За обширными мозаичными стёклами дворцовых окон яростно орал ветер и кидался порциями ледяного дождя вперемешку с градом в темноту, однако зал аудиенций королевского дворца даже в этот ненастный штормовой вечер излучал свет многих сотен свечей и жар, как блюдо, только что вытащенное из раскалённой печи. В зале почти никого не было – Король, Оратор, Церемониймейстер, пара дюжин воинов личной королевской Гвардии и человек, поступавший на королевскую службу.
Гвардейцы застыли по углам и на входе в зал в уставных позах, неподвижные, у каждого глаза навыкате и выражение почти щенячьей готовности умереть за Его Величество по первому слову – на лице. Если бы в зале аудиенций повисла полнейшая тишина, какая бывает только в храмах и склепах по ночам, можно бы было услышать их дыхание – тихое и размеренное осознание того, что твоя жизнь тебе не принадлежит.
Оратор, мрачный человек, вся личность которого, казалось, определялась ханжеским и капризным выражением, буквально сковавшим и запечатавшим его узкое холёное лицо, замер возле Его Величества в непринуждённой на вид позе, готовый выслушать очередную порцию бессвязной царственной речи и облечь её в блистающие, гладко причёсанные слова.
Церемониймейстер, добродушный на вид толстяк в ярком и пышном костюме, с обильно напомаженной шевелюрой, обретался возле подножия королевского трона. Он был немного подшофе и потому в абсолютно безоблачном настроении. Расслабленная поза, в которой он стоял, и внезапные покачивания из стороны в сторону, казалось, выдавали тайное желание толстяка немедленно пуститься в пляс на глазах у Его Величества и достойнейшей аудитории. Как отметил человек, поступавший на королевскую службу, церемониймейстер пока сдерживался, но, очевидно, карнавальные настроения с течением минут овладевали им всё больше и больше.
Его Царственное Величество расслабленно полулежал на троне и созерцал резной потолок зала аудиенций. Очевидно, рассматривавшийся здесь и сейчас вопрос был слишком ничтожен, чтобы занимать его высочайшее внимание; время от времени он склонял голову в сторону Оратора и ронял пару слов; и по реакции последнего – капризная улыбка, либо же мрачный кивок головой – можно было верно судить о королевском настроении. Король был слишком утомлён сегодняшними встречами с послами из Непостоянства и Порядка, упадочными настроениями, царившими в кругу благородных, и вестями от границ с единственной немёртвой империей Тлена, Хизнэлом, чтобы всерьёз интересоваться ходом беседы.
Новоиспечённый королевский асассин опустился на одно колено и, склонив голову, выслушал слова присяги, озвученные ему ледяным тенором Оратора, и повторил клятву своим тихим голосом, тембр которого неуловимо менялся с каждой произнесённой фразой. Затем последовал приказ показать лицо и посмотреть в глаза своему новому господину. Асассин позволил себе быстро усмехнуться краем губ, в долю секунды стёр улыбку, которую здесь вряд ли поняли бы, с лица и, схватившись перебинтованной рукой за край капюшона, стянул его на спину.
Взорам Короля и его подданных предстало молодое лицо, кажется, ещё по-детски округлое, с красивыми, почти женственными чертами. Глаза на этом лице искрились чёрным огнём непонятного веселья, но это было единственное, что жило в нём – в остальном оно было совершенно неподвижно, губы плотно сжаты – казалось, асассин не человек, а изваяние – скульптура, изображающая юношу, только недавно вышедшего из детского возраста. Его светлые, с лёгким оттенком в желтизну, волосы были связаны в косу, несколько раз обмотанную вокруг шеи и плеч, в одном ухе красовалась серьга, кажется, изготовленная из полу-живого металла, который умеют ковать только в чёрных кузницах Тлена.
- Странный человек, - Пробормотал Оратор, покосившись в сторону Короля, и в ответ получил еле заметный кивок. Затем чуть слышно последовал следующий приказ Его Величества.
- Назовись, асассин, - Повелел Оратор и замер с выражением полного неодобрения происходящего на лице.
- Меня зовут Хуби, Король, - Представился молодой человек и еле заметно поклонился – поклон был больше похож на небрежный кивок головой. – Сейчас и отныне я клянусь приносить голову любого существа, вызвавшего Ваш гнев, к подножию этого трона.
