«Сверху видно все…»
Часть 2
4
Невский выгрузил из машины медицинскую сумку, подошёл и представился.
-Подполковник Соколов,- сухо назвал себя высокий мужчина в лётном комбинезоне, надевая на голову авиационный шлем. Он крепко пожал руку доктору, задержал её в своей шершавой ладони, спросил, заглядывая в глаза,- сможешь помощь оказать в нелёгких условиях и кровь перелить? Понимаешь, там мой сын. И он очень нуждается в нашей с тобой помощи.
Глядя прямо в зрачки обеспокоенного офицера, Невский кивнул и ответил коротко:
- Смогу, товарищ подполковник.
- Тогда полетели.
Соколовская пара вертолётов поднялась в воздух в 18.30. С КП уточнили: полёт до Н-ского квадрата, где личный состав разведроты ведёт неравный бой с превосходящими силами. Есть раненые. Задача: взять на оба борта подкрепление разведчикам, врача и – вперёд.
Итак, старший группы ПСО, комэск и командир вертолёта МИ-8, позывной «ноль одиннадцатый», подполковник Юрий Соколов, ведомый – капитан Игорь Дмитреску – «ноль двенадцатый», повели свои «вертушки» на помощь разведчикам.
«Самый надёжный из всех моих ведомых. Я на него больше, чем на себя всегда полагаюсь»,- так отзывался Соколов о своём товарище.
К их «паре» присоединилась ещё пара МИ-24 – вертолёты огневой поддержки. Для прикрытия. Придётся всем хорошо поработать.
«Вот уж асы так асы – с первого захода накрывают любую цель»,- любил говорить о них подполковник Соколов. Он вообще о других отзывался только в превосходной степени. Выходило, все, с кем довелось ему повстречаться в жизни – и до службы, и на службе,- одни просто изумительные, другие – замечательные, третьи – славные, четвёртые – исключительные.
Невский сидел, плотно сжатый с боков бойцами из десантно-штурмового батальона. Их направляли на помощь разведчикам. Лица у всех были сосредоточены, сидели в молчании. Впрочем, разговаривать на борту всегда проблематично из-за шума двигателей.
Доктор периодически смотрел в иллюминатор. Горы, пустынные равнины, участки «зелёнки» вдоль небольших речушек.
По рассказам знакомых офицеров Александр уже знал, что служить в Афгане авианаводчиком - дело сложное и очень опасное: в любом бою душманы старались уничтожить этих людей в первую очередь. А вот Андрей Соколов, из скупых объяснений отца, служил здесь в Кандагаре уже второй год. Пока всё было нормально, даже не было ни царапины, ничем не болел. Везло. И вот.
Невский незаметно перешёл на воспоминания о своём доме. На душе потеплело. Постепенно и тревога улеглась. Он справится со своей задачей. Иначе и быть не может!
Около тридцати минут уже находились в воздухе, быстро наступали сумерки. В горах темнеет очень рано. По всем подсчётам, вышли в заданный район. С высоты подполковник Соколов наблюдал, как там, внизу, проплывали пустынные участки, горные хребты, одинокие вершины. Наконец, внизу засверкали огненные трассы. По всему видно: идёт бой с душманами. Пока трудно понять где - наши, где – чужие.
Пунктиры выстрелов соединяли две горные вершины. Надо поддержать «огоньком», но где именно свои?
Тут место посадки обозначили зажжённой шашкой, в сумерках она явственно была видна.
Соколов тут же припомнил, как ему пришлось трижды совершать маневр, чтобы взять десантников с крохотного выступа. Точно-точно, трижды. Каждый раз дым от шашки менял направление: в гигантской каменной трубе гулял шальной ветер. Но сейчас, слава Богу, сильного ветра не было.
Но есть ещё одна беда вертолётчиков: пыль, мелкая, как пудра. Когда Соколов впервые попал в Афганистан, всё удивлялся, кто это целыми кучами рассыпает цемент. Оказалось, вовсе не цемент, а песок – мелкий, белый, ветер поднимает его и несёт, ухудшая видимость. При посадке пыль так плотно окутывает вертолёт, что земли не видать.
