Валентина.
Рассказ.
Я уж и не помню, как мы с ней познакомились. Мне тогда было семнадцать, ей четырнадцать. Сказать, что между нами были какие-то отношения - сказать неправду. Просто, я считал её своей девушкой, а она меня своим парнем. Мы даже не целовались, да и разговаривали мало. Болтать о школе? Затёртая тема. Тщетно пытаясь придумать что-либо, чтобы удивить или, хотя бы, рассмешить свою пассию. Но мысли в голове путались и куда-то улетучивались. Так, молча, и провожал, пока, наконец, не доходили до её дома и я с облегчением, бодро, не восклицал: "Пока". Были ли у меня, в то время, какие-нибудь чувства к ней и вообще? Откровенно - нет. Единственное, что общение с ней, тешило моё тщеславие - как же, вот, гуляет с девушкой, на зависть другим парням. Наверное, и у неё была точно такая же точка зрения на мой счёт. Так гуляли мы с ней два года, иногда брали друг друга за руки, но не более того, пока, однажды, прячась от дождя мы не забежали в беседку.
- Послушай, как у меня сердце бьётся, - сказала она приложив мою руку себе на грудь. Не понял, толи по наивности, толи намеренно сделала она это, я в тот момент не думал, но, как кретин - упираясь, всё же положил руку на небольшой вздымающийся от быстрого бега холмик.
Пальцы сводила лёгкая судорога и, хотя, сознание приближалось к беспамятству, почувствовал /даже через свитер/ гулкие, частые удары возбуждённого сердца…
Эти глухие удары, воспринимались нервными окончаниями моих пальцев, проникали глубоко внутрь, разливаясь теплом по венам и артериям. Именно в тот момент во мне и родился мужчина: неистовый, жаждущий, и, уже, не выпускал из своих, губы Валентины: сочные и податливые с запахом черешни…
Через два месяца меня забрали в армию. Сначала Украина - сержантская школа, после и вовсе: Приморский край - Дальний восток. Она не провожала меня: на проводы не отпустили родители - и так понятно, ведь ей не было и шестнадцати. Письма от неё приходили реже и реже, а вскоре перестали приходить совсем. Не получая весточки, сам прекратил писать, надеясь на отпуск и лично разобраться в чём причина её молчания. Кто служил на Дальнем востоке, тот знает, как трудно получить отпуск европейцам, какие неимоверные усилия надо приложить, чтобы заполучить эти жалкие десять суток. Как я "пахал", чтобы увидеть карие с поволокой глаза и эти милые ямочки на, словно персики, золотистых щеках.
Десять часов полёта, перекладными через Хабаровск, и я уже в Москве. Ещё полтора до отчего дома. Наспех перекусив, не переодеваясь в гражданское, мчусь к Валентине, мысленно представляя повзрослевшую, стройную девушку. Предвкушая… чёрте что предвкушая… Даже моё богатое воображение не могло справиться. Вечерело. Августовские сумерки, словно крылья фантастической бабочки, фиолетовыми полутенями слоились от горизонта до горизонта.. Около частного дома, где жила, по сути, моя невеста, толпились ребята, примерно моего возраста, окружив Тамару (сестру Валентины), непринуждённо болтали.
- Привет всей честной компании, - поздоровался я, - Тамар, Валя дома? Не могла бы ты её позвать?
Тамара, полуобернувшись через плечо, как-то сочувственно, с каким-то сожалением посмотрела на меня. Не говоря ни слова, вошла в дом. Я почувствовал что тут, что-то не так. По телу прошла мелкая дрожь, но тут же успокоился, когда увидел на крыльце, вполне здоровую Валентину. Она весело сбежала по ступеням поздоровалась с ребятами, и, наконец обернулась ко мне.
- И ты здесь, - произнесла она, отвернувшись, начала выговаривать кому-то, за что-то.