- На этом закончим, - Подытожил Оратор и, поспешно соскочив со своего места вниз на пару ступенек, помог Королю подняться. Шестеро Королевских Гвардейцев покинули свои посты по углам зала аудиенций, готовые сопровождать Его Величество на вечерний чай. – Вопрос об оплате первого контракта мы обсудим через несколько минут, асассин. Вам позволено подождать здесь.
Хуби снова едва заметно кивнул головой, скрывая невольную усмешку. Пока Король выходил из зала аудиенций со своей свитой, он стоял неподвижно. Наконец, даже церемониймейстер на слегка заплетающихся ногах танцующей походкой вывалился из зала, и асассин остался наедине с шестью гвардейцами, оплывающими свечами, глухим эхом и бурей снаружи. Он расслабился, так что едва заметная волна то ли нервного напряжения, то ли чего-то ещё, прошла по его лицу и исчезла. Официальные приёмы, присяга – всё это надоело ему, сменившему многих работодателей и убившему ещё большее число их. Хуби воспитал в себе ледяное мёртвое терпение – «Во мне воспитали», - скривился он, вспоминая пыточные и палачей Тлена, - но всё же он в какой-то мере оставался человеком, и терпения не всегда хватало.
Прошло около десяти минут, прежде чем двери зала аудиенций бесшумно отворились, и вошёл Оратор. Как ни странно, в отсутствие Короля чванливое выражение вселенской скуки слетело с недоброго лица этого человека, и теперь он казался только мрачным и усталым.
- Теперь об оплате и Вашем первом контракте, Хуби, - До удивительного тихо сказал Оратор и, жестом отпустив гвардейцев, пригласил асассина сесть на каменную скамью у стены. Асассин послушался.
Теперь их было всего двое в огромном зале. Свечи в канделябрах догорали – в этот ненастный день их зажгли раньше обычного, - и зал постепенно погружался в тёплый полумрак, озаряемый только вспышками молний снаружи. Оконные стёкла тихо дребезжали от напора ветра и воды, и за ними не было ничего видно – ливень превратил их в кипящие белёсые плоскости, заполненные матовой тьмой. «Романтика», - Мрачно усмехнулся Хуби и перевёл взгляд на лицо собеседника.
- Ваш гонорар, разумеется, будет зависеть от… хмм… важности каждого контракта, - Задумчиво сказал Оратор, в полутьме окончательно потерявший былой напыщенно-официальный вид, и по-детски тряхнул головой, чтобы откинуть упавшие на лицо тёмные пряди волос. – Но, обещаю Вам, каждый раз это будет не менее двухсот золотых. Этого достаточно?
- Вполне, - Вежливо улыбнулся Хуби, пристально глядя в лицо собеседнику. Оратор перехватил его взгляд и отвёл глаза. Хуби усмехнулся. – Вы хотите ещё что-то мне сказать, не так ли.
- Вы весьма проницательны, - Вздохнул Оратор, глядя себе под ноги. Очевидно, он был чем-то смущён и подавлен. Сейчас, глядя на его лицо, асассин видел настоящего человека, не придворного болванчика – из тех, которые, умирая, с ненавистью уносят в небытие имя убийцы на своих губах. «Было бы интересно посмотреть, как Вы будете умирать, господин Оратор».
- Я поспорил с Королём, - Мрачно признался Оратор, всё так же пристально изучая носки своих сапог, торчавших из-под подола сложно украшенной багровой мантии. – Видите ли, мы должны проверять историю каждого заплечных дел мастера, каждого Королевского Убийцы, поступающего к нам на службу. Это старинная традиция, продиктованная необходимостью. Однако, о Вас мы не смогли найти никакой информации, - Пробормотал он и украдкой взглянул на асассина.
Хуби, пристально наблюдавший за собеседником, поймал его обеспокоенный взгляд и ослепительно улыбнулся. Это выглядело безумно и страшно – его лицо как будто треснуло улыбкой от уха до уха.
- Ещё бы, - Фыркнул он. – И что же сказал по этому поводу наш господин?
Оратор снова поспешно перевёл взгляд на носки своих сапог. Хуби отметил, что бедняга постепенно начал краснеть. «Как же он держит эту свою маску в течение дня?»
- Король настаивает, чтобы я лично присутствовал при выполнении Вашего первого контракта, - Подавленно сказал Оратор и замолчал.
- Друг мой, - Проникновенно улыбнулся Хуби и, позволив себе небольшую фамильярность, за плечо развернул собеседника в свою сторону, - Вы полагаете, что сможете меня остановить, если дело пойдёт не так?
