотрели на это и почувствовали то же, что почувствовал когда-то я.
Я покачал головой и спросил:
- А что потом?
- Мы вернёмся в лагерь.
Улыбка пробежала по моим губам:
- Я вернусь…а ты – нет.
Влад поднял на меня взгляд, в котором читалось удивление. Я поднял автомат и несколько раз выстрелил в своего напарника.
Глава 3
- Твою мать! – воскликнул я.
Этот возглас был адресован в пустоту, а Влад знал об этой моей привычке, поэтому не обиделся. Однако автомат так и остался нацеленным в меня. Штопор сказал:
- Ты ничуть не изменился.
Я расслабился и сказал:
- Ты тоже, только с тем отличием, что три года назад ты и подумать не мог навести на меня “пушку”. Тем более такую смертоносную.
- Ружьё бессовестно похерил. А “пушка” не столь уж смертоносная, как видишь.
- Судя по выражению твоего лица, “пушка” вызвала у тебя геморрой.
Штопор ухмыльнулся:
- Твои шутки остались на том же дилетантском уровне. Такие примитивные, что кривая ухмылка – всё, чего можно добиться от слушателя.
Я просчитывал в уме, как лучше прыгнуть на собеседника, чтобы не успел выстрелить. Но никаких вариантов, при которых меня ждал бы счастливый для меня исход, не было. Влад сидел слишком далеко, чтобы я не был застрелен в прыжке. Глушителя на стволе не было, на выстрел кто-нибудь да прибежал бы, но я считал, что мне умирать не следует. Пока не узнаю, где Леся, надо бы остаться в живых. Я спросил:
- Где Алеся?
Влад улыбнулся и сказал:
- В лесу. В нашем поселении.
Несмотря на то, что я был разведчиком, я заглядывал в лес не так уж часто. Но очень хорошо знал все места. Ну, или почти все. Но про поселение знал бы точно. Поэтому не нашёл ничего умнее, чем сделать удивлённое лицо и спросить:
-В каком поселении. Что-то я не припомню никаких признаков человеческого жилья.
Влад рассмеялся. Однако сразу же оборвал смех и сказал:
- А вот про поселение не узнаешь. По крайней мере, не узнаешь, где оно. И не кажется тебе, что разговор затянулся? Пора кончать.
Я позволил себе улыбку и фразу:
- Что ты за извращенец? Всё бы тебе кончать.
Влад выматерился и сказал:
- Нет, это ты извращенец. Я вкладывал в это слово не тот смысл, о котором ты подумал.
- Как ты проник в поселение?
- Под покровом ночи. Лесю наши увели так же.
Я только сейчас осознал всю серьёзность ситуации. В лесу у нас под боком поселение бандитов, готовых в любой момент вторгнуться в нашу деревню. Никто из наших этого не знает, а предупредить некому. Леся у них, я тоже там окажусь, если Штопор не убьёт меня сейчас. Ещё неизвестен размер лесного поселения, неизвестно количество бандитов. Неизвестно, что они вообще затевают. Был только один шанс узнать это. Поэтому я спросил своего собеседника:
- Что ты собираешься со мной сделать?
Штопор соизволил ответить:
- Ты, наконец, ввёл свои мысли в нужное русло. Мы сейчас дождёмся ночи, а потом уйдём из деревни. В лес. В условленном месте нас будут ждать четверо ребят с “пушками”. Я уйду с ними в поселение, а ты составишь нам компанию. И советую не глупить. “Пушка” не стала смертельной для меня, но твоя жизнь может оборваться. Так что ты влип по уши. В такое дерьмо, что так просто из него не выберешься.
Влад кинул мне под ноги какой-то тряпичный свёрток. Я подобрал его и стал разматывать. В тряпку был завёрнут прозрачный шприц-тюбик небольшого размера, полный какой-то сероватой жидкости. Влад посвятил меня в тайну содержимого:
- Это снотворное. Вколи себе сейчас, чтобы не томиться от ожидания. Не бойся - шприц стерилен. Ткни в грудную клетку и впрысни.
Я раскачивал его в ладони, сомневаясь, надо ли это делать. Мои сомнения были рассеяны Штопором:
- Если ты этого не сделаешь, я буду вынужден тебя застрелить.
Я решил, что хуже не будет, и снял тельняшку. Примерившись, я воткнул шприц в область сердца и сдавил тюбик в руке. Когда вся жидкость вошла в тело, я вынул шприц и стал ждать. Ожидание длилось пять секунд, и вдруг я почувствовал сонливость, постепенно усиливавшуюся. Я лёг прямо на полу, растянулся, расслабившись, и стал проваливаться в объятья Морфея.
Я очнулся и постарался вспомнить, где я. Воспоминания уносили меня куда-то вдаль. Поэтому я решил осмотреться. Я лежал в своём доме, в комнате на полу. Неподалёку на табуретке сидел вооружённый автоматом Штопор. Я встал и, пошатываясь, пошёл к окну. Штопор вроде не возражал. Я посмотрел на улицу. Темнота, хоть глаз коли. Я повернулся к Штопору и сказал:
- Ну что, идём?
Он сказал:
- Рано ещё.
- Когда же?
Штопор посмотрел на часы, висевшие на стене напротив. Я тоже оглянулся на них. Часы были со стрелками, обычный диск с нанесёнными на него цифрами. Этот трофей я раздобыл во время той разведки, в том доме, где я убил (как мне казалось до сегодняшнего дня) Влада. Женщину и детей я развязал и отпустил. Когда вернулся в лагерь, сказал, что Влада убили во время боя. Когда мы всем лагерем пошли к разорённому поселению, всё, что было построено, догорало красно-жёлтым пламенем… А часы я взял с намерением “вдруг пригодятся”. Работали они на батарейке. Какой-то, правда, странной. Все три года, что часы у меня, батарейку менять не пришлось. При более детальном осмотре выяснилось, что это не батарейка, а миниатюрный аэрогенератор энергии. Вырабатывает энергию из окружающего воздуха. А заодно и перерабатывает его, делая чище. Правда, это совсем незаметно. Участвуют какие-то сложные процессы, но для меня всё сводилось к тому, что энергию берёт из воздуха. Непонятные нанотехнологии. Маленькая стрелка замерла на отметке “XI”, большая на “X”, самая большая секунда за секундой подходила к “XX”. Десять минут двенадцатого. Почти двадцать три одиннадцать. Штопор сказал:
- Ждём до полуночи.
Я сел на пол и стал ждать. Потянулись томительные минуты ожидания. Всегда не любил ожидание. Мог убедить себя подождать в случае того, что после ожидания будет что-нибудь приятное. Однако в той ситуации, что ожидала меня через час, встреча с Лесей – единственный положительный момент. Остальное меня как-то не воодушевляло. В общем, выходило это самое остальное довольно паршиво. Я не стал отчаиваться, решив, что ещё не всё потеряно. Выход есть из любой ситуации. Даже из такой, которая раньше казалась безвыходной. Рассуждая так, я надеялся скоротать время. Однако ничего нового в голову не приходило, кроме мыслей о том, что с Лесей. И на таком далеко не позитивном фоне проходило ожидание.
Влад посмотрел на часы, я проследил за его взглядом. Было двенадцать ночи. Штопор сказал:
- Всё, сейчас медленно встаёшь и следуешь моим приказам. Постарайся не глупить.
Я встал и на всякий случай положил руки на затылок. Штопор сказал:
- В коридор, одеваешься, и идём.
Мы прошли в коридор. Мой бывший друг конвоировал меня сзади, держа автомат прицеленным в меня. Я обулся, надел куртку, кепку и спросил:
- Что дальше?
Штопор сказал:
- Выходи.
Я прошёл за дверь. Мой конвоир вышел следом. Отойдя на пару шагов, он сказал:
- Теперь можно идти, проходи к выходу, что в лес. И незаметно свалим из деревни. Постарайся, чтобы дозорные не заметили.
Мы пошли вдоль стен домов, пробираясь к выходу. Несколько раз мимо проходили люди, но они торопились куда-то по своим делам и не заметили нас, прижавшихся к стене. Потом возникла проблема на выходе. Это место освещалось и довольно неплохо. Прожектор располагался на вышке так, что извне его нельзя было увидеть, если бы кто-либо вздумал вторгнуться в деревню, он бы не смог разбить лампу. Любой, кто был на входе, был отлично виден, постройки начинались в семидесяти метрах от прохода, отделявшего нашу деревню от внешнего мира. Так же было и с входа, ведущего в сторону пустыни. Вроде, из соображений безопасности. Бревенчатые стены окружала почти всё наше поселение, снаружи казалось, что это какая-то крепость. И сейчас нам предстояло незаметно покинуть эту крепость с гарнизоном из примерно пятидесяти вооружённых людей и с мирным населением около девяноста человек. При этой мысли меня заинтересовал вопрос, как же Влад проник в деревню, тем более, не один. Я предпочёл не задаваться этим вопросом и идти дальше. Влад сказал:
- Стой.
Я остановился. Штопор достал из глубокого кармана странный пистолет с толстым пятисантиметровым стволом. “Ракетница”, подумал я, глядя на это оружие. Влад из другого кармана достал ракету, но это была не сигнальная, как подумал я вначале. Мой конвоир зарядил своё оружие этой ракетой и стал аккуратно прицеливаться. Пару секунд спустя ракетница с тихим звуком “чпок” выстрелила. Ракета растворилась в ночи. Через мгновение люди, стоявшие на вышке, тихо осели. Штопор (я уж решил иначе его теперь и не называть) произнёс:
- Сонный газ. Поспят пару минут да и очнутся, ничего не поняв.
Он всё проделал спокойно, будто зная, что я не предприму ничего, что повредило бы ему. Я действительно ничего не стал бы делать. Я не имел ни малейшего представления, в какой точке леса находится поселение, я не имел понятия, где условленное место встречи, о котором упомянул Штопор, автомат был слишком далеко, Лесе угрожает смертельная опасность, а я как послушная овца должен идти, куда указывает мой конвоир. Да может быть ещё, что вся деревня в опасности. Я про себя закричал, осознав всю безнадёжность ситуации. Если вернусь в деревню (хотя я ещё её даже и не покинул), надо будет заняться устройством обороны. Всякие тайные посты в лесу, постоянно меняющие своё расположение, система укреплений с колючей проволокой и минными полями. Много чего ещё пришло в мою больную голову, когда мы со Штопором бежали к выходу. Я молился, чтобы никто нас не заметил. Впрочем, так и случилось, если судить по тому, что нам вслед никто не кричал. Мы бежали до самой опушки леса. Войдя, а точнее, вбежав под покров леса, мы перевели дыхание. Штопор сказал:
- Ты главное, не дури. Но если не хочется больше увидеть свою девушку, а хочется смотреть на окровавленный кусок мяса, можешь прямо сейчас попытаться убить меня. Но учти то, что за нами сейчас наблюдают четверо людей с автоматами.
Я пропустил сказанное мимо ушей – я и без этого не хотел усугублять ситуацию. Но всё же решился спросить:
- Когда поселение?
Ответ последовал после дружного хохота. Откуда-то из леса мне кто-то сказал:
- Ишь ты! В поселение ему хочется! А больше тебе ничего не хочется? Это, надо сказать не просто поселение, это целый город. Так что будь попочтительнее, когда будешь говорить об Стилтауне.
Я решил, что либо человек спятил, либо положение дел ещё хуже, чем можно было бы предположить. Целый город! Это невозможно. Мы прочесали весь лес, но не видели там даже самой простой хибары. А тут – город. Но с другой стороны, Убежища правительство строило без определённого плана. Убежище могло оказаться где угодно. Где угодно под землёй. И на Убежище когда-то наткнулась группа бандитов, поселилась там. Проклятье! Почему так мало известно о расположении Убежищ? Неизвестно, где они находятся, известно только то, что это огромные подземные бункера, по размерам достигавшие иногда небольших городов. Возникал вопрос, как бандиты попали в Убежище. Из книг и старых газет (спасибо Архивариусу, собирает, где только можно) я знал, что вход в Убежище является мощной титановой (с примесью каких-то материалов, практически не встречающихся в толщах нашей планеты) дверью, которая способна выдержать прямое попадание сверхсильного ядерного заряда. Впрочем, Убежище могло открыть свою дверь, чтобы впустить людей, или при несчастном случае внутри. Люди могли покинуть его, или просто вымереть (что конечно маловероятно). Причин довольно много. Так что лучше не гадать.
Отсмеявшись, бандиты подошли к нам со Штопором. Трое из них являли собой немного пугающее зрелище, если угрожает смертельная опасность, хочется видеть лицо или руки. Эти же были одеты в комбинезоны чёрного цвета, целиком скрывающие тела, на лица были опущены блестящие забрала, на мой взгляд, способные выдержать попадание из автомата. Четвёртый своим лицом являл что-то из ночных кошмаров – в свете фонаря, включенного одним из бандитов, я увидел, что правая часть лица либо не обладала кожей и была запёкшимся мясом, либо просто такой сильный ожог, что кожа так обгорела. Левая же часть лица была покрыта сеткой мелких шрамов и обладала парой страшных, слегка истекающих сукровицей, с рваными краями ран. Я знал, чем наносится такой незаживающий порез. Нож с зубьями, как у пилы, при этом зубья чередуются таким образом, что один скошен вправо, следующий влево, третий опять же вправо и так далее. Оружие садистов, хотя, если необходимо, чтобы противник не выжил, наши ребята, выходя в бой, брали с собой несколько таких ножей на отряд. Несколько хороших ударов по нужным частям тела – и можно отходить или, если нет других вариантов, геройски погибнуть в бою. Смерть всё равно рано или поздно настигнет раненого. Если, конечно, не зашить грамотно рану. Я, правда, предпочитал обычный нож, который можно метнуть и быть уверенным, что он наверняка вонзился в плоть. “Зубастикам”, как любовно называют садистские ножи, мешают именно их знаменитые зубья. Поэтому их и не кидают. Ими кромсают. Бандиту, раненому этим ножом, просто повезло – несмотря на страшный вид, рана не была особо глубокой. Но всё равно, как я предположил, время от времени даёт о себе знать уколами боли. Бандит некоторое время изучал меня и, поняв, что я малость струхнул от его вида, сказал:
- Ты не первый, кто силится понять, как же было изуродовано моё лицо. Но будь уверен, что никто из тех, кто попадал в наши лапы и смотрел мне в лицо, дожил до сегодняшнего дня.
Я позволил себе сказать ему:
- Часть лица ты чем-то обжёг, рваные же раны – это от “зубастиков”. Остальные шрамы ты получил обычными ножами.
Бандит, невольным собеседником которого я стал, поднял левую бровь (правая у него отсутствовала) и произнёс:
- Ты не ошибся, всё действительно так, как есть. А в тайну своего ожога я могу посвятить тебя прямо сейчас. История довольно интересна и увлекательна, я думаю, тебе понравится.
Все, кроме моего собеседника, сели. Видимо, это было у них чем-то вроде обычая – он типа рассказывает, мы типа слушаем, даём потом пленнику по голове, все расходимся, все счастливы и довольны. Раненый сделал мне рукой жест, означавший, видимо, приглашение присесть. Я решил не испытывать судьбу и сел на землю. Рассказчик сел напротив меня, посмотрел мне в лицо и повёл свой рассказ:
- Это было давно. Я был ещё молод, вроде тебя. И очень любил тогда ковыряться в остатках разной техники, которая валяется почти всюду, стоит только взглянуть получше. Так я однажды нашёл странное оружие – выглядит довольно странно, как винтовка, но снизу прикреплен какой-то баллончик. Так и потянуло меня разобрать эту вещицу, посмотреть, как она изнутри выглядит. Я взял нож и стал ковырять шурупчики, что на рукоятке закрепляли какую-то крышечку, развинтил, а рукоятка внутри полая, а там – бумажка сложенная. Разворачиваю аккуратненько, там написано “Винтовка плазменная” да ещё что-то, я уж читать не стал. Думаю, мол, вот ведь какое хорошее оружие попалось. Плазма, знаешь ли, очень высокий градус даёт, металл моментально плавится. Решил я баллончик отвинтить, да вот не получилось. Отошёл я чуть-чуть, струмент там у меня всякий лежал. Поворачиваюсь чуть-чуть – тут что-то воздух нагрелся сильно, я уж не успел заметить ничего, кроме синей вспышки. От боли упал. Очнулся, там, где винтовка лежала, земля обгорелая и воздух горячий. Лицо ещё болит страшно. Пошёл я туда, под ногами земля-то твёрдая, где винтовка была – лужа металла расплавленного. Вот я тогда не только правую часть лица потерял, у меня ещё одежда обуглилась. Вот такая история.
Я слушал это, не понимая, зачем бандит рассказывает мне это. Он между тем перевёл дух и снова открыл рот:
- А “зубастиком” меня порезали, когда я бутылку водки нашёл. Напились с другом в дрова, повздорили что-то, он меня и один раз полоснул по щеке. Я с размаху ему по лицу, нос разбил, но он всё же успел махнуть ножом ещё один раз. Правда, я тут же перехватил друга за руку, вырвал нож, да и начал колоть. Так и убил.