Я стоял в стороне, потрясенный и униженный, перебирая в памяти случаи: где и когда я мог бы её обидеть. Долго не писал? Да, был единственный случай, когда перегоняли с Украины на Дальний восток (к сожалению в движущимся поезде почты нет), но я сразу же, по прибытию на место службы написал ей об этом. Другой какой-либо причины, я за собой не мог определить…
"Тяжело видеть, как плачет мужчина, но увидеть слезу на загорелом лице солдата - невозможно". Повернул обратно, повторяя и повторяя: "Ну и пусть, ну и ладно". Внутри всё клокотало. По телу уже не пробегали мурашки, а катались и дрожали от напряжения мышцы. Хотелось крушить всё подряд. Тогда я понял: почему, часто, на автобусных остановках, стойки из металлических швеллеров вывернуты на изнанку…
Ровно через год, я, увидев Валентину в окне местного автобуса, отвернулся. Заметив меня, она даже привстала с места, а на следующий день, когда я вернулся домой из очередной, не удавшейся попытке забыться с какой-нибудь девушкой (да, что там лукавить: годы в армии держали в напряжении весь мой организм - природа требовала своего), она, как ни в чем не бывало, пила чай с моими родителями.
Я хотел ей высказать всё, но она, как только мы прошли в мою комнату, впилась в мои губы. Сопротивляясь, постепенно уступал, прощая всё на свете и через минуту, сам "пил" пахнувшие черешней губы.
Расстегнув пуговицу: одну, другую, проложил дорожку из поцелуев по ложбинке между в разы увеличившихся, по сравнению с прошлым, грудей, к бурому, сочному соску и с жадностью голодного волка, вобрал в себя (что возможно) мягкую, испещрённую сеточкой тонких, синих жилок, грудь. Вдруг, что-то тёплое и сладковатое, испугав меня, тоненькой струйкой, полоснуло по полости рта. Я с удивлением и вопросом заглянул в глаза Валентины, потом перевёл взгляд на мокрое пятнышко её бюстгальтера.
- Да, я замужем и у меня ребёнок. Андрюшенька - хорошенький такой. - После небольшой паузы, во время которой посмотрела на меня испытующе. - Он доктор… хирург. Правда ему уже тридцать шесть лет… Вот…
Она ещё что-то говорила-говорила, но я её уже больше не слушал. Комок, застрявший у меня в горле, мешал остановить эти её откровения. В голове, как назойливая муха, на фоне сотни других: жалящих и жужжащих, вонзив свой хоботок в самую середину мозга, сверлила мысль:
- Что теперь делать? Как поступить, когда я знаю, что она замужем, что у неё ребёнок? И хорошо ли будет, продолжать отношения, и чего я добьюсь, разрушив семью?..
Но она же сама, первая пришла. Значит ей от меня что-то надо… Любит?.. Вряд ли… Тогда бы она не вышла замуж за другого. Что? Что, молоденькой женщине надо, когда муж почти не бывает дома? Работа, работа и ещё раз работа, да, и юных, без всяких комплексов медсестёр, по её словам, у него только отбавляй… Значит, нашла громоотвод. Он гуляет и я буду… Ну, а мне, мне что от неё надо? Того же, что и другим мужикам. Наплюй на мораль. Ты же искал себе женщину с которой можно "отдуплиться". Так, вот, вот же она, эта женщина, сидит рядом и, может, ждёт от тебя того же, что и ты от неё желаешь… Действуй. Что ты потеряешь? Когда ты уже потерял. В конце концов, попьёшь молочка. - Иронизировал я, - наберёшься опыта и утолишь свой, изнуряющий тело, от долгого воздержания, сексуальный голод. А что!..
Но, если же, всё не так? Если она поняла, что любит меня и ошиблась, а теперь хочет всё исправить? Как тогда? Простишь ли ты ей всё и вся?.. Ты не торопись… Проверь, как говорят на вшивость…
А сам?.. Любишь ли ты её сам?..
Нет, надо разобраться: что к чему и что почём…
Капля, повисшая у Валентины на соске, наконец, упала на приспущенный лифчик.
Глазами проводив её, я вышел из забвения.
- Я, ведь, совершенно его не люблю, так - ошибки молодости, - закончила Валентина. - Эй! Эй! Ты куда? Как в боксе: ниже пояса - низя.
- Во-первых, мы с тобой не на ринге.
- А во-вторых?
- А во-вторых, по-всему видно, ты сама этого хочешь.
- Мало ли, что хочется. Хочется - перехочется…
Изредка, по вечерам Валентина приезжала ко мне. Всё что хочешь выше пояса, но ни разу мы не спускались ниже. Что же хочет от меня Валентина? Эту тему она никогда не поднимала. Может хочет взять меня измором? Чтобы я сам предложил: "Руку и сердце"?
Прошла зима.