Шашка внизу горела, разбрасывая сноп искр. Пора действовать. Боевые вертолёты по команде Соколова начали работать по вспышкам на противоположной от горящей шашки вершине.
-«Двенадцатый»,- распорядился командир: в бою обычно обходились без «нуля».- Дистанция – тысяча. Начинаешь работать. Потребуется – прикрой.
-Понял, работаю,- отозвался Игорь Дмитреску.
Соколов сделал заход, снизил скорость, подвёл машину к определённой точке и метров с десяти бросил её вниз без зависания, чтобы пыль не успела накрыть вертолёт за те минуты, нужные ему для высадки десанта и приёма раненых.
- Есть касание! Двери! Лестницу!
Десант, едва колёса коснулись каменной площадки, нырнул в облако пыли. А к дверному проёму вертолёта кинулись несколько фигур.
Невский помог борттехнику втащить самодельные носилки с раненым офицером, следом забрались ещё трое легкораненых.
Машину качнуло – есть груз. Кто-то быстро втоптал в землю ботинком недогоревшую шашку, тем самым, лишив душманов ориентира.
Подполковник Соколов, не раздумывая, подвинул ручку «шаг-газа». Вверх, вверх, как можно быстрее.
«Ноль одиннадцатый» вскоре уже завис на высоте. Теперь он работал НУРСами, его ведомый должен высадить десант. Капитану приходилось вдвойне труднее – уже практически стало темно. Полёт почти вслепую. Это, как набросить на фонарь кабины плотное тёмное покрывало. Причём надо помнить, что рядом с винтом машины подымаются скалы, и двигатель задыхается от недостатка кислорода, что фары можно включить лишь на секунду, перед самым касанием к усыпанной крупными камнями земле, иначе рискуешь получить очередь из крупнокалиберного пулемёта от засевшего где-то врага.
Ничего этого Невский, конечно, уже не видел. Всё его внимание теперь привлёк раненый офицер на окровавленной плащ-палатке.
5
Последние два месяца Андрей Соколов считал своим домом заставу «Элеватор». Здесь уже шесть месяцев несла боевую вахту седьмая рота 3 батальона, которая обеспечивала охрану и оборону дороги от выхода из Кандагара и далее по трассе. Подразделение размещалось автономно на удалении от основных сил своего батальона, расквартированного прямо посреди пустыни. Прославленный командир роты, получивший звание Героя Советского Союза, недавно уехал по замене в Союз, передав своё подразделение сменщику. Он просил лишь об одном – сохранить славные боевые традиции «семёрки» и её звание – лучшей в 70 ОМСБ. Замполит Толя Бабиков, которому оставалось до замены еще несколько месяцев, обещал помочь новичку побыстрее войти в курс дела. Вместе они не уронят честь и достоинство славной седьмой роты.
Андрей успел за короткий срок сдружиться с ротным, пожелал ему на прощание счастливой военной судьбы. Александр обнял на последок отважного авианаводчика – пришлось и под огнём вместе побывать.
Соколов очень часто задействовался на боевых операциях, обеспечивая огневую поддержку своих коллег-авиаторов. Зато, когда удавалось пожить день-два, а–то и больше, в районе Элеватора – считал это «отпуском» от ратных дел.
Конечно, эту заставу с большой натяжкой можно было считать безопасным местом. Душманы регулярно подвергали всех обстрелам. Это могли быть мины и реактивные снаряды. Но здесь давно уже были созданы надёжные убежища, позволяющие переждать этот обстрел. А ещё у ротного миномётные гнёзда соединялись подземными ходами сообщения, освещёнными внутри.
-А что,- ответил командир «семёрки» восхищённому Андрею,- у «духов» кяризы, а мы - хуже? Построили вот.
«А ведь он просто любит своих солдат,- подумалось тогда Андрею.- Не любил – не строил бы». Действительно, о своих бойцах ротный говорил с восхищением.
- Мы тут на БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина) «василёк» (автоматический миномёт) установили, получилась этакая передвижная миномётная точка. А на днях был обстрел. Сидим в подземелье, слышу – наш миномёт отвечает, а ведь приказал: никому не высовываться. Бегу к БРДМ, а они, хлопцы мои, привязали к спусковой ручке верёвку, сами сидят внутри машины, за броней, и за верёвку дергают, кассету заменят и опять дёргают. Вот ведь молодцы!