- Король полагает, - С вызовом и очень по-детски ответил Оратор, с опять же не соответствующей его возрасту наигранной храбростью глядя в глаза асассину. – Не зарывайтесь. Перед тем, как поступить на службу Королю, я занимал должность Экзекутора в Братстве Молчания – Гордо добавил он.
Хуби некоторое время пытался сдерживаться – наверное, целых полторы-две секунды, а затем бессовестно расхохотался, глядя на порозовевшее от смущения лицо Оратора. Братство Молчания – как же, домашний Орден для богатых детишек из знатных семей. Впрочем, этого ещё вполне можно было ожидать. А вот Экзекутор... Хуби призвал себя к спокойствию, но смех душил его ещё несколько секунд.
- То есть, Вы умеете обращаться с плетью, - Несмотря на то, что он попытался сделать так, чтобы в его голосе не прозвучала ирония, там её было не меньше, чем яда на языке змеи. – И как это поможет Вам убить человека?
- Пытки тоже можно довести до смерти, - Воскликнул раскрасневшийся Оратор, явно выбитый из колеи неблагопристойным ржанием Хуби.
- Продемонстрируете мне своё искусство? – Асассин не выдержал и хулигански ухмыльнулся в обращённое к нему возмущённое лицо. – Король должен был бы знать, что я не беру детей себе в помощь при выполнении контракта.
- Какая помощь? – Возмутился Оратор, придвинувшись ближе к Хуби. К его пламенной речи добавилась отчаянная жестикуляция. – Король намерен приставить меня к Вам в качестве надсмотрщика… как гарантию Вашей вменяемости, в которой я уже сомневаюсь.
Хуби подумал, что неплохо бы проучить этого мрачного ребёнка, и поднялся со скамьи. «В конце концов, я должен проверить, будет ли он в таком случае такой обузой, как мне думается».
- Встаньте, - Приказал он. Его голос прозвучал менторски, и он вложил в это слово достаточно силы, чтобы Оратор послушался и вскочил на ноги ещё до того, как успел возмутиться. – Насколько я помню, в Ордене Вас должны были научить искусству рукопашного боя, даже не так – хотя бы искусству обороны, Экзекутор.
Оратор сделал два шага назад, и на лице его отразилось отчаянное понимание того, что дело, видимо, зашло слишком далеко.
- Так что доставайте свою плётку, друг мой, - Ухмыльнулся Хуби, разминая затёкшие плечи, - Если сможете продержаться пять секунд, я возьму Вас на выполнение этого контракта в качестве полноправного партнёра. Гонорар пополам. Если нет – я подумаю, как сделать так, чтобы Вы не завалили мой дебют на службе у Короля.
Некоторое время до Оратора доходило, что асассин говорит серьёзно. Все эти долгие семь секунд Хуби милостиво ждал, несмотря на то, что, озадаченный, Оратор был беззащитен как дитя. «Должны же вас были хоть чему-нибудь научить», - досадливо подумал Хуби, наблюдая за постепенной сменой выражений на его лице. Наконец, бедняга более-менее сориентировался и извлёк на свет божий, а точнее, на тьму, так как в зале аудиенций было уже совсем темно, и свечи догорели, изящное маленькое орудие пыток, по которому скорее можно бы было предположить, что оно используется в декоративных целях. Хуби ещё раз рассмеялся.
- Сейчас будет счёт, друг мой, - Улыбнулся он. – Приступим по слову «начали». Попытайтесь хоть как-то защититься, не разочаровывайте меня, я всегда думал, что Экзекутор – в этом что-то есть. Три… два… один… начали.
Очутившись у жертвы за спиной, Хуби привычным жестом откинул голову Оратора назад. Одной рукой он сразу нащупал точку смерти под его подбородком. «Он хотя бы успел напрячь мышцы шеи, молодец», - отметил асассин, - «Поздно, да и мышц у Вас маловато, господин Экзекутор, но это лучше, чем ничего». Вторая его рука не менее привычно нашла точку сна на животе жертвы, несмотря на то, что нащупать её было сложновато сквозь тяжёлую плотную мантию и рубаху. Видимо, об этой уязвимой точке Экзекутор не знал, поскольку не успел подготовить пресс, и от лёгкого нажатия впал в расслабленное состояние, близкое к опьянению, чего Хуби всё же не ожидал. С помощью точки сна можно привести жертву в полное бездействие, на долгое время почти лишив её возможности управляться со своим телом, в то время, как мозг её будет работать с завидной ясностью – то есть, тот, кого Вы намерены убить, будет полностью осознавать происходящее.