Я думал, зачем эти истории, какой толк от них. Бандиты начали вставать, рассказчик тоже поднялся и произнёс:
- Вот теперь можем идти. Вставай.
От прежнего тона, которым он вёл повествование – скучного, чуть замедленного – не осталось и следа. В голосе сквозила уверенность, власть и сила. Я подчинился. Штопор снова оказался рядом и сказал:
- Потопали.
Все пошли дальше в лес, я шёл рядом с ними. По мере того, как мы углублялись в лес, становилось всё темнее. Листва шелестела над головой, вдали журчал ручей. Мне захотелось пить. Успокоил я себя тем, что вода наверняка активна. Жажды будто не бывало. Пять минут спустя мы стали спускаться в какую-то ложбину, начисто лишённую деревьев. Мои конвоиры остановились, оставив фонари включёнными. Полулицый, как я про себя назвал бандита, решившего однажды поковырять плазменную винтовку, скинул рюкзак, вынул из него два шприц-тюбика с жёлтой жидкостью. Один он воткнул себе в шею, где-то в районе артерии, и сдавил его. Затем выдернул его, бросил под ноги и протянул мне второй. Я оглянулся на Штопора. Он надевал на голову противогаз. Я перевёл взгляд на тех, кто был в бронекостюмах. Каждый из них поднимал забрало на макушку, а затем надевал на лицо респиратор. От разглядывания меня отвлёк толчок в плечо, сделанный рукой, в которой был зажат шприц-тюбик. Я протянул руку, и тотчас шприц оказался в ней. Я не стал задумываться над содержимым, а просто нашёл артерию у себя на шее и ввёл туда содержимое шприца. По телу разлился холод. Я невольно вздрогнул. Полулицый пояснил:
- Стимулятор, не пропускает всякую биологическую отраву в дыхательные пути. Котлован, что перед нами, образовался от взрыва биологической бомбы. Вирусы в лесу рассеялись, но в эпицентре взрыва ещё остались. Стимулятор не вредит, лёгкое понижение температуры тела – обычное явление, возникает в восьмидесяти девяти случаях из ста. Движений не замедляет, реакция остаётся неизменной, побочные эффекты – понижение температуры тела на полградуса - градус, лёгкое головокружение, в семи случаях из ста – усиливается зрение и приобретается способность видеть в темноте. Негативных эффектов, за исключением незначительного понижения температуры тела, не наблюдается.
Выслушав коротенькую лекцию, я осмотрелся. Постепенно ночь начала приобретать краски, и я сумел разглядеть желтоватое покрытие котлована. “Песок, видимо”, подумал я. Котлован был в диаметре около тридцати пяти метров, глубина в центре составляла примерно пять метров. На противоположной “стенке” котлована красовалась дыра небольшого размера, пару метров в диаметре, дальше шёл туннель. Я подумал, что там наверняка расположено логово бандитов. Проследив за моим взглядом, Полулицый пояснил:
- Дальше по туннелю – Убежище. Бомба взорвалась недалеко от входа. Мы сейчас направимся туда.
Я понял, что бандиты обнаружили одно из Убежищ. Мои догадки подтвердились. По крайней мере, частично. Никто из наших ещё не заходил так далеко. Пока меня вели сюда, то так петляли, что я запутался. Я знал, что в той части леса, по которой меня вели, был высокий уровень радиации, но я не догадывался, что есть обходной путь.
Все двинулись в сторону туннеля. Мне ничего не оставалось, как последовать за ними. Подойдя к туннелю, бандиты задышали чаще. Я за время перехода тоже что-то чувствовал. В дыхательных путях проходила борьба стимулятора и неведомых вирусов, содержащихся в бомбе. На процессе дыхания, однако, это ни коим образом не сказалось. Но тройка бандитов в респираторах, да ещё Штопор в противогазе, дышала учащённее. Фильтры, видимо, работали на последнем издыхании. Полулицый и я не проявляли признаков лёгкого отравления – стимулятор действовал безотказно. Я решил двинуться дальше по туннелю. Путь постепенно шёл вниз и расширялся по мере моего продвижения. Через семьдесят метров пути туннель привёл меня к массивной металлической круглой двери серо-синего цвета, покрытой пылью, метров пяти в диаметре. На двери было написано большими красными буквами “Убежище № 13”. Ниже было коряво приписано: “Стилтаун”
- Счастливый номер, - произнёс я.
Между тем, мои конвоиры подошли ко мне. Один из них произнёс голосом, искажённым респиратором:
- Ты не представляешь, насколько счастливый.
Рядом с дверью в толще камня было врезано странное устройство. Грязно-белый пульт, на котором размещались одна красная кнопка диаметром четыре с половиной сантиметра, динамик, скрытый серой сеткой круглой формы, оптический прибор непонятного назначения, серая сетка внизу пульта, как на динамике, но чуть меньшего размера, видимо, микрофон. Штопор подошёл и нажал на кнопку. Из динамика раздался странный гудок, затем над нами вспыхнула лампа, целиком осветившая площадь перед переговорным устройством. Сразу же из динамика раздался голос, чуть искажённый старостью устройства.
- Стилтаун приветствует вас, жители, я смотрю, вы привели ещё кого-то. Это хорошо, у нас ныне демографический кризис, поэтому новые жители нужны всегда. От вас сейчас требуется только сказать пароль, и наш гостеприимный город распахнёт перед вами свои ворота.
Полулицый сунулся к интеркому (вспомнил-таки название устройства) и сказал:
- Моё лицо будет красноречивее пароля? Или я должен сказать пароль? Которого тем более, как мне известно, в Стилтауне не существовало.
Из динамика послышался смех, а точнее, нервное хихиканье. Противное тем, что динамик фонил в то время, когда использовался в качестве устройства вывода информации. Вслед за хихиканьем донеслась фраза, сказанная уже другим голосом:
- Череп, твоё лицо не вызывает сомнений в том, что это действительно ты. Все можете входить.
К счастью, фон не проявлялся особо сильно. Я не выносил такого звука, который не отличался чистотой. Меня раздражало шипение, доносившееся из динамика во время разговора. Просто раздражало. Мы с приятелями (помимо меня обычно была троица друзей, которых мы звали для краткости Лис, Пёс и Кот) нашли однажды музыкальный проигрыватель в довольно приличном состоянии. Покопавшись, где не следует, я нашёл диск в коробочке, на которой было всего четыре буквы – “АРИЯ”. Монстров русского рока конца двадцатого – начала двадцать первого века мы закрутили до такого состояния, что не выдержал динамик и начал фонить, а затем не выдержали Комбат и Генерал. В связи с последним обстоятельством проигрыватель у нас отобрали, диск остался в проигрывателе, и мы так и не узнали, куда делся предмет наших развлечений. Правда, когда динамик начал фонить, мы крутили музыку всё реже и реже, так как мы не могли слушать любимую (впрочем, и единственную для нас) группу на фоне постороннего шума.
Дверь Убежища медленно и с лёгким скрежетом стала отъезжать в сторону, противоположную от нас. Это длилось семь секунд, затем дверь остановилась и начала подниматься наверх. Взору предстал длинный коридор, освещённый тусклым светом красных ламп. Коридор был обшит металлом, имел протяжённость около тридцати метров и вёл к лестнице, ведущей куда-то вниз. Потолок был где-то в десяти метрах от пола. В стене около лестницы было застеклённое окно, за которым располагались какие-то пульты и экраны. Перед самым большим экраном сидел человек в сером комбинезоне, спиной к нам. На спине красным цветом было выведено число тринадцать. Судя по всему, рабочая одежда Убежища, при этом имеет номер Убежища. Человек за стеклом поколдовал над рычагами, и сзади нас раздался скрежет – закрывалась дверь, как я понял, оглянувшись. Медленно опускалась вниз, а затем вдавилась дальше, запечатав собой проход.
По лестнице навстречу нам поднимались два человека в серых куртках, на которые были нашиты элементы брони. На ногах были щитки, блестевшие чёрным металлом, нагрудники скрывали торс, также имели место налокотники, наколенники и пластины, скрывавшие плечи и руки. На головы вошедших были надеты серые шлема с опущенными забралами из чёрного стекла. В руках люди держали оружие странной конструкции – решётчатое цевьё, внутри угадывались странные трубки, на концах которых виднелись не менее странные линзы. На прицел не было ни намёка, но на верхних частях корпуса вместо прицела были странные блоки, имевшие округлую форму. На обоймы не было ни намёка, в общем, довольно странное оружие. Я не стал гадать, что это, решив, что ещё успею разобраться. Вошедшие кивнули нам, а затем заговорили с нами.
- Вернулись, наконец. И не одни, как я погляжу. Проведите его в тюремный блок, не забудьте отчитаться у командира.
Бандиты кивнули. Впрочем, бандиты ли. Вполне полноправные жители планеты. Однако поразмышлять мне не дали, а пинком направили к лестнице. Я решил не обижаться – себе дороже. Я направился вперёд. Двое расступились. Я прошёл между них. Я со своими конвоирами спустился по лестнице. Дальше следовал коридор, освещённый яркими лампами (люминесцентными, вспомнил я название), почему-то кончавшийся тупиком. А может, там поворот. Пара минут ходу, и мы оказались на развилке – там было ещё два коридора. Штопор, снявший тем временем противогаз и вздохнувший полной грудью, сказал:
- Налево.
- “Лаконично, твою мать”, – подумал я.
Я повернул налево. Тот же коридор с белыми стенами, освещённый люминесцентными лампами, длинный, да ещё при этом и ведущий вниз. Я пошёл туда. Коридор тем временем принял горизонтальное положение и закончился большой чёрной квадратной дверью с яркой огненно-красной надписью “ТЮРЬМА”.
- Как серьёзно! – вслух сказал я.
- Серьёзнее некуда, – отозвался Штопор. Остальные четверо конвоиров тем временем исчезли.
Штопор откинул крышку приборного щитка, который размещался рядом с дверью, и нажал красную кнопку, которая была там помимо кнопок “Отбой” и “Вызов” и динамика с микрофоном. Дверь отъехала вниз. Штопор сказал:
- Заходи.
Я сделал шаг вперёд, пересекая линию въехавшей в пол двери. Свет лился только со спины, от открытого дверного проёма, и не был загорожен тенью моего бывшего друга. Я не стал осматриваться, а сделал вперёд ещё два шага, ещё больше отодвинувших меня от спасительного проёма двери, которая всё ещё не закрывалась. Раздался щелчок той же кнопки. Заскрежетал механизм, света стало меньше. Последнее, что я услышал, прежде чем свет совсем иссяк, были слова Штопора:
- До встречи, неудавшийся убивец.
Дверь, лязгнув, закрылась, отделив (надолго ли?) меня от внешнего мира.
Глава 4
Я старательно всматривался в темноту – бесполезно, действие стимулятора уже проходило, как я понял, когда ничего не увидел в месте своего заточения. Я чертыхнулся, поняв, что придётся ползать на ощупь, чтобы найти койку, куда можно было бы лечь. Можно было бы лечь прямо на полу, но вдруг здесь кто-то есть? Наступит на меня спящего. Не больно, но неприятно. Да и перед жителями Стилтауна я не собирался унижаться. Поэтому я стоял на месте, не предпринимая никаких попыток поискать койку или мирно улечься на полу.
- “Что с Лесей? Где она?” – думал я. И старался не думать, где она и что с ней, а просто спрашивал себя об этом.
Глаза вроде уже должны были бы привыкнуть к темноте, но света здесь не было совсем. Даже отражённого. Поэтому я ни зги не видел. Решив, что хуже не будет, я опустился на четвереньки и на ощупь стал искать койку. Я видимо сразу выбрал верное направление, потому что практически через пару секунд наткнулся на спальное место. Я поднялся с пола, сел на койку, затем и лёг на неё. Раздеваться и разуваться я не стал, хоть и не у себя дома, но с гостями надо обращаться получше. Тюрьма – не лучшее место для гостя. Впрочем, я решил не скрести на хребет, по крайней мере, до тех пор, пока не появится что-нибудь серьёзное в плане оружия. Мне сразу приглянулось оружие людей в бронекостюмах, встретивших нас при входе в Стилтаун. Хотя я не понял, что это такое. Я не обнаружил подушку, да впрочем, мне было не до того. Я закрыл глаза и постарался расслабиться. Кое-как это удалось. Минут пять я лежал, положив руки под голову и слушая, как могучие вентиляционные системы Убежища почти неслышно гонят воздух по вентиляционным шахтам. Затем меня начал одолевать сон. Последнее, что я подумал, было:
-“А здесь воздух чище. Гораздо…”
Резкий яркий свет внезапно ударил мне в глаза. “Техника”, с отвращением подумал я, просыпаясь. Я открыл глаза и, не выдержав потока яркого света люминесцентных ламп, зажмурил их ещё сильнее. Я поднялся в постели, которая оказалась на удивление мягкой и, сосчитав до трёх, открыл глаза. Было слишком светло, но не до такой степени, чтобы закрывать глаза. Постепенно взгляд привык к яркому свету, и я осмотрелся.
Я был в маленькой комнатке (пять шагов из угла в угол) с высотой до потолка метра три. Из моей “темницы” вели две двери. Одна была большой, массивной и совершенно гладкой дверью чёрного цвета. Видимо та, в которую я вошёл. В противоположной стене была ещё одна дверь – поменьше, белая, а главное, с ручкой, которую достаточно было повернуть, и дверь открылась бы. Видимо, вопреки ужасам писателей-фантастов конца двадцатого - начала двадцать первого века, люди не так сильно доверяли технике. Раз уж простая ручка, а не кнопка. Кого-то из фантастов, которых я уже упомянул, я прочитал среди книг Архивариуса. Совсем немного, капля в море остальных книг, которые собирал старик на протяжении всей жизни. Правда, если посмотреть, то не такое уж большое море – в ядерной войне уцелело не столь много книг. Но что уцелело, то лежало на полках в главном доме деревни. Остальная часть ждала, когда за ней придёт Архивариус, и продолжала пылиться по всему миру. Правда, часть эта наверняка была очень большой. Так я и сидел на краю койки, свесив ноги под неё и уносясь мыслями в деревню. К реальности я вернулся без посторонней помощи.
Тряхнув головой, я встал с койки, прошёл по комнате пару кругов. Затем, стоя в углу, стал рассматривать свою камеру. Серые стены из пластика, металлический пол странного неопределённо-грязного цвета, койка, стоявшая у стены, по сути, обитая коричневой кожей доска, но на деле оказавшаяся мягкой. Настолько, что лежать было относительно приятно. Зачем-то я перевёл взгляд в потолок. Тот являл собой однотонную серую металлическую панель, освещённую светом двух стеклянных трубок, дававших яркий дневной свет. Никогда не интересовался устройством, знал только то, что назывались такие лампы люминесцентными, а такой яркий свет давали за счёт паров ртути. Правда, во внутреннем устройстве я не разбирался, не попадалось ни одной разбитой (да и целой, впрочем, тоже) лампы такого типа. Вся информация – из книг. Картинки там были тоже, но только простые, лампа снаружи, изнутри не было, читал я про лампы эти бегло, можно сказать, мельком взглянул. Но узнал их сразу, как увидел.
Я перевёл взгляд на белую дверь с металлической ручкой. Затем подошёл к ней и, повернув ручку, толкнул. Дверь легко отошла в сторону. За ней скрывался длинный коридор, уходивший под небольшим уклоном вниз. В стенах были двери. Я вошёл в коридор и сделал несколько шагов вперёд. Дверь за моей спиной плавно закрылась. Стены коридора были сделаны из того же серого пластика, что и в моей камере, пол был выложен металлическими плитами, а потолок был сделан из какого-то неопределённого материала серого цвета.
- Уныло как-то, - вслух сказал я и пошёл по коридору.
Он был освещён менее ярко и при этом не люминесцентными, а обычными лампами накаливания, дававшими желтовато-белый свет. Я останавливался у каждой серо-белой двери, открывал их и заглядывал в камеру, но, не видя ничего, кроме серой и скучной однообразности, что я видел в своей камере, я тут же закрывал дверь и шёл дальше. Я насчитал уже семьдесят девять посещённых камер. Был уже конец коридора, оканчивающийся массивной чёрной дверью, точь-в-точь такой же, что в начале тюрьмы. В правой стене была ещё одна серая дверь, которую оставалось посетить. Я перевёл дух, про себя сосчитал до трёх и открыл дверь. На койке я увидел спящую Лесю. Она была накрыта серым одеялом, под головой у неё лежала подушка в серой наволочке. Леся спала, повернувшись лицом к стене, её серая куртка и серые штаны лежали на полу под койкой, ботинки стояли там же недалеко от одежды, а левая босая нога высовывалась из-под одеяла. Я подошёл к койке и сел в изножье постели. Затем протянул руку и взял ногу за щиколотку. Леся слегка шевельнулась во сне. Я знал, насколько она чувствительна к щекотке, особенно её ступни. Я всегда будил Лесю, щекоча её. Эффект каждый раз был такой – она дёргалась во сне, затем просыпалась и сразу начинала смеяться, не в силах остановиться. Я провёл пальцами по Лесиной ступне, от пальцев к пятке. Леся дёрнулась как от электрического тока, я не стал останавливаться, и уже через несколько секунд она громко смеялась. Убедившись (обычно не раньше, чем спустя десять секунд, на сей раз – секунд через двадцать), что она окончательно проснулась, я прекратил “истязание” (как это называла Леся) и отпустил её ногу. С опозданием убрав ногу под одеяло, Леся посмотрела на меня. Сначала её глаза выражали удивление, но длилось это всего пару секунд. Затем глаза приняли обычное полунасмешливое - полуспокойное выражение, Леся села на койке и сказала:
- Садист. Никогда не давал поспать. Даже здесь не дал мне выспаться. И всегда-то ты и был таким садистом.