-Но ведь пока меняют, тоже опасно,- изумился Соколов.
-Конечно, опасно, только здесь не прогулки по Арбату – война.
У ребят с «семёрки» даже было своё небольшое хозяйство: огородик, где выращивали лук, редиску, помидоры. Существовал крохотный бассейн, пусть маленький, но и он мог дарить ощущения отдыха. А ещё у них была живность – петух и три курицы, которые исправно поставляли к солдатскому столу свежие яйца.
С этими курицами даже было связано одно забавное происшествие, о котором теперь Андрей всегда вспоминал с улыбкой. Случился этот обстрел в один из первых дней пребывания капитана Соколова в расположении «семёрки». Они сидели с ротным, когда в убежище заглянул обеспокоенный боец:
- Товарищ капитан, Аську осколком ранило!
-Да как ты допустил такое?! Шкуру спущу. Давай её сюда!
-Слушаюсь!
Парень стремительно исчез.
- Это ваша медсестра, что ли? Я пока её не видел,- обеспокоился Андрей.
- Это наша любимица. Сейчас я вас познакомлю, если она не погибла.
Вскоре солдат снова появился, держа на руках… белую курицу. Правая лапка её была аккуратно забинтована.
- Я её уже перевязал. Пальчик на ножке оторвало, самый кончик. Хотел даже ей обезболивающий укол поставить, да не знаю, куда. Должна выжить, товарищ капитан.
Он бережно подал ротному курицу, которая довольно спокойно сидела на руках.
-Вот, Андрюха, познакомься, наша Аська. Цены ей нет. Самая старшая, несётся даже без петуха каждый день. Нам в мае на День победы подарила десять яиц, торт сделали на всю заставу. Позднее ещё добавились серая курочка Фроська и самая молоденькая пёстрая трёхцветка Каська. Эти пока не неслись ещё. Но выкармливаем. Вот и петуха на прошлой неделе, наконец, достали. Их мои ребята по брошенным кишлакам находят. Думаю, надо продолжать их выкармливать. Съешь их – и ничего не останется. А так – свежие яйца, да и о доме многим моим парням напоминают.
-Смотрю, они у вас все с именами. А как петуха назвали?
- Султан назвали. Ведь он один при трёх жёнах. А как же без имени, чай, живые существа,- с улыбкой закончил ротный.
Он вернул курицу солдату и строго наказал – во время обстрела обязательно прятать всех в убежище.
-Головой отвечаешь,- строго закончил Александр.
Солдат кивнул и исчез с курицей.
Позже Андрей заглянул в сарайчик, где в углу в большом ящике жил Султан со своими жёнами. Каждый раз, возвращаясь с боевых, Соколов первым делом спешил повидаться со своими любимцами, обязательно приносил им зёрна. Не раз наблюдал, как эти пернатые, как ни в чем не бывало, смело разгуливают по территории даже во время обстрелов. Он, было, забеспокоился – может они все глухие? Но только крикнул: «Цып, цып, цып», как они тут же подбежали друг за другом. Последним важно подошёл Султан…
В ночь перед выходом с разведротой Андрей Соколов не спал. Тревожные думы одолевали его. Злился на себя, но сон не шёл. А тут ещё Султан всю ночь разкукарекался. Так и хотелось пойти и «шугнуть» на него, пусть не мешает спать людям.
Непрерывно почёсывая локоть (с чего бы это?), Соколов вдруг вспомнил, что по рассказам бабушки: «Локоть чешется – к горю», а «Петух всю ночь поёт – не к добру». Это воспоминание не добавило спокойствия. Сунул голову под подушку. Только под утро забылся тревожным сном.
Утром забежал покормить живность. Курицы и петух разгуливали неподалёку от сарайчика. Хвост белой прославленной Аськи был обсыпан соломой. Тут же словно кто-то прошептал в голове примету: «Солома к хвосту курицы пристала – покойник будет».
Даже не стал кормить своих любимец – так расстроился. Но пора было отправляться в очередной боевой выход.
… Разведроте, с которой шёл авианаводчик Соколов, предстояло взойти на высоту, господствующую над долиной. Там – опорная база «духов», поэтому, если будешь на высоте, будешь иметь в руках ключ от долины.
