Однако отдых был недолгим. Обыкновенно Хуби любил, завершив задание, некоторое время – иногда до суток – находиться рядом, глядя на суету и испуг людей, на то, как меняется атмосфера места. Тонкие прожилки информации, энергии, чужих эмоций – всё это было полезно тому, кто живёт в вечной борьбе с собственным голодом. Сейчас голод не терзал Хуби, однако ему, не знакомому ещё как следует с традициями и политическими перипетиями Порядка, хотелось послушать и посмотреть – возможно, ценная информация, полученная здесь, когда-нибудь поможет ему выжить.
Ещё было рано, ещё тьма висела над Синей Площадью и бой часов был приглушён ею и ночной мягкой сыростью; лишь край неба немного просветлел – сизые и чёрно-фиолетовые ночные оттенки там начали сменяться синевой аквамарина, означающей нескорый восход солнца. Эстер тихо и безмятежно сопел рядом, схватив руку Хуби обеими своими и прижавшись к ней щекой. Хуби докуривал третью трубку, про себя порицая себя же за невоздержанность и созерцая небо и городские ландшафты, с высоты и во мраке казавшиеся какими-то фантастическими изображениями то ли гротескных морских глубин с завязшими в многовековом иле зубцами раковин, но ли Небесного Города, мифического и недосягаемого. Несколько часов – и ночная тишь будет разрушена возгласами, воплями – Хуби хорошо запомнил, как реагируют люди на смерть себе подобных – а среди этих воплей, быть может, будет несколько, что окажутся полезными. Так думал Хуби, расслабленно лёжа на крыше, когда отдалённое эхо многих шагов, тяжёлых и ритмичных, навело его на подозрение, что он несколько просчитался.
«Гррум, гррум» - отдалённо грохотали по каменным мостовым кованые подошвы сапог. Хуби напрягся и сел на крыше, с лёгким удивлением прислушиваясь. Где-то вдалеке хлопнул ставень, послышались тихие голоса, затем ещё и ещё – чеканный ритмичный шаг разбудил не только чуткого асассина, но и людей, живших на первых этажах домов. «Что за отряд, чёрт возьми, может направляться в сторону Нижнего Города через эту площадь в такое время?» - с неудовольствием подумал Хуби и тут же тревожно отметил, что их с Эстер убежище находится на крыше одноэтажного дома – слишком близко к земле, слишком ненадёжно.
- Эстер. Проснись, - Убийца легко тронул за плечо счастливо улыбающегося во сне Оратора свободной рукой. Тот лишь крепче обнял другую его руку и издал нечленораздельный полузвук-полустон. «Ну я тебя…» - Раздражённо подумал Хуби и затормошил Эстер, предварительно высвободив руку из его цепких объятий.
- Мм… Что такое… - Наконец Оратор подал первые признаки жизни.
- Вставай. Нужно идти. Здесь что-то происходит, - Тревожно скороговоркой прошептал Хуби, склонившись над собеседником и помогая тому подняться – со сна несоображающий Эстер, кажется, и вовсе потерял координацию движений.
- Привет, Хуби, - Радостно поздоровался тот, потерев по-детски сжатыми в кулаки руками глаза. Металлический грохот шагов раздавался всё ближе. Хуби оглянулся, но не увидел привычными к темноте глазами даже признаков тех, чьи шаги порождали такое странное, тяжёлое и гулкое эхо.
- Нужно торопиться, - Пробормотал он и, жестом поманив за собой Оратора, принялся взбираться вверх по пологому скату крыши. Только сейчас он заметил, что та была покрыта, должно быть, немало лет назад – под весом асассина черепица шевелилась, и вот-вот мелкие плитки должны были полететь вниз, обнаруживая их месторасположение. Не без усилий Хуби добрался до ската, поздравил себя с небольшой победой и сразу же услышал, как одна-две черепицы ударились о мостовую внизу. «Что за…» - он сразу же обернулся, вспомнив о своём спутнике, который, несмотря на неплохую физическую подготовку, явно не был приспособлен для лазания по крышам спустя минуту после пробуждения от глубокого и спокойного сна.
Убийца поймал обеспокоенный взгляд Эстер – тот старался двигаться как можно аккуратнее и производить меньше шума, но сорвавшаяся с крыши черепица говорила сама за себя.
- Хуби, я, наверное, нас выдал, - С оттенками отчаяния в голосе пробормотал Оратор, глядя на Хуби снизу вверх всё ещё затуманенными ото сна печальными глазами. Он сделал ещё одно движение вверх по скату крыши и замер.
Чеканный, чёткий и тяжёлый грохот сапог по мостовой тем временем всё приближался. Он достиг уже такой громкости, что с трудом верилось, что подобные звуки можно выжать из подошв даже кованых сапог. И, тем не менее, улица, насколько хватало взгляда, всё ещё была пуста – в этом уже было что-то сюрреалистическое. На краткое мгновение асассину подумалось, что, может, этот звук потерял своих владельцев и теперь бродит по ночному городу призрачным напоминанием об отряде, сгинувшем (иной версии у Хуби не было) здесь в незапамятные времена. Хуби был уже сильно встревожен. Легко спрыгнув метра на три вниз по скату крыши, он, не обращая внимания на удивлённый вздох «господина Экзекутора», быстро обнял того за талию и перекинул себе на плечо, как варвар – пленницу. То ли сил у асассина перед лицом наступающей опасности быстро прибавилось, то ли не таким уж и тяжёлым на самом деле был Эстер, но Хуби обнаружил, что тащить того не доставляет особенных хлопот. Он взял надёжный упор левой ногой и, оттолкнувшись как следует, взлетел по крыше вверх под аккомпанемент ритмичного грохота, достигшего уже сюрреалистической громкости. Этот прыжок стоил им обоим ещё парочки черепиц, соскользнувших по крыше вниз и разбившихся о камень мостовой. Размышлять об этом было уже поздновато, и Хуби, не останавливаясь, перемахнул на соседнюю крышу, затем, воспользовавшись трубой от очага, как ступенью, - ещё на соседнюю, повыше.
