Часть вторая
«Голубая роза».
Сыграть мы пьесу были рады,
И все старались искренне,
И все что видели вы, правда,
И все что слышали вы, правда,
Правда, да не истина!
Есть правда гордая,
Есть правда скромная,
Такая разная всегда она,
Бывает сладкая,
Бывает горькая
И только истина всегда одна.
Есть правда светлая,
Есть правда темная,
Есть на мгновенье
И на времена,
Бывает добрая,
Бывает твердая
И только истина всегда одна
Порой восстанет брат на брата,
Безжалостно неистово
И все что первый крикнет правда,
И что второй ответит правда,
Правда, да не истина!
Есть правда гордая,
Есть правда скромная,
Такая разная всегда она,
Бывает сладкая,
Бывает горькая,
И только истина всегда одна
Есть правда светлая,
Есть правда темная,
Есть на мгновенье
И на времена,
Бывает добрая,
Бывает твердая
И только истина всегда одна
Сражались мы неоднократно
С неправдой ненавистною,
Но часто нам мешала правда,
Земная маленькая правда,
Правда, да не истина!
Есть правда гордая,
Есть правда скромная,
Такая разная всегда она,
Бывает сладкая,
Бывает горькая
И только истина всегда одна
Есть правда светлая,
Есть правда темная,
Есть на мгновенье
И на времена
Бывает добрая,
Бывает твердая
И только истина всегда одна.
6
- Ваша Милость, а как вы думаете, на самом деле была такая роза? Нет, ну понятно, присочинили ей такую силу волшебную..., но все равно красиво... Да, кукольников, актеров тех, чей сундук, вниз повели, – напомнила Марселла Патрику.
Патрик стремительно спускался вниз туда, где томились заключенные. Король и канцлер называли их преступниками, но это были просто люди, люди, которых боялся король. Те, кто могла положить конец его правлению и власти. Но у Патрика не было ключей от этой подземной железной клетки. Сколько не бился юноша, сколько не тряс решетки и двери – все было бесполезно, охрана не обращала на него внимания. О, как же нужен, просто необходим был сейчас ему – его голос! Но нет, сколько Патрик помнил себя, он никогда не мог говорить. Все его усилия промолвить хотя бы слово в который раз были тщетны. Он не мог понять зачем, но все-таки побежал к королевскому канцлеру, все еще на что-то надеясь. Канцлер находился у себя в кабинете, а с ним и Отилия.
- А, Патрик! – Граф да Виль сморщил покрасневший от чихания нос и поправил пенсне на переносице. – Так вы не уехали?
Патрик отрицательно покачал головой и гневно взглянул на графа.
- Зря, молодой человек, – поучительно проговорил канцлер. – Поверьте мне, здесь ничего интересного не предвидится. А ведь у вас была отличная возможность поправить здоровья, мой друг. Мне и самому бы не помешало, но видите ли, обязанности не позволяют...
Патрик был расстроен и возмущен, и охотно покинул канцлера.
- Да, все это очень некстати, Отилия, – промолвил граф да Виль, как только за немым закрылись двери. – Подразумевалось, что юный воспитанник королевы покинет дворец еще до прибытия иностранного принца, а он даже не собирается уезжать! Это может все осложнить.
- Не волнуйся, – Отилия нежно положила руки на плечи супруга. – Что может сделать немой?
- Ты не понимаешь, за ним толпа! – напомнил канцлер. – Нужно пригласить Его Величество, сейчас как раз начнется прослушивание...
Король был очень недоволен тем, что его пригласил канцлер. У кабинета канцлера замерли два гвардейца. Отилия дотошно семенила за королем.
- ... а от меня то, что надо? Что за срочное дело? Чем он занят, закон новый сочиняет? Так не к спеху...
- Срочное? Срочнее некуда. Сейчас у него прослушивание начинается. Ваше Величество, это должны услышать ваши уши.
- Вы что, родственнички, ополоумели? Сын короля Гидеона уже здесь, во дворце! А второй человек в государстве песенками забавляется…
- Второй?! – Отилия закатила глаза и выдавила из себя ядовитую улыбку. – Что ж, пусть так. Но эти «забавы» иссушили, измотали второго, зато первый у нас – баловник и прекрасно выглядит!