Разведчики упорно шли в гору. На середине примерно этого подъёма сделали остановку. День уже перевалил за вторую половину. Здесь, на высоте, меньше беспокоила жара, но сказывалась разрежённость воздуха. Андрей снял рюкзак, автомат, но заметил впереди грот. Командир роты уточнял со взводными маршрут, и, чтобы не отвлекать его, Соколов с одним из разведчиков проник в пещеру. Засады не обнаружили, зато нашли спрятанное оружие: автоматы, винтовки, патроны, гранаты.
Андрей выбежал с радостной новостью к ротному. Тут их и начали обстреливать с противоположной вершины. Очереди из крупнокалиберного оружия заставили всех искать надёжное укрытие. Вскрикнул один, другой раненый. Упал боец, пуля попала прямо в голову. Он погиб мгновенно.
Ротный приказал срочно вызвать «вертушки». Андрей немедленно связался с авиацией, просил поддержать «огоньком».
-Высылаем «пару» МИ-24,- ответил далёкий голос.
Боевые вертолёты справились со своей задачей. Два пулемёта ДШК замолкли. Можно было подниматься на господствующую вершину дальше. Одного разведчика оставили с легкоранеными и погибшим у грота. Позже эвакуируют всех.
Рота продолжила восхождение. Но, видимо, душманы не хотели так просто отдавать эту вершину. Часа через полтора-два начался сразу массированный обстрел. Андрей шёл в цепочке, когда почувствовал сильный удар по ногам. На мгновение в глазах вспыхнул ослепительный свет, потом – резкая боль. Сознание не терял, понял – попал под очередь пулемёта.
Подозвал к себе солдата, когда тот поспешно подполз, спросил: «Что с ногами? Обе оторваны?» Тот подавленно молчал, боясь взглянуть на окровавленные голени. Тогда Андрей попросил разорвать запасную гибкую антенну от походной рации – больше под рукой подходящего, что годилось бы на жгуты, не было. Солдат поспешно наложил эти импровизированные жгуты на оба бедра. Андрей сам ввёл себе обезболивающее из шприц тюбика – санинструктор перед рейдом раздал каждому. И только тут офицер заметил, что ранен ещё и в руку.
Рота уже приняла бой. На соседнюю вершину полетели ответные очереди. Солдат, решив, что больше ничем помочь не может, отполз в сторону, посылая очереди из автомата. К раненому офицеру между тем спешил санитарный инструктор. Он не стал трогать эти самодельные жгуты – кровь была остановлена. Наложил повязки на обе ноги. Правая нога была перебита чуть ниже колена, держалась буквально на «ниточке», левая тоже была сломана выстрелом большой пули. Чтобы хоть как-то обездвижить, санинструктор прибинтовал ноги друг к другу. Жаль, что здесь не найти ничего, пригодного для транспортной шины. Перевязал правую руку – сквозное ранение плеча. Кость, вроде не задета.
Внимательно глядя на смертельно бледного капитана, медик угрюмо произнёс:
- Кровь вам надо перелить, товарищ капитан. Много потеряли.
Помолчал с минуту.
- До госпиталя могут не довести,- жёстко закончил он.
Соколов кивнул головой, потом попросил придвинуть к нему рацию.
- Нажимай, я буду говорить,- сказал он медику, показав на кнопку в рации. Услышав знакомый голос капитана Николая Каптана, Андрей кратко доложил ситуацию. Назвал квадрат. Потом добавил:
- Медицина говорит, что не довезут до госпиталя. Хорошо бы на месте перелить кровь. Передай там.
Каптан мгновенно всё понял. Только сказал кратко:
-Ждите «пчёлок».