Неплохо бы было сменить сторону улицы. Асассин, придерживая безвольно свесившегося с его плеча Оратора одной рукой, осторожно приблизился к краю крыши и снова оглядел улицу. Что-то его беспокоило. Всё ещё никого, и одновременный грохот множества сапог теперь звучал немного не так – но Хуби ещё не мог сообразить, в чём дело. Важно было перебраться на другую сторону улицы – напротив и немного вправо была подходящая крыша, чуть ниже по уровню, чем та, на которой он стоял. От цели его отделяло расстояние в четыре – пять метров. После того, что с ним сделали в Хизнэле, Хуби не составляло труда перепрыгнуть на ту крышу, пролетев по воздуху пять метров, подобно диковинной ночной птице.
Но не с Эстер на плече. Асассин замер, чувствуя, что каждая клетка тела напряжена почти до предела – настолько диким уже казался звук, всё это время не прекращавший тревожить его барабанные перепонки.
- Хуби? Тебе не кажется, что этот грохот… - Начал было Эстер, попытавшись приподнять голову, в тот же момент убийца принял решение, легко снял Оратора с плеча и опустился на одно колено.
- Тихо. Эстер, мне нужно, чтобы ты обнял меня за шею как можно крепче, - Почти прошипел Хуби, чувствуя, что от ритмического, многократно усиливаемого эхом звука – звука без источника – у него уже почти слезятся глаза. Сейчас они вдвоём стояли на самом краю крыши – на виду у любого, кто удосужится поднять голову и взглянуть вверх – и времени уже было в обрез, асассин чувствовал это кожей.
- Ээ… Чего? – Удивлённо переспросил откуда-то сзади Эстер, видимо, ещё не оправившийся после непродолжительного путешествия по крышам на плече Хуби. Асассин зарычал. Он, не оборачиваясь, мог почти как наяву увидеть удивлённое выражение, появившееся на мордочке Оратора.
Рычания, как выяснилось, оказалось достаточно, чтобы Эстер, ещё мгновение поколебавшись, послушался. Хуби почувствовал, как тот, присев рядом с ним, неуверенно взялся руками за его плечи и наконец выполнил указание.
- Ближе, - Тихим и, наверное, страшным голосом прошипел асассин, чувствуя, что у них остаётся буквально несколько секунд. – Если свалишься, я не вернусь даже для того, чтобы закрыть тебе глаза.
Объятие стало действительно крепким. «Молодец, послушный мальчик», - от иронии Хуби не смог удержаться даже в этой ситуации, переместил руки Эстер, расположив их у себя на груди крест-накрест – чтобы не мешались – и рывком встал.
- Теперь – ногами, - Тихо скомандовал он. «Господин Экзекутор» послушался без промедления – видимо, чеканный, неправильный, ненормальный грохот невидимых сапог, теперь уже не приближавшийся, а звучащий на одной громкости, как будто достиг пика и усиливаться уже больше не мог – испугал и его.
«Прыжок летучей мыши», - подумал Хуби, взяв упор левой ногой – при желании он мог прыгать, используя любую ногу как опорную, но так было привычнее; ассоциации с летучей мышью у него вызвала всплывшая в голове картинка: он летит с Эстер на спине, и плащ того театрально развивается позади. Асассин оттолкнулся от крыши и, действительно напоминая чем-то летучую мышь (тяжело гружёную летучую мышь) – взмыл в воздух над улицей.
Все долгие пара секунд полёта были наполнены страхом Оратора – Хуби был крайне благодарен ему за то, что он не закричал, хотя чувствовалось, что ему очень хотелось. Бедняга вцепился в асассина настолько сильно, что, как подумалось Хуби, должно быть останутся синяки, от рук, по крайней мере. Из-за веса Эстер убийца приземлился не на ноги, как планировал, а тяжело ударился парой нижних рёбер о край крыши. Боль и ощущение того, как рёбра поддались после секундного сопротивления их с Оратором общему весу, рванулись в сознание, и Хуби огромным трудом заставил себя подтянуться, проехавшись повреждёнными рёбрами по крыше, и заползти на неё. Более того, он ухитрился по-пластунски добраться до какой-то то ли каминной трубы, то ли чего-то подобного – благо, эта крыша была почти плоской – и только потом свалился на бок и закрыл глаза, тихо и мелко дыша и сопротивляясь боли, вгрызшейся, подобно какому-то ненасытному дикому зверю, в верх его живота и грудь.