- Не двигайтесь, Экзекутор, - Прошептал в самое ухо своему неудавшемуся противнику Хуби и почувствовал, как тот напрягся. Послышался тихий шелест и стук – плётка упала на пол.– Вы до странного уязвимы. Нажатие на эту так называемую «точку слабости» - Он слегка усилил нажим на горло жертвы, - приведёт к тому, что Вы умрёте в течение двух-трёх секунд. А вот эта, - Живот; Оратор издал звук, примерно характеризующийся сочетанием букв «гххх», - Обеспечит Ваше полное бездействие в течение часа. Теперь Вы понимаете, о чём я упоминал, говоря, что дети на выполнении контракта мне не нужны?
- Да… Наверное… - Слабо отозвался Оратор. Хуби почувствовал, как робко тот боится. «Н-да, довёл ребёнка до истерики», - С досадой подумал он и выпустил жертву, отступив назад на пару шагов.
Оратор немедленно мешком свалился ему под ноги. «Слабый человек, а сколько самомнения», - Мрачно усмехнулся Хуби, помог «господину Экзекутору» подняться и довёл, а точнее, дотащил, его до той скамейки, на которой они минуту назад сидели.
- Слово Короля для меня – закон, - Как ни в чём не бывало продолжил асассин, краем глаза следя за своим собеседником, ничком лежащим на скамье, - Если Король приказал взять Вас с собой на дело, я не могу и не имею права возразить. Как я уже говорил, мне придётся крепко подумать, какие меры предпринять по Вашему поводу. Я не намерен допускать, чтобы моё первое задание на службе у Короля оказалось последним.
В зале для аудиенций повисла тишина. Буря снаружи обрела новую глубину и сложность – теперь она не кидалась по всем сторонам света дождём и льдом, она взяла передышку, чтобы обрушить на крыши домов настоящий шквал, и много же будет работы для кровельщиков на следующий день. Обсидиановые витражные стёкла то и дело озарялись матовыми вспышками, высвечивавшими неестественно-ярким светом то недоброе лицо плачущего ангела, то безумно раскрытую пасть Змея, готового поглотить копьё апостола; а за ними следовал близкий басовитый рокот, с каким, должно быть, открываются врата в Чистилище; в зале понемногу становилось холодно, и нежный запах от догоревших свечей волнами растекался во тьме, строя невидимые и неясные, хрупкие собственные замки. На башне часы пробили пол-двенадцатого.
- У Вас лицо нелюбимого ребёнка, - Вдруг тихо сказал, всё ещё слабым голосом, Оратор, глядя в потолок. – И руки безжалостного убийцы. Странно… Сколько же Вы отняли жизней?
- Больше, чем Вы можете себе представить, - Спокойно ответил Хуби, глядя на декадентский апокалипсис за окном, - Вам нужно отдохнуть, Вы сами себе повредили. Контракт я получу по птичьей почте завтра, значит, послезавтра ночью мы отправляемся. Я буду ждать Вас в одиннадцать на Синей Площади – знаете такую? Вы должны убедиться, что за Вами не будет слежки. Оружие можете не брать, просто оденьтесь в чёрное.
- Чёрное – цвет убийц, палачей, гордости и разврата, - Тихо пробормотал Оратор и улыбнулся. – Меня зовут Эстер, будем знакомы.
- Женское имя? – Спросил Хуби, закидывая ногу на ногу и доставая кисет и трубку.
- Не знаю, - Ответил Оратор. – Можно вопрос, Хуби…
- Помолчите лучше, - Прервал его асассин. – Вам лучше заткнуться, пойти домой и лечь. Тогда у Вас есть шанс прийти в себя до послезавтра. Должно быть, я переоценил Вашу физическую подготовку и несколько перестарался.
- Всё болит, - Пожаловался Эстер; очередная вспышка молнии высветила его лицо, теперь совсем детское, обрамлённое длинными прядями тёмных волос, и застывшее на нём несчастное выражение, - Вы не могли бы усыпить меня прямо сейчас? Вы, кажется, это хорошо умеете…
- Здесь, на скамье? – Несколько удивился Хуби, набивая трубку.