За шутливо-сердитым тоном я угадал радость. И улыбнулся.
- Да я такой. Уж терпи, раз согласилась тогда быть со мной.
Леся улыбнулась в ответ. Затем прижалась ко мне, обняв меня за плечи и положив голову мне на плечо. Я склонил свою голову и шептал ей в ухо:
- Клянусь тебе, мы выберемся отсюда. Я не дам тебя в обиду, мы покинем Убежище уже скоро.
Леся слушала меня, закрыв глаза. Я обнял её за плечи, и мы сидели так, думая о том, что будет дальше. Я не особо верил своим словам, но всё-таки была надежда. А надежда, как известно, не умирает никогда.
Я вспомнил следующее утро после разведки. Я вернулся тогда в лагерь, идя той же дорогой, по которой уходили мы со Штопором. В левой руке я нёс настенные часы, непонятно зачем, но в том доме они мне приглянулись сразу, как я увидел их. Поэтому, наплевав на безопасность, оставил автомат висеть на плече. В утреннем свете дорога выглядела иначе, чем ночью. Было видно, что это серая пыль, отливающая жёлтым цветом в рассветном солнце. Однако пыль эта не выбивалась из-под сапог, что было довольно странно. Впрочем, в этом мире всё было странно. Странным не было отсутствие утреннего тумана, я по этому поводу, надо сказать, вздохнул с облегчением – зачастую туман был радиоактивен. Пусть и не в смертельной дозе, но не очень приятно было проводить время в кустах, выворачивая в них содержимое своего желудка. Да и не с чего было образоваться туману – места были не особо влажными. Пыль хрустела под сапогами, так что это даже скорее был песок, чем пыль. Всё равно. Я не смотрел под ноги. Я смотрел прямо. Пусть земля до сих пор таит в себе неприятные сюрпризы вроде неразорвавшихся мин и снарядов, а то и зарытых самовыдвижных турельных пулемётов, в первый раз нормально прошли, сейчас тоже всё будет хорошо.
“Прошли!” – горько усмехнувшись, подумал я. Я не раскаивался в том, что убил человека, успевшего стать мне не то, что приятелем – другом. Мир суров, выживают сильнейшие. Успокаивая себя таким образом, я продолжал идти. Приду в лагерь, отчитаюсь перед Комбатом, посижу в одиночестве, лагерь постоит до вечера, а там уж и в путь – поселяться на месте разорённой деревни.
Вдоль дороги тянулась безжизненная равнина: сухая трава, пепельно-серый песок, кучи разного мусора, а то и стена дома. Единственная не обвалившаяся, закопчённая до угольного цвета стена. Вокруг разбросаны кирпичи, зияющая дыра окна смотрит куда-то в сторону от меня. Я не стал задерживаться, не хотелось терять время. Я хотел после всех ночных передряг хорошенько поспать.
Через часа полтора я почти дошёл до лагеря. Уже рассвело, солнце потихоньку начало припекать. Последние триста метров до лагеря я добежал за пару минут. Часовой, стоявший у палаток, кивнул мне, из чего я сделал вывод, что он меня знал. К сожалению, я не мог вспомнить этого парня. Посему ограничился таким же кивком. Я прошёл в центр лагеря, где располагалась палатка, в которой расположились Комбат, Доктор и таинственная личность, о которой никто, кроме Комбата и Доктора не знал, называемая Генерал. От него шли приказы и распоряжения, он составлял планы разведки, он занимался устройством лагеря. Всё, что он приказывал, передавал Комбат, являвшийся, по сути, начальником в лагере. Таким начальником, что большинство думало, что он – самый главный. Правда, это большинство даже не догадывалось о существовании Генерала. Если Генерал и появлялся на людях, то был незаметен. Такая способность вызывала у меня уважение – немногие были способны прятаться среди полусотни человек таким образом, что его не замечали. Когда же наш лагерь переходил на другое место, то Генерал, Комбат и Доктор ехали в крытой повозке, запряжённой быком. В таинственности я Генерала не понимал. Все, кто знал о его существовании, тоже не понимали. Впрочем, жизнь текла относительно спокойно (обыденные опасности вроде мутантов и радиации – не в счёт), поэтому поводов для возмущения лидером, руководившим нами, не было.
Я прошёл к серой палатке, отличавшейся от остальных только размером, превосходившим размер любой другой палатки в нашем лагере. Часовой, стоявший у закрытого полога, сделал мне рукой жест, долженствовавший показать мне, что я должен остановиться. Я остановился и сказал:
- Прибыл с разведки на юг, в лес. Обнаружил источник угрозы и устранил его, напарник – Влад Борсиков, погиб в бою.
Часовой сказал:
- А, Саня, проходи, заждались тут уже тебя.
Я откинул полог палатки и вошёл в неё. Внутри было обычное убранство: три спальных мешка, стопка книг, лежавшая в углу, несколько старых довоенных карт висело на стене. У дальней стенки стоял стол, за которым сидели три человека: хорошо знакомые мне Комбат, совершенно лысый старик, с небольшими седыми усами, с треугольным лицом, глубоко посаженными серыми глазами и белой полоской шрама, шедшей через левую щеку, Доктор, похожий на Комбата, но имевший довольно густую седую причёску. И мужчина лет сорока на вид, со светло-русыми короткими волосами, опоясывающими голову с боков, и залысиной на макушке. Человек сидел напротив меня, но с опущенной головой, так что я не мог видеть его лица. Все трое были одеты в военную форму камуфляжного цвета, но головные уборы, зелёные береты, лежали перед ними на столе. В левом относительно меня углу, у стола, стояли автоматы прикладами вниз. Даже в полумраке я увидел, что оружие снято с предохранителей. Комбат и Доктор смотрели на меня, Генерал молчал, склонив голову. Однако молчание не затянулось. Комбат спросил:
- Ну, как? Рассказывай.
Глядя на Комбата, я вкратце изложил события разведки. Умолчал про то, что убил Влада, сказав, что он погиб в бою с бандитами. Командиры слушали меня внимательно, я был твёрдо уверен, что ни одного моего слова не было ими пропущено мимо ушей. Свой рассказ я завершил фразой:
- Итак, деревня свободна от бандитов. Можно не опасаясь переселяться к лесу, а именно на место деревни, чтобы было нетрудно основывать своё поселение.
Командиры молчали. Наконец, Генерал, не поднимая головы, сказал низким голосом:
- Неоценимые данные. Отличная работа. Можешь быть свободен.
Я развернулся и пошёл к выходу. Часовой посмотрел на меня и тут же перевёл взгляд вперёд перед собой. Я пошёл к палатке, в которой жил. Мне требовался сон хотя бы до вечера. И я решил удовлетворить потребность организма в отдыхе. Зайдя в палатку, в которой не было кроме Кота, чистившего автомат, никого. Я не стал задумываться, где же Лис и Пёс, обычно присутствовавшие рядом со своим другом, а просто сказал Коту “привет” и завалился на спальник, не разувшись, не раздевшись и не дождавшись приветствия.
Когда я проснулся, в палатке уже было около семи человек, четверо спали, двое разбирали свои автоматы и чистили их, один сидел в углу, читая какую-то книгу в сером самодельном переплёте. С улицы в палатке света не было, видимо, уже был глубокий вечер. Свет создавал только галогенный фонарь, что висел под потолком палатки, да ещё человек с книгой светил себе небольшим фонариком, закреплённым на ремешке, опоясывающем его голову. Я полежал ещё немного, закрыл глаза, мысленно сосчитал до трёх и резким рывком поднялся на ноги. На меня никто не смотрел. Я подошёл к человеку, читающему книгу, присел рядом, справа от него, через плечо глянул на книгу. На левой странице была нарисована цветная картинка: два человека в металлических доспехах держали в руках странное оружие, похожее на автоматы, но имевшее более короткий ствол и не имевшее магазина. Из стволов вылетали жёлтые лучи, расчленявшие странные человекоподобные машины, которые со всех сторон окружали людей в броне. Лица людей были скрыты шлемами, а позы выражали неприступность. Я перевёл взгляд на текст. Однако задерживать взгляд там не стал. Очередная фантастика про высокотехнологичное будущее, отсутствие голода и вечное счастье, нарушаемое лишь изредка злобной расой роботов или мутантов, желающей поработить Землю. Подобное я уже читал. Однако эту книгу видел впервые. Просить почитать всё же не стал. Не до того было. А так, если бы не вечные дела разведчика, с удовольствием убил бы время. Читающий вдруг захлопнул книгу, положил её слева от себя, перевёл взгляд на меня и спросил:
- Интересует?
Я утвердительно кивнул. Несмотря на то, что некогда, да и не особо хочется, меня всё же интересовала судьба двух людей, закованных в броню и вооружённых лазерным оружием. Человек взял книгу и протянул её мне со словами:
- Держи, хоть навсегда. Я-то уже в пятый раз перечитываю.
Я взял книгу и сказал:
- Спасибо. А как называется?
Собеседник пожал плечами и ответил:
- А не знаю. Первых листов с названием нету, оглавления тоже. Бери, не стесняйся, я-то её достал совершенно случайно, в разведку когда ходил.
Я спросил:
- Разведчик?
Собеседник кивнул. Затем спросил меня:
- А ты?
- Тоже. Со Штопором в лес ходили, на юг.
Собеседник посмотрел в пол и спросил:
- Он погиб?
- Да, а откуда знаешь?
- Слухи быстро распространяются. Видно увидели, что один пришёл, да и поняли.
Я поёжился. Как хорошо, что я умею скрывать эмоции. Пусть даже не всегда. Никто и не догадается, что это я убил напарника. Погиб во время боя с бандитами. Я не думал о том, что он хотел убить женщину и детей. В том, что я убил его во избежание жестокости, я не искал себе оправдания. Подумаешь, женщина и двое детей. То, что тебя могут найти прирезанного в постели, в норме вещей. По крайней мере, если ты живёшь в банде или один. Таких как мы называют кочевниками. До тех пор, пока не осядут на одном месте. И среди таких как мы убийство наказуемо. Впрочем, оно наказуемо наверняка и в бандах и почти везде. Я не задумывался.
- А у меня товарищ так же погиб, когда в разведку ходили, - произнёс мой собеседник.
Я сказал:
- Сочувствую.
Собеседник не ответил. Я посмотрел ему в лицо. Худое незагорелое треугольное лицо, карие глаза, длинные русые волосы, спадавшие до плеч, небольшая полоска коротких усов на верхней губе. Портрет довольно запоминающийся. Я спросил его:
- Тебя как зовут?
Мой собеседник посмотрел на меня и ответил:
- Колян.
Я протянул ему правую руку с раскрытой ладонью:
- Саня.
Коля крепко пожал мне руку. Поначалу я чуть было не охнул – настолько крепким было рукопожатие. Однако быстро взял себя в руки и напряг ладонь. Коля с уважением глянул на меня и сказал:
- А ты не промах, я смотрю.
Затем улыбнулся и пояснил:
- Многие другие на твоём месте уже лежали бы на полу, тряся рукой.
Я улыбнулся в ответ и сказал:
- Я б тебя Стальным назвал. Так ведь и руки лишиться можно, с тобой здороваться.
Коля пожал плечами и сказал:
- Мне, в общем-то, всё равно. Как говориться, хоть горшком назови, только в печь не ставь.
Я сказал:
- Ладно, пойду развеяться.
Стальной кивнул. Я прошёл мимо бойцов, до сих пор чистивших свои автоматы. Если они не обращали на нас внимания, то это не значит, что они ничего не слышали. Так что скоро весь лагерь узнает Колю как Стального, а меня будут уважать на порядок выше. Думаю, эти двое, чьих имён я не знал, наверняка растреплют об этом случае кому только смогут. Я вышел из палатки. Был вечер, и, судя по густой темноте, глубокий. Я задрал голову в небо. Тёмных туч не было, поэтому я увидел звёзды и луну, сиявшую серебристым блеском. Такое зрелище завораживало каждый раз, как я видел его. Бесконечность, открывавшаяся вверху, тянула в себя, казалось, прыгни – улетишь туда. Такое зрелище способствовало поднятию романтического настроения, поэтому я незаметно стал красться среди палаток. Наконец, я вышел за пределы лагеря. Пройдя по степи, я собрал букет степных цветов жёлтого цвета и трав. Получилось красивое сочетание, аж самому понравилось. Я побежал к лагерю.
Немного не дойдя, я увидел одинокую фигуру, сидевшую на земле. Я подошёл поближе и увидел, что это была Леся. Она смотрела в траву, не замечая меня. Я тихо подошёл, сел рядом справа и, протянув букет, тихо сказал:
- Привет.
Леся посмотрела на меня, взяла букет и сказала:
- Я так волновалась. Ты же пришёл с утра, где ты пропадал весь день?
Со стороны ситуация наверняка выглядела комично, но я произнёс:
- Спал.
Безо всякого сигнала мы одновременно засмеялись. Леся придвинулась ко мне ближе, склонила голову мне на плечо и обняла меня. Букет она держала так, что метёлки трав и цветы щекотали мне нос. Меня подмывало чихнуть. Однако я пересилил себя и, задрав голову в небо, сказал:
- Посмотри.
Алеся закинула голову вверх. Я вслед за ней посмотрел на небо. Бесконечность, открывшаяся нам, была неописуема. Абсолютно безоблачное небо. Звёзды сияли, словно серебряная пыль, рассыпанная по небу. Луна бросала на землю серебристо-жёлтый блеск, озаряя степь своим неземным светом. Мы смотрели в небо. Вот он, мир, где не убивают, где нет радиации, где есть лишь пустота и звёзды, что висят в этой пустоте, давая ей свет. Мы продолжали смотреть в небо. Тянуло на откровенность. Я собрался с мыслями и сказал:
- Влад погиб не в бою с бандитами.
Мы опустили головы и посмотрели друг на друга. Леся шёпотом спросила:
- А как же?
- Я убил его.
С минуту мы молчали. Затем я тихим голосом поведал Алесе историю разведки…
…Она молчала. Глядела на меня и молчала. Я не знал, что сказать. И так мы молча сидели рядом, думая каждый о своём. Наконец Леся сказала:
- А всё же ты поступил правильно. Несмотря ни на что. Ты защитил женщину и детей. И если люди, спасённые тобой, чужие тебе, то ты тем более не дашь в обиду свою семью.
Мы молчали несколько минут, отвернувшись друг от друга и опершись спинами друг в друга. Наконец, я произнёс:
- Леся, будь со мной.
Одновременно мы повернулись друг к другу лицами. С минуту длилось молчание, и наконец Леся обняла меня и, шёпотом сказав “да”, толкнула. Обнявшись, мы со смехом упали в высокую степную траву…
Сидя на койке и обнимаясь с любимой девушкой, я вспоминал события трёхгодичной давности. Приятные воспоминания, в которые я окунался, не отпускали, мягко, но цепко держа меня в себе. Никакая тюрьма не омрачала сейчас момента нашей с Алесей встречи. И, казалось, ничто не могло сейчас разлучить нас. Однако мы сами разомкнули объятья и, сидя на койке, чуть отодвинулись друг от друга. Я уставился в пол, Леся стала одеваться. Через пару минут она уже была одета в серый костюм из ткани, называвшейся кажется джинсовой, на ногах были чёрные ботинки с высокой шнуровкой, а длинные волосы спадали на плечи. Закончив одевание, Леся спросила:
- Что же будем делать дальше?
Я пожал плечами. Мне бы оружие какое-нибудь – я что-то мог бы придумать. Да и без оружия мог бы, но мысли были заняты другим: я думал, где здесь туалет. Природа требовала своего, пусть я мог бы зайти в любую камеру и помочиться там, мне такого не хотелось. Необходим был туалет. Я сказал:
- Я на минутку.