- Можешь меня отпустить, дружище, - Прохрипел он, заставив себя вымученно улыбнуться. – Я ценю, что ты меня греешь, но сейчас это излишне. – Действительно, Оратор, страх которого достиг пика, когда они болтались на краю крыши, подобно паре диковинных насекомых, пришпиленных к ней вместо иголок двумя нижними рёбрами Хуби, до сих пор цеплялся за асассина руками и ногами. Скорее всего, бедняга ещё не отошёл от потрясения – должно быть, человек его ранга и круга занятий не часто по ночам совершает прыжки пятиметровой длины в высоте метров шести над землёй, да ещё и на спине типа вроде Хуби.
Эстер что-то пробормотал и отцепился от убийцы. Через пару секунд до него дошло, что что-то не так. Хуби, наполовину невидящими (поскольку боль всё усиливалась, а восстановление почему-то работало с перерывами – должно быть, та тварь, которой он поужинал, была не лучшим вариантом) глазами уставившийся в ночное небо, увидел на его фоне силуэт приблизившегося Эстер.
- Хуби, тебе плохо? Что случилось? – Обеспокоенно спросил тот, склоняясь над асассином ниже. На лице Экзекутора застыло обеспокоенное выражение, в котором смешались остатки страха, лёгкий шок и сильнейшее беспокойство. – У тебя, чёрт, у тебя кровь изо рта идёт.
«Изо рта – это нормально» - подумал Хуби, левой рукой щупая рёбра и морщась, - «Проклятье, если бы я не воспользовался силой той чёртовой твари, рёбра бы выдержали. Это было неверное решение, не так-то я уж и был голоден. Надо было терпеть. А потом эта проклятая девица. Неудивительно, что я валяюсь теперь, беспомощный, как щенок, с переломом».
Хуби всегда нравился лунный свет. Он был мягким, перламутровым, белёсым, не резал глаз. В лунном свете всегда ему виделось нечто музыкальное, как будто, если идти по его дорожке, ноги будут выбивать из молочного полотна звуки, подобные тем, что раздаются при нажатии клавиш клавесина. Всё это небольшое размышление промелькнуло в его голову за секунду до того, как свет, подобный лунному, но многократно усиленный, мягко рванулся в проём между домами снизу. С улицы. Потом асассин, морщась от боли, понял, что пропустил небольшое изменение обстановки, и чертыхнулся на себя за это.
Звук, многократно усиливаемый эхом, ирреальный, ритмичный и монотонный грохот металла о камень, звук, заставивший его прятаться, заплатив за это решение парой повреждённых костей – затих. Исчез также внезапно, как и появился. Зато теперь Хуби видел странное молочно-лунное сияние, струившееся вверх. Он напряг все свои чувства, но не смог определить присутствие чего-то необычного- быть может, виной тому была боль. Хуби тихо зарычал и пошевелился, вызвав маленький взрыв в нервных окончаниях живота и груди.
- Я должен это видеть, Эстер. Ты не против того, чтобы ещё немного поспать, я надеюсь? – С трудом выдавил он, как можно спокойнее вглядываясь в удивлённое лицо Оратора. Тот ещё не успел понять, что происходит, однако, жёсткий блеск в глазах убийцы говорил сам за себя.
- Вот и замечательно, - Хуби, протянув правую руку, как будто собирался похлопать парня по щеке, молниеносно нашёл у того на шее точку сна. Эстер, не успев ничего сказать, мягко упал на крышу, головой на грудь асассину.
«Знал бы Король, на что тебя посылает, беднягу», - Поморщился Хуби, чуть отодвинулся от Оратора и затем склонился над ним, позволяя голоду приоткрыть свои объятия, свои клыкастые челюсти, из которых ещё никто живым не выходил. «Это не тот случай. «Господин Экзекутор» не должен умереть. Не только не должен, но и… пожалуй, я не хочу» - думал он, чувствуя, как ниточка жизни Эстер одним концом перешла к нему, вслушиваясь с ускоряющийся ритм биения сердца Оратора. Всё было не так, как когда он выпивал жертву до конца. До конца – значило броситься с головой в озеро чужой энергии, нашарить душу и уничтожить её, забрать себе, оставить после себя иссохшее, растрескавшееся дно. Сейчас он медленно, осторожно подходил к источнику жизни этого человека, стараясь не тронуть главное. Потому что потеря даже частицы души означала бы смерть. Он зачерпнул только энергии. Немного, так, что это только раззадорило и раздразнило бешеного зверя внутри, отчего голод взъярился, в глазах потемнело, и это ощущение чуть не захлестнуло Хуби с головой. Огромных усилий ему стоило оторваться от Эстер, а неживой в нём кричал, злобно, алчно – «Я не попробовал его. Я даже не успел понять, каков он на вкус. Я хочу ещё».
Хуби упал на спину, тяжело дыша и яростно моргая. Звёзды на небе неспешно пустились в пляс, или, скорее, двинулись по кругу в некоем безумном хороводе. Хуби было плохо. На то, чтобы оставить Эстер в покое, ушла львиная доля от той силы, которую он успел взять, тем не менее, рёбра снова были в порядке, лишь живот всё ещё слабо ныл, но это было терпимо. По крайней мере, у него не возникало больше желания вылить через рот пол-литра крови на крышу. Плохо было потому, что голод, проснувшийся в Хуби, начал потихоньку грызть его изнутри, и, если не найти кого-то, кем можно подпитаться – жертву, проще говоря – очень скоро вещи могли стать на порядок хуже. Нужно было как можно скорее заканчивать с этим сапожным грохотом и молочным сиянием, озарявшим улицу. Иначе Хуби не мог гарантировать, что не накинется на Эстер снова, в этот раз – со смертельным исходом.
