Девушка лежала на полотенце у самой воды, закрыв глаза. Её загорелое, ухоженное тело прикрывали лишь два лоскута ярко-жёлтого купальника. Лёгкий ветер с моря шевелил края полотенца и коротко стриженные каштановые волосы. Сашка сидел неподалёку прямо на гальке, обхватив колени руками, изредка поглядывая на незнакомку. Будто почувствовав эти взгляды, девушка открыла глаза, села. Достав из рядом лежащей сумочки пачку “Slime”, повернулась к Сане:
-- Простите, у Вас нет зажигалки?
Голос у неё был негромкий, чуть влажный, как дыхание вечернего бриза. Гуськов с готовностью достал из кармана сложенных джинс зажигалку, передвинулся ближе.
-- Спасибо… Кира. – протянула она ладошку. Сашка осторожно, боясь оцарапать тонкую кожу мозолями , взял её ладонь в свою:
-- Саня. – и, не удержавшись, склонился, поцеловал руку.
-- Да Вы джентльмен, сударь! – засмеялась Кира, не торопясь отнять руку; Саня с явным сожалением выпустил её.
-- Ты здесь отдыхаешь, или местный? – Кира непринуждённо перешла на ”ты”.
-- В командировке. Водитель я.
-- Ух ты! Дальнобойщик, значит? А сам откуда?
-- Питерский. Завтра домой.
-- Ничего себе, встретились! – Кира удивлённо поглядела на Гуськова. – Я тоже из Питера… Слушай, а ты можешь забрать меня с собой? Билетов нет, два дня уже на вокзале торчу…
-- С удовольствием! Только, комфорт у меня минимальный… Как говорится, удобства во дворе.
-- Так сразу и с удовольствием? – Кира снова засмеялась, лукаво прищурившись, и Сашка почувствовал, что краснеет. – А где твоя машина стоит?
Ночь на юге наваливается всегда неожиданно, словно вынырнув из ближайшей подворотни. Саня и Кира шли по кромке берега, болтали о всякой ерунде, брызгались, иногда невзначай касаясь друг друга, смеялись . Солнце вертикально соскользнуло в море, и тут же в почерневшем небе зажглись огоньки. Сашка зачерпнул в пригоршни воду, осторожно, чтобы не расплескать, поднёс Кире: в ладонях, отражаясь от воды, плескалась звёздочка.
--Ой, как здорово! – она взяла Сашкины руки в свои. – Давай, отпустим её? Пусть домой летит!
Они синхронно резко подняли руки, тут же попав под самодельный дождик, и расхохотались.
-- А ты романтик, оказывается… Может, и стихи пишешь?
-- Бывает иногда… Не стихи это, конечно, так – рифмую…
-- Ла-адно, не скромничай! Прочтёшь что-нибудь? Про любовь.
-- У меня как-то не получается про любовь, Кира, – Саня извиняющимся взглядом посмотрел на неё, - про дороги пишу, про море, про Питер…
-- Ну, всё равно, прочти, какое хочешь – интересно же!
Сашка задумался, перебирая в памяти строчки. Наконец решился:
-- Слушай:
Когда над душным маревом дорог
всплывает миражом далёкий город -
не рвись за горизонт, как поезд скорый,
притормози. Передохни чуть-чуть, браток.
Побудь часок с собой наедине,
сбрось, как пиджак, догнавшую усталость.
Тебе и надо-то всего - такая малость -
до хруста растянуться на спине.
Приляг в траву, и в небе разыщи
то облако, что тень тебе давало...
Сашка запнулся, смущённо почесал затылок, начал снова.
...приляг в траву, и в небе разыщи
то облако, что тень тебе давало
и чьи-то крылья, что в пути оберегали,
когда ты заходил на виражи.
Прикрой глаза усталой кожей век,
забудь про пораженья и победы;
ладонями нащупай пульс планеты -
и можешь снова продолжать свой бег.
-- Здо-орово!.. А почему кожа век – усталая? Разве кожа может устать?
-- Это ощущение, Кира. Если ты долго в душ, например, попасть не можешь, кожа сухой становится, стягивается, и ощущение усталости от этого. Веки от усталости тоже сухие, глаза царапают… Вот и пришли, вон моя «лошадка» пасётся… Ты где ночуешь?
-- Тут недалеко, у подруги. Во сколько выезжать будем?
-- Хочу пораньше, чтобы за два дня домой добраться. Часов в шесть утра годится?
-- Оки, жди! Я обычно не опаздываю. – Кира улыбнулась, легко коснулась Сашкиной щеки губами и растаяла в темноте.