Повернув ручку и открыв дверь, я вышел и пошёл в направлении к двери, что была относительно входа в тюрьму в конце коридора. Я разглядел на стене какой-то щиток с небольшой ручкой. Я потянул за ручку, и взору моему предстала приборная панель с несколькими кнопками. Над одной из них была надпись “Открыть”. Я нажал эту кнопку, и стальная дверь с лёгким скрежетом поползла вниз. На левой от меня стене был такой же щиток, что и на входе. Чуть дальше вёл короткий пятиметровый коридор, оканчивавшийся стеной. Слева и справа были две двери. На той, что слева, висела табличка с надписью “Туалет”, на правой двери была красной краской коряво выведенная надпись “Столовка”. Я свернул налево и открыл дверь. Стены туалета были такого же уныло-серого цвета, по правой стороне шёл ряд умывальников, штук пятнадцать, слева были двери, что вели к унитазам. Я вошёл в первую кабинку и осмотрелся. Унитаз был белый, рядом висел рулон туалетной бумаги. Кафель был всё того же серого цвета. Я подошёл к унитазу и расстегнул “молнию” на штанах…
Пару минут спустя я вышел из туалета. Вода в умывальниках была ржавая, что привело меня в бешенство. Видимо, особо за трубами не смотрели. Я вошёл в “столовку”. Несколько рядов столов, табуретки, в дальней стене была странная блестящая металлическая панель с окошком. Я подошёл к ней поближе и осмотрел. Пару минут я глядел на кнопки с надписями, перечисляющими названия блюд. Вскоре я разобрался, что к чему. Система доставки еды – кто же будет обслуживать заключённых. Я осмотрел клавиатуру, особым разнообразием еда не отличалась. Я заказал пару каких-то пищевых концентратов, два стакана витаминизированной воды, а на десерт – пару шоколадных батончиков. Затем ещё раз посмотрел на клавиатуру, затем нажал клавишу “Подтвердить”, и внутри что-то зашуршало. Пару минут длилось шуршание, и наконец что-то загудело, и в окошке появился поднос с парой небольших, грамм на двести, пластиковых контейнеров, двумя прозрачными пластиковыми бутылками, в которых, видимо, была вода. На бутылках были наклеены этикетки, на которых было написано “Вода витаминизированная, 200 мл”. Помимо этого, на подносе лежали два странных целлофановых свёртка, в которых угадывалось что-то тёмное, небольшого размера. Больше ничем поднос меня не порадовал. Я взял его и вдруг увидел два ящика, выезжавших из панели. В одном лежали вилки и ножи, другой таил в себе салфетки. Ножи и вилки были пластмассовыми, что заставило меня чертыхнуться. Пластмассовым ножиком особо не убьёшь, тем более вооружённого огнестрельным оружием человека, целиком закованного в бронекостюм. Однако я взял по паре столовых приборов, а затем взял десяток бумажных салфеток, решив, что если уж можно чем навредить, то таким способом, как украсть побольше салфеток. Для начала достаточно, а потом уже посмотрим. Выложив ножи с вилками и салфетки на поднос рядом с едой, я стал осматривать ящики, силясь определить, закроются они или нет. Я посмотрел на клавиатуру. На ней были три отдельные кнопки зелёного цвета. Я нажал на ту, что слева. Открылся ещё один ящик, с ложками, слева от того, что с вилками. Тогда я нажал правую кнопку. Ящик с ножами, что был справа от ящика с вилками, закрылся. Тогда я нажал на остальные две кнопки, и ящики закрылись. Подумав, с чего бы это им отрыться самим, я решил, что компьютер, скрывавшийся в системе пищевой доставки, проанализировал мой заказ и, вычислив, что нет того, на что потребовались бы ложки, открыл мне ящики с ножами и вилками. Салфетки, видимо, прилагались ко всему.
Я с подносом в руках отошёл от панели. “Автоматика”, подумал я с отвращением. Задумавшись, какие же средства правительство однажды ухлопало в строительство Убежищ, я задался вопросом, почему же оборонная мощь страны была недостаточно высока, чтобы остановить ядерный удар. Или же в правительственных кругах во главе с императором было ясно, что просто не хватит сил для защиты от ядерных ракет. Как бы то ни было, Убежища были построены и отлажены за довольно быстрое время – на строительство всех ушло примерно лет двадцать. Император с семьёй, правительством и личной охраной ушёл в Убежище одним из первых и из Убежища он руководил страной до последнего момента. Момента, когда руководить стало уже нечем. Однако Российская Империя была не единственной страной, сгоревшей в ядерном пламени – та же участь постигла едва ли не всю планету. Я перестал думать об исторических моментах и пошёл к выходу. В дверях вышла лёгкая заминка, так как поднос мешал открыть дверь. Но я перехватил его одной рукой и открыл-таки эту дверь. Затем прошёл к входу в коридор с камерами. Постучав ногой в дверь Лесиной камеры, я отошёл на пару шагов назад. Леся открыла дверь. Я вошёл и сказал:
- Постель с койки убери куда-нибудь.
Леся взяла бельё в охапку и положила на пол. Я поставил поднос на койку. Мы сели рядом с подносом. Я взял коробку с концентратом и открыл её. Внутри было что-то малоаппетитного вида, похожее на мюсли, серо-белого цвета. Я поставил открытую коробку на поднос, а затем проделал те же операции со второй. Мы с Лесей взяли вилки с ножами и приступили к еде. Вкуса у концентрата не было никакого, но чувство насыщения возникало. Покончив с едой, мы открыли бутылки с водой. Глотнув воды, я не ощутил ничего, кроме движения её по глотке. Не было жжения, обычного для неочищенной воды, не чувствовался ржавый привкус фильтрованной жидкости. Это была чистая вода. С водой было быстро покончено. Мы развернули целлофан, оборачивавший шоколад. Когда-то очень давно я пробовал шоколад, но ничего не запомнил. Горько-сладкая чуть густая растаявшая масса растеклась во рту. Я медленно, по чуть-чуть заглатывал эту массу, стараясь подольше удержать вкус. Шоколад был проглочен, но вкус по-прежнему оставался во рту. Жаль, что так мало.
Я уж подумал, не сходить ли ещё за шоколадом, тем более, глядя в Лесины глаза, я понял, что не мне одному хотелось ещё. Я поднялся с койки и сказал:
- Сейчас принесу ещё.
Только я собрался выйти из камеры, как над головой захрипел динамик и из него раздался фонящий скрежещущий голос:
- Заключённые, строиться в коридоре и идти к выходу. Повторяю, заключённые, строиться в коридоре и идти к выходу.
Я посмотрел на потолок и увидел в углу небольшой динамик. Я сказал:
- Что же, пошли.
Леся поднялась с койки, и мы вышли из камеры. Мы пошли к выходу. Через пару минут мы были уже там. Нас ждали двое в бронекостюмах и с тем же странным оружием в руках. Дверь открылась, и в коридор вошёл Штопор, уже переодетый в серый комбинезон с номером “13” на груди слева. Мой бывший друг посмотрел на нас и сказал:
- Что же, все в сборе. Идите за мной и постарайтесь без глупостей.
Штопор развернулся и вышел из тюрьмы. Мы с Лесей последовали за ним. Сзади развернулись двое вооружённых и, направив на нас своё оружие, пошли за нами. Штопор прошёл к лестнице и остановился. Мы тут же последовали его примеру. Штопор достал из кармана комбинезона две чёрные повязки, протянул их нам с Лесей и сказал:
- Завяжите на глаза.
На всякий случай я не стал спорить, но не удержался и сказал:
- Вяжи сам.
Штопор пожал плечами и завязал повязку на глаза Лесе, а потом мне. Всё погрузилось во мрак с изредка проблескивающим светом. Нас повели куда-то, но я разбирался в направлении – дикий мир обязывал такой способности. Время от времени хлопали, открываясь и закрываясь, двери. Через некоторое время Штопор сказал:
- Стой.
Я остановился. За спиной заскрежетало, и послышался звук закрываемой двери. “Снова автоматика”, с тоской подумал я. Смертельно тянуло во внешний мир, опасный, но знакомый, родной. Я время от времени ощущал приступы клаустрофобии. После открытых пространств внешнего мира пространство Убежища казалось мне слишком замкнутым. Ещё больший страх вызывала повязка на глазах. С трудом скрутив себя, я произнёс:
- Пришли?
Раздался голос, шедший откуда-то спереди от меня, но не принадлежавший Штопору:
- Да, снимай повязку.
Я сорвал осточертевший кусок ткани с глаз и осмотрел пространство перед собой. Комната, в которую меня привели, была залита мраком. За едва различимым столом сидела тёмная фигура. Я не видел ни лица, ни одежды. Лишь по голосу я понял, что это не старик, но и не юноша. Мужчина средних лет. Фигура едва различимо шевельнулась, и от неё донёсся голос:
- Что же, ты здесь, девчонка тоже будет заведена сюда после тебя. Ваши жизни зависят сейчас от вас. У меня есть один план, но нужно было, чтобы ты это видел.
Сзади раздались шаги, и послышался вопрос Штопора:
- Лорд, разрешите мне рассказать пленнику всё, что он может услышать?
- Говори.
Штопор кашлянул и сказал:
- Убежище Тринадцать – военная ракетная база. В проекте военных была операция “Возмездие”, суть которой заключалась в том, чтобы нанести несколько обычных ракетных ударов, которые добили бы последние укрепления врага, по территории бывших США и ряду других стран, пользуясь отсутствием ПРО у бывшего противника. Данный удар должен был являться ударом возмездия, но однажды системы Убежища отключились, и тогда был открыт вход.
Штопор перевёл дыхание и продолжил:
- Данная фракция, ныне обитающая в Убежище Тринадцать, поселилась здесь как в месте, более удобном для обитания. Разобравшись в системах ракетных установок, мы решили установить власть в этом районе, уничтожив более крупные формирования поселений и подчинив остальные. Ваше село – первый кандидат на уничтожение, помимо вас существует ещё несколько поселений, которые будут также уничтожены. Мне же лично нужен был ты, чтобы увидеть момент моего маленького триумфа.
Штопор сделал небольшую паузу, а затем произнёс:
- Чтобы было надёжнее привести тебя сюда, я увёл твою девушку. Чтобы ты не пытался вырваться.
Я осмысливал полученную информацию. Выходило так, что планировался небольшой апокалипсис, который показал бы всем, что Империя всегда готова нанести удар возмездия. Однако по каким-то техническим причинам жизнь в Убежище стала невозможной, и военные покинули его. Бандиты нашли опасную игрушку, разобрались в ней, и уже в пусковых шахтах стоят ракеты, готовые стереть поселения. Выходило глупо. Насколько я знал, если ракета будет выпущена, то её хватит на небольшой город. Либо же в Убежище были шахты с небольшими ракетами малого радиуса поражения. Я понял, что Штопору было нужно показать мне, как я бессилен перед технологиями, несущими смерть всему живому. Я сказал:
- Твою мать!
Штопор хмыкнул, Лорд оставался невозмутим. Тут мне в глаза ударил яркий свет. Я закрыл глаза и отвернулся от ламп, бивших по зрению. Пару минут спустя я открыл глаза и посмотрел на Лорда. Это был мужчина средних лет, я бы дал ему тридцать-сорок. Серые глубоко посаженные глаза, желтоватые короткие волосы, густые усы и коротенькая густая борода клином. Лицо выражало позицию уверенного лидера, а поза, в которой он сидел, являла собой неприступность. На нём был чёрный комбинезон из непонятного материала, напоминавшего кожу, на груди был металлический нагрудник, на плечах – наплечники, наручи закрывали руку от кисти до локтя, а на руках были чёрные перчатки из того же непонятного материала, что и комбинезон. На столе перед ним лежал чёрный металлический шлем со стеклянными прямоугольными очками. Лорд посмотрел на меня и произнёс:
- Вот так-то. Предлагаю тебе посмотреть, что станет с твоей деревней на опыте другой, более заселённой и образовавшей центр области из нескольких малых поселений.
Стена, на фоне которой он сидел, являлась дисплеем. Лорд нажал на какую-то кнопку на панели, встроенной в стол. Дисплей зажужжал, замерцал и через минуту включился. Со стола откинулась крышка, которая оказалась ещё одним монитором. Лорд нажал на него несколько раз, и на большом дисплее вспыхнула картинка: небольшая деревушка неподалёку от леса, ручеёк небольшой протекает рядом. Лорд пояснил:
- Военные поставили за пределами Убежища несколько маяков, чтобы следить за событиями, происходящими извне. Это поселение побольше вашего, располагается километрах в пятидесяти отсюда. Сюда направлена одна из наших ракет.
Тут Лорд протянул руку, стукнул по столу, оттуда тотчас выехал микрофон. Лорд сказал в него:
- Запуск. Ракета А-пять.
Из динамика в потолке послышалось:
- Есть! Ракета А-пять. Запуск.
Лорд вдавил микрофон, тот въехал обратно в стол. Затем Лорд посмотрел на меня и сказал:
- Внимательно смотри на большой дисплей. Минут через пять всё будет готово.
Я вгляделся в монитор. Лорд в это время сказал:
- Девчонку привести.
Дверь сзади заскрежетала, опускаясь. Штопор вышел и через минуту вошёл с Лесей. Она подошла ко мне. Я обнял её и прижал к себе, сказав:
- Лучше не смотри на то, что сейчас будет.
Однако Леся не отвела взгляда. Мы так и смотрели в монитор, не отводя взгляда. Тянулись томительные минуты ожидания. Казалось, что это продолжается уже вечность. И вдруг сверху экрана стало видно что-то, летевшее по небу и оставлявшее за собой длинный огненно-дымный шлейф. Этот предмет летел вниз, по направлению к поселению. “Ракета”, понял я. Ракета опустилась куда-то в центр поселения. Секунду ничего не происходило. Затем над поселением стал разрастаться багрово-красный, с оттенками жёлтого, огромный огненный гриб. Ударная волна, шедшая перед взрывом, снесла несколько сооружений, а затем разросшийся до огромных размеров гриб сожрал всё поселение и пошёл за его пределы, сжигая деревья и дома. Лорд нажал на настольный монитор ещё несколько раз. Картинка на большом дисплее увеличилась. Несколько человеческих фигур вскинули руки перед собой в надежде укрыться от ядерного пламени. И вот взрыв дошёл до них. Плоть и одежда менее чем за секунду обернулись пеплом, ещё мгновение стояли, вскинув руки, скелеты с оскаленными черепами, но вот и их сожрало пламя. Лорд поспешно нажал ещё несколько раз на монитор у себя на столе. Картинка снова стала исходного размера.
- Фильтры на камере не выдержат, - пояснил Лорд.
На мониторе гриб уже терял свет, превращаясь в столб дыма и пыли, напоминавший по форме тот же гриб. Взрыв уничтожил большое поселение в считанные секунды, но казалось, что этот момент длился целую вечность. До сих пор в мозгу сидела картинка взрыва, не желая покидать разум. Я с трудом оторвал взгляд от монитора, где теперь была лишь огромная воронка, выжженная земля и не осевший столб дыма и пыли, и перевёл на Лесю. Её глаза были широко открыты, она до сих пор смотрела на монитор. Я представил, какие же глаза тогда были у меня. Лорд посмотрел на нас и вдруг произнёс:
- Увести их.
Штопор подошёл и завязал нам глаза повязками, затем повёл всё той же дорогой, которой привёл нас в командный пункт. Снова длинные коридоры, долгий путь. Наконец с глаз были убраны повязки, и мы оказались снова в тюрьме. Дверь с тем же противным лязгом и скрежетом закрылась. Мы пошли по коридору до конца, где была Лесина камера. Предстоял нелёгкий разговор.
Глава 5
Дойдя до камеры, мы с Лесей вошли в неё и сели на койку. Леся уткнулась мне в плечо и разрыдалась. Я обнял её, стараясь успокоить. Она вздрагивала, не могла остановиться и всхлипывала. Я всё пытался успокоить её, говоря:
- Ну не надо. Успокойся. Хватит. Возьми себя в руки. Всё будет хорошо. Вот увидишь.
Леся наконец успокоилась и сквозь всхлипывания сказала:
- Ты ведь видел, что стало с той деревней. Ты представляешь, они ведь хотят уничтожить и нашу. Ты отдаёшь себе отчёт в том, что же будет со всеми. И мы никак не можем их предупредить. Никак.
Я сказал:
- Да возьми себя в руки. Нет безвыходных ситуаций. Надо ведь предпринять что-то.
Леся посмотрела на меня. Её глаза были сухими, но по щеке ещё бежала слезинка. Я протянул руку, смахнув слезу, и сказал:
- Я обязательно что-нибудь сделаю.
Леся уткнулась лицом мне в плечо и, успокоившись, сказала:
- Что можно сделать? Невозможно отсюда открыть входную дверь, а ведь не открыв её, нельзя отсюда выбраться. А что дальше? Они нас убьют сразу же, как мы выйдем.
Я задумался над этим. Перспектива быть убитым и не сказать об опасности своим меня не устраивала. Я всё ещё сидел и думал, как вдруг у меня возникла сумасбродная идея.
- Мы выберемся. У меня план. Жди здесь.
Леся недоумённо на меня посмотрела, но не стала спорить. Я выбежал из камеры и побежал в сторону выхода из тюрьмы. “Если у вас есть динамики, то наверняка у вас есть микрофоны”, думал я на бегу. Я вбежал в ту комнату, в которой оказался, когда меня привели сюда в первый раз. Зайдя в неё, я закрыл дверь и начал искать в стенах что-либо, что могло бы оказаться закрытой панелью. Почти сразу я нашёл искомое и откинул щиток. За ним скрывался динамик с микрофоном и две кнопки: “Вызов” и “Отбой”. Я надавил кнопку вызова. Интерком посылал гудки всего одну секунду и наконец в динамике прохрипел голос:
- Что у вас там за чёрт?