«По крайней мере, я оставил его в живых?» - со внезапным, не свойственным ему беспокойством подумал Хуби и повернулся к Оратору, прислонил ухо к его груди. Сердце того билось медленно, но ровно. Убийца улыбнулся – снова ему подумалось, что это ещё более странно, чем оставить жертву живой – и быстро переместился к краю крыши, прижался к опоре плашмя и медленно, чтобы не привлечь внимания того или тех, кто были внизу, выглянул за край крыши.
Сначала его ослепило молочно-лунное сияние. Оно было не просто ярким – оно неистово разливалось от самих камней мостовой, которые, кажется, раскалились до такой степени, что начали излучать свет. Гладко отёсанные миллионами людских стоп камни казались почти прозрачными, по крайней мере, все грани, малейшие трещинки были видны с поразительной чёткостью. В мягком, но сильном свете Хуби увидел, что окно дома, которое он закрыл после того, как завершил свой контракт, снова распахнуто, а то, что свешивалось через подоконник, язык не поворачивался назвать «телом» или «трупом». Это больше походило на комок тряпья. Нечто тёмно-красное, цвета сырого мяса, безвольно болталось в нескольких метрах над мостовой. Сплетение жил и мышц, тело, которого лишили кожи и вытащили все кости. Или измочалили их до такой степени, что они перестали поддерживать плоть. Кажется, на улицу свешивалась верхняя часть тела убитой Хуби девушки – он видел в сплетении жил куски разбитого черепа, похожие на обломки сломанной вазы; впрочем, асассин не был уверен.
Улица была уже пуста. Почти. Хуби сильно опоздал, нянчась с Эстер – в этот момент он почти что сердился на себя, что не прикончил парня. Как бы то ни было, в самом конце улицы он, изо всех сил напрягая зрение, различил последний ряд той группы, что стояла здесь, на участке мостовой в нескольких метрах от него, минутой ранее. Тонкие, затянутые то ли в серое, то ли в чёрное, женоподобно-худые силуэты. Они уходили тихо. Ни единого звука – что уж и говорить о том грохоте, который так встревожил асассина ранее – не издали эти существа, кем бы они ни были. Когда тонкие силуэты растаяли в предрассветном тумане, Хуби уже не мог поклясться, что это не было наваждением.
Ни одного окна на улице не было открыто. Убийца мог поспорить, что слышал до этого голоса разбуженных грохотом людей, звуки открываемых окон. Сейчас же на улице стояла могильная тишина, сияние, исходившее от камней мостовой, быстро угасало, спустя минуту они уже лишь тускло светились воспоминанием о былой яркости и силе. Сильнее камни продолжали мерцать, будто фосфоресцируя, только там, где, как предположил Хуби, прошли те люди в сером. «Если они знают, как успокоить нечаянных свидетелей, да ещё и так качественно, то лучше бы мне найти этих ребят и выучиться у них паре подобных фокусов», - подумал он, а потом понял, в чём дело.
Из одного окна свисало, подобно обрывку скрученной в жгут простыни, нечто цвета сырого мяса. Что-то безвольное, мягкое, с чего (шлёп-шлёп на камни внизу) понемногу сочилась тёмная жидкость. Кисть руки, из которой, кажется, вытащили все кости. Или измочалили их до такой степени, что они потеряли способность поддерживать плоть. Хуби рывком встал на ноги и оглянулся на спящего в нескольких шагах от него Эстер. Подошёл, склонился над Оратором и снова взвалил того себе на плечи. Ему предстояло поразмыслить над случившимся по пути к дворцу. И решить, как он будет объясняться с Королём.
На следующий день птичьей почтой в логово, где Хуби обретался (в основном спал и раздумывал, анализируя свой первый королевский контракт) пришло письмо. Развернув свиточек, убийца убедился, что его вызывают по дворец, это было почти ожидаемо с учётом того, какая суматоха поднялась в связи со случившимся близ Синей Площади. Хуби не знал, по какой причине аудиенция была назначена лишь через два дня, но он намерен был провести это время с пользой.
Расследование Хуби начал с того, что путём простых манипуляций с документами и простейшими обманными уловками проник в городские Архивы и поднял многовековой давности материалы, касавшиеся массовых убийств в столице Порядка и в границах государства вообще. Архивы находились в огромном подвальном помещении под бывшей резиденцией какого-то Совета, распущенного тогдашним Королём много веков назад и ныне заброшенного. Хуби долго ходил с подсвечником на три свечи вдоль древних стен из тёмного, местами крошащегося от времени камня, ощетинившихся почти до потолка книжными полками. Здесь была собрана вся информация, касавшаяся жизни древнего города за многие столетия. Здесь можно было найти пятисотлетней давности отчёт о том, сколько и какого сырья было закуплено для лавки скобяных товаров, принадлежавшей человеку, чьи потомки сейчас считаются знатью и вращаются в высших слоях общества. Можно было узнать, какой шрам был на шее у младенца-Наследника Килрога из прошлой Эпохи, когда тот появился на свет, и что означал этот шрам, а потом проследить, как повзрослевший и возмужавший Килрог, не в силах справиться со своим предназначением, постепенно сходил с ума и втягивал Порядок всё глубже в пучину войн и хаоса. Можно было вычитать о древнем Ордене Ириса, состоявшем на королевской службе – обязанности членов Ордена Хуби сам выполнял перед короной теперь. Ирис был уничтожен, когда его глава стал позволять себе слишком большую инициативу в принятии решений. Асассин прочитал выдержки из допроса главы Ордена – допрос проводился непосредственно перед казнью – усмехнулся и покачал головой. «Времена идут, люди не меняются. Немного меньше гордости, немного больше зрелости, умение признать своё поражение – и парень остался бы в виде одного куска и, кто знает, может и смог бы исполнить свою мечту и занять трон».