Эстер слабо улыбнулся:
- После того, что здесь творил церемониймейстер, почему бы и нет… До дома я дошёл бы в лучшем случае как раз к послезавтрашнему дню. Живу в пригороде.
- Ну хорошо. Вашу плеть я заберу себе в качестве трофея. Спокойной ночи, Эстер, - Сказал Хуби и, протянув не занятую трубкой руку, нащупал «точку слабости» сбоку на шее собеседника и погрузил его в крепкий сон. Потом поднялся со скамьи, сунул трубку в зубы, нагнулся за лежащей на полу плёткой Оратора и запихнул её в сумку. Когда молния в следующий раз осветила зал аудиенций, в нём никого, кроме безмятежно спящего на скамье Эстер, не было.
- Странный человек, - Пробормотал во сне Оратор.
Ночь, назначенная для убийства, весьма для него подходила. Тяжкие чёрные тучи, затягивавшие небо, не пропускали лунного света – только тусклое молочное зарево неярко подсвечивало их, придавая ночным пейзажам неясный оттенок мертвецкого угасания, свойственный лишь кладбищенским усыпальницам. Синяя Площадь замерла в тишине; окна выходивших на неё домов были плотно закрыты ставнями, как это принято на границе с Нижним Городом, откуда всякая нечисть порой расползается и в богатые кварталы; над крутыми черепичными крышами, потрёпанными недавней бурей, неясно маячил шпиль Крематория, подобно некоему напоминанию о тщете дел людских.
Хуби прислушался к своим внутренним ощущением – было десять минут двенадцатого, и его спутник, приставленный к нему самим Королём для полного контроля над ситуацией, опаздывал, как девушка, приглашённая на свидание. Впрочем, времени было предостаточно, поскольку Хуби назначил встречу на час раньше. В этот раз способность предвидеть некоторые мелочи хорошо ему послужила. Теперь лишь бы пересилить голод.
Он сидел на скате крыши, созерцая пустую улицу, которой, как он предполагал, должен будет прийти Оратор – узкую и извилистую, залитую дремотным ночным маревом. Из своего положения асассин мог видеть только узкую полоску мостовой – здесь, на границе с Нижним Городом, дома строили так, чтобы каждый следующий этаж немного нависал над предыдущим – но его спутника, разумеется, выдал бы звук шагов.
Через семь-восемь минут до слуха Хуби действительно долетел звук шагов, слишком лёгких, чтобы принадлежать простому человеку, и слишком тяжёлых для одного из тех, кто живёт в ночи. Хуби нахмурился – идущих было двое. Он бесшумно переместился вниз по скату крыши, спрыгнул на соседнюю крышу, принадлежавшую одноэтажному зданию, и переместился к самому её краю, так что под ним было три метра пустоты и камень мостовой. Лёгкий голод давал о себе знать – в конце концов, асассин не ел уже около четырёх дней – когда находишься в столице, приходится сдерживать желания. У Хуби слегка помутилось в глазах, но спустя мгновение это прошло. Он продолжал следить за улицей.
Надо отдать должное Эстер – он шёл, держась стен домов, просчитывая свои движения, и создавал гораздо меньше шума, чем мог бы в его положении другой человек. Одет Оратор был в чёрные мягкие сапоги, штаны, рубаху и плащ – одежда, не сковывающая движений и не выдающая шелестом Вашего присутствия тем, кому о нём знать необязательно. Привычными к темноте глазами Хуби отметил, что его спутник прихватил с собой кинжал – тонкая рукоятка торчала из ножен, пристёгнутых к предплечью. Это было лишнее. Эстер не знал, что безоружного человека в первый раз на ночных улицах ни одна тварь не тронет по негласному ночному закону. «Глупец, подставился», - подумал асассин.
Оратор шёл медленно, прислушиваясь к ночным шорохам и крикам. Хуби принялся разминать руки и плечи, ожидая, пока тот подойдёт ближе. Наконец, Оратор оказался точно под ним.
- Эстер, - Еле слышно шепнул Хуби, свешиваясь с крыши, - Поднимите руки, быстро.
К некоторому его удивлению, Эстер немедленно послушался. С силой вдохнув, Хуби схватился за протянутые ему руки и затащил слегка ошарашенного Оратора к себе на крышу.
- Уфф, - Фыркнул он, пытаясь отдышаться, - Вам надо немного сбросить вес, господин Экзекутор. Или это я стал староват для подобных трюков..?
