В этой старой коморке, когда все спят, я сижу один и заставляю это окно кухни гореть в ночи.
Необоснованный собачий лай, хоть и знакомый, я все-таки люблю Тузика, и что-то его испугало.
Я знаю, что, когда все утихнет, это что-то проникнет в мое окно, а может, и нет.
Может быть, там нет ничего опасного, по крайней мере, мне все равно, что это. Я не боюсь.
Это все - порождения этого мира, и, чем бы они ни были, они не сделают ничего плохого.
Я сам сегодня пел, и ветер радовался - нет, серьезно: чем громче из меня выходили мелодии, тем чсильнее он начинал трепетать листву того дерева, на котором я и устроился, кроме того, я был не один. Я никогда не буду один. На соседнем дереве, на самой его верхушке, сидела ворона и ее силуэт не двигался, словно она застыла, вслушиваясь во все это.
Когда приближались сумерки, меня вдруг потянула тоска по той половине меня, которой здесь не было.
Я как будто был не заполнен и не знал, что делать , и некая волна грусти от обреченности, прошла по мне.
В этот момент внезапно закапал дождь.
Улица потухла, и на ней ярко блестели всего две точки фонарей, а рядом шуршали листья.
И, когда я оказался в этой темноте, мне было сначала трудно услышать ветер из-за треска, издаваемого живой травой. И я стал писать, снова стал писать тебе. И иногда, сзади копошилась черная, еле живая, овчарка, которая пришла сюда, чтобы перед смертью увидеть свой дом.
Пришла оттуда, куда ее увели на бесконечно долгую внезапную гибель.
Она уже ничего не видела и не слышала, лишь сидела там, и ничего мне не говорила.
Чертов мобильник терял связь и я только и думал:" ответь же, что - нибудь, пока не поздно, пока я не ушел туда, где я как будто исчезну..." ..сюда, в эту маленькую комнату, слушая тревоги собак за окном.
Я уже почти забыл, что, когда я прибыл сюда, огромная стая ворон прилетела из ниоткуда и стада закручиваться в вихри черноты, они летели по кругу выше и выше, быстро, и кричали о том, что свободны.
Это словно что-то значило, не знаю что именно...
Может, это был просто я...