Докторская

               

- А не пора бы и тебе остепениться? – как-то спросила Зинка.
-Че? – удивился Колян, оторвавшись от футбола. – Не понял, ты че?


Действительно, непонятно. Колян был правильным пацаном, давно перестал, как выражался закадычный кореш Вован, “мелочь по карманам тырить”. Занимался вполне степенным делом - участвовал в распиле регионального бюджета.

- Вован твой ненаглядный уже второй раз кандидатскую защищает. А ведь тупее тупого!

Тема сравнения мужа с Вованом была одной из любимых у Зинки. Вован, видишь ли, и “бумер” раньше купил, и в депутатском списке “Великой России” выше стоит, и детей ему Райка уже троил нарожала, а у них с Коляном один Димка, оболтус, и больше заводить пока не планируется. А тут вдруг Вован кандидатскую защищает, да еще почему-то вторично.


Отношения с наукой и образованием складывались у Коляна весьма холодно. В школьные годы перебивался кое-как с двойки на тройку, правда, в девятом классе увлекся астрономией, даже ходил в кружок при физфаке местного университета. Но потом наступили “лихие 90-ые”, и появились совсем другие интересы.


Речной техникум Колян, впрочем, тоже кое-как закончил. Воспоминания о техникуме в основном были отрывочные: вот пьют пиво на какой-то лекции, вот устраивают темную в туалете жутко вредному преподу Закундинову, вот гуляют с девками в общаге. Из всех занятий в памяти сохранилась только политология, которую читала Людмила Сергеевна Дронова – пожилая, грузная женщина с необыкновенно живым, молодым взглядом.


Высшее образование зачем-то понадобилось уже в начале 2000-ых, и Колян закончил заочно Хабаровский универсальный институт - единственный вуз в России, называть который сокращенно, по аббревиатуре почему-то было не принято. Но в самом вузе он не был ни разу, а диплом подвезли прямо на дом, с поклоном и благодарностью – Колян, помнится, тогда посодействовал в получении его руководством бюджетных средств на ремонт практически без “октата”.


В общем, далек был Колян от науки, ох как далек. И чего Зинка завелась с этой диссертацией?


А на следующий день позвонил сам Вован: приходи, мол, брат, ко мне на защиту, повеселимся. Дел у Коляна с утра не было; очередной, предвыборный пленум “Великой России” был назначен на три часа – что же, почему бы не сходить, не поддержать братана.


Зал заседаний Ученого Совета Тартарской финансовой академии сверкал чистотой, совсем недавно здесь провели богатый евроремонт. Профессура – человек двадцать пять – тридцать – расположилась за длинным черным столом; по бокам зала, на стульчиках, сидела молодежь, видимо студенты старших курсов и аспиранты. Во главе стола восседал ректор Лихатов, высокий, грузный, похожий на носорога, мужчина средних лет – Колян часто видел его по телевизору.


Первой защищалась маленькая, невзрачная девушка в очках. Сидевший рядом Вован объяснил, что защищаться по двое – это давняя научная традиция. Она придумана для того, чтобы не так накладно было соискателям скидываться на банкет и подарки для уважаемых членов диссертационного Совета.


Девочка бегала вокруг доски, чертила бесконечные формулы, запинаясь и картавя что-то объясняла. Большинство профессоров ее слушали вяло, а тучный сосед, сидевший слева от Коляна, мирно, по-научному дремал.


- А ты че по второму кругу защищаешься? – спросил заскучавший Колян у Вована.
- Да я в Москве защиту прошел, – шепотом  ответил кореш – а в ВАКе работу зарезали.
- ВАК? – переспросил Колян. – Это что?
- Не что, а кто. Всероссийская аттестационная комиссия. Там есть один старый мудак, академик Суслоперов, он, с…, мою работу и завернул. Говорит, работа, слабая, прикинь а? Семь штук баксов отдал, а он – слабая. И ведь не берет Суслоперов совсем, б…, нах… !
- Да ну! – изумился Колян. – Так не бывает!
- Б… буду! И так пытались сунуть, и эдак, и через родственников ходы-выходы найти… Ну ни в какую! Динозавр!
- Бабки-то вернули?
- Е.. ты! Доцента, который мне дисер писал, пришлось в Москве-реке искупать. Все вернул и за моральный ущерб добавил! Ну ничего – сейчас все схвачено. Работу в ВАК отправят, когда Суслопердов этот в отпуск свалит.


Защита самого Вована тоже прошла скучно. Минут тридцать он зачитывал какой-то непонятный текст, в котором периодически повторялись слова “инновации”, “институты”, “инфраструктура”. Эти слова Колян часто слышал по телевизору, но смысла их не знал, да и понять не пытался.