Я скороговоркой проговорил:
- Девушке плохо, пошлите кого-нибудь.
Из динамиков послышались проклятия, адресованные всему белому свету, и наконец оттуда донеслось:
- Отойдите к стене.
Я отошёл. Дверь поехала вниз, и в ней появился человек в чёрном бронекостюме со своей странной винтовкой наперевес. Он посмотрел на меня и сказал:
- Стой здесь, мой напарник приглядит за тобой.
Охранник ушёл, а его напарник в бронекостюме и с тем же оружием встал в дверях и сказал:
- Не шути.
Я, в общем-то, и не собирался. Однако сделал вид, что внял разумному совету. Минуту спустя оставшийся меня сторожить охранник оглянулся и крикнул:
- Эй!
Раздались шаги. В дверях появился какой-то человек в белом халате и с марлевой повязкой на лице. В правом кармане халата у него лежал пистолет и пара обойм, в нагрудном кармашке лежал глушитель. Охранник сказал ему:
- Док, я в столовку, приглядите за ним.
Человек кивнул. Охранник нацепил своё оружие на пояс и побежал куда-то дальше в глубь Убежища. Человек достал пистолет, быстро навинтил на него глушитель и сказал:
- Стой смирно.
Я подождал, когда стихли шаги охранника, выждал ещё пару минут, а затем резко кинулся к новому стражу и ударил его кулаком по переносице. Человек охнул, повязка окрасилась изнутри кровью. Я схватил его за горло и втянул в камеру, нажав предварительно снаружи кнопку закрытия двери. Затем я ещё раз ударил человека по лицу, от чего он отлетел к стенке, но сумел удержаться на ногах. Избитый мной попытался поднять руку с пистолетом, но я опередил его, нанеся ногой резкий удар в пах. Человек выронил пистолет и заскулил, а я подобрал оружие, ударом в лицо разогнул своего неудавшегося стража, сорвал с его лица повязку и, глядя на окровавленное лицо, засунул человеку ствол пистолета в рот и выстрелил. Человеку порвало затылок. Стены окрасились выбитыми мозгами вперемежку с кровью. Труп упал, и от его головы растеклась лужа крови, постепенно увеличиваясь в размере. Пули в пистолете были разрывные.
Я не стал разглядывать пистолет, а быстро достал из кармана халата две обоймы и, открыв дверь, быстро, но бесшумно побежал в сторону Лесиной камеры. Очень скоро я увидел охранника, медленно шедшего к камере. “Вот ведь лентяй”, подумал я. Решив, что пули из пистолета, пусть даже разрывные, не пробьют броню костюма, я бесшумно подошёл к охраннику и резко прыгнул на него сзади. Не ожидавший такого подвоха, охранник растянулся по полу, винтовка отлетела далеко вперёд. Я ощупал шлем и понял, что держится он на нескольких зажимах. Я быстро расцепил их, скинул шлем, и уже было направил охраннику в затылок ствол пистолета, как охранник перевернулся вместе со мной куда-то влево и, вскочив на ноги, дал мне в живот ногой. Вовремя напрягши пресс, я успел амортизировать удар. Затем я откатился в сторону и выкинул вперёд руку с пистолетом. Которого не было. Я матюгнулся, уходя в прыжке от ноги охранника. Затем вскочил на ноги и занёс руку для удара. Да так и остался стоять с открытым ртом и отведённой для удара рукой. Мой противник выглядел так же, как и я. Мы так и стояли, смотря друг на друга, и только через минуту я произнёс, полуутвердительно:
- Стальной?
Коля посмотрел на меня и опустил руку. Я поспешил сделать аналогичное движение, а затем произнёс:
- Как ты здесь очутился?
- Долгая история, побежали к выходу, срочно.
Я не стал спорить, и мы бегом направились в сторону выхода. Коля по пути достал какой-то металлический стержень и сказал:
- Это закроет дверь и отключит пульт, открывающий её извне, думаю, это нам пригодится.
Мы добежали до двери. Коля посмотрел на труп человека в халате, огромную лужу крови и мозги, украсившие стену, и сказал:
- Славно ты поработал. Где же тот, которого я оставил?
- Ушёл в столовую, а заместо себя этого попросил постоять.
Коля быстро откинул щиток интеркома и вставил шестигранный стержень в отверстие, которого я раньше не заметил. Затем повернул ключ два раза вправо и один раз влево. Что-то щёлкнуло, и из динамика донеслось механическим женским голосом:
- Дверь заблокирована.
Затем Стальной бросил ещё один взгляд на труп и произнёс:
- М-да, вот только зачем ты доктора нашего завалил, неясно.
- Пришлось, так как он направил на меня пистолет. А я когда-то прочитал, что врачи не имеют права убивать.
- Забей, забей. Какая клятва Гиппократа в наше суровое время?
- Ладно, пошли за оружием, оно нам ещё пригодится.
Мы снова побежали через коридор. Подхватив по пути оружие и шлем, мы побежали дальше, в камеру, где сидела Леся. Первым зашёл я и сказал:
- Леся, ты только не волнуйся. Он с нами.
В камеру вошёл Стальной. Он не надел шлем, а нёс его под мышкой. Винтовка была нацеплена на пояс. На Лесю его лицо произвело впечатление, как я догадался из её взгляда. Стальной подошёл, взял Лесину правую руку, поцеловал кисть и сказал:
- Коля, или же стальной. Когда-то мы с вашим супругом познакомились ещё в лагере, тогда и прослыл Стальным. А сейчас, по просьбе моего друга, я расскажу вам историю, как же я попал к бандитам.
Мы все уселись на полу. Коля повёл свой рассказ:
- В общем, когда он, - тут он указал рукой на меня, - вернулся с разведки, я перечитывал книгу, и он заинтересовался её содержимым. Я подарил вашему супругу книгу, после чего он ушёл. На следующий день я ушёл в разведку в лес, пытаясь найти что-либо полезное. Тогда и попал в руки к большой банде бандитов, которыми управлял Лорд. В их планах было установление контроля над местной территорией. Мне предложили быть вместе с ними. А перед разведкой я где-то достал немного наркотической травы и выкурил её, так что когда попался, мне казалось, что всё не по правде. Я пошёл с ними. Затем мы наткнулись на пустое открытое Убежище. И вот мы сейчас здесь. Я и не думал когда-либо встретить вас где-либо. Как вы здесь оказались?
Мы в свою очередь поведали всё, что с нами с Лесей произошло. Также о планах бандитов и о том, что мы увидели на экране в кабинете Лорда. Стальной слушал нас и, дослушав до конца, произнёс:
- Вот ведь как оно всё произойти должно было. А я-то думал…
Тут он резко встал с пола. Мы с Лесей поднялись за ним. Он сказал:
- Вы должны уничтожить бандитов, а я вам помогу в этом. План таков – я убиваю охранника, что уже наверняка давно стоит под дверью. Саня, ты наденешь на себя его броню. Леся, ты можешь остаться здесь, или идти с нами.
- Я иду.
- В таком случае возьмёшь пистолет. Затем вы идёте в командный пункт, убиваете Лорда, а я позже подхожу туда и смотрю в его компьютере кое-какую информацию. Что же, пошли.
Я передал Лесе пистолет и обоймы. Затем мы все вышли из камеры и побежали к выходу. Я помнил дорогу к командному пункту, поэтому не боялся заблудиться в Убежище. Мы добежали до двери, Стальной опять вставил ключ в скважину и повернул его один раз вправо и два раза влево. Механическим женским голосом динамик известил, что дверь разблокирована. Затем стальной повернул ключ трижды влево. Дверь со скрежетом открылась. Охранник сидел на полу и скучал, держа шлем перед собой и рассматривая. Такое вопиющее нарушение дисциплины стоило ему жизни – Леся вынесла ему мозг одним метким выстрелом. Охранник завалился на бок, шлем со стуком упал на пол. Стальной стал нажимать на какие-то зажимы на броне, снимая её с трупа, и через минуту я влезал в неё. Подобрав шлем, я нацепил его на голову. Стальной пристегнул мне его. Я переобулся в ботинки с брони, а затем подобрал оружие, лежавшее на полу, и осмотрел его. Стальной пояснил:
- Лазерная винтовка.
- Ясно, - сказал я. Шлем слегка искажал голос, а чёрное бронестекло, которое должно было бы затенять обзор, довольно отчётливо пропускало всё извне, кроме особо яркого света.
Ну что же, повеселимся. Мы поднялись выше по лестнице, затем побежали за Стальным. Мелькнул коридор, что вёл к выходу из Убежища. Стальной уверенно вёл нас куда-то вперёд, а затем, дойдя до двери, открыл её и сказал:
- Сейчас будут два ответвления. Я пойду направо, вам – налево, командный пункт там.
Мы разделились. Мы с Лесей побежали туда, куда указал Стальной. Было слишком много поворотов, уводящих всё глубже под землю. Бег продолжался ещё долго, но я точно знал, что следуем правильно. Вдруг из какой-то двери возник человек в бронекостюме и, держа шлем под мышкой, пошёл нам навстречу. Я вскинул винтовку и выстрелил ему в голову. Пространство коридора, отделявшее нас, прочертил красный луч и ударил между глаз. Шлем выпал и звякнул, ударившись об пол. Человек со стуком упал вслед за шлемом. Я начал снимать с него броню, а сняв, сказал Лесе:
- Думаю, тебе это пригодится. Надевай.
Проделав те же операции, что Стальной проделал со мной, я помог Лесе надеть броню. Хорошо, что ремешки с боков костюма позволяли хорошо подогнать его как на мужчину, так и на женщину. Затем Леся подобрала лазерную винтовку этого охранника, предварительно выкинув ненужный пистолет. Теперь нас было ни за что не отличить от охранников Убежища. Мы продолжили идти к командному пункту, не встречая никого из охраны. Через пару минут мы вышли к единственной двери, которая не могла быть ничем другим, кроме входа, который мы искали. Дверь была открыта, свет втекал во внутренне пространство из коридора. Мы вошли в помещение. Было тихо и пусто. Я нащупал переключатель на корпусе лазерной винтовки. Стальной объяснил, как пользоваться им. Я повернул переключатель немного направо, поставив винтовку на режим стрельбы очередями. Затем нащупал другой переключатель, регулировавший мощность выстрела, и довёл до максимума. После всех этих операций я вскинул оружие и нажал на курок. Лазерные лучи мельтешили один за другим, превращаясь в очередь и сжигая всё, во что попадали. Гудел генератор внутри винтовки, работая на интервалы между импульсами. Лучи освещали пространство, но не было видно никаких признаков Лорда.
Вдруг взорвался стенной дисплей, осветив комнату яркой вспышкой. Светофильтры работали отлично, так что взрыв не резал глаза. Однако кто-то пострадал, судя по нескольким вскрикам сзади. Мы с Лесей обернулись на крики и увидели большую толпу людей в обычных куртках, предназначенных, видимо, для разведки во внешнем мире. Люди закрывали глаза, но было ясно, что сейчас это прекратится, и люди откроют по нам огонь из своих автоматов. А в полную надёжность брони я не верил. Мы с Лесей одновременно выпустили во врагов несколько очередей. Лучи прожигали тела насквозь, постепенно угасая внутри. Несколько людей лежали, изрезанные напрочь, другие постепенно начинали покрываться пламенем. Всё завершилось очень быстро. В живых не осталось никого. Я включил фонарик, встроенный в шлем брони. Найдя на стене выключатель, я нажал на него. Комнату залил свет. Я выключил фонарь и осмотрелся. В комнате не было никого.
Я подошёл к столу и стал искать там кнопку включения компьютера. Вскоре поиски увенчались успехом, и на столе откинулся дисплей. Я не стал ничего смотреть, решив подождать Стального. Пять минут спустя подошёл и он, с откинутым шлемом. Вид его нагонял страх: броня была сильно поцарапана и обильно заляпана кровью, за собой он оставлял кровавые следы, а на металлическом нагруднике был прицеплен кусок запёкшегося мяса. Я удивлённо приподнял бровь и спросил:
- Откуда столько на тебе?
- Гранату кинул неудачно. Сам-то не пострадал, а вот доспех испачкался.
- Я включил компьютер, ты что-то хотел посмотреть?
- Да, премного благодарен.
Я встал из-за стола и пошёл к выходу. По пути выключив свет, я сказал:
- Леся, прикрой. Засядь у стола, наведи винтовку на дверь.
Я встал у двери, прицелился и расплавил несколько ламп в коридоре, лишив противника возможности меня увидеть. Я стал ждать.
Через час Стальной сказал:
- Всё, готово. Теперь надо бежать отсюда.
Мы побежали из командного пункта. Стальной сказал:
- Я активировал систему самоуничтожения ядерных ракет в шахтах. Снаружи это почти не будет иметь последствий, но Убежище погибнет. Останутся целыми несколько блоков, но люди в них будут замурованы. У нас есть два часа, прежде чем это произойдёт.
Мы бежали, направляясь в сторону выхода из Убежища. Надо было попасть в рубку, откуда открыли бы дверь, а затем сбежать, поставив автоматическое закрытие двери. Навстречу нам по коридору двигались люди в серых бронекостюмах. Стальной говорил, что это менее совершенные модели, чем наши, так что у нас было преимущество. Мы с Лесей упали на пол, открыв огонь по противнику, Стальной присел, и мы трое поливали противника лазерным огнём. Бронекостюмы противника не выдержали массированных очередей максимальной мощности, и враги стали отступать. Мы выпустили вдогонку им ещё несколько очередей. Упало двое людей.
Убедившись, что никого впереди нет, мы пошли дальше. Через несколько минут мы были уже у входа в рубку управления дверью. Там-то и завязался самый серьёзный бой. Нас поджидали бандиты в таких же бронекостюмах, как и у нас. Мы залегли на пол и открыли огонь. Броня была очень хорошей – она долго держалась, прежде чем сгореть под напором лазерных очередей. Мы отступили за угол. Я сказал:
- Ставьте лазер в режим непрерывного огня.
Щёлкнули переключатели. Мы выскочили в коридор и активировали оружие. Под напором сплошного луча броня разрезалась в считанные мгновения. Но перестрелка затянулась минут на десять. Стальной нацепил на голову шлем и застегнул его.
- Поздновато, но всё же надёжнее, - пояснил он.
Мы пошли к рубке, пробираясь через мёртвые тела. Оказавшись в ней, Стальной нажал какой-то рычаг, а затем набрал на клавиатуре компьютера какую-то команду. Дверь Убежища начала открываться. Мы побежали к ней.
Оставив за собой закрывавшуюся дверь, мы бежали по туннелю. Стальной сказал:
- Далее биологические вирусы, но в этих костюмах скрыты фильтры, не пропускающие подобной отравы, так что всё в порядке.
Мы выбежали из туннеля. Было светло, видимо, начало дня. Сквозь котлован мы бежали в сторону деревни.
- Бежим через лес, радиацию не пропустит свинцовое напыление брони.
Мы бежали и бежали. Ветки сцеплялись, пытаясь остановить нас. Бесполезно, мы мчали, не обращая на них внимания. Ещё немного, ещё немного. Усталость подкрадывается, того и гляди, рухнешь под весом брони. Но я держался и всё бежал и бежал. Стальной постепенно начал отставать.
- Давно не бегал, - прохрипел он. – Дыхалка отказывает.
Ещё пятнадцать минут мы бежали сквозь лес. Вот он стал немного редеть. Наконец мы выбежали на поляну. Деревня уже была видна – прямо рукой подать. Мы побежали к воротам. Они были закрыты.
- Достроено село-то, - удовлетворённо отметил вслух я.
С вышки раздалось несколько выстрелов в воздух.
- Стой! Кто идёт? – крикнули с вышки.
Мы трое сняли шлема. Я помахал рукой.
- Разведчик наш! И девушка его, – крикнули дозорные. – А с ними кто-то ещё.
- Открывай ворота! – закричали мы.
Заскрипели, открываясь, ворота. Мы отдышались и с триумфом вошли в деревню.
Глава 6
Я, Стальной, Леся и Комбат сидели в нашем доме. Леся заварила чай из каких-то трав, и мы четверо пили его. За час Комбат выслушал нашу историю и теперь обдумывал всё произошедшее. Вот он отставил чашку на стол и произнёс:
- Молодцы вы, конечно. В общем-то, поступили правильно, но… Коля, ты говоришь, на сколько ты таймер поставил?
- На два часа. Затем мы закрыли дверь убежища и побежали сюда.
Я слушал этот разговор, тихо млея на табуретке. Нет уж, ни за какие шоколадки и мягкие койки не променяю я свою свободу. Ни-ко-гда. Мы успели снять бронекостюмы, и теперь сидели в своей обычной одежде. Для Стального у меня в шкафу нашёлся неплохой костюм: старые, но ещё прочные джинсы, малость потрёпанные кеды и мятая чёрная рубашка. Всё это выглядело старовато, но в последние годы до войны изготовлялись превосходные несинтетические материалы, так что всё это было крепко. Сам я сидел в своём любимом военном костюме, кепку положил на стол перед собой, а куртку накинул на плечи наподобие плаща. На Лесе сидел всё тот же серый костюм, но теперь в его воротник была вплетена подозрительно большая ромашка. Остаётся надеяться, что ненастоящая, ибо таких больших семисантиметровых в диаметре нерадиоактивных ромашек я не видел.