На то, чтобы прочитать огромную кипу книг – те, что старик-смотритель Архивов порекомендовал убийце как «могущие относиться к объекту Ваших исследований» - не хватило бы месяца. Хуби понял, что, пока у него есть только два дня, придётся действовать наугад, расположился за пыльным и ветхим столом и попросил себе ещё свечей. Затем наугад вытянул одну книгу из стопки.
Архивы, очевидно, уже много лет не пользовались популярностью у городских жителей. Здесь было темно, прохладно, и несколько сыроватый воздух явно не подходил для хранения старинных книг. Стол, за которым сидел Хуби, выглядел так, будто вот-вот раскрошится россыпью щепок, хотя видно было, что когда-то он был очень крепок. Тёмное дерево, из которого он был сделан, считалось одним из самых дорогих, видимо, когда-то значение, которое имели Архивы для города, оценивалось людьми правильно и финансирование соответствовало этому значению. Хуби какое-то время задумчиво посидел над нераскрытой книгой, размышляя о том, насколько, при всём внешнем блеске, упадочным был Порядок сейчас, во время правления полубезумной четы Марии и Хлодви, без Наследника – точнее, с тем существом, в которое превратился Наследник. О том, что, согласно теории этноса, любая культура после наивысшего расцвета движется к распаду и забвению. Пора расцвета Порядка прошла. Золотым веком была прошлая Эпоха, когда правители Порядка были известны даже народам Непостоянства, когда границы были чёткими и охранялись как следует; когда сотни мощёных дорог сходились к столице со всех сторон света, а огромная и величественная, захватывавшая дух Площадь Фонтанов считалась чуть ли не самым прекрасным произведением искусства в мире. Когда рядом со шпилем Крематория, сохранившимся до сих пор и дошедшим до нас сквозь века, вздымался шпиль Капеллы Архонта, где жили те, кто хранил древнюю магию этих земель – им не чета люди, что в наше время зовут себя Последователями Порядка.
Капелла Архонта была уничтожена, когда Килрог, сто шестнадцатый правитель Порядка, окончательно утратил разум и, не окончив Рунических Войн, по его вине охвативших не только Порядок, но и Постоянство и даже Тлен, развязал гражданскую войну, потому что его ослабшему от видений и наваждений разуму внушили, будто половина страны подконтрольна некоему безликому врагу. Тогда столица была разрушена почти до основания, сожжена и разграблена, а потом в неё вошли войска Постоянства, на деле оказавшиеся на такими уж и спокойными – ещё бы, ведь их предводитель, тогдашний правитель Постоянства, Хелсар Строитель, потерял свою дочь по вине Килрога. Наследница Постоянства была отдана замуж за ставшего уже тогда безумцем Килрога и, после очередного приступа безумия, была собственноручно им ослеплена. После этого девушка прожила не больше месяца, слепая, без воды и еды, в одном из дворцовых тюремных подземелий.
Впрочем, Капелла пережила и месть Постоянства. Последний Архонт Капеллы – Верто Хиган – был одним из сильнейших магов во все времена существования Порядка. Говорили, что земля дрожала под его ногами, когда он шёл, в знак признания этого своего избранника. Хиган мог исцелять даже не прикосновением – взглядом; легенды гласили, что, когда волна экспансии Постоянства нахлынула, он заставил исчезнуть Капеллу вместе со всеми своими последователями и учениками и вместе с остальными сильнейшими Хранителями – из этого мира, а затем вернул её обратно.
Но затем пришёл Тлен. Перелистывая страницы, Хуби отметил, что, как бы ни начиналась очередная война, сколько бы не длилась – Тленом оканчивалось всё. Потому что Тлен – это смерть. И Хуби очень хорошо это знал. Знал, на какую ярость порой способны неживые. Но тогда, во время Рунических Войн, Килрог своим безумием смог настолько сильно затронуть мёртвые земли, что сам неживой правитель вошёл в столицу. Летописец не дописал главу – скорее всего, он погиб вместе с теми немногими, кто пережил наступление Постоянства. Однако, из поздних летописей Хуби узнал, как Верто Хиган попытался спасти своего полумёртвого правителя и тех людей, что остались в разорённой столице, и вышел вместе со своими учениками против Тлена. Как один на один схватился с Королём-мертвецом и проиграл, потому что смерти невозможно противостоять.