В конце выступления, правда, Вован сказал несколько фраз от себя:
- Уважаемые члены диссертационного совета! Надеемся, что настоящая работа внесет существенный вклад в научное познание проблемы институционализации инновационного процесса. Буду признателен вам за вопросы.


Видно было, что Вовану сложно приходится без привычных “б…” и “нах…”, но непонятные слова он уже выговаривал складно, даже с чувством, как и пристало начинающему политику регионального уровня. Профессора начали задавать вопросы, столь же изобилующие непонятными Коляну словами. При этом каждый член Совета проявлял определенный артистизм – в вопрос вкладывался глубокий смысл, внезапно посетивший высоконаучный ум. Но Вован ответы на заданные вопросы зачитывал почему-то тоже по бумажке.


В конце заседания не обошлось без интриги. Тучный профессор, сидевший слева от Коляна, вдруг проснулся и изрек тревожным низким голосом:
- Уважаемый соискатель! Откройте страницу  17 автореферата. Ну, откройте, откройте… И вы, уважаемые коллеги, обратите внимание! На этой странице я насчитал  19 предложений. Сколько раз можно повторять. – голос профессора стал грозен, будто глас ветхозаветного пророка, - на одной странице автореферата должно быть не более 15-и предложений. Не более!


Зал заседаний встревожено загудел. Внезапно вскочил маленький взлохмаченный старичок, сидевший рядом с ректором. Как потом объяснили Коляну, то был Ученый секретарь диссертационного Совета.
- А посмотрите на последнюю страницу автореферата! – взвизгнул секретарь. – Обратите внимание на слова “диссертация апробирована на ряде промышленных предприятий г. Москва”. Каково! Еще в 92-ом ВАК разъяснил, что нужно писать не “г”, а полностью “город Москва”. Вы куда смотрите, соискатель?


И Вован, побитый жизнью кореш Вован, не раз бывавший под пулями в бурную рэкетирскую молодость, дважды сидевший в СИЗО, удостоенный личной аудиенции у самого Мамая – так вот: этот самый Вован стушевался под гневным взором Ученого секретаря.


- Потому что все “г” у нас из Москвы идет, - громко сказал ректор Лихатов и обернулся к девушке, ведущей протокол заседания, - это не стенографируй, пожалуйста.


Обстановка разрядилась, приступили к голосованию. Из двадцати семи членов Совета за присуждение степени кандидата экономических наук В.Н. Данилкину проголосовали двадцать шесть, один – против.


- Это так принято, - наклонился к Коляну тучный сосед. – Для ВАКа. Если один голос против, считается, что голосовали объективно.


Сразу после жена Вована Райка раздала каждому профессору по объемному пакету. Продуктовый набор, как после объяснил Вован, включал бутылку коньяка “Армения”, банку красной икры, дорогие конфеты и подарочный сертификат для магазина видеотехники номиналом в 100 долларов. “Хотели сначала карточки из книжного магазина им купить: вроде профессоры должны любить книжки, - рассказала Рая, - но бывалые люди объяснили, что сейчас все по-новому; на сертификат из книжного могут и обидеться”.


После защиты Колян заглянул на банкет. Было интересно, что и сколько пьют профессора – никогда не приходилось выпивать в такой компании.Оказалось, что пьют немало, и преимущественно водку. Как они после этого на лекции пойдут, подумалось Коляну, ведь еще обед на дворе. Или, может, те, кто в Совете заседают, уже к студентам на занятия не ходят, не их уровня это.Тосты были самые обыкновенные, и реагировали на них члены Совета привычно, видимо заранее зная, что скажет тот или иной научный авторитет. Немного удивил только Ученый секретарь, который, уже изрядно навеселе, подлетел к Райке и воскликнул:


- Очаровательная девушка! Я поздравляю вас с тем, что сегодня вы будете спать с кандидатом экономических наук!
Слова “кандидат экономических наук” были произнесены с необыкновенной торжественностью. Рая слегка покраснела.

                *      *     *

Из института Вован с Коляном сразу поехали на съезд “Великой России”, в президентский дворец. Пропускать такое мероприятие ради “продолжения банкета”, на котором настаивал Ученый секретарь, было нельзя.


Зал заседаний президентского дворца был полон. Колян любил подобные мероприятия, заряжался на них положительной энергией. Правящая партия напоминала ему большую волчью стаю – в центре президиума вожак, старый умудренный опытом волк. Затем, в первых рядах, приближенные – министры, генеральные директора крупнейших предприятий края. Дальше сидели главы администраций, местные удельные князьки, а уж ближе к концу зала – все прочие, к которым относились и молодые, но борзые “волки” типа Вована с Коляном. И задача большой стаи понятна – приумножение и защита собственности. Хотя по телевизору и пойдет болтовня для лохов, про социальную защиту и модернизацию экономики, но суть-то именно в этом: если ты в стае, пусть пока и в заднем ряду, то защищен от всяких неожидан-ностей и имеешь перспективу.