- Два часа, однако, хорошо, - голос Комбата оторвал меня от размышлений, - но бандиты могли понять, в чём дело, и отключить самоуничтожение ракет. Да и из Стилтауна могли бы вполне выйти на ваши поиски.
Стальной покачал головой:
- Я поставил неотменяемую команду. Так что взрыв будет обязательно. Но вот насчёт того, чтобы бандиты решили эвакуироваться из Убежища, я был уверен, хотя заблокировал дверь, но бандиты, думаю, смогут её открыть, поэтому мы бежали, чтобы подготовить деревню к обороне.
- С этим вы справились отлично, хвалю, - сказал Комбат. – Но ты говорил, что у вас в Стилтауне были лазерные винтовки. Это затрудняет дело. Кстати, как перевести Стилтаун?
- Стальной Город. Это английский язык. – Ответил Стальной. – Когда ракеты в режиме ожидания самоуничтожения, их нельзя запустить. Так что нас не постигнет судьба жителей того города. Но враги могут появиться здесь. Надо быть готовыми.
Снова в воспоминаниях проплыл от начала до конца эпизод взрыва ядерной ракеты. Я содрогнулся. Бандитов ждёт та же участь. Они этого заслужили.
- Взрыв будет с минуты на минуту, - продолжил Стальной. – Предлагаю подняться на северные ворота и посмотреть.
Мы отставили пустые чашки и побежали к выходу. Нельзя пропустить этого зрелища.
Выбежав на улицу, мы быстрым шагом направились к северным воротам. Быстро преодолев этот путь, мы забрались на вышку и стали смотреть в сторону леса. Ждать пришлось недолго – через пару минут вдалеке ухнуло, что-то громыхнуло, и, наконец, в небо поднялся столб земли и пыли. Вслед за землёй вырвалась волна пламени. Это зрелище длилось около минуты, а затем всё утихло, и лишь дым висел над тем местом. Кажется, образовавшуюся воронку засыпало землёй. Но наверняка уровень радиации там слишком высокий. Стальной говорил, что некоторые отсеки Убежища уцелеют, замурованные тоннами металла и земли. Мне казалось, что вряд ли что-то могло уцелеть в таком аду. А если и замуровались некоторые отсеки, то на то они и замурованы, чтобы никто не вышел из них. Без пищи, воды и воздуха в таких воздушных мешках люди быстро погибнут. Да и радиация сделает своё дело.
Я невольно поймал себя на том, что на этот взрыв я смотрел, плотоядно улыбаясь. Я поспешил сгладить улыбку и принять обычное выражение лица, благо, никто не заметил моей улыбки. Я сказал:
- Больше там смотреть не на что. Спускаемся?
Все кивнули. Кроме двух дозорных, которые не должны были покидать свой пост. Мы с Лесей, Комбатом и со Стальным спустились с вышки, и пошли в сторону дома. Надо бы поторопиться, ведь ещё столько дел обсудить, а потом к обороне готовиться. Если Стальной, обыскав всё Убежище, не нашёл Лорда, то скорее всего тот успел уйти во внешний мир. И наверняка не один, а с толпой людей, вооружённых лазерными винтовками.
Мы снова пили чай и обсуждали, как лучше держать оборону. У противника будет преимущество в вооружении, но мы под защитой стен из брёвен, покрытых листами танковой брони. Каждый лист нашивался очень тщательно, так что щелей оставалось мало. Почти не оставалось. Я внимательно осматривал грубо начерченный план поселения. Вот с севера лес, затем пустыня, но с востока неплохие баррикады из всякого хлама. Металлический мусор, несколько машин и даже танк с отбитыми гусеницами и снесённой орудийной башней. Всё наверняка радиоактивно, но, по словам Стального, бронекостюм, подобный нашему, может выдержать довольно высокие уровни радиации. Свалка располагалась далековато, в полукилометре, но Стальной сказал, что прежде чем рассеяться, луч лазерной винтовки пролетит ещё пару километров. С противника станется только хорошо прицелиться. Я посмотрел на план и сказал:
- С юга, запада и востока – пустыня. Оттуда бандиты вряд ли пойдут, но на востоке свалка сыграет им роль баррикады. Радиация там есть, но наверняка мало, да и та не будет пропущена бронекостюмами. Но по пути к свалке бандитам придётся идти через открытое пространство. Так что они попадут под снайперский огонь. А пули из винтовки Громова не выдержит никакая нательная броня. Далее – противник будет атаковать со стороны леса. В этом случае у него удобная позиция для того, чтобы прятаться, так что среди деревьев мы можем и не заметить кого-либо из бандитов. Так что, надо быть готовым к обороне по двум направлениям. Но нельзя упускать из виду возможность того, что враг ударит с запада или юга, так как будет уверен, что мы всё рассчитали для обороны от атаки со стороны леса. Имеет смысл также заминировать опушку леса, насколько я знаю, мины у нас есть.
Я закончил говорить. Комбат что-то прикинул, посмотрел на план и сказал:
- Думаю, ты прав. Сейчас же вышлю людей, чтобы заложили мины.
Комбат встал и вышел. Мы с Лесей и со Стальным остались сидеть за столом, глядя на план. Леся поднялась и через пару минут вернулась с ещё тремя кружками чая. Мы попили. Стальной сказал:
- Нацепляем броню, мы должны сдержать натиск бандитов как можно эффективнее.
Мы поднялись. Я скинул сапоги (жаль, первая пара сгорела в Стилтауне), положил куртку на табуретку, подошёл к своему бронекостюму и начал нацеплять на себя сегменты брони. Через минуту (спасибо, Стальной помог) я был уже закован в доспех. Я помог Стальному нацепить броню, затем мы вместе помогли проделать те же операции Лесе. Мы взяли свои винтовки, и вышли на улицу.
Людей осталось мало – большинство ушло на стены, оборонять деревню. Несколько мужчин-медиков бежали к стенам с санитарными сумками через плечо. Женщины прятались по домам, санитарки шли за медиками. Думаю, бой будет действительно нешуточным. Стальной осмотрелся и сказал:
- Что же, готовимся.
Мы поднялись на стену. Среди своих товарищей, одетых в простые куртки или в какие-то подобия защитных костюмов, мы выглядели слишком выделяющимися. Но сейчас не время разбираться. Мы залегли у бойниц, справа от меня присел, нацелившись в лес, Стальной, справа от него лежала Леся. Я посмотрел на бойца, что был слева от меня. О-па, знакомый человек. Семён, разведчик, парень лет девятнадцати, с худым округлым лицом, смуглым от южного загара, тонкими губами, зелеными, глубоко посаженными глазами. Мы пересеклись взглядами. Не знаю, что он чувствовал, когда увидел чёрный шлем с чёрной полоской бронестекла, не выражающей никаких эмоций. Но я сказал ему:
- Держись.
Семён кивнул, перехватил поудобнее свою СВГ (снайперская винтовка Громова) и посмотрел сквозь оптический прицел в лес, меж деревьев. В это время в ворота вбежали минёры, посланные Комбатом, и ворота закрылись за ними. Ребята крикнули:
- Готово!
И побежали в сторону западной стены, доставая по пути двустволки. Не знаю, насколько эффективно такое оружие против бронекостюмов, но сомневаюсь, что бандиты захотят так раскрываться, ползя в чёрной броне по жёлто-серой пыли. Однако, надо быть готовым к бою, а не отвлекаться на рассуждении. Я прицелился в лес. Вот я заметил несколько чёрных фигур, шедших меж деревьев. Насколько я знал, сейчас они подойдут к заминированной (пусть даже на скорую руку, но заминированной) опушке, и их ждёт неприятный сюрприз. Они не замечали нас – бойницы хорошо скрыли всех, кто залёг на стенах. Я быстро проверил винтовку, и перевёл в режим стрельбы одиночными импульсами.
Вдруг громыхнул взрыв. Я посмотрел на опушку - столб пламени, взметнувшийся было ввысь, уже оседал, а куски тела в остатках разорванной брони разлетелись по опушке. Я опять поймал себя на том, что я плотоядно ухмыляюсь. Какое счастье, что шлем не позволяет видеть моей мимики. Грянуло ещё два взрыва, и тут у Семёна не выдержали нервы, и грянул выстрел винтовки. Я заметил, что один бандит упал. И тут вся орава ломанулась вперёд. Прогремело ещё четыре взрыва, и тогда с вышек открыли огонь дозорные. Автоматы трещали, несколько бандитов упало, но остальных такое оружие уже не могло удержать. Я прицелился, нажал на спуск, и один из шлемов расплавился прямо на голове у бандита. Я выстрелил ещё несколько раз. И тут со стен грянули дружные залпы автоматов, винтовок, ружей и наших лазерных винтовок. Первая волна атакующих захлебнулась. Следовавшие за первой волной бандиты, огрызнувшись автоматными очередями, отступили в лес. Я выстрелил ещё несколько раз. Ещё два трупа на моём счету.
На поляне перед лесом лежало около двух десятков мёртвых тел. Я пригляделся и увидел, что у первой волны атакующих не было лазерных винтовок. Значит, всё ещё впереди. Я присмотрелся в лес и сказал Семёну, обернувшись к нему:
- Дай-ка винтовку, пожалуйста.
Он протянул мне оружие. Я снял шлем, посмотрел правым глазом в прицел, обвёл лес и заметил фигуру, пытавшуюся пробежать от дерева к дереву. Я навёл на неё винтовку, задержал дыхание и резко нажал на курок. Заложило уши. Я посмотрел ещё раз сквозь прицел. Там, где бандит пытался пройти, лежал его труп. Я отник от оружия и передал винтовку Семёну. Он посмотрел в прицел, выстрелил, видимо, заметив кого-то, и произнёс:
- Хорошо стреляешь.
Я ответил:
- Ничего, тренировался.
Я нацепил на голову шлем, подобрал винтовку и стал смотреть в лес. Пару минут всё было тихо. Затем из леса вышел бандит в обычной куртке, в джинсах и в противогазе. В левой руке, высоко поднятой над головой, он держал белый кусок ткани. Я мысленно чертыхнулся. Парламентёр. Нельзя убивать. Хотя так хочется. Подойдя под стену, бандит снял противогаз, и я узнал Штопора. Желание выстрелить усилилось. Штопор задрал голову вверх и крикнул:
- Кто будет вести переговоры?
Я снял шлем, положил его рядом с собой на площадке, посмотрел вниз и прокричал:
- Я. Чего тебе надо?
Штопор посмотрел на меня, и лицо его исказила гримаса ненависти. Он плюнул на землю и сказал:
- Вы уничтожили Стилтаун. Нам нужно новое жилище. И если вы не освободите поселение через два часа и не уйдёте, мы вас убьём всех до единого.
Я усмехнулся и сказал:
- Почему бы вам не поселиться в лесу? Или не уйти на юг, в пустыню к мутантам и прочим опасностям? Но в любом случае, катитесь отсюда подальше.
Штопор сказал, обратившись уже не только ко мне, а уже ко всем нашим:
- Тебя, Лесю и вашего друга мы убьём сразу. Если же вы впустите нас в деревню без боя, мы остальных отпустим. Подумайте, у нас численное преимущество и более лучшее вооружение. Все, кто из вас выживет после штурма, будут расстреляны.
Бойцы на стенах начали переглядываться друг с другом, шептаться о чём-то. Наконец ко мне по площадке подполз Комбат и сказал:
- Мы будем держать оборону. Так и скажи ему.
Я аккуратно поднял винтовку, перекинул её через край стены, нацелил в Штопора и выстрелил. Лазерный луч прожёг ему ногу. Штопор крикнул, повалился на землю, а я сказал:
- Никогда!!!
Тут же в край стены рядом со мной ударили лазерные лучи. Мне повезло, что не попали. Я навёл винтовку в сторону леса и выстрелил. Наверняка промахнулся, но успокоился. После проделанного я быстро скрылся за стеной. Пару минут всё было тихо, но потом со стен грянули залпы, из которых я понял, что начался новый штурм. Я нацепил на голову шлем, закрепил его фиксаторами и поднялся к бойнице. Вперёд бежала ещё одна толпа закованных в те же бронекостюмы человек, паля по стенам из автоматов. “Когда же пойдут с лазерами?”, подумал я, выстрелив и попав какому-то атакующему в брюхо. Я перевёл винтовку в режим стрельбы очередями и повёл слева направо, не заботясь особо о том, чтобы попасть в кого-то определённо. Главное, что толпа была относительно плотная, поэтому большинство моих выстрелов не пропали даром.
Бандиты непрерывно поливали свинцом нашу стену и при этом довольно успешно – трое бойцов упали со стены, при этом все они были мертвы определённо, так как выстрелы пришлись им в головы. Я послал в ряды противников ещё несколько очередей. Из леса же бежали всё новые и новые бандиты. И вот уже небольшой отряд, вооружённый лазерными винтовками, открыл по стенам огонь. Наши потери были малы по сравнению с теми, что несли бандиты, но пятнадцать человек, насчитанных мной – это слишком много для пятидесяти, что были изначально на северной стене. После десятиминутной перестрелки противник снова отступал в лес. Я поставил винтовку в одиночный режим стрельбы и стал стрелять в отступающих. От моих выстрелов упали ещё несколько человек. Со стены дали ещё несколько залпов. Потери врага увеличились.
Я думал, сколько же ещё бандитов в лесу. Создавалось впечатление, что эвакуировалось всё Убежище. Странно, что враги атаковали только с одной стороны. Наверняка они уже засели на свалке, а наши просто не заметили их. Я сказал Стальному:
- Я сейчас приду. Схожу на восточную стену.
Стальной кивнул. Я побежал по пристенной площадке. Оказавшись на восточной стене, я первым делом взял у одного из бойцов бинокль. Я снял шлем и приложил бинокль к глазам. Осмотрев свалку, я ничего не обнаружил. Довольно странно, надо сказать. Я отдал бинокль, смахнул пот с головы рукой, нацепил шлем и побежал обратно. Затаившись на исходной позиции, я стал ждать.
В лесу что-то резко свистнуло, и что-то в белом дыму полетело к воротам. Соприкоснувшись с воротами, снаряд со страшным грохотом взорвался, ворота прогнулись внутрь.
- Гранатомёт!!!
Крик Стального выбил меня из колеи. Я поднял винтовку и начал импульс за импульсом посылать в сторону, откуда вылетел снаряд. Мгновение спустя с других сторон вылетело два снаряда, направившись к воротам. Даже осознавая всю бессмысленность происходящего, я выстрелил по одному из снарядов. В ещё больший транс меня вогнало то, что луч соприкоснулся со снарядом, от чего тот взорвался прямо в воздухе. Но второй снаряд летел в ворота, и снова грянул взрыв. Ворота, не выдержав этого, влетели внутрь деревни. Из леса выбежала огромная толпа в чёрных бронекостюмах, вооружённая лазерными винтовками. Я посылал в них очередь за очередью, Леся со Стальным не отставали, другие же бойцы поливали противника дождём свинца. Упали многие из них. Но остальные всё бежали к “открывшимся” воротам, стреляя по нашим позициям лазерным огнём. Я вскочил и, обстреливая врага, побежал на восточную стену. Оказавшись там, я крикнул:
- Спускайтесь, готовьтесь к обороне деревни! Ворота уничтожены, враг близко.
Я побежал обратно, так же обстреливая противника лазером. На западной стене кто-то уже увидел происходящее, и поэтому все их стволы уже были направлены внутрь крепости. И вот противники ворвались. Толпа была слишком большой, чтобы быстро справиться с ней. Высокая плотность скопления противника играла нам на руку. Но и наши потери резко возросли. На нашей стене осталось всего около двадцати людей. На нас переключились бандиты. Изнутри стены не были отделаны металлом, поэтому скоро огнём объяло верхнюю часть нашей стены. Противник стрелял так, что носу нельзя было высунуть. Большинство выстрелов уходило в небо, но часть попадала в стену, ещё больше поджигая её, ещё несколько наших бойцов погибло.
И тут внизу прогремело несколько взрывов. С западной стены в бандитов кидали гранаты. Взорвалось ещё несколько гранат. Ошмётки плоти разлетелись на расстояние порядка полутора десятков метров. Бандиты стали стрелять в ту сторону, и тут были атакованы спустившимися с восточной стены бойцами. Ружья с крупной дробью не особо хорошо пробивали броню, но вызвали смятение в рядах противника.
Я предпринял рискованную попытку: я спрыгнул с семиметровой стены, пробежал в воротах и несколько раз полоснул по бандитам лазером. Внутри их оставалось ещё порядка двадцати человек, и моя атака окончательно сломала их психику – бандиты начали стрелять из своих лазерных винтовок в сторону ворот. Откуда как раз прибывало подкрепление к попавшим под обстрел. Цель, к которой я стремился, была достигнута – бандиты были атакованы в ответ. Завязалась нешуточная перестрелка. Жару добавил я, открыв стрельбу из своей винтовки. Бандиты, зашедшие на территорию деревни, были уничтожены через минуту. Только тогда я потёр отбитые ноги и поклялся себе никогда больше никогда не прыгать с семиметровой высоты. Странно, но я почти будто и не почувствовал падения.