- З-здравствуйте, - Озадаченно пробормотал Эстер. Он, кажется, был слегка испуган. Перед ним на крыше удобно расположилось существо, целиком затянутое во всё чёрное, со слегка мерцающими в темноте глазами. Хуби понадеялся, что его голод не слишком ощущается посторонними, но, кажется, нечто Оратору всё же удалось почувствовать.
- Я, помнится, сказал Вам не брать с собой оружия и отделаться от слежки, - Еле слышно прошептал асассин и, прежде чем Оратор успел что-то возразить, его кинжал уже покинул ножны. – Неплохое оружие, - Задумчиво протянул Хуби, вращая тонкое иглообразное орудие убийства в пальцах, - Но Вам оно не подходит. Сидите здесь, и чтобы ни звука.
С этими словами Хуби, прихватив с собой кинжал, спрыгнул с крыши, мягко приземлился на мостовую и сразу же перекатился вбок, в почти непроницаемую черноту у стены дома. Звук шагов понемногу приближался – тихий, шлёпающий, как будто тот, кому принадлежал этот звук, шёл босиком. Это был плохой, неправильный звук, и те ноги, что его создавали, явно не принадлежали человеку.
Спустя минуту в обморочной густой темноте этой ночи Хуби разглядел силуэт преследовавшего Эстер существа. Нечто низкое, белёсое, отвратительно-лысое шло, сильно припадая на бок, и оставляло за собой на камнях дорожку из густой слизи. В воздухе заметно разлилось напряжение, но тварь не ощущала его – она всецело была поглощена тем, что высматривала, или вынюхивала, или нащупывала человеческие следы на поверхности мостовой. Подпустив существо поближе, Хуби с неудовольствием заметил, что у него нет глаз, а рот представляет собой влажную, полузатянутую плёнкой щель. «Может, и души у этого монстра нет», - Подумал он, доставая кинжал. Пробормотать слова заклятия, прижав холодный металл к губам, заняло пару секунд. Тварь была уже в шести-семи шагах от Хуби, когда он поднялся, медленно, как раскрывающийся цветок, и метнул в неё тонкое иглообразное лезвие.
Металл с булькающим звуком вошёл в горло белёсому созданию. Бросок был достаточно сильным, так что иглообразный кончик кинжала, должно быть, вышел с другой стороны его шеи. Хуби подошёл к агонизирующей твари и, уворачиваясь от нечаянных замахов её лап, нагнулся над ней. Душа у монстра была. Некоторое время Хуби стоял в раздумье, но вскоре здравый смысл пересилил взбунтовавшиеся чувства эстета. Он был слишком голоден, чтобы позволить себе роскошь выбирать. В конце концов, внешний вид – не показатель того, какова окажется жизненная сила.
Когда асассин закинул на крышу труп убитой им твари и, подтянувшись, сам взобрался наверх, Эстер не сдержал подавленного вскрика.
- О тхош и семеро… Что это за тварь? Что ты с ней сделал?
- Мы перешли на «ты»? – Невозмутимо улыбнулся Хуби, поправляя обмотанную вокруг шеи косу. – Это шло по твоим следам, друг мой. Не будь здесь меня – ты был бы давно мёртв.
- Но почему оно такое… безжизненное? – Подавленно спросил Оратор, отодвигаясь от трупа, - Оно кажется даже более мёртвым, чем… ну, ты понимаешь… чем это вообще возможно.
Хуби прислушался; теперь, когда тварь была мертва, ни одного лишнего существа не было на многие километры вокруг – Синяя Площадь спала, и сон её был крепок. Сквозь тучи на миг тусклым проблеском выглянула луна и сразу же спряталась в них снова, будто устыдившись своей наготы; было полдвенадцатого ночи, и нужно было скоротать ещё полчаса – асассину была близка поговорка о том, что точность есть вежливость королей. Какое-то время он молча рассматривал каменных монстров, навеки завязших в шпиле Крематория, прикидывал, по какой стороне лучше взбираться на башню, чтобы остаться незамеченным – расслабленно полулежал на крыше и думал, что ответить наивному и не знающему жизни Оратору.