Гул зала мгновенно стих, когда откуда-то сбоку, из неприметной дверцы вышел Мамай.


Ш.М. Мамаев правил Тартарским краем уже без малого тридцать лет: сначала первым секретарем обкома партии, потом, в течение непродолжительного времени, в должности председателя местного парламента, и наконец последние лет пятнадцать в качестве президента. Внешне он был похож на доброго мудреца из старинной детской сказки: неторопливая походка, чуть простоватое лицо в сеточке морщин, вкрадчивый приятный голос. И, словно в пику всему этому, глаза... Глаза тигра, готового к постоянной схватке, глаза человека, привыкшего повелевать, воспринимающего жителей края только в качестве подданных, и никак иначе.


- Уважаемые товарищи! – несмотря на новые, капиталистические времена Мамай не изменял старым привычкам. – Новый этап социально-экономического развития ставит перед нашим краем задачи инновационного обновления и развития...


Присутствующие в зале сотни людей с жадностью внимали банальным фразам, лелея тайную надежду поймать взгляд Мамая.


- Византиец, маккиавелист, - шепотом сказал кто-то сзади от Коляна, кажется в ряду для прессы.


Смысл этих слов был смутно знаком Коляну. Когда-то давно он знал их, а потом за ненадобностью забыл. Кажется, их произносила Людмила Сергеевна Дронова на лекциях по политологии в речном техникуме - единственных лекциях, на которых Колян не спал и не пил пиво.


- Современный этап требует сугубо научного подхода к решению стоящих перед краем проблем. – Мамай оторвался от конспекта и вдруг посмотрел прямо на Коляна, да так посмотрел, будто пронзил электрической  волной. – Мы должны руководить как ученые... Вдумчиво, на основе комплексного анализа. У руководителя высшего звена обязательно должно быть профильное высшее образование, а желательно и ученая степень.


Колян понял: это судьба. Придется ему стать ученым.


Вернувшись домой, первым делом согнал оболтуса, игравшего в стрелялку, с компьютера и зашел в Интернет. Нашел значение термина “маккиавелист” и с удовольствием отметил, что почти не ошибся. Затем набрал в поисковике “диссертация” и, чуть помедлив, добавил “докторская”. Надо же хоть в чем-то обойти Вована, доставить Зинке радость.


Первая ссылкой была странной  (“Известный пушкинист В. Абрамов в докторской диссертации вновь заострил вопрос о том, что Александр Сергеевич в приватных письмах называл А.П. Керн падшей женщиной и ругал непечатными словами”; - ее Колян сразу пропустил. На второй ссылке тоже задерживаться было незачем (“Прокуратура Бурятии заинтересовалась фактами поддели дипломов кандидата и доктора наук”;. Ну а дальше пошло то, что нужно: кандидатские, докторские на заказ; диссертации “под ключ”; квалифицированный педагог поможет написать научную работу; докторская для состоятельного человека за пять дней, при заказе от трех работ скидка 30 % т.п.


Колян позвонил по первому попавшемуся рекламному телефону.
- Контрольные, курсовые, рефераты, - зазвенел в трубке тонкий девичий голосок. – Сопромат, термех, начертательная геометрия. Что вас интересует?
- Мне вообще-то нужна докторская, - сказал Колян.
- Пятьсот долларов, - выпалила девушка и тут же продолжила, не услышав реакции собеседника. – Простите, четыреста, даже триста пятьдесят с учетом скидки, если стопроцентная предоплата.
Колян положил трубку. Если уж Вовану пришлось за семь штук баксов искупать доцента, то что можно ожидать за триста пятьдесят? Нет, нужно обращаться к надежным людям.


На следующее утро Колян пришел на прием к ректору.
  - Хотел бы и я как бы к науке… того, прислониться, - запинаясь, начал он важный разговор, - Докторскую защитить…
- Докторскую?  - ректор вскинул брови. – Что ж, мы всегда идем навстречу молодым ученым. И на какую, позвольте полюбопытствовать, тему?
- По политике…
- По политологии, - поправил Лихатов. - Этими вопросами у нас проректор по науке занимается. Зайдите к нему, скажите что от меня.