По весне Валентина пропала. Ну, а я? Пожелал ей счастья. Купил мотоцикл и всю свою нерастраченную любовь перенёс на технику.
В один из летних дней, надраивая свою "Яву" до блеска… как кто-то сзади, закрыл ладонями мне глаза.
- Приветик, - мило улыбаясь, сказала мне пропащая.
- Здорово, коль не шутишь, - с обидой в голосе выдавил я.
- Ну, не дуйся. У меня были дела. Я всё же женщина замужняя. - Обнимая сзади, ластилась, как кошка, Валентина.
Стоило ей только улыбнуться, как все мои обиды пропадали.
- Прокатиться хочешь? - показал я на сияющую никелированными частями "Яву".
- А-то.
- ПрОшу пани.
Уже через минуту, мы мчались по разогретому жарким, июльским солнцем асфальту. Раскалённый воздух маревом повис над дорогой. Лёгкий ветерок играл её волосами, задирал платье, обнажая запрещённую для меня часть тела Валентины. Она оправляла подол и отворачивала мою голову:
- Лучше смотри вперёд, а то врежемся куда-нибудь… Смотри, как красиво! - через пару минут воскликнула Валентина, привстав на подножках, восторженно указывала на небольшой перелесок , разделённого небольшой речушкой и поле. Панорама - я Вам скажу.
Сочетание тёмно-зелёного с рыжевато-жёлтым скошенным полем, на котором еще сохранились золотистые копна соломы, плюс голубое в перистых, белых с серыми по краям, словно лебединые крылья, облаках, небо. Всё это, оставит равнодушным, нешто, чурку бесчувственную.
- Давай свернём, - заёрзала на сиденье Валентина.
- Кто бы против, а я за...
- Так бы и смотрела на воду, - зачерпнув в пригоршни воду, сказала Валя, - ты знаешь на что можно смотреть бесконечно?.
- Это каждый дурак знает. На огонь и воду. Вот, только, на корточках долго не просидишь… Постой, я сейчас.
Взобравшись на бугор, я сколько мог, в охапку, захватил соломы.
- Вот, теперь можно смотреть сколько угодно; бросил под ноги женщины, развалившийся сноп.
Солома не душистое сено, но всё равно - забирал дыханье хлебный дух. Пьяня и дурманя и без того осоловевшие от близости наши головы.
Долгий-долгий поцелуй. Под рукой чувствуется, как наливается и твердеет грудь. А, что же дальше? Позволит или нет?.. Прошло… С каждым разом, когда рука поднимается выше - мелко подрагивает её кожа…
Круговерть, а затем паралич сознания. И ты уже не владеешь собой, а управляют тобой, какие-то иные силы, которые внутри тебя, которые невозможно объяснить…
Как бы со стороны, видишь, как кисть её руки с накрашенными в рубиновый цвет ногтями, расстёгивает с боку две маленькие пуговки и откидывает одну половину трусиков на сторону…
Боже мой. Душа покидала и снова возвращалась в моё тело… Сколько времени прошло? Может минуту, а может и целую вечность. Вернулся в себя, после того, как сквозь пелену нахлынувшего на меня небытия, услышал под собой глухое рыдание.
- Валя, Валечка! Что, - я сделал тебе больно? Обидел чем? Ну, не плачь. Скажи. Прости меня сволоча. Господи! Что с тобой? Что я сделал не так?..
- Глупый, глупый, глупый, совсем мальчишка, - сквозь всхлипывания произнесла Валентина, - Мне хорошо. Мне очень хорошо. Дурашка, мне ещё никогда не было так хорошо…
Она опять пропала и надолго. Я с нетерпением ждал следующей встречи: уж тогда не спасую, а поведу себя, как настоящий мужчина. Но она всё не приходила и не приходила…
Прошло три года, и я, случайно, встретил Валентину на улице. Она вторично вышла замуж за дальнобойщика и родила второго ребёнка.
- А почему не за меня? - спросил я.
- Так, ведь, я тебя немножко любила. - не объяснив ничего, вскочила на подножку отъезжающего автобуса. Выкрикнула: "Пока", как я когда-то, томясь тягостным молчанием.
Что значили эти её слова: "Ведь я тебя немножко любила?" и, почему больше не приходила?
Что за тайны хранятся в женских душах? Эх! Лучше не пытаться их разгадать, а принимать всё, как оно есть.