В это время в левое плечо мне попал лазерный луч. Наплечник не прожгло, но он в считанные мгновения нагрелся и обжёг мне плечо. Я зашипел и упал на землю, выпустив при этом по врагам, вбежавшим в ворота, серию импульсов. Бесполезно – их защищала та же броня, что и меня, плюс к этому я особо не целился. Я перекатился вправо, переведя винтовку в режим непрерывного излучения. Там, где я лежал, прошло несколько лучей. Я прицелился в голову одному из бандитов и вдавил курок. Луч в считанные мгновения достиг цели, через несколько секунд шлем оплавился прямо на голове бандита. Крика не было слышно, но я прекрасно понимал, что человек сейчас чувствовал, когда расплавленное стекло вкупе с плавленым металлом коснулось его лица и начало прожигать его. Прекратив стрельбу, я перекатился ещё раз, вскочил и побежал, открыв огонь по бандитам.
Тем временем те, кто оборонял северную стену, спустились с неё и стали поливать врага свинцом. Я скользнул глазами по нашим и лишь когда увидел две фигуры в бронекостюмах, стрелявшие по бандитам из лазерных винтовок, я успокоился, встал и сосредоточил луч ещё на чьей-то голове. Я не завидовал бандиту, когда его шлем расплавился. Я старался сохранить спокойствие и при этом не погибнуть. Шум боя заглушил всё, что только можно было заглушить, и я не услышал щелчка, с которым чека отделяется от гранаты. И не услышал звона, с которым граната упала рядом со мной. Всё, что я успел – это только увидеть что-то круглое, упавшее слева недалеко от меня. И через мгновение шум боя был заглушен взрывом, отбросившим меня куда-то далеко вправо.
- “Твою мать!” – успел подумать я, прежде чем потерять сознание и впасть в глухую непроглядную темноту.
Глава 7
- Ты считаешь, что этот кусок мяса способен вернуться к жизни?
Хриплый глухой голос раздался совсем тихо. В ушах звенело. Меня окутывала темнота, болело всё тело, мышцы не слушались. Я не пытался ни подняться, ни открыть глаза. Даже думать было больно. Голова раскалывалась.
- Да, ты не представляешь, насколько он живуч. При условии того, что он совсем не мутант, это выглядит ошеломляюще. Даже бронекостюм не спасает от осколочной гранаты, а он дёргался, пока его волокли сюда.
Слишком громко. Уши болят. Вашу мать, потише! Заткнитесь! Я застонал и перевернулся. Тот же голос, принадлежавший кому-то очень знакомому, издал несколько смешков и произнёс:
- Ну что я говорил?! Слишком живуч. С тебя недельный паёк, Череп.
Хриплый ответил:
- Штопор, ты же слишком часто выигрываешь пари, чтобы быть простым человеком. Может, ты этот, как его…ну этот, екстрасенс?
- Экстрасенс, бестолочь. Хоть я тебя уважаю, но после боя ты окончательно всё забыл и перепутал. Всё, что только мог.
Я открыл глаза. Всё плыло. Две фигуры, расплывшиеся так, что невозможно было узнать в них людей, переглянулись. Штопор сказал:
- Шевелится. Я же говорил, что нужно что-то посерьёзнее гранаты, чтобы его убить.
Череп хрипло отозвался:
- Что же, нацепим на него шлем и расплавим прямо на голове. Ты же, поди, видел, что он сделал с нашими двумя.
- Меня не интересуют трупы, а в бою меня не было. Иначе этот кусок мяса не выжил бы.
В ушах уже не звенело, но слова бандитов отдавались в голове и в ушах тяжёлой болью. Я простонал, и тут мне в лицо ударила ледяная жидкость. Я от неожиданности дёрнулся, плюнул и разлепил глаза. Штопор, присел передо мной на корточки, посмотрел мне в лицо и сказал:
- Нет уж. Кое-что интереснее расплавленного на голове куска металла. Этот калёный металл я ему в глотку буду заливать. А потом пристрелю.
Я с ненавистью посмотрел на Штопора. Вдруг он размахнулся и резко ударил меня в висок. Меня отбросило на пол. Штопор схватил меня за горло, поднял и снова резко ударил по виску. Моя голова мотнулась назад. Я жалел, что ничего не мог сделать – мышцы не слушались меня. Я посмотрел на Штопора. На его лице играла улыбка садиста. Я плюнул ему в лицо, с удовольствием отметив, что попал по этой наглой ухмылочке. Лицо Штопора исказила гримаса злости. Он сказал:
- Ах ты сукин сын!
И ударил меня ещё раз. Я упал. Штопор вскочил и начал пинать меня. Я выматерился, когда его сапог попал мне в живот, и тут же получил ещё один пинок, на этот раз – по затылку. Ещё несколько сильных ударов в торс, и вдруг это прекратилось. Я посмотрел в ту сторону, откуда получал пинки. Штопор пытался дотянуться до меня, его держали двое людей, а он вырывался и кричал:
- Пустите, суки! Я ему кишки выпущу, пустите, хуже будет! … вашу мать!!! Отпустите!
Через некоторое время его увели. Я с трудом поднялся и опёрся о стену. Тело саднило. Болели отбитые живот, бока и голова. Я с тоской подумал, что если доберусь до чего-то острого, то отрежу Штопору руки, сустав за суставом, затем то же проделаю с ногами, и после этого вспорю ему брюхо, чтобы он увидел свои внутренности. А затем оболью бензином и подожгу. С тихим стоном я осел на пол и закрыл глаза.
Я старался не думать, чем всё закончится. Я старался дать себе отдых. Боль постепенно отпускала. Открыв глаза, я осмотрелся. Сарай какой-то. Только неясно, какой. Кроме меня никого не было. Пройдясь по сараю, я ничего, кроме всякого мусора, не нашёл. Диск от циркулярной пилы, монтировка, ржавый топор: всё это заслуживало внимания, но я не представлял, что я смогу сделать с этим. Дверь наверняка охраняется, а в деревне уже вовсю хозяйничают бандиты. Я проклинал себя за то, что не заметил вовремя гранату, я проклинал себя, что не убил бандитов больше, чем смог. А сейчас смерть грозит всем нашим. Я был уверен, что бандиты сделают то, что обещали. А ведь в деревне ещё женщины, дети, старики. Я сплюнул на пол и пошёл к тому месту, где очнулся. Я сел, вытянул вперёд ноги, закрыл глаза и попытался заснуть. Через некоторое время меня начало клонить в сон.
Резкий стук в дверь разбудил меня. Я очнулся, посмотрел на дверь и поднялся. Дверь открылась. В ней стоял человек в бронекостюме. Он посмотрел на меня и сказал:
- Пожрать принести?
Я удивлённо посмотрел на него и спросил:
- С чего это такая щедрость?
Шлем не выражал никаких эмоций. Человек пожал плечами и сказал:
- Завтра с утра расстреляют. А пожрать хрен что дадут. Может, не хочется умирать на пустой желудок?
Я безразлично пожал плечами и сказал:
- Давай уж.
Человек ушёл, закрыв дверь и стукнув засовом. Я снова сел на пол и стал ждать. Пять минут спустя снаружи зашебуршали засовом и дверь через пару секунд открылась. В сарай проник тот же человек (а может, другой?), несший в руках тарелку с каким-то варевом из картошки и мяса и чашку с каким-то пойлом. Человек протянул мне еду (на краю тарелки лежала ложка, поэтому проблем у меня не возникло), отошёл в сторону и сказал (тот, кто предлагал поесть, по голосу узнал):
- Вот. В чашке чай.
Он развернулся и собрался было уходить, как развернулся ко мне и спросил:
- Чего-либо спросить хочешь?
Я подумал и сказал:
- На стене были ещё двое в броне: девушка и парень моего возраста. Где они.
Бандит постоял, вспоминая, а потом сказал:
- Девушка среди других пленных. Насчёт парня ничего сказать не могу, помню, что со стены он упал. Не в площадь деревни, наружу. А что дальше, не знаю.
Я сказал:
- Спасибо.
И принялся за еду. Человек развернулся и вышел. Закрылась дверь, грохнул засов. Темнота была густая, но я постепенно привык к ней. Покончив с едой, я принялся за чай. Сделав глоток, я с трудом заставил себя глотнуть. Ужин, конечно, был ничего, но про чай я решил, что если при приготовлении и использовалась вода, то туда точно кто-то нассал. Я матюгнулся и поставил чашку на тарелку и отставил их в сторону. Желание что-либо делать пропало. Ничего я больше не хотел. Видимо так чувствуют себя приговорённые к смерти. Не хочется коротать время, но и тянуть его охоты нет.
Я встал и пошёл к куче мусора. Наверняка будет что-то полезное. Ну должно быть. Должно. Всякий бесполезный хлам. Пружины какие-то, куски пластмассы, грязные тряпки. Нужна проволока. Я яростно разгребал кучу, пока рука не наткнулась на что-то острое. Я зашипел и схватился за это. Вытянув и разглядев вещь, я понял, что поиски увенчались успехом. Это была проволока или стержень. Толщиной четыре миллиметра, длиной где-то сантиметров пятнадцать. Я приложил небольшое усилие, чтобы попытаться согнуть. Проволока не гнулась. Я пошёл к двери, сунул проволоку в щель между дверью и косяком, повёл её вверх. Засов не поддавался. Я потянул сильнее. Почувствовав, что засов поддаётся, я приложил ещё больше усилий.
Толкнув дверь, я открыл её. Улица встретила меня тишиной и темнотой. Я отошёл от двери, закрыл её, накинув засов на петли, и отбежал от сарая к стене. Тень скрывала меня, луна не светила. Я крался вдоль стены, думая, куда пойти дальше. Вдруг я увидел человека в бронекостюме. Он шёл недалеко от меня, направляясь куда-то в сторону сарая. Я тихо пошёл за ним. Вот он встал на месте и снял шлем. “Господи, что за идиоты”, с радостью подумал я. Я сжал в руках стержень (или проволоку, хрен знает) и тихо подошёл к бандиту сзади. Замахнувшись, я резко опустил своё оружие ему на голову. Хрустнула кость. Не издав ни звука, бандит упал. Шлем покатился по земле. Я оттащил тело к стене и стал снимать с него броню. Минут через пять я был уже в бронекостюме. Надев шлем на голову, я щёлкнул зажимами, соединившими его с бронёй. На поясе висел прицепленный пистолет странной формы. Овальный корпус, вызывавший ассоциации с мылом, ствол с напаянными на него кольцами, и очень похожий на отвёртку наконечник крестообразной формы. Из этого я понял, что оружие стреляло далеко не пулями. Однако не рискнул испытывать. Пока.
Я сориентировался и пошёл к своему дому. Когда я дошёл, я увидел слабый свет в окнах. Кто-то там был. Я открыл дверь и вошёл. По-прежнему прихожая не изменилась, так же на вешалке висит бронежилет. Всё то же самое, как я привык. Я прошёл вглубь дома. Его стены сегодня обагрятся кровью. Я прошёл на кухню. На столе лежал мой автомат, оставленный мной здесь день или два назад. Я коснулся оружия рукой, провёл от приклада до ствола. До чего же родной. Я оставил автомат лежать на столе, сказав:
- Ничего, дружище. Мы ещё повоюем вместе.
Я прошёл в свою комнату. Там на полу и на кровати сидели несколько бандитов, их бронекостюмы валялись на полу. “Какие же они раздолбаи”, подумал я. При слабом свете бандиты вели какую-то беседу. Как только я вошёл, все взгляды обратились на меня. Кто-то сказал:
- А чего это ты не на дежурстве? А ну-ка иди!
Я сказал:
- Да что нам грозит? На воротах пост поставлен, хрен кто сбежит или войдёт. Можно с вами посижу?
Тот же бандит посмотрел на меня и сказал:
- Что же, садись.
Я сорвал с пояса пистолет, сказав:
- Увы, мои планы вдруг резко изменились.
За словами последовал первый выстрел. Электрическая дуга меньше чем за секунду сорвалась со ствола и пролетела от пистолета к разговаривавшему со мной. Разряд угодил ему в лицо. Бандит не мучился, я понял это, так как даже при прямом попадании из лазерной винтовки человека ещё хватает на крик. Бандит не успел крикнуть. Я перевёл пистолет на другого бандита и нажал спуск. Электрическая дуга ударила бандита по голове. Я прицелился и выстрелил в другого человека. Дуга пересекла пространство, но ударила в того, кто сидел рядом с тем, кто был выбран моей целью. “Электричество, блин”, подумал я. Но тут же выстрелил ещё раз. Оставшиеся трое вскочили, подхватив свои винтовки. Слишком поздно. Три разряда покончили и с этими бандитами.
- Хорошее оружие, - заключил я, прицепляя пистолет к поясу. – Хорошее.
Интересно, а надолго ли хватит заряда? Я отцепил пистолет и осмотрел его. Не было никаких индикаторов, которые могли бы позволить определить степень заряженности. Я увидел небольшую кнопку рядом с рукоятью. Я нажал на неё. Из рукояти снизу выпала батарея. Вот оно как происходит. Я осмотрел батарею. Всё-таки было непонятно, насколько хватает заряда. Обидно. Батарея была какой-то знакомой. Я вспомнил тот источник питания, который сидел в моих часах. Точно так же выглядела батарея из электрического пистолета.
Я вставил батарею обратно в гнездо. Аэрогенератор плотно встал на своём месте. Энергии хватало наверняка на очень большой срок. Так что о заряде пистолета можно было не беспокоиться. Я снова повесил пистолет на пояс и подобрал лазерную винтовку, лежавшую на полу возле мёртвого бандита. Настроив оружие на режим стрельбы очередями и, увеличив приток энергии до максимума, я пошёл к выходу. Выйдя из дома, я направился к зданию лечебницы, которую наверняка могли переделать под тюрьму.
По пути я увидел троих бандитов в обычной одежде. Не все они были у себя в Стилтауне в бронекостюмах. И погибли при штурме деревни большей частью те, кто не был скрыт бронёй. Шедшие мне навстречу кивнули мне, я кивнул в ответ. Шлем не совсем способствовал этому движению, но кое-как удалось. Мы разминулись. До лечебницы было недалеко. На входе стояли двое бандитов и что-то обсуждали. Я подошёл ближе, и стало ясно, о чём они говорят.
- Все они там. Никуда не денутся, - говорил один из них. – Может быть, я в расстрельную команду попаду.
- А может, сбегут? – отрицал второй. – Окна-то мы не охраняем, а внутри никого из наших нет.
- Куда они денутся? Ворота охраняются, больше выходов из лагеря нет.
Я тут же встрял в разговор:
- Если хотите, я мог бы внутри подежурить.
На меня посмотрели. Бандиты были в бронекостюмах, но без шлемов. Лица были с трудом различимы в ночном сумраке, но я успел увидеть мелькнувшее в их глазах выражение, говорившее о том, какой я идиот. Однако первый кивнул мне и сказал:
- Заходи.
Я прошёл внутрь здания. Дальше по коридору лежали люди. Не совсем знакомые, некоторых я знал, вот Семён, вот Кот, где же остальные двое? Ладно, не сейчас. В конце коридора на полу лежала Леся. “Отлично”, подумал я, подходя к ней. Я приподнял её за плечи, пару раз встряхнул. Леся открыла глаза и непонимающим взглядом посмотрела на меня. Я ещё раз тряхнул её и сказал:
- Просыпайся.
Леся поднялась, окинула взглядом коридор и спросила:
- Ты как сюда попал? Что с остальными будем делать?
- Их ещё успеем поднять. А сейчас – бери винтовку, - с этими словами я протянул ей оружие, взятое у бандитов, убитых мной у себя дома. – У меня есть пистолет, так что я тоже не останусь без оружия. Пошли к выходу.
Тихо крадучись, мы шли по коридору. Вот уже открытая дверь видна, в которой стоят двое охранников. Я взял на изготовку пистолет и подошёл ближе. Оружие хорошее, но металл брони вполне мог притянуть разряд к себе. Мои шаги были слышны, но бандиты не придали им значения. Как всё-таки зря. Я подошёл к одному из них вплотную, приставил пистолет к его затылку и нажал на курок. Бандит дёрнулся и отлетел вперёд метра на три.
- Великая сила электричества, - вслух прокомментировал я этот момент.
Второй бандит обернулся ко мне, и тут же упал, убитый лазерным лучом в голову. Леся подошла ко мне, и мы начали снимать бронекостюм с трупа первого бандита. Я стал помогать Лесе с бронёй. Через несколько минут мы, закованные в броню (правда, Леся была без шлема, интересно, о чём бандиты думали, когда шли на пост), потащили труп внутрь здания. Чтобы не утруждать себя, мы положили его в угол за дверью. То же самое было проделано и с бандитом, убитым мной. Глядя на него, меня всё время тянуло на идиотскую ухмылку – из-за мощного электрического заряда волосы на голове трупа стояли дыбом. Мы с Лесей вышли из здания клиники. Я повесил пистолет на пояс и взял себе две лазерные винтовки, которые до этого служили убитым охранникам. Взвесив одну винтовку в руке, я понял, что две вполне удержу во время боя, хотя будет малость тяжеловато. На всякий случай обе винтовки в режим стрельбы очередями. Если будет большое скопление врагов, то отлично сработает.