Проректор по науке Семен Викторович Пигошкин очень напоминал довольного жирного кота. Мягко, обволакивающе завел разговор о погоде, о ценах, вскользь поинтересовался мнением Коляна о последнем варианте программы “Великой России”: "надо бы усилить вопрос о поддержке фундаментальной науки"; потом рассказал последнюю не то шутку, не то глупость про Мамая ;на встрече того с журналистами один партийный деятель, судя по всему полный долдон, начал свою речь словами: “Мы родились при Брежневе”, на что кто-то из студентов, сидевших в зале громко крикнул: “А умрем при Мамаеве!”; все засмеялись, а сам Мамай сделал вид, что не расслышал;, и наконец перешел к делу:
- Мы можем предложить вам несколько вариантов. Вариант консультирования предполагает, что вы будете работать в тесном контакте с одним из наших наиболее квалифицированных профессоров, который будет помогать вам в подборе литературы, в написании статей, в разработке гипотез исследования.
- А попроще никак нельзя? – прямо спросил Колян.
- Отчего же, можно, - ничуть не смутился Пигошкин. – Мы можем сами подготовить черновой вариант работы на основе консультаций с вами, сами оформим научные идеи, предложим варианты научной новизны.
- Видите ли, я очень занятой человек, - сказал Колян, и это была правда.
- Понимаю, - кивнул Пигошкин, - в таком случае у нас есть система “под ключ”. Мы все сделаем сами, вам останется только прийти на защиту, зачитать доклад и ответить на заранее подготовленные вопросы.
- А…
- Извините, но без этого никак не обойтись, - развел руками Пигошкин и тут же перешел к самому главному. – Стоить все это будет тридцать тысяч евро. По времени займет месяца три. Нам нужно разместить ваши статьи в специальных журналах ВАК, подобрать оппонентов по теме работы, опубликовать монографии.
- Дороговато как-то, - прямо сказал Колян, вспомнив диапазон цен из Интернета.
- Качество наших работ того стоит, - улыбнулся проректор, - к тому же, как вы, наверное, знаете докторская – это ведь не кандидатская. Докторская – штучная вещь, и докторов, особенно в области политологии, единицы. А кандидатов всяческих наук сейчас, между нами говоря, развелось  как блох на лопате. Ну вы подумайте, заходите, я всегда рад.


Тридцать тысяч евро – это для Коляна было слишком. Но тут выручила Зинка – вот голова-то!, - предложила красивую схему. Нет, недаром ее держат главбухом в Тартарской общественной палате, где, кстати, и Колян числился одним из соучредителей.


На следующий день он вновь был у Пигошкина.
- Мы перечисляем вам по безналу 50 000 евро. Вы возвращаете мне, лично мне, - подчеркнул Колян, - двадцать тысяч. Это оформляется как договор научно-исследовательской работы для Общественной палаты. Договорились?
- Видите ли, - протянул проректор, - таким образом мы еще никогда не работали. Сумма по объективным причинам может несколько увеличиться…
Сторговались на тридцати пяти тысячах и пятнашке Коляну, соответственно. Что ж, оказывается наука – не такая уж и плохая штука, если подойти с умом.
- Какие-нибудь пожелания по теме исследования у вас будут? – спросил Пигошкин, довольно улыбаясь. Еще бы ему не улыбаться, мельком отметил Колян, за пять минут сделал себе пять тысяч евро, которыми он, в отличие от первоначальной тридцатки, не обязан делиться ни с Лихатовым, ни с Советом, ни с ваком-шмаком. Чтоб, как говорится, и я так жил!
- Ну, желательно что-нибудь про демократию и авторитаризм… - сказал Колян и удивился сам себе: из каких таких глубин памяти вылезли эти слова. - А ВАК вы тоже берете на себя?
- Разумеется.
- И Суслоперова? – вспомнил Колян трагическую судьбу Вована.
Пигошкин рассмеялся:
- Ах, вы уже в курсе. Многоуважаемого академика Суслоперова мы скоро проводим на заслуженный отдых. Нечего ему, знаете ли, вставлять бю-рократические препоны молодым одаренным ученым! 
“Что это они все меня называют молодым ученым? – подумал Колян, выходя из кабинета проректора. – Прикалываются или как? А может у них в науке сороковник и правда еще самая молодость?”
    
                *      *     *

И потекла научная жизнь.


Регулярно к Коляну в офис приходили красивые монографии с яркими, разноцветными обложками и завораживающими названиями: “Авторитаризм и демократия: диалектика проблемы”, “Суверенная демократия: тенденции и перспективы”, “Демократический процесс в Тартарском крае”. Приходили и толстые научные журналы, в которых публикации Н.А. Воронского были обведены красным маркером. Пару раз Колян звонил Пигошкину: как, мол, дела идут. Тот отвечал, что все нормально, по договоренности и, в свою очередь, советовал немного почитать специальную литературу по политологии - так, для общего развития.


Коляну и самому было интересно. Каждый вечер он погружался в мир Интернета, читал специальные статьи. Непонятные слова выписывал и потом проверял по словарю. Гордился тем, что с каждым днем понимал все больше и больше, язык высокой науки уже не казался каким-то птичьим.


