Жаркий июльский день в отреставрированном парке… Бескрайнее ярко-синее небо, словно огромный купол, высоко простиралось над пышными зелеными кронами и отражалось в спокойной глади прудов. Золотой солнечный шар весело играл своими лучами, свет которых, преломляясь в пенистой водной пыли фонтанов, превращался в прозрачные радужные миражи. Повсюду на траве располагались компании отдыхающих, и казалось, будто некие невидимые зеркала, расставленные в разных частях парка, повторяли одну и ту же картину.
В то же время в одном из павильонов дворцового ансамбля звучала музыка фортепиано, наполняя знойный воздух летящими, волшебными аккордами пьес-фантазий Шумана.
Посреди павильона, прямо под прозрачным стеклянным потолком, стоял блестящий черный рояль, оживленный гением пианиста, а дальше шли ряды стульев, наполовину занятые слушателями.
Несомненно, многих привело сюда желание услышать прекрасные произведения немецкого романтика, но были и те, кто, вероятно, считал концерт удобным предлогом спрятаться от палящего солнца и немного отдохнуть от жары.
Кто-то отвлекался от музыки, чтобы обменяться парой фраз со своим спутником или спутницей, кто-то под музыку изучал неизведанные ранее возможности мобильного телефона, неожиданно получив сообщение или вызов, кто-то просматривал на экране фотоаппарата сделанные ранее снимки, а некоторые слушатели были настолько глубоко увлечены мелодией, услаждавшей их слух, что давно уже пребывали в царстве грез, из которого их изредка выводили разрывавшие воздух аплодисменты.
И вдруг среди множества спин и причесок появилась ОНА.
Как, когда залетела в зал эта хрупкая фея? Должно быть, она уже давно сидела на своем месте, впитывая нектар звуков, разлитых в воздухе, но до сих пор еще взор не останавливался на ней. Теперь же что-то изменилось. Быть может, она незаметно взмахнула невидимыми крылышками, всколыхнув воздушные частицы, и солнечный свет, изменив свой поток, упал на нее? Это навсегда останется тайной. Но раз явившись восхищенному взору, она уже не могла бы от него скрыться.
Это было поистине воздушное создание! Вся грация и изящество девятнадцатого века нашли в ней свое воплощение. Она казалась хрупкой фарфоровой статуэткой, но даже фарфор был бы слишком тяжелым для нее. Нет, она была настоящей сильфидой, полупрозрачным эльфом с тонкими радужными крылышками. И мысль о том, что это воздушное существо принадлежит миру людей, окружавших ее и теперь, представлялась не только неправдоподобной, но и почти безумной.
И все же… все же это была живая девушка. Она, наверно, не умела летать, но весь ее образ говорил об обратном. Тонкие светлые волосы были собраны в элегантную прическу-ракушку, оставлявшую обнаженной очаровательно-тонкую и гибкую белоснежную шею, которая плавно переходила в линию плеч и рук. Спина была скрыта тонким шелком розового платья, украшенного сзади плоской многоконечной звездой из того же материала. Издали было невозможно рассмотреть черты ее лица, к тому же обращенного к роялю, но когда она чуть повернулась, сомнений уже не осталось: линии скул, лба и носа были столь же совершенны, как и все в ней.
В антракте она поднялась со своего места и направилась к выходу. О, сколько неуловимого очарования было в каждом ее движении! Они были так естественны, без тени кокетства, но оттого и вызывали они столько волнения в душе.
Она шла к выходу, не подозревая о том, что ее провожает завороженный взгляд двух влюбленных глаз. Она не догадывалась о том, что ее возвращения уже нетерпеливо ждут, и каждая минута, проведенная в томительном ожидании ее, кажется невыносимо долгой. Она не знала, какое впечатление успела произвести, сама того не желая…
Но вот наконец она вернулась в зал. Сколько неизъяснимой радости подарила она восхищенному взору! Спереди ее платье было украшено полупрозрачной тканью персикового оттенка, легкими волнами ниспадавшей с плеч к талии. И этот цвет также чудесно гармонировал с ее нежной кожей, придавая ей теплое сияние. Ножки ее были обуты в изящные туфельки в тон платью, окаймленные тонкой черной лентой. Длинные красивые пальчики легко сжимали блестящую золотистую сумочку, цвет которой будто отражал сияние ее светлых волос. Но самым прекрасным в этом дивном создании было то, что лицо ее удивительно точно вписывалось в этот образ. Те же тонкие, четкие и плавные черты, тот же полупрозрачный оттенок… Она улыбалась, и улыбка ее была полна чарующей прелести. Это была еще совсем юная девушка, в самом первом цвете своей красоты.
После концерта она покинула зал одной из последних и некоторое время еще стояла перед павильоном, окутанная золотистым сиянием солнечных лучей, в которых она, казалось, рассеялась так же необъяснимо-нежданно, как и появилась.