- Неужели без меня не могла обойтись? И почему именно мои уши, а чем плохи его уши?
- Свояк! Вы короли или тряпка?!
- В чем дело, Отилия? – Из-за двери показался канцлер, худой, бледный с воспаленными глазами и желчной усмешкой на физиономии. В руке он сжимал кружевной носовой платок. – О, Ваше Величество, что же вы так долго? У нас уже все готово.
В мрачном кабинете у стены стояли двое юношей – в грязных, рваных рубахах, кое-где даже забрызганных кровью. Руки и ноги их были закованы в кандалы. При виде короля они лишь выпрямились еще больше – ни поклона, ни полупоклона.
- Ваше Величество, от вас требуется лишь прослушать то, что будут петь нам эти господа студенты. Они долго упрямились, но мы смогли их уговорить. Но вот имя сочинителя все еще отказываются назвать. А ведь королю это должно быть интересно вдвойне, поскольку стишки эти слагались здесь, во дворце, прямо над его венценосной головой.
- Свояк, – Теодор недовольно поморщился. – Давай в другой раз, а? Дел полно, не до песенок сейчас, это может и подождать.
- Нет, Ваше Величество, – Отилия решительно усадила короля на место. – Дело государственной важности! Это не может ждать!
С молодых людей сняли наручники и принесли им гитары.
- Начинайте, господа, мы вас слушаем, – елейным голосом предложил канцлер.
Пальцы бардов коснулись струн гитары. Несколько вступительных аккордов и они затянули песню – одну из тех, что горожане распевают на улицах.
В самом лучшем королевстве,
В самом-самом лучшем замке,
Жил-был самый, самый,
Самый замечательный король,
С детворой играл он в прятки,
И в колдунчики, и в салки,
И проигрывая даже
Он детишек не порол.
Он родителей,
Он родителей,
Он родителей
Порол.
Было жить тогда непросто
И крестьянам, и доцентам,
И всех штатских, и военных
Тот король не обожал,
Лишь детей, по малолетству,
Не имевших документов,
Не заковывал он в цепи
И в темницы не сажал.
Он родителей,
Он родителей,
Он родителей
Сажал.
В самом лучшем королевстве,
Как сказали мы вначале,
Жил-да-был король, который
Детвору весьма любил,
Даже тех детей, что часто
Двойки в школе получали
Не допрашивал в подвалах,
Не пытал и не казнил.
Он родителей,
Он родителей,
Он родителей
Казнил.
- Достаточно, увести! – канцлер выжидающе смотрел на короля.
- Что? – Теодор переводил взгляд с графа на Отилию и обратно. – Песня, как песня…
- Это ужасно, Ваше Величество! – скривила губы Отилия.
- А самое ужасное, Ваше Величество, то, что эти песенки направлены против вас. Они заводят толпу, и каждый мальчишка скоро осмелится орать их на улице! Их распевают в тавернах и кабаках по всему королевству, прямо у вас под носом!
- Слушай, – просительно начал король. – Я потом вникну, ладно? У меня сейчас мысли не в том направлении скачут. Да и насчет своей речи напомнить хотел, – приветствие пенагонскому принцу не написал еще? А это, оно не горит...
- Как знать, как знать, Ваше Величество, – прошептал канцлер на самое ухо королю. – Возможно еще не горит, но уже тлеет... А речь помню, к обеду закончу. Не смею задерживать...
Теодор заторможено вышел из кабинета, в коридоре его догнала Отилия.
- Не могу поверить, свояк, что вы так ничего и не поняли! – она нервно засеменила рядом.
- А на кого он намекал то, этот ваш? Стишки..., здесь, во дворце, прямо у меня над головой... На немого Патрика что ли?
- Ваше Величество, неужели! – издевательски промурлыкала Отилия. – Наконец-то! Сами догадались. Несчастному воспитаннику королеву неплохо бы быть еще немее.
- Ой, все-то у вас под следствием, шушукаетесь по углам.
- Свояк, вы король или...
- Я – король, король, но... – Теодор замялся. – А что вы предлагаете – убить его, заключить в подземелье? И вообще, меня королева с принцессой ждут!...
