Я беру в руки поржавевшие от времени ножницы. Когда-то ими кроили для меня платья из ситца и шелка, когда-то они состригали лишние локоны с моей головы. Когда-то я боялась порезаться о их острие.
Теперь я кромсаю ими крылья, срезая куски плоти.
Раны кровоточат, но мне не больно. Кровь быстро сворачивается, запекается. Я продолжаю. Я срезаю мясо. Состриженные перья временами вздрагивают на полу от дуновений ветра. Бывает, что они парят вперемешку с обрезками окровавленной плоти. Я не могу плакать. Я пуста. Бесцветный, серый холст, изъятие чувств.
Я бы хотела так непринужденно, с улыбкой на лице обронить в беседе с кем-нибудь: "просто, чувства выгорели на солнце". И эта фраза оголит ложь, выпятив ее, в момент, когда меньше всего веришь в присутствие оной. Тогда, я наберу воздуха в легкие и затрублю в горн, чтоб возвестить о происходящем. Необходимо придать цвет ощущениям. Ни цвета, ни звука. Я лишь сумею выдуть несколько мыльных пузырей. Стану разглядывать их переливы, игру цветов, переходящих из одного в другой, они не будут раздражать меня а, не замечая моего присутствия, продолжат наслаждаться своими бесконечно-безудержными играми. Я приму решение считать эти мыльные пузыри реальностью, но они полопаются один за другим. Мне будет больно…
Больно. Уязвлена. То сокровенное, что хранила, попросту растоптано пробирающимися вовнутрь. Они без стука заходят в мой Храм. Они рисуют уродливых человечков на мраморном полу. Я слежу за ними, прикасаясь взглядом к карикатурным линиям, как бы лаская их и понимая тот вред, что они приносят с собой. Я смотрю со стороны, будто из-за пелены, не смею вмешаться. Мое отсутствие усиливает боль…