На этом моменте Хуби прервал чтение, чувствуя, как мелкие мурашки пробегают по телу и сообразив, что его кулаки сжаты настолько сильно, что на ладонях должны остаться красные полукружья следов. «Ты был мудрецом, Хиган. Ты знал, что смерти можно противопоставить только Жизнь. Но ты не был живым настолько, насколько был мёртвым Владыка Тлена». При мысли о Владыке странное возбуждение, охватившее убийцу с момента, как он прочитал касавшийся Тлена кусочек летописи, усилилось многократно, в какой-то момент Хуби даже показалось, что его сердце ускорило биение – но то было только наваждение, разумеется. Его сердце по-прежнему билось с частотой один удар в две-три минуты. Если это можно назвать словом «билось».
Мысли Хуби пустились по нахоженной дорожке, в тенях прошлого – он мало помнил из того, что с ним делали, когда он попал в когти Тлена, но того, что помнил, было достаточно. Он знал, что Владыка мёртвых до сих пор «жив», каким бы смешным ни было это слово в применении к этому существу. Он знал, что в него вбили, встроили, зашили немое благоговение, граничащее с экстазом, и ужас в отношении к Владыке, которому и он сам принадлежал по меньшей мере наполовину. Чувствовал, что если единая воля этого монстра позовёт, он, подобно тысячам неживых, подчинится ей и что это будет приятно. Однако ещё под пытками, умирающий и не могущий умереть окончательно – ещё тогда он понял или ему дали понять, что Король-Мертвец исчез. А шпили Некрополя вздымаются в бессильной ярости – потому что под сводами мёртвого дворца лишь пустота, многократно умноженная и отражённая эхом. Владыка существует, но его воля сейчас не с нами.
«Что бы было, если бы сейчас Тлен пошёл войной на Порядок? Абсурд, конечно. Тлен никогда не шёл ни на кого войной. Мёртвые молчат, если их не потревожить. По какую сторону баррикад я бы оказался, навеки замерший между жизнью и забвением?» - думал Хуби, не замечая, что одна свеча почти догорела, и воск растекается прозрачной горячей лужицей по столу. Состояние, охватившее его сейчас, было похоже на сильное влечение, только он не мог понять, к чему или к кому. Не в его манере было так волноваться из-за нескольких строк, написанных давно умершим человеком и почти неразличимых от времени. «Лучше отложить эту книгу. Здесь что-то не так. Если моё тело подобным образом реагирует на эту информацию, что-то связывает меня с ней». Решив взять книгу с собой, Хуби отложил её на край стола и наугад вытащил из груды фолиантов следующий.
Как ни забавно, этот томик оказался выдержками из дневников человека, состоявшего в весьма высоком ранге в небезызвестном Братстве Молчания. Асассин с изумлением взглянул на подпись на первой странице – рукопись датировалась 1216 годом, то есть, была написана более, чем шестьюстами годами назад. Хуби никогда не задумывался, насколько древней была традиция близкой к короне знати посылать своих детишек на обучение некоторым полезным навыкам. «Как обращение с плетью, например», - ухмыльнулся Хуби, вспоминая своего нового и единственного друга.
Чем дальше убийца углублялся в дневник, тем больше поражался капризам истории. Братство Молчания, которое теперь по праву считалось не более, чем сборищем избалованных знатных детишек, когда-то, судя по всему, играло если не ведущие, то как минимум значительные роли при дворе. Хуби прочитал несколько отчётов владельца дневника (имени которого он так и не смог узнать, поскольку несколько первых страниц были вырваны, и дальнейшее повествование шло от первого лица) о заданиях, порученных тому братством, и в замешательстве потёр лоб – одно убийство, три задания на проникновение в некие ордена и закрытые собрания, два «непрямых» убийства, одно с помощью яда, другое имитация несчастного случая… Даже если сбросить со счёта оттенок хвастовства, (вполне заслуженного, впрочем) работа в тогдашнем Братстве Молчания была непростой. Возможно, если бы самому Хуби захотелось вести дневник, тот выглядел бы примерно так. Пролистав ещё страниц пятьдесят, асассин положил книгу обратно в стопку, встал из-за стола и потянулся.
Захотелось сделать пару упражнений, чтобы размять затёкшие мышцы. Оглянувшись и не обнаружив смотрителя Архивов поблизости, он сделал колесо в проходе между книжными шкафами, затем – несколько приседаний, пока не почувствовал, что лёгкое тепло разливается по венам. Небольшие перемещения в пространстве привели к тому, что он оказался вне границ клочка света, что давали свечи на столе, в бархатной, но холодной тени. Хуби внимательно пригляделся к своему «исследовательскому инвентарю» и представил себе, как он выглядел, склонившийся внимательно над книгой за ветхим, древним, как всё это помещение, столом, в одиноком пятне света, один в огромном подземном зале Архивов. Под самым потолком справа можно было заметить крошечное окно, больше похожее на бойницу, зарешеченное и выходившее на какой-то то ли пустырь, то ли заброшенный сад . Это окно почти не давало света, и находилось на одном уровне с землёй и метра на три выше, чем Хуби мог бы сейчас допрыгнуть. Глядя на тусклые потоки света, болезненно-серого и тоже какого-то старого, как и всё это помещение, он понял, что день уже перевалил за половину. Надо было прийти в Архивы раньше, но он позволил себе допоздна проваляться в постели после задания – не так-то уж и часто у него выпадала такая возможность. Хуби двинулся между рядами книжных полок к выходу, рассчитывая найти возле толстенной двери в Архивы старика-смотрителя, но там было пусто. Тогда он вернулся за книгой, которую отложил на край стола, и понадеялся, что смотрителю не взбредёт в голову разложить оставшиеся книги по полкам – он был намерен вернуться сюда на следующий день.
