В привокзальном буфете продавали малоаппетитную выпечку, фаст-фуд и истекающие соком и маслом салаты. Поразмыслив, я взял пол-литра минералки, отказав желудку в сомнительной радости вкушения опревших от жары сосисок и пережаренных снаружи беляшей.
Столиков свободных не наблюдалось, но кое-где оставались незанятые стулья. Честно сказать, я и зашёл сюда, чтобы присесть: в зале ожидания свободных мест не было. Взглядом испросив разрешение, я стал соседом какого-то мужчины одних со мной лет, по внешнему виду и отсутствию багажа определённого мной как Командированный.
Сосед мой тоже ничего не ел. Зелёная этикетка, торчащая из его стакана, подсказала мне, что продукт, который он собирается употребить, в прейскуранте буфета значится как «Чай зелёный, 200 мл». Когда он поднял руку нал стаканом, чтобы извлечь выше означенный пакетик с чайной стружкой, необычный браслет привлёк моё внимание.
Это было тёмное, довольно крупное украшение, - материал я затруднился определить, - состоявшее из тонкой работы человеческих голов, выполненных в восточном стиле.
– Бывали на Востоке? – не удержался я от вопроса.
– Что, простите? – и, перехватив мой взгляд, кивнул. – Да, приходилось. А вы?
– Нет, – но тут я вспомнил об Олечке, с которой мы душевно коротали рабочее время за трёпом в курилке. Олечка ездила с мужем в Таиланд и восторженно об этом рассказывала. – Знакомые бывали. Это лики Будды? – от той самой Олечки я кое-что слышал о сувенирной продукции азиатских стран.
– Нет. Это мои... – он улыбнулся, и, словно спохватившись, добавил, - знакомые. У меня тогда ещё не было фотоаппарата. Зато был один хороший мастер, которому я их показал, и он сделал мне такое. На память.
Я представил, как компания знакомых этого человека толпой завалила в мастерскую.
– Эта работа тонкая – должно быть, заняла много времени: фактически, с десяток портретов... Ваши знакомые им располагали?
– На тот момент они уже никуда не спешили.
Уловив странную двусмысленность в его словах, я заинтересовался.
– Значит, вы бывали не по туристической путёвке – у туристов время как категория отсутствует...
– Нет, я там жил. Достаточно долго. Но не думайте, что время как категория отсутствует только у приезжающих в этот регион.
– Ну да, у монахов, я слышал, тоже не принято его измерять.
Я подумал, что, возможно, имею дело с каким-то чудаком, искавшим просветления в буддийских монастырях, а может, со спортсменом, изучавшим там единоборства – те тоже любят говорить о духовном с всякими туманными отвлечениями и многозначительностью.
– Не знаю, я с монахами общался мало.
Вот тебе раз! Выходит, не буддист.
– Есть люди... Ну, в вашем понимании, обладающие некими способностями...
«Та-ак... Он, оказывается, сектант. Сейчас толкнёт своё учение», - опасливо подумал я и пожалел, что спровоцировал эту беседу.
– Кто-то рождается со способностью подражать другим людям: голосом, лицом, движениями... Такие люди, в конечном счете, становятся артистами...
– Или политиками...
– Да. Но при этом они не теряют собственной индивидуальности. Их лицо, их тело, их внутреннее самоощущение принадлежат им.
– Шоу-бизнес на этот счёт другого мнения...
– Они даже не знают, что такое может быть. Представьте, что ваши лицо и тело постоянно трансформируются: принимают облик тех, с кем вы разговариваете, встречаетесь, мимолётно пересекаетесь взглядом... Вы подходите к зеркалу, и на вас смотрит чужое лицо! А своего лица вы вспомнить не можете! Как не могут вспомнить его ваши родители, друзья и сослуживцы. Та, которую вы любите, не может вспомнить...
– Ну, это из области фантастики!
– Наверное. Но я бы сказал – из области непознанного.
– Зато, если представить такое, чисто гипотетически, - какие блистательные перспективы открываются для нарушения законов. Весь преступный мир гонялся бы за таким человеком, - развеселился я.
– Он и гонялся. Одни, чтобы сделать предложение, от которого нельзя отказаться, другие – чтобы узнать секрет, третьи – просто чтобы убить.
– И после такого вы рассказываете о своей тайне первому встречному?
– Ваша ирония позволяет мне это делать. Кроме того, есть ещё две причины.
– Какие же?
– Совершенно банальные. Вам не поверят, и вы не сможете описать моё лицо.
– То есть как – не смогу? По-моему, я неплохо успел его запомнить.
– Тогда закройте глаза и попытайтесь воспроизвести его в памяти.
Я, скептически усмехаясь, выполнил его задание. Точнее, только первую часть: лицо моего собеседника действительно представало перед моим внутренним взором как туманное и расплывчатое видение.
– Признайтесь, вы – гипнотизёр? Это такой фокус?
– Можете считать, как вам угодно.
– А если бы у меня был фотоаппарат?
– Изображение бы выходило мутным или засвеченным.
– А это? – я указал на браслет.
– Это было в молодости. Тогда я только научился немного контролировать свои превращения и стал носить чужие лица как маски. Я попросил одного очень талантливого мастера изготовить мне это. Поочерёдно показал ему на своём лице некоторых людей... Он работал как одержимый. Я потом навещал его в лечебнице для душевнобольных и помогал его семье...
– И вы тогда были на Востоке...
– Я родился и вырос там. Вы правильно догадываетесь, я – иностранец. Вместе с обликом я перенимаю знания, привычки, опыт. Анатомические особенности. Возраст, пол. Иногда это очень полезно...
– Да уж.
– Это позволяет жить гораздо дольше, чем обычные люди. Но иногда... получаешь такое, чего, в лучшем случае, стоит стыдиться. Последнее время такое случается всё чаще.
– Значит, вы пользуетесь чужим обликом, чужим сознанием... Вы крадёте чужие жизни?
– Ну вот, я вижу, вы считаете меня монстром. Поверьте, я делаю это без особого желания. Когда-то, очень давно, я «коллекционировал людей», если можно так выразиться. Я был молод и многого не понимал. Хотелось подражать тем, кто поражал моё воображение. А сейчас ... Сейчас я предпочёл бы иметь всё своё, собственное, даже ошибки и болезни, – грустно вздохнул он.
Не знаю, завербовала его какая-нибудь разведка, или он так и колесит по миру вольным туристом. Вскоре объявили его рейс, и мы простились. Надеюсь, он не пользуется моим лицом. Нет, я особенно не переживаю, если кто-то похож на меня, и не испытываю приступов жадности или ревности, но кое-какие вредные привычки я не хотел бы делить ни с кем: в конце концов, имею же я право?
Иллюстрация к рассказу "Человек с тысячей лиц" любезно предоставлена художницей Talamaska, http://illustrators.ru/users/id5938/portfolio