В момент опасности время растягивается. Это ожидание вертолёта показалось Соколову целой вечностью. Он терял сознание, снова приходил в себя. И ждал, ждал, ждал. Звук вертушки был для него лучше любой музыки. Наконец, борттехник благополучно втянул Андрея в вертолёт. Сознание снова замутилось…
6
По самым приблизительным подсчётам, после ранения прошло уже полтора часа, значит, срок наложения жгута истекает. Невский первым делом решил провести «контроль жгута» - снял самодельное устройство с левого бедра, тут же наложил настоящий резиновый, уже ниже прежнего уровня. На правой ноге повторил это действие, и опять жгут наложил на голень, ближе к месту ранения. Всегда не переставал на занятиях с санинструкторами обращать на это внимание – «жгут всегда (!) надо накладывать ближе к месту ранения». Надо бороться за каждый сантиметр. В случае последующей ампутации она тоже пройдёт гораздо ниже, легче потом протезирование произвести. До слёз бывало жалко раненого в область стопы или нижней трети голени, когда жгут накладывался по незнанию на бедро. Из-за невозможности быстрой эвакуации он поступал на операционный стол более чем через два часа после наложения жгута - вот и приходилось ампутацию проводить на уровне бедра.
В полутёмном салоне вертолёта Невскому помогали легкораненые – светили тремя фонариками, которые принёс борттехник. Вертолёт пока находился на месте, продолжая посылать свои «смертельные приветы»: стреляли пулемёты, улетали НУРСы.
Доктор подбинтовал раны, наложил транспортные шины, которые нашлись на борту вертолёта. Один за другим ввёл ряд лекарств (сердечно-сосудистые, обезболивающие). Пора было приниматься и за переливание крови, ради которого его и взяли в этот полёт.
Ещё перевязывая Андрея, Александр заметил на его правом плече наколку: A(II)Rh+. Всё ясно – вторая группа, резус-положительная. Такие наколки многие в Афгане делали себе – группа крови. Не обходилось и без ошибок, поэтому обычно медики перепроверяли, прежде чем приступить к переливанию крови. Невский лично припомнил два случая, когда реальная группа не совпала с выколотой на руке. Сейчас перепроверить возможности не было, ведь определение группы крови – процесс трудоёмкий, требует отличного освещения. Оставалось рискнуть и поверить. С собой захватил два флакона с первой группой, резус-положительной. В данном случае она подходила.
Невский стал готовить систему для переливания. Чтобы успокоиться, попытался отвлечься от мысли, что находится высоко над землей в вертолёте, ведущем огонь по врагу. В голове сами собой стали всплывать строчки из учебника по хирургии. «Переливание крови может быть прямым и непрямым. Прямым называется переливание цельной крови, производимой с помощью аппарата для прямого переливания крови от донора, находящегося рядом с больным, лежащем на операционном столе. Такой метод теперь применяется лишь по особым показаниям.
Непрямым называется такое переливание, при котором операция взятия крови по времени отдалена от её переливания. Непрямое переливание получило широкое распространение.
Введение крови в организм больного производится внутривенно или по особым показаниям внутриартериально. Переливание крови производится струйным или капельным методом».
«А что, собственно, я волнуюсь? – обратился к самому себе Александр. – Мне нужно внутривенно перелить 400 мл крови. Есть тяжелораненый, есть флакон с кровью. Начали!»
Это легко сказать. Вертолёт начал совершать манёвр, трудно было устоять на ногах в салоне. А что уж говорить про попытки попасть в вену Андрею?! Вновь из кабины вынырнул борттехник Сергей:
- Док, командир спрашивает, как тут дела? Чем тебе помочь?
- Мне надо несколько минут неподвижности машины, иначе не попасть в вену. Может командир это сделать сейчас?
-Всё понял. Передам.
Прошло минут пять, вертолёт замер, точно остановился на прочной земле. Невский мысленно поблагодарил пилота. Со второй попытки он попал в крупную вену на здоровой руке. Есть! Теперь переливаем кровь. Но! Надо провести пробу на биологическую совместимость – первые 25 мл переливаются крайне медленно. Потом надо смотреть на самочувствие больного. Если состояние не ухудшилось – кровь переливают дальше. А как это определить по человеку, находящемуся без сознания?! Обычно они сами говорят, мол, начало «морозить», может начаться дрожь. Стоп! Дрожь. У него этого нет, значит, эта растянутая биологическая проба говорит о пригодности данной крови.
Невский мысленно пожелал раненому удачи и продолжил наполнять его вену донорской кровью. Он решил первую порцию крови ввести струйно – поднял флакон как можно выше, открыл просвет трубки полностью. Когда во флаконе осталось крови немного, перекрыл доступ в вену. Эти остатки полагается хранить сутки на случай проведения необходимых исследований, если возникнет какое-либо осложнение. Правила работы с кровью Александр помнил наизусть.