На улице Хуби на мгновение остановился, привыкая к солнечному свету – мягкому и вечернему, плюс дополнительно приглушённому низкой облачностью. Свет, сочившийся через бойницу в Архивах, был серым из-за этих туч, затянувших небо. Постояв с минуту с задранным вверх подбородком, Хуби решил, что сегодня ночью его ждёт повторение недавней бури. Ветер уже приносил первые признаки леденящей свежести в своих порывах; асассин накинул капюшон на лицо, плотнее запахнул тёмно-серый плащ и повернул в сторону Монетного переулка. Ему предстояло прошагать пол-Верхнего города и немного углубиться в Нижний, чтобы добраться до своего логова. Чуть согнувшись и внешне расслабившись, чтобы не выделяться из общей массы пешеходов-горожан, Хуби напоминал кого-то вроде молодого сынишки книготорговца или хозяина свечного производства – парня, достаточно образованного для того, чтобы зачитываться романтической литературой пера очередного придворного умника, но недостаточно активного, инициативного и смышлёного для того, чтобы когда-нибудь выбиться из среднего класса жителей столицы.
В принципе, быстрее было бы дойти до стоянки, которой Хуби мысленно присвоил номер два, но привычка убийцы не проводить много времени в одном и том же месте, или в двух местах, недалеко расположенных друг от друга, давала о себе знать. Готовясь к посещению Короля и к поступлению на службу, он выбрал себе несколько неплохих комнат – большинство из них находилось в таких домах, раз взглянув на которые, Вы не ощутите желания повторить этот поступок – то есть, старых, а то и почти разваливающихся, большинство – на границе Нижнего и Верхнего города. Жильё в таких домах стоило гроши, и хозяева, у которых он покупал каждую комнату, были неизменно рады, что нашёлся наконец эксцентрик, пожелавший поселиться в таком месте и при этом достаточно обеспеченный на вид, чтобы позволить себе жильё в квартале гораздо более лучшем. Хуби думал, что они, очевидно, сочтут его ещё более странным с учётом того, что он, удовольствовавшись единичным визитом к хозяевам комнат, деньги за жильё в дальнейшём был намерен посылать им по почте. И ещё потому, что в каждом из четырёх своих новых жилищ сразу же прочно заколотил двери и снаружи привалил к ним гору хлама вроде поломанных стульев и столов, чтобы придать им совсем уж нежилой вид. В любое логово он проникал исключительно через окно – так было удобнее; Хуби спокойнее себя чувствовал в комнатах под самой крышей, чтобы дождь приглушённо барабанил по ней, когда засыпаешь – только одно из его жилищ располагалось в подвальных комнатах старинного особняка, но и туда можно было попасть через крошечное окошко, правда, пришлось повесить замок на его решётку.
То логово, куда Хуби направлялся после половины дня, проведённой в Архивах, располагалось на территории Нижнего города, у самой границы, где кончалась улица Утопленника Кото (он был привлечён в том числе и мрачным романтическим юмором названия, когда выбирал себе жилище) и начинался какой-то бульвар то ли Календул, то ли Глициний. Спустя сорок минут ходьбы он, так и оставшись в памяти горожан невзрачным молодым парнишкой, бредущим невесть куда по своим делам, почти достиг своего убежища и намеревался повернуть к саду, старому и запущенному, насаженному в незапамятные времена и раскинувшегося в том числе и за тем домом, комната в котором принадлежала теперь асассину. По веткам деревьев можно было легко и, главное, незаметно взобраться до уровня третьего этажа и перепрыгнуть на подоконник окна комнаты. Хуби намерен был скоротать вечер в постели, скорее всего, нагишом, несмотря на предгрозовую прохладу, и с книгой, которую взял из библиотеки. Однако, когда он находился на соседней с «утопленнической» улице, в его голове прозвенел тревожный колокольчик. Слишком много людей было не в своих домах - для второй половины дня в Нижнем Городе. Свернув на «утопленническую», Хуби издали приметил клубы светлого, жемчужно-серого дыма, источником которого являлся, очевидно, либо его дом, либо соседний. Видимо, дом горел давно, потому что зевак набралось столько, что убийце пришлось поработать локтями, чтобы пробраться ближе к центру толпы.
Зрелище, открывшееся ему, было как минимум любопытным. Пожар случился в соседнем доме, и пламя странно-небольшими и неяркими языками вырывалось из окон верхнего этажа. Горел только верх, огонь ещё не успел распространиться ниже по перекрытиям, да он и не намерен был, кажется, туда распространяться, судя по его маленькой интенсивности. Хуби в задумчивости постоял с минуту в толпе, игнорируя случайные тычки локтями и многократно отдавленные ноги. Хлопья сажи сыпались сверху на толпу, но люди не собирались расходиться – здесь, в Нижнем городе, существует что-то вроде традиции: посмотреть на чужое несчастье значит избежать его самому. Сам асассин спустя минуту решил, что посмотрел достаточно. Стремительно развернулся и пошёл вниз по улице Утопленника Кото, не оборачиваясь.