Мы проходили через площадь, идя к длинному дому, в котором было наше командование: Генерал, Комбат и Доктор. Подойдя к двери, я со всей силы ударил в неё ногой. Дверь не выдержала такого обращения и с треском влетела внутрь здания. Длинный коридор с окнами на левую сторону и стеной справа, в которой три двери. Я подошёл к первой и ударил ногой. С этой дверью произошло то же, что и с входной. Только эта дверь ударила кого-то, отчего раздался звук, как если бы эта дверь ударила кого-то в бронекостюме. Я поднял руки, в которых были зажаты винтовки, и открыл непрерывную стрельбу. Переполох был вызван хороший – трое бандитов упали и не делали попыток подняться, ещё четверо раненых предприняли попытку расползтись, да я и не стал обращать на них внимания, сосредоточив огонь на генераторе, который стоял в комнате. Агрегат, работавший на бензине (более сложного мы не нашли), давал электричество. Света в здании не было, но ведь бензин наверняка остался в баке. В крайнем случае, бензиновые пары превосходно взрываются. Что я и понял, когда взрывная волна вынесла меня куда-то в окно. Звона разбитого стекла я не слышал, взрыв заглушил его. К счастью, бронекостюм выдержал. Надеюсь.
Я поднялся на ноги и посмотрел в окно, из которого вылетел. Внутри здания уже разгорался пожар, по коридору пролетела очередь лазерных лучей, идущая со стороны входа. Значит, бандиты, услышав взрыв, начали выскакивать в коридор, а Леся всё-таки умеет стрелять. Я обежал здание и вошёл в дверь. Стрельба прекратилась, но Леся по-прежнему сидела, припав на одно колено и держа выставленную вперёд винтовку. Я подбежал к ней, хлопнул по плечу и сказал:
- Уходим!
Леся вскочила, и мы побежали в сторону клиники. По пути нам попалась группа из четырёх бандитов в обычной одежде. У них в руках были дробовики. Компания остановилась, мы с Лесей поспешили проделать ту же самую операцию. На всякий случай я крикнул:
- Быстрее к зданию, там засели местные с нашим оружием. Мы оповестим остальных.
Я собрался было побежать дальше, как мне в лицо кто-то из бандитов направил ствол дробовика. Щёлкнул предохранитель, и владелец оружия сказал, указывая на Лесю:
- Среди нас не было девушек. Стой и не рыпайся.
Я оглянулся на Лесю. Порывало матюгнуться – её лицо было отлично видно в свете луны. Вздохнув, я обернулся обратно к бандиту и повторил тот же приём, когда на меня в Убежище доктор направил пистолет. Руки были заняты винтовками, поэтому я перешёл к более позднему пункту избиения. К промежуточному. А именно – резко ударил бандита в пах ногой. Тот согнулся пополам и выронил оружие. Я не стал терять время, а сразу вскинул руки с оружием и открыл стрельбу. Лучи уничтожили бандитов в пару секунд, не дав понять им, что произошло. Жертва моего пинка всё ещё валялась на земле. Я направил стволы обоих винтовок ему в голову и сказал:
- Зря ты был таким внимательным, - и вдавил пальцы в курки.
Оружие получили из наших все, кому хватило. Клиника была идеальным местом для ведения обороны: её здание было обшито металлическими листами, из окон отлично можно было вести стрельбу. Тем более, что в лазерных винтовках был большой энергозапас. И именно ими были вооружены сорок семь оставшихся в живых бойцов нашей деревни. Генерал посмотрел в окно и через некоторое время изрёк:
- Бой обещает быть долгим. Алеся, Александр, молодцы. Всем скажу только одно – постарайтесь погибнуть как можно меньшим количеством, но при этом убейте как можно больше врагов. Всё!
Генерал подошёл ко мне и сказал:
- Ты опять спас всех нас. Но сейчас постарайся сохранить и свою жизнь. Каждый на счету, а ты – один из первых.
Я кивнул. Генерал отошёл к окну и взял дробовик на изготовку. Я подошёл к другому окну и направил в сторону противников винтовку. Бандиты стояли плотной стеной. Их было очень много, на вид – сто с лишним. Я подумал, что этот бой может стать для меня последним. Поставив винтовку в режим одиночной стрельбы, я подумал, что если бандиты решатся на переговоры, то я сразу же убью их парламентёра.
Судя по всему, моя догадка была верна – размахивая белым платком, к зданию направился один из бандитов. Метрах в пятнадцати от нас он остановился и прокричал:
- Я уполномочен вести с вами переговоры! Покиньте деревню, мы оставим вам оружие, дадим припасов, не тронем вас, и дадим вам спокойно уйти. К чему кровопролитие? Нас раза в три больше, чем вас, мы лучше вооружены, и у вас нет практически ни шанса выстоять, если будет сражение. А так вы можете уйти живыми. И никто из вас не погибнет. Даём вам на размышление пять минут, а затем…
Тираду парламентёра прервал мой выстрел, выжегший ему мозг. Насколько это было возможно, так как в толщину луч лазера, выпущенный из лазерной винтовки, не превышал семи миллиметров. Но убивал он со стопроцентной надёжностью. Парламентёр упал.
- Выбор сделан! – прокричал я и, переведя винтовку в режим скорострельной стрельбы, открыл по толпе, стоящей в отдалении, стрельбу.
Бандиты не успели опомниться, как меня поддержали наши бойцы огнём из автоматов и лазерных винтовок. Секунды полторы продолжалась стрельба, и только тогда бандиты открыли ответную стрельбу. К счастью, их выстрелы проходили выше, чем располагались мы. Однако вечно это продолжаться не могло, и я, включив звукоусиление, встроенное в шлем, закричал:
- Прекратите стрельбу из лазерных винтовок, не демаскируйте наши позиции.
Прокричав это, я выключил усиление, чтобы не демаскировать себя, и отложил в сторону лазерную винтовку, сняв с плеча автомат, который успел вытащить из своего дома на фоне суматохи, вызванной взрывом генератора. Бандиты закидали то здание гранатами, думая, что там засели мы. Хотя там были их же напарники. А на фоне назревшей суеты мы с Лесей утащили в клинику оружие и забаррикадировали здание изнутри.
Я, не целясь, открыл стрельбу по толпе, всё ещё стоявшей на виду. Толпа не редела, но было ясно, что выстрелы не уходят в пустоту, так как было видно, что бандиты падали, сражённые нашими залпами. Враги стреляли в ответ, но, к счастью, почти безуспешно. Однако несколько лучей наверняка могли попасть по кому-то из наших. Я думаю, что уже кто-то погиб. Плевать, чувства оставить в стороне. Я – машина убийства. Мне не ведома жалость. Излишняя доля проявления чувств – и мне конец. Кто бы ни погиб, свой ли, противник ли, я не имею права сейчас думать об этом. Ибо сентиментальность убивает волю, мешает сосредоточению, останавливает руку, которая вставляет в автомат очередной магазин и передёргивает затвор. И запрещает двигаться указательному пальцу правой руки, который вдавливает курок. Я – не человек, я – часть боя. Я – пуля, вырвавшаяся из ствола и полетевшая в голову бандиту. Я – бандит, поймавший переносицей пулю. Я – шлем, сорвавшийся с брони, не удержавшись на расшатанных зажимах, и не спасший своего хозяина от пули. Я – звук. Хлопок, неслышный почти никому, но сопроводивший полёт миномётного снаряда, полетевшего в сторону здания. Я – взрывная волна, порвавшая двоих человек в здании на куски и убившая ещё троих. Я – боль. Адская боль, которую испытывает снайпер Семён, получив раскалённый осколок в бок. Мне безразлично, умрёт он или нет, я лишь существую, пока меня не снимут так, как снимают боль, пытаясь что-либо сделать для того, чтобы хоть как-то помочь человеку. И я исчезаю, когда мой носитель теряет сознание и окунается в милосердную темноту. Когда он очнётся, я буду лишь агонизировать, затихая, пока не умру, и человек избавится от меня. Я – лучший боец-разведчик в деревне, человек по имени Александр. Человек, получивший слишком большую дозу адреналина. Человек, который осознал себя всем, что происходит вокруг, и потерял сознание. Пусть. Так будет спокойнее. Пусть…
- Очнись!!! Не время лежать. Поднимайся! Они идут! Стреляй же, стреляй!
Громкий крик вернул меня к действительности. Я открыл глаза и увидел Генерала, склонившегося надо мной. Я поднялся и вдруг ощутил, что щёлкаю курком пустого автомата, рожок держу в руке и беспорядочно тыкаю им по автомату, пытаясь вставить на место. Я бросил автомат на пол и рядом с ним – рожок. Я схватился руками за голову и сквозь шум боя спросил:
- Что со мной?
Генерал показал мне пустой шприц-тюбик и неодобрительно сказал:
- Нашёл время вкалывать себе боевой стимулятор. Вот эта гадость увеличивает выброс адреналина в кровь, ускоряет рефлексы, увеличивает скорость регенерации и её силу. Но когда проходит действие, то адреналин бьёт по мозгам и вырубает человека, сразу выводясь из организма, вызывая тошноту. Посмотри на пол, сколько ты выблевал!
Я посмотрел на пол, куда указывал рукой Генерал. Большая красная блестящая лужа. Я содрогнулся и ощутил во рту солоноватый привкус крови.
- Тебя стошнило кровью и слизью. Вместе с ними вышел адреналин. Если бы вдруг что пошло не так, тебя убило бы. Такие случаи имели место. Пусть даже один на несколько тысяч, но постарайся больше не использовать эту дрянь.
Я вспомнил всё, как было. Перед всем этим бредом я скинул шлем и вколол в шею шприц-тюбик с багрово-красной жидкостью. Боевой стимулятор. Или как его называют – боевой наркотик. Зачем-то я вколол его. И посылал во врагов очередь за очередью, чувствуя лишь бой. Я был машиной смерти, но при этом стимулятор мог убить меня, если бы что-либо пошло не так. А как? Не понятно.
Я мотнул головой, подобрал автомат и вставил рожок в магазин, передёрнув затем затвор. Я надел шлем, зафиксировал его, а затем занял свою исходную позицию – высунулся в окно, положив автомат на подоконник и прижав его сверху левой рукой, чтобы отдача не влияла на стрельбу. Наведя оружие, я спустил курок и не снимал с него палец до тех пор, пока не кончились патроны. Больше у меня не было запасных патронов, и поэтому я положил автомат на пол, сказав: “Мы ещё повоюем, старина!” и выглянул в окно. Бандиты отступали, изредка огрызаясь ответным огнём на наши залпы. Я присмотрелся – бандиты направлялись в сторону ворот. Значит, отступают! Я подхватил автомат и побежал к выходу, подбирая по пути магазины и быстро просматривая их. Пустые я откидывал сразу, те, в которых ещё были патроны, я засовывал в карманы. Полностью полный магазин я сразу вставил в гнездо автомата и передёрнул затвор. Решив, что разберусь с патронами позднее, я побежал дальше к выходу.
В самых дверях я столкнулся с женской фигурой в бронекостюме. Я сделал знак следовать за мной и выбежал на площадь. Мы с Лесей, не сговариваясь, сняли шлемы и сели на землю.
- Сколько человек порешил? – спросила Леся.
- Я не считал, да и не видно было в темноте, - ответил я. – А ты скольких?
- Не больше девяти, но и не меньше пяти, - прозвучал ответ на мой вопрос.
Я встал и сказал:
- Бандиты куда-то ушли, я пойду за ними.
Леся встала следом и сказала:
- Я пойду с тобой.
Я покачал головой:
- Не надо, это мой бой. И я не хочу потерять тебя. Останься здесь, помоги раненым.
- А я?! Я, думаешь, не хочу потерять тебя? – крикнула Леся со слезами в глазах. – Ты всегда рисковал собой. В боях, когда ходил в разведку. А я всегда боялась за тебя! Ты об этом не задумывался? Не думал о том, что может случиться со мной, если ты погибнешь?! – Леся уткнулась мне в плечо и заплакала. – Я боялась, что, если ты не вернёшься? Что, если тебя убьёт мутант, ворвавшийся в лагерь? Как я буду жить дальше, если вдруг передо мной предстанет зрелище тебя, порванного на куски?
Я, ошарашенный, обнимал Лесю за плечи, пытаясь успокоить её. Действительно, я никогда не задумывался, а что, если действительно погибну на разведке? Я верил в то, что удача сопутствует тем, кто осторожен, а я старался быть максимально осторожным. А если бы погиб, что стало бы с Лесей? Боже, какой же я эгоист! Я думал только о том, чтобы найти как можно больше полезного для себя и для деревни. Я не думал о своей девушке, я не думал, как она будет дальше жить, если однажды я не вернусь.
Леся подняла заплаканное лицо и, глядя мне в глаза, спросила:
- Что вами движет? Почему вы готовы убивать друг друга? Зачем вы втягиваете нас в свои смертельные игры? Почему вы никогда не задумываетесь над тем, что станет с нами, если вы однажды истребите друг друга?
Я молчал, не зная, что и ответить. Как я мог объяснить то, что движет мужчинами, когда я сам был таким, если мной двигало то же самое – жажда войны. Я стремился удовлетворить своё желание в полной мере, не задумываясь о других и втягивая их в свою игру. Игру, название которой – война. Я только сейчас задумался над этим, и подумал, а что, если бы человеческое общество не было патриархальным, возможно было бы избежать того, что было на протяжении всей истории? Не было бы той ужасной мясорубки, о которой рассказывал Комбат, и имя которой – Третья Мировая Война? Не было бы того, что последовало на второй год после войны? Того, что пережившие назвали Армагеддон? Ядерной бомбардировки всего мира? Было бы это или нет, если бы главную роль в обществе играли женщины? Я молчал, пытаясь не думать о том, к какому состоянию привели мир подобные мне. Те, кому уподобился я сам. Тем, кто почувствовал вкус крови и хочет больше и больше.
- И теперь ты не знаешь, чего ответить. Неужели ты утратил человечность? Неужели тебе чужды чувства? Оставь их, пусть катятся куда подальше. Они ушли, и мы можем жить спокойно.
Я покачал головой и ответил:
- Я не буду спокоен, пока бандиты живы. Они в любой момент могут вернуться, и тогда всем нам грозит опасность.
Леся спросила:
- Неужели ты думаешь так? Они усвоили то, что мы можем дать отпор, и сомневаюсь, что они вернутся.
- Всё же они могут вернуться и в гораздо большем количестве. Надо уничтожить это в зародыше, даже если вероятность мала…
- Не надо, останься здесь, - почти умоляющим голосом попросила Леся. Я только покачал головой и сказал:
- Прости, я не могу.
Леся отстранилась от меня и сказала:
- Тогда иди. Иди куда хочешь. И на такой срок, который ты захочешь.
Я спросил:
- Ты гонишь меня?
Леся, не оборачиваясь, ответила:
- Уходи.
Я стал скидывать бронекостюм и через пять минут остался только в тельняшке и камуфляжных штанах. Я закинул автомат на плечо, отрегулировал ремень и пошёл к дому. Я не хотел носить эту броню. Я хотел сейчас надеть на себя привычную одежду…
Комплект походного обмундирования имперского десантника снова был на мне. Песок хрустел под тяжёлыми, но привычными сапогами, кепка была готова защитить голову от палящего солнца, которое уже предвещало свой рассвет, слегка окрасив восток жёлтой краской. Автомат не оттягивал руки, и скоро должен был стать ещё легче, когда пули станут расставаться с гильзами, летя в бандитов. Камуфляжная куртка не могла защитить от пуль и от лазерных лучей, но в ней я чувствовал себя надёжнее, чем в бронекостюме. Я положил бронежилет в рюкзак, не став одевать его. Мой взгляд был устремлён вперёд, в лес, куда, как я думал, бежали бандиты. Я бежал, осознавая то, что защищаю от опасности деревню, в которую уже не вернусь. Никогда. Я бежал, не думая, куда уйду потом. Я твёрдо знал – вперёд. Дальше и выше. Три слова из древней легенды, украшавшие щит рыцаря. Рыцарь нашёл Грааль и любовь и стал королём. Я потерял любовь, я не искал Грааль, мне не нужна корона. Я не знал, что буду делать дальше. Если надо будет, буду убивать бандитов. Если придётся, буду минировать дороги перед танковыми колоннами. Если прикажут, буду воевать.
Я не знал, что будет дальше, я знал только одно. У меня есть будущее. Как и у этого мира. Мира, который уничтожил сам себя, и который возродится, сколько бы усилий это не потребовало. Пусть даже если моей жизни не хватит, чтобы успеть увидеть возрождение, будущее есть. И оно будет…