Однажды вечером зазвонил телефон:
- Николай Александрович? – голос был незнакомый, юношеский, чуть ироничный. – Вас беспокоит студент третьего курса ТФА, меня зовут Алексей. Ваш телефон дал мне Семен Викторович.
- Слушаю.
- Видите ли, у нас завтра будет открытый семинар по политологии на тему “Современные тенденции авторитаризма и демократии”. Это ведь тема ваше диссертации, не могли бы вы прийти? Для нас, студентов, очень важно мнение политика-практика.
“Не пойду, конечно, - подумал Колян, - что там делать…”. Но наутро передумал, пошел, даже перенес важную деловую встречу (об освоении средств, выделенных для ремонта крыльца одного местного ведомства).


На семинаре присутствовало человек пятнадцать – юноши и девушки с открытыми, почти еще детскими лицами и гордыми, независимыми взглядами. Колян втайне позавидовал им – счастливые, еще не битые жизнью, люди. Выступали, почти все, без конспекта, легко складывая сложные слова в осмысленные предложения. В речном техникуме, помнится, училась совсем другая публика.


Вел семинар некто Борис Евгеньевич, упитанный преподаватель лет тридцати, подчеркнуто вялого, астеничного вида. Говорил вроде бы привычные, банальные фразы, но, вслушавшись, Колян почуял некий странный  скрытый смысл:
- Наш семинар посвящен проблеме демократии. Отмечу, что в Тартарском крае демократический процесс достиг невиданных высот именно в период президентства Мамаева, что общеизвестно.
Или еще:
- Проблема политического устройства во всем мире тесно связана с проблемой коррупции. Сразу необходимо оговориться, что в Тартарии коррупции еще меньше, чем в нашей академии, а у нас ее, как известно, нет вовсе. Никогда не было и не будет.
Студенты заговорщически улыбались. Вообще доклады показались очень интересными, понятнее и жизненнее что ли, интернетовских статей.
- Николай Александрович, а вы как считаете, когда лучше жилось: в девяностые, при демократии, или сейчас? – обратился к Коляну тот самый Алексей, высокий красивый парень с копной светлых, непослушных волос и серьгой в ухе.
- Ну… - смутился Колян. – А разве сейчас у нас не демократия?
- Конечно, нет, - весело ответил Алексей, - все исследователи, не из Тартарии, разумеется, относят режим Мамаева к категории авторитарных или “мягко-авторитарных”.
- Это личная точка зрения студента Дорошевича, - не преминул вставить Борис Евгеньевич, - не имеющая ничего общего с официальной позицией семинара.
- Вы знаете, я прекрасно помню 90-ые годы, наверное  гораздо лучше, чем вы, - подумав, ответил Колян, - и заниматься бизнесом, и просто нормально жить тогда было гораздо сложнее. Наша стабильность, устроенность… то, что мы имеем сейчас… это во многом благодаря Мамаеву.
- Согласен, но сейчас режим Мамаева тормозит прогрессивное развитие края, - парировал Алексей. - В авторитарных условиях общество просто задыхается. Вы посмотрите: самые талантливые молодые специалисты уезжают из края, в Москву, Питер, или еще дальше. Парламент на 95% процентов состоит из представителей “Великой России”. Нигде нельзя выступить с собственным мнением… Я, например, написал научную статью про режим Мамаева, конструктивную, без оголтелой критики, и нигде не смог ее опубликовать, ни в одной из местных газет!
“Максималист, - вспомнил Колян еще одно слово из своего нового лексикона. – Посмотрим, что ты скажешь лет через десять, когда у тебя будут жена, двое детей и квартира в ипотеке”.
- Если хотите, я пришлю вам эту статью по электронной почте. Она, кстати, непосредственно связана с темой нашего семинара.
И, действительно, вечером Колян получил следующий текст.
               

                Алексей Дорошевич

ПЕРСПЕКТИВЫ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ 
С ПОЗИЦИЙ МАТЕМАТИКИ

Приложение количественных методов в византийской модели управления, существующей в современном Тартарском крае, конечно, весьма проблематично.  Тем не менее, общие принципы математической логики с определенной долей условности можно применить и к современному государственному устройству нашего края.


Итак, в математике существует такое понятие, как “имитационная модель”, то есть циклическая модель, на каждом новом круге своего функционирования воспроизводящая или даже усиливающая некоторые собственные значимые свойства.


