Глава двадцать пятая. МАРИНА. «Под абажуром»
Они пили чай на маленькой уютной кухоньке. Сопел чайник. В золотистом, четко очерченном круге стояли цветастые чашки, мед, пирог с малиной, нарезанный ломтиками. В круге света были кисти рук: ставили чашку с чаем, брали ломтик пирога. Две руки нежные, белые, две – крупные, нервно-жилистые, смуглые. Лица за пределами круга были словно припорошены пудрой, одно – розовой, другое – кофейной.
За окном синели сумерки, качались пустые верхушки тополей. Последние листья давно унесли октябрьские ветры.
… Хорошо, когда есть к кому сходить в гости, в теплое гнездышко. Хорошо, когда есть кого приветить в этот промозглый вечер, угостить самодельной стряпней.… А пересуды… Пусть их…
Иннокентий помешивал чай.
- Иван приходил в храм. Долго разговаривал с отцом Сергием. Вышел, и говорит: «Нормальный мужик ваш поп. Со своей правдой, со своей жизнью. А она чего только не напридумывала…». Иван не знал, что делать…
- А что в тот день произошло, когда Аллу в милицию забрали?
- Я едва он пришел из храма, как дед сказал, что Алла у нас была, ищет, мол, отца Сергия. Ну и я, не снимая подрясника, побежал в ментовку. Успел, патрульная машина почти вровень с нею приехала. Мы ее уже ждали. Ирина, матушка, не хотела Аллу дальше порога пускать, так она, не поверишь, взяла ее под локотки, тяжелую, беременную, и легко поставила на другое место!
- Ужас какой, - покачала головой Марина, - я слышала, в состоянии аффекта люди становятся чрезвычайно сильными.
- Какого там аффекта. Беснование, да и все. В храмах, бывает, четыре мужика не могут вот такого человека к мощам или ко кресту подвести! Я был в Лавре, видел. Тяжелое зрелище, тебе скажу…
- А батюшка где был?
- Мы сказали, что на рыбалку уехал. На самом деле спрятали его.
- Куда спрятали?
- В спальне... Нельзя ему было ей на глаза показываться, она невесть что могла бы выкинуть. Думаю, что даже я с нею в тот момент не справился бы. Ладно, с нами мент один был, Андрюха, здоровенный!Скрутил её, в ментовку увезли...
- И что, посадили ее?
- Я говорю, они, одержимые бесом, очень хитрые. Пришла в себя, да и заступник там нашелся. Сразу почти выпустили. А мне у батюшки несколько дней жить пришлось, пока опасность не миновала.
- Так сейчас-то она где? Слышала, муж увез куда-то?
- Иван говорил, что не знал, что делать. Она потребовала увезти к матери. По дороге произошел странный случай. Иначе, как Божьим промыслом это не назовешь…
Иннокентий почему-то замолк на какое-то время.
- Иван просил никому не рассказывать, но без этого… Короче, Алла врачей терпеть не может. Ее в больничку - на аркане не затащишь. Господь все устроил так, что она сама туда побежала!
- Как это? – глаза Марины округлились.
- В дороге Алла обнаружила у себя на теле… присосавшегося клеща! И – красноту вокруг. Она сразу его выдернула, а к вечеру – температура, она решила, что клещ заразный.… Едва дождалась утра – и заставила везти себя в диспансер.… А там заодно провели тест на психзаболевание…
Марина ахнула.
… - И заперли в психушке, - закончил свою речь Иннокентий.
- Слышала я об этих заведениях. Не вылечат, оглушат только. Неужели она – психически больна?
- Больна, да не тем, что думают. Конечно, ее признаний о черных, о своем призвании, о том, что она «видит», на десять психушек хватит. Раньше всякий верующий считался психом.… Послушали бы, о чем мы с тобой порой беседы ведем, тоже бы написали - «шизофрения». Если она и больна, то не душевно, а духовно. Совсем другое дело. Ей исповедоваться нужно, причащаться, за церковь держаться, как за мать родную. Иначе – пропадет, точно тебе говорю…
Марина поежилась:
- Я и не подозревала, что все так серьезно…, - ей показалось, что от законопаченного окна засквозило, холод пробежал по кухоньке, - и еще. Я так рада, что крестилась. Жалею, что не сделала этого раньше. Я бы тогда, глядишь, и с мужем бы не развелась…
- Знаешь, - опустил голову Иннокентий, - а я уезжаю из поселка. Совсем уезжаю…