Отилия не в первый раз была разочарована. До каких пор терпеть королевскую тупость? Как же надоело исполнять чужие приказы и не иметь возможности все решать самой!
- Он безнадежен, – пыл канцлера немного поостыл. – Какая непростительная глупость!
- Что же здесь можно поделать? – Вздохнула Отилия, обнимая супруга за плечи.
Нелегкий воз достался нам,
Везти его придется,
А слава вся и фимиам,
Другому достается.
Все это дым, конечно дым,
Но день и ночь душа страдает –
Надоедает быть вторым,
Надоедает!
За годом год мои слова,
Он произносит с трона.
Моя всем правит голова,
Но на другой корона.
Все это дым, конечно дым,
Но день и ночь душа страдает –
Надоедает быть вторым,
Надоедает!
Легко ль навытяжку стоять
И ждать его у двери!
- Пора с него корону снять
И на тебя примерить.
Все это дым, конечно дым,
Но день и ночь душа страдает –
Надоедает быть вторым,
Надоедает!
Король торжественно прошел в покои, где примеряли свои наряды его супруга и дочь.
- Ну, девочки, вы готовы к встрече с нашим гостем? – осведомился он.
Принцесса и королева были окружены со всех сторон прислугой. Когда служанки и фрейлины расступились, король ахнул.
- Вот это – упряжь!
На королеве было надето пышное вечернее бальное платье, со множеством рюшей на юбках и широким длинным шлейфом тянувшимся сзади. Ее Величество отпустила конец шлейфа и чинно повернулась – шлейф плавно скользнул за королевой, приятно шурша по полу. Принцесса, ее наряд свел бы с ума любого. Верх ее платья держался на одной тоненькой блестящей бретельке. Обтягивающий лиф сверкал и переливался. Юбка была весьма короткой, но пышной и настолько воздушной, что слегка подпрыгивала при малейшем движении. Альбина была просто восхитительна! На голове локоны спереди ей накрутили на мелкие бигуди – получились такие естественные привлекательные завитушки. На затылке оставшиеся волосы были собраны в шикарный хвост на подобии конского, тоже накрученные на концах. На макушке у принцессы кокетливо, немного набок красовалась маленькая изящная корона. Альбина грациозно развернулась лицом к королю. Ее лицо светилось от удовольствия, улыбка была мягкой, но в тоже время торжествующей. Она наклонила голову, красиво выгнув лебединую шею, и чуть прошлась, поправляя платье ладонями в талии.
Дверь неслышно отворилась и в комнату неспешно вошла Отилия.
- Шикарные наряды, а? – Похвалил король.
- Да, ничего не скажешь – широкий размах, – сухо согласилась Отилия. – Интересно только, во сколько, выражаясь по-королевски, – обошлась казне эта сбруя?
- Ах!... – прислуга и королевская семья не смогли сдержать дружный вздох возмущения.
- Сестра, право, что за вопрос?! Мы – не купцы, мы не подсчитывали!
Служанки снова собрались вокруг королевы.
Песню начала королева, затем принцесса Альбина, а потом подхватила и вся прислуга. Эта песня должна была послужить Отилии объяснением и уроком. Ибо – никто не может, не имеет права уточнять у женщины – сколько стоит ее наряд.
Колье и платье, веер и дворец,
Ошейник на собаке и карета –
Что сколько стоит, знает пусть купец,
Нам важно, чтоб к лицу нам было это.
Запомнила я с детства наизусть,
Что в замках тоже змеи обитают,
Блистать хочу, блистать!
А деньги пусть –
Считают те, кому их не хватает.
Женские наряды: рюшь и кружева,
Кофточки, оборочки, платьица,
Женщина не хочет знать и она права
Сколько денег за наряды платится.
Женские наряды: кольца и колье,
Юбочки, браслеты, ожерельица,
Женщина не может знать и не надо ей
Сколько стоит то, во что оденется.
Женские наряды: шорох соболей,
Радужных цветов меха воздушные,
Женщина на все пойдет, если только ей
Предложили вы покупку нужную!
Король торжественно занял место между супругой и дочерью. Те взяли его под руку, и все вместе они прошли к выходу, заставив Отилию потесниться.