Ключевые особенности сегодняшнего режима государственной власти в регионе (исходные параметры имитационной модели) таковы:
1. Все принципиальные решения принимает один человек – несмотря на наличие формальных атрибутов демократического государства, налицо авторитарный режим восточно-византийского типа, и это, в общемто, ни для кого не секрет.
2. Возраст верховного правителя уже довольно велик (хотя мировая история и знает примеры достаточно эффективных правителей, перешагнувших 75-80-летний рубеж, таких как У. Черчилль, Г. Алиев, но это скорее исключения, нежели правило), а состояние его здоровья вызывает различные слухи и опасения. Подчеркнем, что здесь речь не идет об объективном состоянии здоровья Президента – дай Бог ему долгих лет жизни – а именно о восприятии этого фактора внутри элиты. Вспомним, как взбудоражил слух середины сентября прошлого года о возможной тяжелой болезни Мамаева власть имущих различного уровня – несмотря на их официальные заявления о том, что все это “утка”, разброд и шатание, а то и паника были налицо.
3. Наш край – это информационно закрытый регион. Власть у нас в большей степени изолирована от общества, чем власть федерального уровня. Так, о фактическом соотношении сил кремлевских группировок можно более-менее достоверно услышать на “Эхе Москвы”, прочитать в “Новой газете” или увидеть в “Неделе с М. Максимовской”. У нас же основным источником информации о реальном положении дел во власти являются слухи различной сте-пени достоверности, а это, с позиций современной институциональной эконо-мики, довольно опасно.
4. Всем представителям элиты очевидно, что кто бы не пришел к власти в вместо Мамаева, это в любом случае будет фигура в политическом смысле более слабая. И даже в случае сценария “Преемник” передел собственности и определенная смена элит неизбежна. Если же придет человек, чуждый властному клану, что хотя маловероятно, но тоже возможно, очень многие ныне властные деятели потеряют свои посты и связанные с ними коррупционные кормушки.


Теперь перейдем собственно к модели. Посмотрим на эту ситуацию глазами чиновника среднего ранга. Логика его рассуждений и действий примерно такова:
а) Мамаев в любом случае уйдет через некий, вероятно небольшой, но неизвестный срок (назовем его “дельта” по аналогии со строгим математическим анализом) – такие мысли наверняка не дают покоя многим. Что же касается срока ухода с поста Президента, то слухи об этом якобы конкретном сроке пе-риодически возникают, муссируются внутри элиты и даже доходят до простых людей.
б) Наш чиновник понимает, что по наступлении срока “дельта” его, весь-ма вероятно, ждут отставка, почетная пенсия или, быть может, даже что похуже. Естественно, он принимает в этих условиях вполне рациональное решение – воровать еще больше и интенсивнее.
в) Коррупционные аппетиты даже относительно честных чиновников в этих условиях подпитываются общей ситуацией – если мой коллега слева и коллега справа ворует, то чем я хуже?   
г) Но вот наступает срок “дельта”, и ничего не происходит – верховный правитель по прежнему у руля власти. Однако тут же возникают новые слухи, о новом сроке “дельта”, и все повторяется – с той лишь разницей, что чиновник начинает воровать еще быстрее и больше (эффект самоусиления имитационной модели), ведь с каждой новой “дельтой” крепнут уверенность и страх, что уж на этот-то раз власть точно переменится.
Вывод из данной логической схемы (модели), увы, неутешителен: в сложившихся условиях пребывание Мамаева у власти стимулирует рост коррупции и казнокрадства. В этом и суть известной теоремы Карра: чем дольше старый авторитарный лидер находится у власти, каким бы сильным он ни был, это неизбежно стимулирует рост коррупции и иных злоупотреблений в государстве.


Собственно, есть и некоторые объективные сигналы того, что верховная власть в крае несколько слабеет, несмотря на некоторые мнения о том, что “Мамаев силен как никогда”. Так, одним из признаков такого рода слабости традиционно считается “министерская чехарда” – частая смена министров без существенных причин. В частности, она имела место в период крайней слабости Российской империи в 1915-1916 г.г. или в 1992-1993 г.г. в РФ, когда режим Ельцина был ослаблен противостоянием с Верховным Советом.
В нашем крае весной-летом 2007 г. поменяли почти всех министров. Объективные причины для такого рода кадровых решений были, вероятно, лишь относительно одной-двух кандидатур; все остальное было следствием некото-рых внутриклановых компромиссов, только усиливающих неопределенность рассмотренного выше некоего чиновника средней руки. В начале 2009 г. ситуация повторилась:  еще четверо министров лишились своих постов, и, думаю, на этом данный процесс не остановится.


Каковы же выходы, которые позволят сгладить негативное социально-экономическое действие сложившейся ситуации? На мой взгляд, есть несколько вариантов:
1. Мамаев дает явный сигнал о том, что он точно не уйдет до 2013 г. – до Спартакиады народов мира. Тогда срок “дельта” станет большим и определенным. Данный сценарий крайне маловероятен, особенно в контексте усиливающихся латентных конфликтов в федеральной властной элите. 
2. Мамаев как можно быстрее назначает фиктивного преемника (кого-нибудь из политически не самостоятельных членов клана), не теряя при этом фактических атрибутов власти и влияния.
3. Демократизация политической жизни, усиление оппозиции. Данный вариант я выделил, прекрасно понимания его идеалистичность и нереальность, особенно в контексте недавних выборов. И, тем не менее, если первые из двух приведенных выше вариантов не сработают, то одновременные кризис и рост коррупции, возможно, заставят власть делать робкие шаги и по этому пути, как бы это ни было трудно”.