- Знаешь, Эстер, - Наконец заговорил он, задумчиво глядя вверх, на тёмное окно в стене противоположного дома, - Я родился на границе с Хизнэлом, под самой лапой Тлена. Мальчишкой я любил по ночам пересечь границу – я знал один тайный лаз под Мёртвой Стеной – и стоять, любоваться на неживые земли, где думают, существуют и чувствуют не так, как мы. Мёртво мерцающие под лунным светом земли и Некрополь на горизонте – в этом было нечто великолепное, нечто безумное и блистающее в своей ирреальности. Жизнь там не была спокойной, и мать часто говорила, что когти Тлена и до меня дотянутся.
Хуби неожиданно-ярко вспомнил свою мать, усталую, измождённую женщину с почти белыми волосами, доставшимися и ему по наследству; разваливающийся бревенчатый дом на опушке мёртвого леса, тянувшего к тусклому серому небу свои вечно голые чёрные ветви; отца – угрюмого зверолова, охотившегося на почти неживых тварей в этом лесу, человека, чьё собственное отчаянное безумие было столь сильно, что даже укус перевёртыша не смог ему навредить – всё свое детство, которое он провёл не там, где должно проводить живым людям, - и голос, тихий и печальный, и сухую и почти невесомую ладонь матери на своём затылке: «Мой мальчик. Он снова ходил к мёртвым. Они заберут его, заберут его, заберут его…».
Действительно, его забрали. Хуби потом часто возвращался на пепелище, чтобы сказать пару слов отцу и матери, чьи останки, как он полагал, рассеяло ветром среди обгоревших балок, оставшихся от дома. Потом и кстати же голоса в голове, терзавшие его долгие дни, пыточные залы Хизнэла. Он вспомнил, как ему обрезали волосы – у него тогда, кажется, слёзы уже закончились, и он не мог выжать из себя ни капли – волосы отрасли на следующий день ещё длиннее, чем были до этого.
- В прошлом нет правды, - Тихо сказал Хуби, понимая, что Эстер вряд ли поймёт его, но всё же не желая вдаваться в подробности. – Но оно даёт нам бесценный опыт, порой горький– как тот, что я унёс с собой из Хизнэла.
- Но… говорят, что туда не ступает нога живых, - Пробормотал Оратор, приподнявшись на локтях и глядя в глаза асассину, - Говорят, что сам воздух там пропитан смертью, и что мёртвые свято оберегают свой покой…
- Это правда. Можешь передать это Королю, мне всё равно, - Бросил через плечо Хуби и замолк.
Убийца и его спутник молча полулежали на крыше, пока где-то в отдалении городские часы не пробили полночь. К тому моменту тишина и темнота окончательно зачаровали обоих, стёрли ненужные мысли из их голов – убийца тихо встал и приготовился прыгнуть на стену противоположного здания, зритель был достаточно опьянён, чтобы наблюдать.
Хуби легко прыгнул, прочертив дугу в воздухе над мостовой, и приземлился на стену дома. Ноги его быстро нашли подходящую опору, руки вцепились в решетчатую поверхность ставней – он аккуратно срезал замок и принялся медленно растворять окно, спиной чувствуя на себе, как некий порыв не своего беспокойства, взгляд Эстер. Окно открылось, асассин одним рывком влетел через подоконник в комнату, нашёл там свою жертву, мирно спящую в кровати, обездвижил её нажатием на точку сна и подтащил ближе к окну.
Чёрт знает почему, Хуби хотелось, чтобы кто-то знал его секрет – даже не кто-то, а именно этот смешной, неловкий человек с красивым женским именем Эстер, поэтому он встал у окна, держа на руках девушку из знати, так, что белые прозрачные занавески летели вокруг них, как крылья огромной птицы. Он знал, что Оратор видит, как его голова в мгновение ока склоняется над головой девушки, видит неживое мерцание его глаз, когда её жизнь перетекает в какую-то ненасытную бездну, которой он стал на мгновение, и, наверное, ужасается. «Правильно», - подумал Хуби, держа в объятиях безвольное тонкое тело, - «Человеку это, должно быть, отвратительно». Он положил девушку на кровать, где она спала до того, как оборвалась её жизнь, выбрался наружу через окно, закрыл его, вися на кончиках пальцев в многих метрах от земли, и осторожно спустился по стене дома вниз.
Ещё одна ночь, когда он забрал очередную жизнь, одна из многих ночей, которые ему предстоят, просто одна из многих, не больше и не меньше. Хуби прыгнул и, подтянувшись, вернулся на крышу к Оратору.
Эстер сидел, сжавшись в клубок, и молча наблюдал за тем, как убийца забирается на крышу. Вокруг него смутно ощущалось самыми тонкими пучками нервов поветрие страха и отчаяния, в конце концов, он был всего лишь человеком, избалованным на королевской службе.