Заново смешавшись с толпой, огибая не торопясь бредущих людей и уступая место редким экипажам, убийца размышлял, куда ему податься теперь. Пожар мог быть не случайным, но об этом нужно будет подумать потом. Пока хотелось только спрятаться куда-нибудь от порывов всё более и более свежего ветра, содрать с себя одежду и поспать несколько часов. Шесть-семь даже сошли бы за более-менее полноценный ночной сон. Однако, для того, чтобы добраться до логова номер три, понадобится около двух часов. По крышам было бы быстрее, но даже Хуби не мог стать полностью невидимым в белой и светло-серой одежде днём. Вариант номер два он откладывал из-за близости того логова к Архивам. Четвёртое было ещё дальше, чем третье.
Хуби плотнее завернулся в плащ, опустил голову и прибавил шагу. Два часа плутания по узким улочкам на границе Нижнего и Верхнего городов; к тому моменту, как асассин доберётся до своего жилища, уже начнёт темнеть. Нанять возницу означало бы привлечь к себе всеобщее внимание, если Вы являетесь жителем Нижнего города, не желающим вызывать у кого-либо излишний интерес, то придётся стать любителем пеших прогулок.
Последний участок пути Хуби преодолел всё-таки по крышам. Начало темнеть, да и тучи, заволокшие небо, ему немного помогли. Асассин серой тенью летел с крыши на крышу под аккомпанемент далёкого басовитого и сытого урчания грома. Ветер содрал с головы убийцы капюшон и частично размотал косу, но на это Хуби не обратил внимания – ему доставлял удовольствие стремительный бег к цели, в многих метрах над землёй и с порывами ветра, подгоняющими в спину и зовущими торопиться. Когда он остановился, замер, как изваяние, на крыше какой-то древней ратуши, и взглянул издали на своё логово номер три, было уже почти темно. Старинная площадь, простиравшаяся перед ним, была пустынна, ни одного пешехода, кто рискнул бы сейчас пройтись по этим истёртым камням, меж которых выбивались редкие стебли травы.
Только у старого, полуразвалившегося высокого дома, больше похожего на усадьбу – там было третье логово Хуби – ошивалась кучка людей. Сначала убийце показалось, будто они одеты в серое и странно, нереалистично-худы, но, потерев глаза, он понял, что его воображение преподнесло ему сюрприз. Это были просто горожане, в потрёпанном тряпье, с тускло чадящими факелами в руках – и, тем не менее, это сборище ему не нравилось.
Хуби метнулся на соседнюю крышу и затем, разбежавшись и пролетев около пяти-шести метров по воздуху, оказался на крыше «усадьбы». Крыша была покрыта черепицей, старой, но крепкой, и почти чёрной в сумерках; впереди от асассина возвышались две каминные трубы – одна левее, другая почти прямо по курсу. Он бесшумно, внутренне собравшись и аккуратно переступая ногами, обутыми в мягкие сапоги, подобрался к самому краю крыши и прислушался. Судя по голосам, вечернее сборище у дверей его жилища состояло из шести-семи человек. Несколько минут Хуби напряжённо прислушивался к глухим голосам, но не уловил ничего, что могло бы прояснить причину столь позднего собрания. Он вздохнул и лёг на спину, с удовольствием вытянув ноги.
Проще простого было бы сейчас проскользнуть сквозь окно с другой стороны дома в свою комнату – Хуби очень нравилась эта каморка почти чердачного типа, с высокими окнами на каждую сторону дома, забранными решетчатыми ставнями; почти пустая – обстановку в ней составляли только древний секретер и огромная кровать, в которую можно было с разбегу нырнуть и которую асассин любовно застелил чистыми простынями-одеялами. Однако, инстинкты не позволяли ему сделать этого. Какое-то чувство, на самой границе доступных даже такому существу, как Хуби, ощущений кричало «уходи отсюда». За многие годы после Тлена он привык слушать этот голос и придерживаться его.
Теперь единственный оставшийся у Хуби в запасе вариант – четвёртое логово. Часа два с половиной – три ночных прыжков по крышам. Хотелось лечь и спокойно подумать, случаен ли тот факт, что две из четырёх тайных «резиденций» асассина стали объектами повышенного внимания горожан в один и тот же день, но сейчас было не время. Он с досадой ударил кулаком по крыше, перевернулся на бок и задумался.
Голоса внизу всё не стихали. Судя по всему, к небольшому вечернему собранию присоединилось ещё три-четыре человека, и расходиться они не собирались. Убийца несколько раздражённо прислушивался к их словам, из которых следовало, что горожане собираются «поговорить с кем-то начистоту», и размышлял, насколько усталым – или, что важнее, голодным – он будет, когда доберётся наконец до своего четвёртого логова.
Потом ему в голову пришла забавная мысль, и он усмехнулся. Вскочил на ноги, размял плечи, сделал сальто назад прямо на крыше и тихо рассмеялся. Мысль, посетившая его, была действительно хорошей. До дома Эстер было не два с половиной и не три, а всего полтора часа пути по крышам. Парень действительно жил в пригороде, но не так далеко, как поначалу представлял себе Хуби. Асассин разбежался и прыгнул наугад, не глядя, с крыши в юго-западном направлении. Схватился за какую-то ветку, потом ногами – за толстый ствол дерева, перескочил на следующую крышу, постоял мгновение, обернувшись и глядя в тёмные, слепые окна провожавшей его усадьбы. В конце концов, он правильно сделал, когда решил выяснить, где живёт «господин Экзекутор».