Второй флакон крови подсоединён. Опять проведена биологическая проба. Всё нормально! Можно переливать. Эту порцию крови переливал уже капельно.
Вновь появился борттехник. Невский показал ему большой палец – всё нормально. Сергей кивнул головой и исчез в кабине. Теперь вертолёт стремительно набирал скорость. Как можно быстрее требовалось доставить раненого на операционный стол.
Весь путь обратно пролетел незаметно – Невский не спускал глаз с капель крови, падающих друг за другом в системе для переливания. Несколько раз крепко тряхнуло, но доктор не выпускал из рук сосуд с драгоценной жидкостью. Александр не сразу понял, что они уже на земле. Стало вдруг тихо, потом распахнулась дверь кабины. Соколов-старший шагнул к лежащему на полу сыну, опустился на колени рядом с дорогим человеком. Невский продолжал ещё удерживать на весу флакон – переливание заканчивалось.
-Как он, док?
-Переливание перенёс хорошо. Осложнений я не видел. Надо оперировать срочно. Я его довезу до госпиталя.
-Хорошо. Я поеду с тобой.
В открытую дверь уже влез фельдшер из приёмного отделения госпиталя – он приехал за раненым.
Бережно переложили тело на носилки, перенесли в санитарную машину. Невский был «привязан» к раненому - продолжалось переливание крови, поэтому приходилось удерживать флакон на весу. Потом в салоне санитарной машины рядом плечом к плечу сидели доктор и лётчик. Оба не спускали глаз с лица Андрея.
Только перед дверями операционной Соколов-младший открыл глаза. Отец не скрывал слёз радости:
- Андрюшенька, всё страшное позади! Ты в безопасности! Сейчас тебя чудо-доктора прооперируют. Всё будет хорошо! Я буду здесь рядом.
Операция продолжалась несколько часов. Всё это время перед операционным блоком на кушетке просидели в молчании старший лейтенант и подполковник. Офицеры понимали друг друга без слов. Александр то и дело всматривался в голову лётчика – обильная седина покрыла ещё недавно чёрные волосы.
Невский несколько раз оставлял Соколова-старшего, скрывался в операционной. Выходил и произносил лишь одно слово:
-Оперируют.
Но однажды он задержался надолго. Юрий Фёдорович не на шутку встревожился. Наконец, дверь оперблока распахнулась. Мужчина и женщина в белых халатах вывели под руки Невского. Лицо его было бледным, почти белым.
- Не надо, я сам,- попросил он и осторожно, словно под ногами был первый ломкий ледок, сделал шаг, другой.
Александра усадили на кушетку. Встревоженный Соколов с ужасом смотрел на происходящее.
-Ради Бога, Юрий Фёдорович, не волнуйтесь,- произнёс начальник отделения. – Операция закончена, ваш сын будет жить. А Саша сдал ему свою кровь – прямое переливание. Так что теперь ваш сын и Александр – кровные братья. У нас закончились запасы второй группы крови, тут Невский и предложил такую же свою…
***
Послесловие от автора
Андрей Соколов прошёл через все испытания и победил. Правую ногу пришлось ампутировать на уровне верхней трети голени, левая нога сохранена. После излечения в госпитале по личной просьбе Соколова А.Ю. и ходатайству управления кадров ВВС признан годным к службе вне строя в мирное время. На протезе ходит без трости. Его отец Соколов Ю.Ф. службу в авиации закончил. Всё свободное время отдаёт воспитанию своей внучки Машеньки, названной в честь Марии Викторовны.
***
Использованные источники
- Стручков В. «Общая хирургия», М. 1978г.;
- Сиразитдинов А. «Выстоять и победить», «Советский воин», май 1986г.;
- Ярошенко А. «Звёздный час», «Советский патриот», октябрь 1986г.;
- Поволяев В. «Сарычев, который…», «Советский воин», май 1987г.;
- Верстаков В. «Прости за разлуку», «Красная звезда», декабрь 1988г.;
- Изгаршев В. «По законам мужества», «Правда», октябрь 1988г.;
***