- Можно отправляться назад, - Сказал Хуби, усаживаясь рядом со своим спутником и разматывая повязку на лице, - Всё кончено.
Оратор дрожал крупной дрожью, и, когда он повернул к асассину лицо, Хуби чуть не вздрогнул – столько в нём было детского отчаяния. Сложно было утверждать наверняка, но, кажется, этот человек плакал.
- Ты первый раз в жизни видишь смерть? – Спросил Хуби. Эстер молча кивнул, дрожь била его всё сильнее.
- Ты убьёшь меня? – Тонким и жалобным голосом спросил он, в каком-то суеверном ужасе сцепив пальцы в знак, охраняющий от неживого.
- Не беспокойся, - Вздохнул Хуби, подвинулся и обнял собеседника одной рукой, желая успокоить, - Я не сделаю этого. – Он чувствовал, что прижавшийся к нему взрослый ребёнок дрожит всем телом от неконтролируемого ужаса, и в какой-то момент ему показалось, что не его спокойствие перейдёт к Эстер, а, наоборот, этот страх – страх перед ним же, чёрт возьми! – накроет его с головой, и тогда уже двое детей, дрожащих и плачущих, будут сидеть, обнявшись, на крыше ненастной ночью.
- Но я должен взять с тебя одно обещание, - Задумчиво глядя на молочный блик от луны на небе, сказал Хуби. – Ты можешь рассказать о том, что видел, только Королю.
Эстер вздохнул, издав звук, больше похожий на всхлип.
- Если ты проболтаешься, - Продолжил асассин, рывком свалил своего собеседника на спину и навис над ним чёрной тенью, - Кому-то ещё, неважно, каким образом – случайно ли, под пытками ли – вот тогда я тебя уничтожу. Понял?
Эстер еле заметно кивнул, явно сдерживая слёзы. Его несчастное заплаканное лицо было так близко к лицу Хуби, что можно было почувствовать ритм дыхания.
- Я же говорил… Ты меня убъёшь, - Еле слышно пробормотал он.
- Дурачьё, - Ответил Хуби, отодвинулся от Оратора и достал трубку. Так он сидел несколько минут, прислушиваясь к шуму ветра, скрипу черепицы и неровному, тяжёлому дыханию своего спутника, пока не услышал тихий смех. Он удивлённо улыбнулся.
Эстер сидел, обняв руками колени, и самозабвенно смеялся. Вид полубезумной улыбки на его всё ещё несчастном обеспокоенном лице встревожил асассина, а звучание смеха, подозрительно-счастливое, и вовсе сбило с толку.
- Ты действительно выглядишь как ребёнок, - Пробормотал Эстер, продолжая тихо смеяться, - Неживой убийца с лицом ангела. Но хороший.
- Ну-ну, - Вложив в краткое междометие столько сарказма, сколько мог, ответил Хуби и, снова успокоившись, лёг на крышу, заложил руки за голову и принялся любоваться небом. Порыв ветра принёс откуда-то издалека первые капли дождя. Оратор уже откровенно хихикал рядом. – Смотри, отсюда высоко лететь.
- Ха, Вы же не скинете меня вниз, господин ангел, а то кто расскажет Королю о Ваших подвигах? – Продолжая смеяться, с трудом выдавил из себя Эстер.
- Дурачьё, - С досадой улыбнувшись, повторил Хуби, - Домой тебе пора.
«Наверное, вот так находят друзей», - Думал он спустя несколько часов, глядя на безмятежное лицо Эстер, заснувшего прямо на крыше – пришлось прикрыть «господина Экзекутора» плащом от дождя. «Может, те слабые, кого не пугает перспектива умереть от твоей руки, и есть достойные люди, а может, и нет». Эстер что-то пробормотал во сне и схватил Хуби за руку. Асассин улыбнулся и принялся свободной рукой шарить по карманам в поисках трубки и кисета. «Убийца с лицом ангела… богатое у тебя воображение, дружище. У тебя у самого чертовски детская мордашка. Наивная.»
Тонкий дымок от трубки поднялся в небо, к молчаливой луне.
- За первого моего друга, - Сказал Хуби, отсалютовал трубкой как ни в чём не бывало спящему Эстер и закурил. – То бишь, за тебя, дурьё.
- Странный человек… - Сонно пробормотал Эстер.