Теорема Карра, надо же, удивился Колян. Он уже привык к своему alter ego, к какому-то новому Н.А. Воронскому, которому интересны уже не разборки и обналы, а научные статьи и теоремы политологии. “А ведь и правда, чуть ли не каждый месяц появляются слухи о том, что Мамай уходит, что он серьезно болен... Алексей прав: воруют сейчас больше чем пару лет назад”, - Колян вспомнил устойчиво растущую динамику процента бюджетных “октатов”.


… Накануне защиты он, испытывая непонятное волнение, опять зашел в Интернет. В соседней комнате оболтус уныло бубнил: “Я вас любил; любовь еще, быть может…”. С недавнего времени Димка начал серьезно относиться к учебе. Знал, что если окончит год без троек, поедет с родителями на Мальдивы, - в противном же случае отправится к тетке, завучу на пенсии, в глухую Елабугу. И тогда лето уже будет не лето, а сплошные Пушкин с Гоголем.
- Дима, иди-ка сюда, - позвал Колян.
Оболтус появился с заранее виноватым видом. Знал, что подчеркнуто спокойный и вкрадчивый папин голос обычно не предвещает ничего хорошего, а часто является прелюдией к встрече с “дядей ремнем”.
- Смотри, что Пушкин про эту Керн на самом деле думал, - Колян открыл давешнюю страничку со статьей про диссертацию некоего В. Абрамова. – А то любил он ее, понимаешь, безмолвно, безнадежно…

                *      *     *


День защиты выдался пригожий, ясный, почти летний.


Чувствовалось, что настроение у членов Совета почти отпускное: слышались смешки; ждущие взгляды уже бросались на стоящие в углу пухлые пакеты с “продуктовыми наборами”. Хотя Колян и защищался в Совете по политическим наукам, он заметил лица, знакомые по вовановской защите. Видимо, подумалось ему, везде есть свои “нужные люди”, входящие во все и вся, для поддержки уже принятых руководством решений. Интересно, прикинул Колян, оглядывая доброжелательные физиономии членов Совета, кому из них что-то перепало из моей тридцатки?


В самом углу зала заседаний сидел пожилой мужчина в потертом сером костюме и больших черных очках. Раньше Колян его не видел. Ректор Лихатов поглядывал на незнакомца с удивлением и даже будто бы с некоторой опаской.


- Представляется к защите на соискание ученой степени доктора политических наук диссертационная работа Воронского Николая Александровича, - торжественно начал ректор, - выполненная на тему: “Совершенствование демократических институтов (на примере Тартарского края”). Позвольте сказать несколько слов о соискателе.
Ну и далее, как обычно: родился, женился, перечень мест работы. За этим длинным сухим списком ни один писатель, сценарист или просто человек с богатой фантазией не смог бы разглядеть всей сути сложных перепетий реальной жизни реального пацана.


- Слово предоставляется соискателю.
Колян вышел к трибуне. Сама диссертация – пятисотстраничный талмуд в кожаном переплете с позолотой – лежала, в нескольких экземплярах, на столе перед членами Совета.
Доклад Колян зачитал по бумажке быстро, примерно за полчаса. Далее по регламенту следовали ответы на вопросы. И вопросы, и ответы были у Коляна в специальной шпаргалке, заботливо подготовленной неизвестным сочинителем.


Первый вопрос, как водится, задал сам ректор:
- В чем, на ваш взгляд, основные перспективы демократического про-цесса в Тартарском крае?
В шпаргалке значилось: “Перспективы и демократическое развитие политических институтов в нашем крае неразрывно связано с личностью президента и его разумной социально-экономической политикой” (не иначе данный текст писал знакомый Коляну шутник Борис Евгеньевич), - и далее бла-бла-бла на три абзаца.


Но Колян ответил иначе:
- Демократический процесс, вы говорите? А вы уверены, что в нашем крае имеет место именно демократия? Знаете, когда я учился в техникуме… Пожалуйста, не прерывайте меня! Так вот: преподаватель по политологии в техникуме говорила нам, что у демократии есть один-единственный критерий. Но он незыблем. Это – честные, регулярные, открытые выборы. Когда в последний раз в Тартарии были честные выборы? Правящая элита выбирает, по сути, сама себя.
- Ну, это сейчас называется “суверенная демократия”, - неуверенно протянул ректор. – Вы же сами пишете об этом в работе.
- Суверенная демократия – это как осетрина второй свежести, - Колян чувствовал, что уже не может остановиться. - К демократии вообще не применимы эпитеты. Она либо есть, либо нет. Режим Мамаева имеет явные признаки авторитаризма, и я не понимаю, почему все считают его демократическим.