***
В третьем часу ночи грузовик вполз на стоянку, не доехав километров семьдесят до Москвы. Кира давно уже смотрела сны, устроившись на спальном месте. Сашка заглушил двигатель, посидел пару минут, тупо пялясь в потухшие приборы, и осторожно, стараясь не хлопнуть дверью, вышел на воздух. Земля под ногами качалась и подрагивала, усталость сводила судорогами сухожилия её дорог. Гуськов обошёл вокруг машины, проверил колёса, закурил. Ныли спина и плечи от двадцатичасового сидения за рулем, ныли колени и икры. Саня пару раз присел, хрустя коленными суставами, взяв руки в «замок», покрутил влево-вправо торс, и полез в кабину. Задёрнув занавески, достал из бардачка одеяло, расстелил его на сиденье, снял рубаху. Кира шевельнулась, спросила сонно:
-- Мы где сейчас?.. Почему ты не ложишься?..
-- Спи, Кира, спи… Я ложусь.
-- Тебе же отдохнуть надо, на сиденье не выспишься, неудобно, дурачок… Ложись рядом… - она обхватила рукой его шею, притянула к себе, вытянувшись стрункой и слегка прогнувшись в пояснице. Оказавшись лицом к лицу и почувствовав на щеке Кирино дыхание, Сашка ткнулся ей носом в ключицы, крепко прижал к себе, чувствуя на губах вкус горячей, с запахом солнца и моря, кожи, грубо подмял под себя, раздвинув ноги коленом, задрал платье и запустил руку в трусики. Пальцы погрузились во влажную теплоту, Кира задышала часто, прижимаясь к Сане всем телом и впиваясь ногтями в спину…
***
Следующий день Кира ехала молча, глядя в боковое окно, часто курила. Гуськов пытался разговорить её, рассказывал смешные случаи из своей жизни, вспоминал анекдоты, но Кира не смеялась, отвечала односложно. Вроде и рядом была, только руку протяни, но – как за полиэтиленовой плёнкой, глушащей звук и превращающей человека в расплывчатый силуэт. В конце концов Сашка не выдержал, резко затормозил и встал на обочине, подняв клубы пыли.
-- Кира… Не молчи, пожалуйста! Если я тебя обидел, вёл себя по-хамски – ну, пощёчину влепи, что ли! Хочешь, я сейчас по рации любую машину тормозну, скажу, что сломался – довезут, если тебе неприятно со мной общаться…
Кира повернула к нему лицо и положила ладонь на его руку; в глазах у неё плавились слезинки:
-- Нет, Саша, не надо другую машину… Мне было очень хорошо с тобой этой ночью, но… ты ведь совсем меня не знаешь, кто я, что я…
-- А разве это имеет значение, Кира?! Ты ведь тоже не знаешь про меня ничего, кроме того, что я питерский водила!..
-- Ты – водитель… А я в эскорт-сопровождении работаю…
-- Ну и что? Экспедитором, что ли? – не понял Саня, пожимая плечами.
-- Не экспедитором. Проститутка, если так понятнее… Разочарован?
Сашка насупился, посерьёзнел. Помолчав недолго, взял холодную, ,бледную, словно потерявшую жизнь и даже загар, Кирину руку, поднёс её к губам.
-- Ты знаешь… Даже если человек абсолютно белый и пушистый, для кого-то он всё равно будет чернее гуталина. И наоборот, можно быть полным дерьмом, но всегда найдётся тот, для кого ты лучший на свете... Я вот сейчас подумал: все мы в этой жизни и в этой стране проститутки в какой-то степени… Кто-то руки продаёт за копейки, кто-то мозги. Политиканы совестью торгуют, не задумываясь…
-- Да ты ещё и философ, ко всему прочему… – Кира грустно усмехнулась, взъерошила ему волосы. – Ладно, не парься, крути свою баранку.
К вечеру въехали в Питер.
-- Тебе куда?
-- У «Звёздной» высади, дальше сама доберусь.
-- Так давай до дому довезу, мне торопиться некуда.
-- Не надо, Саша… Ни к чему тебе знать, где мой дом. И вообще… знаешь, ты меня не ищи, не надо. Пожалуйста…
Сашка молча вышел из кабины, помог Кире вытащить сумку.
-- Может, всё же увидимся когда? Когда сама захочешь, Кира. Давай я тебе хоть телефон оставлю…
-- Увидимся. Обязательно увидимся, Саш. Если захочу – найду, а телефон не нужен. Пока! – Кира грустно улыбнулась, скользящим движением чмокнула его куда-то в районе уха, и побежала к метро. Уже на самом входе она, не оглядываясь, подняла левую руку над головой и помахала, прощаясь.
***
-- …в Греции сотрудниками Интерпола был обнаружен труп давно разыскиваемого киллера Солёного. Вместе с ним была убита молодая женщина, возраст около 27 лет, предположительно любовница Солёного. Всем, кто может сообщить что-либо о личностях убитых, просьба позвонить по телефону ……
На экране телевизора появилась заставка, поделенная пополам: слева фото мужчины с серыми жёсткими глазами, справа – фотография улыбающейся женщины с короткой каштановой стрижкой.
-- Вот и встретились, Кира… вот и встретились… - одними губами прошептал Сашка, и вышел на балкон покурить.