Ученый секретарь, сидевший рядом, испуганно отстранился от Коляна, а проректор Пигошкин и вовсе бочком-бочком выскользнул из аудитории. Только незнакомец в черных очках мило улыбался, явно получая удовольствие от неожиданного поворота давно известной скучной пьесы.


- В политологии существует теорема Карра, - продолжал Николай, - Так вот, в соответствии с ней, авторитарный лидер не может бесконечно, до самой смерти, оставаться у власти, несмотря на все сопротивление ближайшего окружения. Высшее мастерство такого лидера – вовремя, на самом пике, уйти. Так, кстати, сделал Пиночет в Чили, хотя потом и поплатился за это свободой, но в определенном смысле он спас государство.


- Переходим к голосованию, - мрачно, в нарушение регламента, изрек ректор.


- Постойте! Уважаемый соискатель! – вскричал вдруг, проснувшись, давешний тучный профессор. – Обратите внимание на последний лист отзыва ведущей организации. Там значится: “утверждаю, член-корреспондент Хрюнькин”. Это неслыханно! Сколько можно говорить, что в официальных документах слово “член” пишется с большой буквы “Ч”! На то есть разъяснение ВАК номер…
И осекся, заметив странное выражение на лицах коллег.


- Переходим к голосованию, - повторил Лихатов. Результат был неутешителен: двадцать три члена Совета – против, двое – воздержались. Официальный вердикт: диссертация Н.А. Воронского требует переработки.


Профессора выходили из зала молча, мрачные и озлобленные. Произошедшее являло собой не только неслыханный прецедент в истории Совета ТФА, но и крайнюю редкость в истории отечественной гуманитарной науки в целом. Пакеты с “продуктовыми наборами” сиротливо стояли в углу.


Когда Николай включил телефон, сразу нарисовалась супруга.


- Защитился? – и не дождавшись ответа, разразилась гневной тирадой. – Вот послушай, что наш оболтус из школы принес! Учительница полдневника исписала: “На уроке литературы Дима выступил с дополнительным ма-териалом. Он утверждал, что А.С. Пушкин называл в личных письмах Анну Павловну Керн проституткой и ругал ее матом. Из этого Дима сделал вывод о лживости знаменитого стихотворения. За нестандартность мышления – 5, за поведение – 1. Прошу впредь не знакомить Диму с материалами, выходящими за рамки школьной программы!!!” Это ты его подучил, придурок?
Николай сбросил вызов: “Молодец, сын! Поедешь с батькой на Мальдивы, - и про себя добавил, - если будем живы”.


Словно в ответ на его последнюю мысль телефон нервно затрещал вновь:
  - Долбо… б, ты с дуба рухнул ?! – истошно орал Вован. – Е…. вконец! Тебя уже исключили из “Великой России”!
- Когда это они успели? – поинтересовался Николай.
- Когда! Это ты меня спрашиваешь – когда !? Ты не знаешь, как у нас такие дела делаются ?! Задним числом! Февральским пленумом! Уже сам Мамай, говорят, в курсе того, что ты… Да ты же и меня подставляешь, б…, с… !!!


Николай отключил телефон. Все это было ему неинтересно, казалось мелким и пустым.
Уже на улице его догнал старичок в черных очках, взял под локоть, тихо сказал:
- Позвольте представиться… Профессор Суслоперов, из ВАКа. А Вы меня очень удивили! Не расстраивайтесь. Помните, Джордано Бруно за прав-ду сожгли, Галилея извели в тюрьме, Вавилова расстреляли, а Вас всего лишь… Я приглашаю Вас в свой совет, в Москву, вот возьмите визитку.
А после добавил, совсем уж непонятно:
- Надо же, а я-то думал… Нет, не все еще потеряно. Не все…


… Николай вышел на залитый солнцем институтский двор. Пели птицы, весело щебетали студентки. Высокий красивый блондин с бутылкой пива в руке, студент Алексей Дорошевич, коротко, дружелюбно кивнул.
И ему стало хорошо. Как-то совсем по особенному хорошо. Так хорошо было только один раз в жизни -  в девятом классе, когда Коля Воронский на уроке астрономии поразил всех подробным рассказом про спутники планет Солнечной системы. И был удостоен быстрого восхищенного взгляда Светочки Красновой – первой красавицы-отличницы в классе.


                Июль 2009 г.

Прим 1: Слово “Тартария” придумал не автор. Но оно представляется очень удачным неологизмом. Автор выражает признательность сайту www.tartaria.ru
Прим 2: Все события, персоналии и цены, приведенные в рассказе, являются исключительно плодом авторского воображения. Возможные совпадения сугубо случайны.